— А у меня денег нет!
— У меня есть! Пошли, пока она в другой вагон не сбежала! Серега, идем с нами!
Батон, с сожалением вздохнув, отвернулся от красавицы мулатки и устремился за торговкой книгами в тамбур. За ним двинулись Пашка с Атамановым.
И почти сразу же в вагон с громким гоготом ввалились четверо пацанов в кожаных куртках. Их вязаные шапочки каким-то чудом держались на бритых затылках. Юлька сразу подобралась, готовая, если что, отбивать атаку до возвращения из тамбура ребят. Но бритые даже не взглянули в сторону девочек. Едва войдя, они повернулись к мулатке в белой шубке.
— Во! Позырьте! — со смехом провозгласил один из них. — Мартышка сидит! Второй день как с пальмы слезла!
Заржали и остальные.
— Не, пацаны, она из зоопарка сбежала!
— На хвосте из клетки вылезла!
— Это чо у ней в лапках? Чо — читать умеем, да? Умные такие?
— На каком языке в ихней Замбези говорят?
— На папуасском, гы!
Мулатка аккуратно заложила страницу в книге открыткой и закрыла ее. Откинула шарф, выпустив целую копну вьющихся волос, внимательно посмотрела на ржущую гоп-компанию огромными, блестящими, еще не просохшими от слез глазами и на чистом русском языке пояснила:
— Замбези — не страна, а река в Южной Африке. А папуасского языка не существует в природе. На островах Папуа — Новая Гвинея есть множество разных диалектов. Вы ошибаетесь, уважаемый.
Голос девчонки был неожиданно низким, звучным и очень красивым. На секунду в вагоне повисла озадаченная тишина. Наконец один из гопников возмущенно заорал:
— Братва, да она прикалывается! Ты, макака, думаешь, умная самая? Да я тебя щас по стенке…
И тут Полундра поняла, что надо что-то делать. И вскочила.
— Юлька, сиди! — панически запищала Белка, понимая, что подруга вот-вот рванет биться за справедливость. — Одурела совсем, сиди! Их четверо…
— Я вызываю полицию, — ровным голосом сказала Натэла, доставая мобильный. Но Юлька уже вскочила с ногами на скамью и — гаркнула во весь голос первое, что пришло в голову:
Этот стишок они с Белкой недавно нашли в Интернете и вволю нахохотались. К изумлению Юльки, дурацкий «пи́нгвин» запомнился ей с первого раза — в отличие от лермонтовского «Бородина», заданного на выходные. К тому же у Полундры был хорошо поставленный голос «командующего фронтом» — как утверждал ее дед, отставной генерал Полторецкий. Во всяком случае, если Юлька хотела, чтобы ее услышали, — спасения не было никому. И сейчас на нее с открытыми ртами смотрел весь вагон — включая ошалевших гопников и красавицу мулатку. Чего, собственно, Полундра и добивалась. Она понимала, что нужно любой ценой продержаться до прихода пацанов, и старалась вовсю:
Про гагар Юлька дорассказать не успела. Со скамейки у самых дверей поднялся дедок-сморчок с тележкой на колесиках и сердитым басом сказал:
— Во что Горького Лексей Максимыча превратили, олухи! — а затем, обратившись к гопникам, сообщил: — Таких, как вы, шантрапа, в сорок пятом танками давили! — и, крякнув, размахнулся тележкой. Удар пришелся прямо по хребту тому, кто обозвал мулатку макакой. Тот, взвыв, завалился на бок, дедок замахнулся снова, — а в дверях уже появились обеспокоенные физиономии мальчишек и Пашки.
— Наших бьют! — воззвала Полундра. — Атаман, ура-а-а!!!
