Через полгода ей исполнится пятьдесят лет… Уже — пятьдесят лет… Да, она всё ещё привлекательна, и совершенно не выглядит на свои годы… Однако, себя не обманешь. Очки вон понадобились…
Анна много раз пробовала проговаривать это число вслух, как бы пробуя на вкус… Откровенной горечи она не ощущала, но и приятным чувство нельзя было назвать. Когда–то она точно так же пробовала проговаривать и тридцать… и сорок… Обыкновенные слова, привычные языку и слуху… Но в отношении собственного возраста они приобретали совершенно другие — нежеланные — качества… Сердце замирало в предчувствии чего–то непоправимого, после чего жизнь должна была чуть ли не закончиться… Но — удивительное дело — проходили какие–то пара–тройка лет, и словосочетания «тридцать три» или «сорок пять» уже не воспринимались как что–то ужасное…
И лишь на пороге нового десятилетия сердце снова привычно начинало сжиматься — от предчувствия неизбежного…
…Нет, об этом пока лучше не думать. Ей пока ещё — сорок девять…
У неё ответственная, но очень любимая работа — коллеги по педагогическому цеху, ученики… Каждый год она встречается со своими выпускниками, слышит от них слова благодарности и искреннего признания. У неё замечательная семья — любящий, заботливый муж… любимый, талантливый сын — известный музыкант и певец, не менее талантливая невестка — она тоже певица, и выступает вместе с Димой… и, конечно, внуки — пятилетний Валерик и двухлетняя Анечка… Они живут в соседних квартирах, но, в то же самое время, одним дружным, шумным и весёлым домом…
…Наверное, это — общая заслуга всех членов их семьи. Это и есть — настоящее счастье… Жаль, что об этом не будет ни одного вопроса. Пожалуй, Анна ответила бы на них с наибольшим удовольствием…
* * *— Аня, поздравляю! — звонок Милы Лапиной, раздавшийся на следующий день после телепередачи, оказался для Анны полной неожиданностью. — Увидела тебя по телевизору, и так приятно стало!.. Да ещё по самому крутому каналу показали!..
Немного поговорив со старой приятельницей, с которой не виделась уже больше двух лет, Анна ощутила забытое уже было смущение. Её удивил не сам звонок, а тон, которым говорила с ней Людмила — абсолютно искренний, радостный, как будто между ними и не было того давнего откровенного разговора…
…Несколько лет назад, сидя в уютном кафе, Мила как бы между прочим рассказала Анне, что знает о её прошлой связи со своим мужем… Состояние Анны на тот момент можно было сравнить с шоковым. Не зная, что ответить, она только повторяла имя Людмилы, но та не дала сказать ей ни слова. Мила не скандалила… и от этого было только хуже.
Повод для такого разговора был довольно косвенным… и Анна подумала, что Милка уже давно хотела облегчить свою душу… Вот и высказала то, что уже много лет камнем тянуло вниз женское самолюбие. Сказала довольно миролюбиво… без претензий… Но сама Анюта после того разговора долго не могла прийти в себя.
Причину Милкиного спокойствия она поняла чуть позже — когда в очередной раз встретилась с той в детской поликлинике. У Милы Лапиной, верной, аккуратной жены и матери, оказывается, случился бурный роман с новым доктором! Роман был настолько серьёзным, что Мила бросила Леонида и ушла к новому мужу…
Это стало потрясением не только для самого Лапина, но и для Анны. Отношения их семей к тому времени окончательно разладились, но, утопивший своё горе в бутылке Леонид вдруг начал названивать Анне — «по старой памяти», так, что она уже была готова сменить номер телефона.
Впрочем, это продолжалось недолго, видимо, жёсткий характер сделал своё дело — попьянствовав вволю, Лапин всё же взял себя в руки… взял до такой степени, что уже через год женился на танцовщице из своего клуба. Видимо, пытаясь доказать бывшей супруге, что у него всё «супер», он задаривал новую, молодую жену дорогими подарками, а, когда она призналась, что скоро сама подарит ему наследника, вдруг, с широкой души, переписал на неё часть своего бизнеса. Это было очень не похоже на Лапина… так же не похоже, как и его попытка самоубийства — после того, как вдруг разбогатевшая девица подала на развод и сбежала от него в Москву…
Пуля, пущенная Леонидом, прошла мимо сердца, но задела лёгкое. Лапин на всю жизнь остался инвалидом… Это было год назад, и Александр иногда звонил своему школьному товарищу, чтобы справиться о здоровье. Тот был неизменно подавлен, и Саша часто говорил Анне, что Леонид что–то недоговаривает…
«Что–то нечисто, Аня, с этим суицидом… — Морозов скептически крутил головой. — Не верю я, что Лёнька хотел застрелиться… Темнит он что–то… А вот что — не говорит…»
«Так ведь следствие подтвердило…» — Анна неизменно пожимала плечами.
