— Галаниты науськивают на нас землероек, — согласился с коллегой сенатор Дзинга. — Воевать будет Приота, а не Компания, и это обстоятельство в корне меняет ситуацию.
— Мы их в порошок сотрем, — пообещал консул. — Компания не сможет доставить на Приоту столько техники, сколько есть у нас. И уж тем более столько, сколько мы в состоянии произвести. Ушер силен.
— Нас в три раза меньше, чем землероек, — напомнил Фраскетти.
— Но мы лучше оснащены.
Ни Ушеру, ни Приоте большие армии не требовались. Между собой половинки Кардонии давным-давно договорились, амбициозными планами по захвату соседних миров не страдали, а потому перед военными стояли всего две задачи: защита от гипотетического вторжения и борьба с загорскими пиратами. Небогатую Приоту такое положение дел вполне устраивало, во всяком случае до сих пор, а вот ушерские промышленники быстро поняли, что военные расходы — не груз, а вложение, и щедро финансировали профессиональную армию, оснащению которой могли позавидовать лучшие вооруженные силы Герметикона. Помимо основных обязанностей ушерские военные снаряжали экспедиции, составляя подробную карту неосвоенных земель планеты, испытывали создаваемое на архипелаге оружие и служили инструкторами в мирах, куда это самое оружие поставлялось. Часто — в очень «горячих» мирах, где получали бесценный опыт ведения серьезных войн. Ушерская армия на голову превосходила вооруженные силы Приоты, и это обстоятельство придавало консулу уверенности.
— Мы знаем, что полгода назад Компания открыла Приоте колоссальный кредит, а поскольку паротягов и паровозов на материке не прибавилось, можно сделать вывод, что землеройки покупают оружие. — Дагомаро выдал сообщение резким и жестким голосом. — Покупают уже полгода, и никто не знает, в каких количествах.
— Ты сам себе противоречишь, Винчер, — развел руками Фраскетти. — Если землеройки окрепли, нам и подавно не стоит трепыхаться.
— Время еще есть.
— Сколько?
— Достаточно, чтобы обернуть ситуацию в свою пользу.
— Каким образом? — поинтересовался Онигеро.
И услышал холодный ответ:
— Единственным.
— То есть?
— Да, Винчер, конкретизируй.
— У тебя есть план?
Нешуточная проблема — а дело пахло то ли войной, то ли распадом Конфедерации — выбила сенаторов из колеи. И вот уже две недели они никак не могли решить, что делать. Бесконечные совещания, согласования, прения и обсуждения — разговоры, разговоры, разговоры… Сенаторы растерялись, но сегодня консул собирался склонить их к принятию окончательного решения.
— Спокойно, спокойно, у меня есть план! — Дагомаро выставил перед собой руки. — И только он поможет нам избежать поражения.
— Война еще не началась, — уточнил Фраскетти.
— Война идет давно, Фил, с тех самых пор, как Компания решила наложить лапу на наш мир. А точнее — на Ушер, поскольку на Приоте ничего интересного нет. — Консул выдержал паузу, позволяя сенаторам согласиться с высказыванием, и продолжил: — Им не удалось нас купить, им не удалось посадить нас на кредиты, и потому они решили нас завоевать. Или же создать угрозу завоевания.
— Весьма реальную угрозу.
— Мы должны понимать, что попытка развязать войну — последний козырь Компании, — повысил голос Дагомаро. — Если мы отобьемся, нас оставят в покое.
— С чего такая уверенность? — осведомился Дзинга.
— Это логично, — поддержал консула Онигеро. — Винчер прав: все остальное Компания уже пробовала, а больше ничего не придумано.
— Спасибо, Питер.
— Так что ты предлагаешь? — поинтересовался Фраскетти.
— Будем лавировать между Компанией и адигенами, — твердо ответил консул. — Стоять на своем, обещать, врать и слегка поддаваться. Полагаю, мы сумеем выйти из ситуации с минимальными потерями.
— Ляжем под адигенов?
— Попытаемся столкнуть их с Компанией, — улыбнулся Дагомаро. — Мы станем призом, за который они начнут драку. Призом, который не достанется никому.
— Как это? — не понял Фраскетти.
— Они упрутся, но в какой-то момент поймут, что проще отступить, — сообразил Онигеро.
— А мы останемся при своих, — закончил консул.
В зале повисла тишина. Примерно полминуты сенаторы взвешивали услышанное, после чего Фраскетти кивнул:
— В целом мне нравится.
— А что с Приотой? — кисло спросил Дзинга. — Будем воевать с землеройками?
— Приотская армия — сброд, — уверенно произнес адмирал Даркадо. — Им нечего нам противопоставить, кроме численности. У нас полное превосходство в технике и боевом опыте. Воздух — наш, море — наше, если же мы соберемся оккупировать континент…
— Пока не собираемся, — поспешно перебил военного консул. И вежливо ответил сенатору: — С Приотой постараемся договориться.
— А если не получится?
Пылкая речь адмирала Дзингу не впечатлила, и Дагомаро пришлось поддержать старого вояку:
— Если мы готовы сдаться после первой серьезной угрозы. Подчеркиваю: не после удара или тычка, а только после угрозы, то нам не следовало ссориться с Компанией. Нужно было допустить в Ушер их банки и позволить скупить акции наших предприятий. Мы получили бы деньги и ушли со сцены. Тихо и мирно.