Закончилось все стремительно: ошалевшие борцы за чистоту нации опомниться не успели, как уже были уложены рядком на грязный пол вагона. Одного довольно лихо скрутил дедок с тележкой. Второго взяли на себя Пашка и Атаманов. Третьего подоспевший Батон от души треснул приобретенными «Записками Драгомирова» по голове, и гопник мирно съехал по стенке вагона на пол. А четвертого неожиданно сбила с ног сама мулатка, взлетев вдруг со скамейки в каком-то головокружительном прыжке. В вагоне поднялись визг и писк, верещали старушки, голосили дети, — а от дверей уже пробиралась пара суровых полицейских. При виде стражей порядка хулиганы на удивление быстро опомнились, вскочили и, толкаясь, помчались к выходу из вагона. Полундра не смогла отказать себе в удовольствии сунуть пальцы в рот и оглушительно свистнуть им вслед.
Двое из гопников успели-таки сбежать. Оставшиеся заныли, что они ничего такого не хотели, просто девчонка клевая попалась, собирались прикадриться, а дед в ватнике первый начал своей тачкой махать… Старичок на это гневно заявил, что он не для того всю войну гонял фрицев по Европе, чтобы на старости лет слушать фашистские речи в собственной стране. Гопников вывели полицейские. Следом, громыхая тележкой, вышел и героический ветеран, на прощанье велев мулатке:
— Ты б, дочка, не моталась одна по электричкам-то! Контингент разный ездиет…
— Вот это он прав! — ворчливо заметила Полундра, усаживаясь напротив мулатки и пихая в бок Батона, который изо всех сил пытался придать своему растерзанному пальто пристойный вид. — Тебя как зовут? Тереза? Оч-приятно, я — Юлька, это — Белка и Натэла, это — Серега с Пашкой, а это — наш Андрей! Знакомьтесь!
— Я очень рада! — отозвалась Тереза. Слез в ее глазах уже не было. Она, казалось, ничуть не была напугана случившимся. О том, что она только что участвовала в драке, напоминала только расстегнувшаяся шубка и разлетевшиеся по плечам черные кудри.
— Ты из какой страны? — приступила к решительному допросу Полундра. — Сколько тебе лет? В каком классе? А учишься где? А здесь что делаешь? Почему одна ехала? Как это тебя родители только отпускают! Сама ж видишь, ты того… нестандартная, а долбецов всяческих куча ездит! Могли бы и взрослые скины попасться!
Тереза, слегка озадаченная бурным Юлькиным напором, все же рассказала, что она родилась в России, что отец у нее — русский, что мама давно умерла, что сама Тереза учится в школе иностранных языков и что отец ее отпускает куда угодно, потому что у нее красный пояс по капоэйре.
— Это что такое?! — поразилась Юлька.
— О-о, это бразильская борьба! — объяснила Тереза. И, увидев жгучий интерес в глазах ребят, принялась рассказывать о боевом искусстве черных рабов, вывезенных в Бразилию из Анголы.
— Понимаете, им на плантациях хозяева запрещали заниматься борьбой! Боялись, что они передушат охрану и убегут! И они маскировали капоэйру под танец! И получился такой микс танцевальных и боевых движений! Вы, если хотите, приезжайте к нам на Таганку, на спектакль, — сами все увидите! В следующую пятницу! Посмотрите и танцы, и капоэйру! Билеты уже проданы, но вы скажите, что по моему личному приглашению! Я буду в главной роли!
Парни и Полундра слушали с открытыми ртами. Юлька уже вовсю соображала, не пойти ли и ей заниматься капоэйрой и согласится ли на это дед, который все время бурчит, что у него растет не барышня, а морской пехотинец. На взгляд Полундры, оказаться морпехом было бы гораздо интереснее, чем расхаживать в кринолинах по балам, но дед и слышать ничего не хотел. Перекинувшись на мысли о своей горькой судьбине, Юлька не заметила, что Натэла с интересом смотрит на книгу, лежащую на коленях Терезы.