«Да что там то следствие… — Саша отчаянно махал рукой. — Может, припугнули… А, может, сам не хочет говорить…»
…Сегодняшний звонок Людмилы был не только ради поздравления. Сказав все полагающиеся в таком случае слова, она неожиданно перевела разговор на другую тему.
— Аня… — приглушив голос, Лапина чуть помедлила, потом продолжила разговор. — У меня к тебе ещё есть новости… Только ты сразу не пугайся. Может, ничего серьёзного… Но я решила тебе всё рассказать.
— Что–то случилось?.. — от волнения у Анны перехватило дыхание. — Мил, говори всё, как есть…
— В общем… Меня вызывал следователь.
— Тебя?! Зачем?..
— По Лёниному делу… Ну, попытка самоубийства…
— При чём здесь ты?.. — Анна непонимающе нахмурилась. — Тем более, что всё давно закрыто… это же суицид…
— Я не знаю, но почему–то снова вспомнили… Но дело не в том. Следователь почему–то очень интересовался Сашей.
— Сашей?!
— Да… расспрашивал о нём, что да как…
— Странно… почему — Сашей… И почему — у тебя?.. Почему не у Лёни?..
— Не знаю, Аня… — при упоминании Анной её бывшего мужа Мила устало вздохнула. — Они же ничего не объясняют. Но расспрашивал много… Так что примите это к сведению.
— Спасибо… — несмотря на растерянность от полученной новости, Анна в который раз в жизни изумилась Милкиному благородству — ведь знает, что бывший муж изменял ей именно с ней, с Анной… А вот — предупредила…
— Да не за что… Кстати… — Лапина как будто вспомнила ещё о чём–то. — Он ведь не только о Саше спрашивал…
— А… о ком ещё?..
— Ещё — о тебе…
Глава 2
Уже поворачивая ключ в замке, Михаил понял, что в квартире никого нет. Об этом красноречиво говорила тишина по ту сторону двери — обычно, услышав его шаги, Берта уже стояла у порога, нетерпеливо дожидаясь момента, когда можно будет ткнуться чёрным собачьим носом в руку хозяина. Пока Михаил доставал ключи, она всегда тихонько поскуливала изнутри и скребла лапой.
Но сегодня его встретил явно пустой дом.
— Берта!.. — на всякий случай Михаил позвал собаку, как только закрыл за собой дверь. — Берта!..
Раздевшись, мужчина прошёл на кухню, включил свет и привычно бросил взгляд на обеденный стол — обычной в таких случаях записки не было, и он тут же достал телефон.
— Да… — знакомый женский голос на том конце был сонным. — Привет…
— Привет, — усевшись на табурет, он облокотился на столешницу, как будто приготовился к длинному разговору. — Ты где?
— Дома. Сплю…
— Понятно… — Михаил устало помассировал глаза одной рукой. — А Берта? У тебя?
— Ну, конечно, у меня… — женщина слегка покряхтела, как будто поднимаясь с кровати. — Ты знаешь, сколько времени?
— Знаю… — усмехнулся Михаил. — Два сорок четыре… Ты чего сбежала?
— Да не сбежала я… — шум воды подсказывал, что на том конце открыли кран. — Миш, давай, я тебе утром всё расскажу?..
— А давай я к тебе сейчас приеду…
— Мясников… — женщина устало вздохнула. — Иди уже спать… и нам не мешай, ладно?..
Пожав плечами, он послушно отключил телефон и какое–то время сидел с закрытыми глазами. Затем встал и, подойдя к плите, приподнял крышку с красной, в белый горошек, кастрюли. Ароматный запах свежего борща ударил в нос, и чувство голода, забытое им в последние несколько часов, обрушилось на организм со скоростью природной стихии.
…Злата всегда варила ему борщ, когда он позже неё возвращался с работы. Даже если не оставалась ночевать, она никогда не уходила, не приготовив ему ужин… И кастрюли эти — яркие, «вызывающие аппетит», покупала тоже она… Сам бы он никогда такие не выбрал. А Злата — выбрала… с чисто женским, «супружеским» намёком на семейный интерьер.
Представив, как она сегодня вечером возилась на его кухне, Михаил невольно улыбнулся. Они были слишком давно и близко знакомы, чтобы считать эту кухню их общей. Их отношения уже давно преодолели «дружеский» рубеж… и по всем признакам должны были трансформироваться в семейные — окончательно и бесповоротно.