Это был разбухший фолиант толщиной в кирпич, заложенный посередине какой-то яркой бумажкой. На обложке позолоченными полустертыми буквами было выведено название на незнакомом языке. Натэла со значением взглянула на Белку. Та уважительно кивнула, покосилась на Батона и тихонько вздохнула.
— Ты любишь читать? — с уважением поинтересовалась Натэла, деликатно дождавшись паузы в разговоре о капоэйре. — Нравится или задали по программе?
— О, это для роли! — охотно пояснила Тереза. Увидев вытаращенные глаза ребят, слегка смутилась: — Мы ставим пьесу Жоржи Амаду на португальском языке. А в этой книге — сразу и Шекспир, и «Тереза Батиста» Амаду, и комедии Камоэнса — все на португальском!
— Так у вас театральная студия? — сразу оживилась Натэла — внучка и дочь профессиональных актрис. — Как работаете, по системе Станиславского?
Разговор переключился с капоэйры на театр, и Полундра вздохнула с облегчением: в светских беседах она была не сильна. Пользуясь тем, что Тереза на нее не смотрит, она яростно пнула ногой Батона. По Юлькиному мнению, задавать вопросы, восхищаться и вообще всячески проявлять внимание должен был именно он. Но Андрюха сидел набычившись, упрямо глядя в замерзшее окно, и на Юлькино пихание никак не отреагировал.
— Парни, идемте покурим! — громко провозгласила Полундра. — А то уже Москва скоро!
Некурящие Батон и Атаманов посмотрели на Полундру, тоже сроду не бравшую в рот сигарет, с крайним удивлением. Однако все же встали и пошли вслед за боевой подругой в тамбур. Следом не спеша зашагал и Пашка.
— Батон, ты нормальный или нет?! — зарычала Юлька, едва оказавшись за раздвижными дверцами. — Ты что молчишь, как идиот?! Мне, что ли, с ней знакомиться надо?! Почему я одна языком чешу?! Ты можешь ей сказать, что она красивая?! Что ты хочешь с ней встречаться?! Что телефон желаешь взять? Блин, ты хоть раз в жизни фильм про любовь смотрел?! Или только свою «Формулу-1»?! Атаманов!!! Ты чего мне тут рожи строишь, скажи ему!
Но Юлькины вопли прозвучали впустую. Парни переглядывались, хмурились и сопели. Поняв, что от этих двух балбесов толку не добьешься, Полундра гневно уставилась на старшего брата.
— А ты что молчишь?!
— Юлька, ты бы не гнала волну, — задумчиво заметил Пашка. — Тут дело трудное…
— Трудное?! — взорвалась Полундра. — Оно трудное будет, когда в Москве эта Тереза в метро впрыгнет — и все! Ищи ее потом с фонарями! Батон, сам же пожалеешь, когда… Ой, ну вот вам, уже Москва! А вы ничего не сделали, пентюхи! Пельмени недоваренные, а не реальные пацаны, тьфу!
— Ты, Полундра, того… не борзей! — забурчал Атаманов. — Пашка дело говорит. Вам, девчонкам, всегда все просто — телефончик, там, и все такое… А ты на нее посмотри, на эту Терезу! И… на Батона нашего.
Озадаченная Юлька честно покосилась сквозь грязное стекло вагона на Терезу, которая увлеченно болтала о чем-то с Натэлой. Затем перевела взгляд на мрачную физиономию Андрюхи. Пожав плечами, спросила:
— Ну и что?
— Ничего, — хмуро сказал Батон, глядя в окно. — Дура ты, Полундра. Она же вон какая… Как эта… как ее… Пашка, какое мы кино смотрели?
— «Черная пантера Амазонки», — без усмешки подсказал Пашка.
— Во-во… А я… Карлсон! В дедовых валенках! Пузо вон торчит! А какую книжищу она читает — видела? Да еще не по-русски! Натэлка наша — и та удивилась! В театре каком-то играет, артистка! А я, значит, буду у нее телефончик стрелять?! Так она и дала!
— Батон! — изумленно сказала Полундра. — Никакой ты не Карлсон! И нет у тебя никакого пуза, просто фигура такая… Много тебя просто, вот! И… ну и что, что она книжку читает! Натэлка тоже читает, еще как! А вот с нашим Серегой в кино ходит — и ничего! Глядишь, еще человека приличного из него сделает!
— Ты, Полундра, фильтруй базар! — обозлился Атаманов. — Думай, что гонишь, не то…
— Это не я гоню, а твоя мама! — ехидно парировала Юлька. — Тетя Таня в пятницу к деду за луковицей зашла и про вас с Натэлкой говорила! А я ковриком прикинулась и все подслушала!
Атаманов покраснел, проворчал что-то непечатное и мрачно уставился на Батона:
— Ну, что?! Сам пойдешь телефон просить или мне вместо тебя?
— Андрюх, лучше жалеть о сделанном, чем о несделанном, — серьезно заметил и Пашка. — Задай себе алгоритм. Что ты, в крайнем случае, потеряешь? Ну, не даст она тебе телефона! Результат будет тот же, как если бы ты ничего и не просил, так? Но при этом ты будешь знать, что сделал все, что мог. Так?
— Ну, типа так…
— А раз так, то шагом марш комплименты даме говорить! И не бойся, мы рядом будем. Давай, а то уже электричка останавливается, Москва!
По лицу Батона было видно, что он находится в состоянии полной паники. Сопя, он снял свой треух и сунул его Юльке. Начал было стягивать и пальто, но, обнаружив под ним сто лет не стиранный, проеденный молью свитер, запахнул полы обратно. Втянул живот. Пригладил волосы.
— Перекрестись еще! — съязвила Полундра, но Атаманов молча показал ей кулак, хлопнул друга по плечу и потянул тяжелую дверь вагона. Батон шумно вздохнул, шагая внутрь… и в это время мимо них пронесся вихрь белого меха и черных кудрей.
Тереза вылетела в тамбур так, словно за ней гналась стая волков — растрепанная, с вытаращенными от страха глазами.
— Ты чего?! — перепугалась Юлька. — Куда ты?!
«Остановка «Москва, Киевский вокзал», — провозгласил металлический голос, и двери электрички со скрипом расползлись. Тереза выпрыгнула из вагона первой — и белая шубка сразу же затерялась в толпе. В следующий миг и Полундру подхватил и понес на перрон пестрый, галдящий людской поток.
— Что вы ей такого сказали, девчонки? — с изумлением спросила Юлька, когда они все вместе оказались у входа в метро. — Почему она пулей из вагона вылетела?!
— Откуда я знаю? — пожала плечами Натэла. — Смотрите, она даже свой рюкзак забыла! И книгу! И шарф!!! Какая-то ненормальная…
Рюкзак Терезы — пестрый, обшитый бусинками и бахромой — держала в руках Белка, и по ее лицу видно было, что она тоже ничего не понимает. Натэла держала шарф с белыми и черными кистями и книгу. Мимо шли к метро люди. Сверху, с серого неба сыпал снег. Юлька осмотрела друзей, остановилась глазами на убитом лице Батона и поняла, что снова нужно что-то решать.
— Ладно… Поехали к нам. Помозгуем.
В Юлькину квартиру ввалились всей толпой. Деда не было: генерал Полторецкий принимал экзамены в Военной академии. Натэла сразу же устремилась на кухню. Вскоре оттуда послышался свист закипающего чайника. Белка достала телефон:
— Соня, я приехала! Я у Юльки! Почему не домой?.. Поговорить надо… Нет, представь себе, не наговорились за два дня! У нас тут важное! Мы такое видели, такое!.. При чем тут Пашка?! Он хорошо за нами следил! Да правда же… Ну, вот! — Белка положила трубку и похоронным голосом сообщила: — Сейчас Соня придет…
— …и скажет, что вы каждый раз, когда со мной, во что-то вляпываетесь, — ипохондрически закончил Пашка. — Натэла Ревазовна, мне там, пожалуйста, самый большой бутерброд! И по закону еще сто граммов водки перед начальственным разносом!