Но шли недели, месяцы, годы, а этого не происходило. Сначала — из–за незаживающей раны, расползшейся по всему его существу… Потом… Впрочем, это самое «потом» не наступило до сих пор… Та давнишняя рана так и не зажила, лишь затянулась тонкой кожей… Боль притупилась, стала привычной, неотъемлемой частью его жизни…
…С тех пор прошло уже семь лет, а он никак не мог забыть ту свою первую и, как оказалось, единственную любовь…
…Они учились на одном курсе — Миша и Злата. Между ними как–то сразу завязались дружеские отношения, и поначалу Мише даже казалось, что Злата для него не только знакомая девушка, а нечто большее… Так было ровно до того дня, пока в его жизни не появилась она — Дашенька.
Даша была младшей сестрой Златы, и, увидев её однажды, Мишка Мясников влюбился раз и навсегда. Дашуня, Дашутка… Невысокая, светловолосая… похожая на кудрявое солнышко… Младший, долгожданный ребёнок, любимица всей семьи, чуть–чуть капризная, чуть–чуть своенравная… но такая родная и милая. Узнав об их чувствах, Злата как–то незаметно отошла в сторону… Она слишком любила свою сестрёнку, чтобы встать у неё на пути.
Они встречались несколько лет — все годы его учёбы, прежде чем Миша решился предложить ей руку и сердце… Потом он будет корить себя, что не сделал этого раньше… Ему будет казаться, что статус жены не позволил бы Даше поступить так опрометчиво…
Но на тот момент он, действительно, не мог обречь любимую девушку на скромную судьбу жены курсанта школы милиции, а потом — и академии… Учиться в академии ему помогали бабушка и дядя — брат матери Олег Дзюба. Отец, Виталий Мясников, несколько раз переводил деньги сыну, но сам Миша почему–то не хотел их брать. С Виталием у него остались довольно прохладные отношения, если можно было назвать отношениями телефонные разговоры раз в несколько месяцев с неизменным приглашением в гости — отец давно уже жил в Москве. В гостях у него Михаил так ни разу и не побывал, и, судя по долгому молчанию, старший Мясников не очень переживал по этому поводу.
Учёба, курсантская жизнь… мать, которая так и не смогла найти своё место в трезвом мире, и за которую Миша очень переживал — все эти факторы играли против их с Дашей женитьбы, или хотя бы совместной жизни в пору его студенчества. Дашиным родителям Миша нравился, и они были не против помочь молодым супругам на первых порах. Но сам Михаил искренне считал, что не имеет права перекладывать собственные проблемы на чужие плечи, к тому же, его мать, Александра Семёновна, время от времени погружалась в алкогольный транс, выводить из которого её приходилось с помощью капельниц и психотерапевтов. Бабушка Вероника очень переживала, что такое поведение матери будет препятствием для Мишиной карьеры, и была во многом права. С помощью Олега Александру неоднократно кодировали от алкогольной зависимости, но кодировки хватало буквально на год, и всё начиналось сначала. Бросить мать в таком состоянии Миша не мог, привести к ней молодую невестку — тоже. Поэтому свадьбу с Дашей они решили отложить до лучших времён — когда он окончит учёбу и устроится на работу. Глядя в ясные глаза своей любимой девушки, Михаил не сомневался, что Дашунька обязательно дождётся… Ведь они так любят друг друга…
После окончания учёбы Миша сразу устроился на должность следователя — от деда Семёна Ильича ему достался аналитический склад ума, способность быстро и чётко принимать решения, а так же твёрдость характера. Внешне спокойный и уравновешенный, Миша Мясников никогда не пасовал перед трудностями и проявлял завидное хладнокровие в непростых ситуациях. Новая работа отнимала массу времени, но Мишка чувствовал — это его стезя. Даша была очень недовольна, ей не нравился ненормированный график его работы и сопряжённая с ней опасность, но Миша был уверен, что любящая девушка сможет стать такой же любящей и терпеливой женой…
Он даже не заметил, когда в их отношениях случился перелом. Да и был ли он — вообще?
До их свадьбы оставалось всего три недели, когда его любимая Дашенька попросту сбежала с бывшим одноклассником, влюблённым в неё давно и бесповоротно. Написав записку, она забрала свои вещи, по пути попрощалась с родителями и села с новым женихом в самолёт.
Уже потом, спустя время, Злата рассказала Михаилу, что перед тем, как сбежать, Даша сделала аборт. Он даже не знал, что она ждала от него ребёнка — то ли она не успела ему сказать, то ли не захотела…
…Он даже не мог себе представить, что горе может быть таким огромным. Оно обволокло его, словно кокон, и не было никого на свете, кто мог бы этот кокон размотать… Потянуть за ниточку и — размотать…
Спасала работа — она занимала практически всё его время, заполняла мозг, так, что даже дома он постоянно думал о делах, которые вёл. Злата была всё время рядом — они работали в одном отделе. Казалось, что Дашино предательство сделал их ближе — Миша иногда приезжал домой к родителям своей бывшей невесты, которые, несмотря ни на что, были ему очень рады. Его визиты, на первый взгляд, носили деловой характер — поговорить со Златой, посоветоваться, что–то обсудить… Но, на самом деле, Михаилу хотелось хоть на какое–то время ощутить себя рядом со своей Дашенькой… пусть даже так, просто находясь среди вещей, которых ещё недавно касались её руки… Удивительно, но злости или ненависти к своей бывшей невесте он не испытывал. Он глубоко прятал свою тоску — сначала за общением со Златой… А потом и за её поцелуями.
…Сама Злата любила его уже давно. Пока он был с Дашей, она успела выйти замуж и развестись. Она тоже прятала свою тоску — за голубым, в весёлых искорках взглядом, за любимыми шуточками, за покорностью, с которой она принимала их с Мишей непонятные никому отношения… Несмотря на то, что теперь они были близки, Злата не могла не замечать, что сердце любимого мужчины не принадлежит ей полностью — одна его половинка так и осталась у Даши…
Со временем рана затянулась, но боль не утихла окончательно. Их связь уже давно перестала быть платонической. Внешне Злата очень напоминала свою сестру — светлой копной чуть волнистых волос, тёплой улыбкой, походкой… Она точно так же, как и Дашенька, смеялась — негромко, чуть приподнимая нежные плечи… Иногда ночью, обнимая Злату, Мишка едва успевал остановиться, прежде чем произнести другое — не её — имя.
Злата часто ночевала у Михаила, возилась с его овчаркой Бертой, которую он несколько лет назад спас от верной гибели — отслужив свой срок на страже закона, собака подлежала «списанию» по возрасту.
Случайно увидев знакомого кинолога, который вёл Берту на поводке по территории СИЗО, Миша весь вечер невольно вспоминал тоскливые собачьи глаза… На следующий день он снова приехал туда — но уже не по служебной надобности.
Домой они возвращались вдвоём — Михаил и Берта…
Злату Берта полюбила сразу… Впрочем, она полюбила всех членов Мишиной семьи — и его мать Александру, которая в очередной раз жила у своего сожителя, но часто наведывалась к сыну… и бабушку Веронику, которую Миша время от времени навещал в доме своего дяди — Олега Дзюбы. Она ластилась и к самому Олегу Семёновичу, и к его жене Татьяне, и к их младшему сыну, которому недавно исполнилось десять лет… Она с удовольствием оставалась в их огромном загородном доме, когда у Миши со Златой случались совместные ночные дежурства. Тогда он увозил Берту к бабушке, и это был лишний повод увидеться с ней самой…
…Узнав о предательстве Даши, Вероника Григорьевна оплакивала невесту внука самыми искренними слезами…
«Господи!.. — убивалась тогда пожилая женщина. — Господи, ну, покарай же ты меня… Внука–то — за что?!»
…Ему было невыносимо больно, но он, как мог, утешал свою любимую бабулю… Никто не виноват в том, что так случилось. Никто, кроме него самого… Он сам не смог удержать свою Дашеньку.
…Все эти годы Злата была рядом с ним — как будто заглаживая вину сестры. Они много времени отдавали своей работе, а вечера проводили вдвоём, в Мишиной квартире. У Златы было собственное жильё, и она была не против съехаться раз и навсегда, но Михаил хранил упорное молчание по этому поводу. В душе Злата оправдывала его, убеждая себя, что Миша — слишком ответственный человек, и не может бросить свою мать на произвол судьбы: Александра то жила со своим гражданским мужем — бывшим научным сотрудником, так же, как она, утопившим в алкоголе все свои проблемы, то шумно с ним расходилась на потеху соседям и знакомым. В такие периоды Александра Семёновна неизменно возвращалась в их с Мишей квартиру, где начинала заново устанавливать свои порядки… Злата уходила к себе, звала с собой Михаила, но, переночевав у неё пару ночей, тот начинал переживать за мать — в одиночестве та снова прикладывалась к бутылке.
Злата не упрекала, молча отпускала его назад — до тех пор, пока Александра снова не мирилась со своим гражданским мужем и не возвращалась к нему на неопределённый срок…