— Обойдетесь без водки, Павел Александрович! — отрезала из кухни Натэла. — А бутерброды сейчас будут! Юля, какую колбасу можно из холодильника взять?
— Всю! — разрешила Полундра, меряя широкими шагами комнату. Сама она даже и представить не могла, как можно думать о колбасе, когда тут — ТАКОЕ! В памяти привычно всплыл сериал «Барсы Нью-Йорка» и любимый агент Тайгер со стальным взглядом и трехдневной щетиной. Каждый раз, видя на экране агента Тайгера, Юлька страстно жалела о том, что родилась девицей и из нее при всем желании не вырастет ничего подобного.
— Итак, джентльмены, какие будут мнения? — тайгеровской фразой открыла Полундра совещание. — Вопрос первый: почему эта Тереза с самого начала была такая перепуганная? Вопрос второй: что вы ей такого сказали, что она чуть на ходу из поезда не выкинулась? Вопрос третий — что в рюкзаке?
— Кирпичи, — пробурчал Батон. — Десять кило. Как она его только перла — не пойму…
— Будем открывать, — решила Юлька.
Белка неуверенно посмотрела на нее.
— Но это же чужое! Нельзя, наверное…
— Ну и что?! — вскинулся Атаманов. — Балда ты, Гринберг! Если б мы знали, где эта Тереза живет, — поехали бы да вернули! Вон, Батон бы и поехал! Познакомился бы заодно поближе! А мы что про нее знаем?! Что вся зареванная ехала и что Андрюхе башку запудрила?!
— Прихлопнись, — буркнул Батон. Атаманов покосился на него сочувственно и умолк. Пашка в углу, прикрывшись айпадом, как мог, сохранял серьезный вид.
— Все равно рюкзак надо развязывать! — настаивала Юлька. — Белка, ну ты сама подумай! Если ты, например, находишь на улице кошелек и хочешь вернуть, ты что в первую очередь делаешь?
— Смотришь, что в нем есть! — бодро ответил вместо Белки Атаманов. — Если есть документы — подбрасываешь их тому лоху в почтовый ящик! Или в полицию несешь! Потом берешь бабки, кошелек выкидываешь и идешь себе новые ролики покупать! Полундра, ты чего руками машешь?.. — он наконец заметил яростную Юлькину жестикуляцию, обернулся и увидел Натэлу с подносом, заваленным бутербродами.
— Первым делом ищешь в кошельке визитные карточки или номер телефона! — отчеканила Натэла, бухая поднос на стол и принимая позу богини Правосудия. — Затем звонишь, встречаешься с потерпевшим и отдаешь ВСЕ! Может быть, у него в кошельке были последние деньги! Может быть, на лекарство ребенку! Может быть, на продукты для матери! А ты — ролики?!
— А Серега так и сказал! — кинулась грудью на спасение друга Юлька. — Ты просто ничего толком из кухни не услышала! Он так и сказал, что если ни карточек, ни телефонов — тогда уж и ролики… Правильно я говорю, Атаман?
— Угу… — пробурчал Серега, избегая, однако, встречаться взглядом с Натэлой. Пашка в углу булькал от смеха, как вскипающий чайник. Батон сидел насупленный.
— Натэла, ну ты-то скажи! — воззвала к подруге Полундра. — Открываем рюкзак или нет?!
— Конечно! — пожала плечами та. Вердикт Натэлы, «повернутой», по словам Атаманова, на всемирной справедливости, успокоил всех. Юлька села на пол у рюкзака и осторожно принялась развязывать кожаный шнурок.