— Ты выгнал отсюда банки Компании, — напомнил Дзинга.
— Потому что наши предки создали Ушер! — прогрохотал консул. — Наши отцы и наши деды! Их труд, ум, деньги, их упорство создали Ушер, а значит — Кардонию! Это наша планета! И я ее не отдам!
Яростные возгласы, яростно вспыхнувшие глаза — Винчер изменился в мгновение. Только что перед сенаторами сидел настаивающий на своем консул, а через секунду — лучший оратор Кардонии, прирожденный боец, патриот. И эта вспышка показала, что не зря, ох не зря именно на груди Винчера Дагомаро сверкал крылатый жлун — золотой значок консула.
— Но…
— Пойми, наконец, что нет никакого «но»! Нет! — Дагомаро вскочил на ноги. — Или Кардония принадлежит нам, или Компании. Или мы хозяева, или никто! Вы хотите оставить предприятия детям? Вы хотите, чтобы они владели Кардонией? Фил?
— Ты знаешь, что да, — пробурчал сенатор Фраскетти.
— Питер?
— Мог бы не спрашивать.
— Дзинга? Роджер?
Против никто не выступил. Сенаторы поджимали губы, неохотно качали головами, вздыхали, но было видно, что пламенная речь консула задела их за живое. Они привыкли чувствовать себя хозяевами и не собирались уходить со сцены.
— А раз мы этого хотим, — громко произнес Дагомаро, возвращаясь в кресло, — то придется перегрызть пару глоток. — И улыбнулся: — Впрочем, мы это умеем.
— Ты говорил об угрозе, но захват Валеманской группы — это уже не угроза, а тычок, — медленно произнес Фраскетти. — Болезненный тычок.
— Землеройки проверяют нас на прочность, — сипло произнес Онигеро и откашлялся. — Если поддадимся — на переговорах они не отступят ни на шаг.
— Согласен, — кивнул Дагомаро. — Мы обязаны вернуть Валеманскую группу до начала переговоров.
— Которые в этом случае могут не начаться, — бросил Дзинга.
— Аргументирую: мы не можем садиться за стол слабаками, нужны козыри.
— Звучит логично.
— И еще нам следует укрепить армию, — продолжил консул. — Землеройки покупают у галанитов оружие? Отлично! Продемонстрируем силу. Адмирал?
— Генеральный штаб предлагает сформировать две дополнительные бригады и одну эскадру в западном секторе архипелага. Кроме того, необходимо срочно доукомплектовать существующие подразделения техникой.
— Теперь я понял смысл сегодняшнего совещания, — язвительно заметил Дзинга. — Две новые бригады и техника!
— И что?
— То, Винчер, что ты — главный производитель оружия.
— Но не единственный.
— Но ведь армии потребуется самое лучшее, а твой холдинг опередил всех.
— Кажется, я не забываю делиться открытиями Гатова, — с трудом сдерживая злость, ответил консул. — И вы все неплохо зарабатываете на инвестиции, которую я сделал много лет назад.
— Мы говорим об оружии, — напомнил Дзинга. — На войне ты разбогатеешь.
— Потребуется много металла с твоих шахт, энергии с твоих электростанций и грузовых судов с твоих верфей. Война — это не только патроны и пулеметы, дружище. Война жрет все.
— И тут мы подходим к действительно важной теме, — громко произнес Фраскетти. — Винчер, ты забываешь об одной мелочи: казна Ушера большая, но не бездонная.
— И я хочу, чтобы именно мы, ушерцы, продолжали ею распоряжаться. Если для этого нужно драться, мы должны драться. Но не голыми руками.
— Хватит лозунгов, — поморщился Фраскетти. — Мы уже решили, что будем драться.
— О чем, в таком случае, мы говорим?
— О казне, которая не бездонная, — твердо произнес сенатор. — Ты готов поставлять технику в кредит?
— О чем, в таком случае, мы говорим?
— О казне, которая не бездонная, — твердо произнес сенатор. — Ты готов поставлять технику в кредит?
— А ты?
— Я?
— Нам потребуется еще одна эскадра, — улыбнулся Дагомаро. — С твоих верфей, Фил, с твоих. И я задаю тебе тот же вопрос: будешь вооружать страну в кредит? То есть за собственный счет? Будешь вкладывать свои средства в наше общее будущее? Я — буду. Не один, разумеется, а только в том случае, если каждый из вас согласится на эти условия. Если мы сожмемся в кулак, о который Компания разобьет физиономию. Мы готовы к этому? Мы все еще жлуны в этом Банире?
— Мы — жлуны, — подал голос Фраскетти. — Лично я кредит предоставлю, потому что кардониец. Потому что ушерец. Потому что я здесь главный и мои дети станут главными после меня!
* * *Семейным, или, если можно так выразиться, наследным, увлечением анданийских даров Лиронг было коллекционирование оловянных миниатюр, именуемых в простонародье «солдатиками». Но не тех примитивных фигурок, что продают на ярмарках по пятьдесят грошей за коробку, а маленьких, с любовью воссозданных и аккуратно раскрашенных скульптур, в точности копирующих обмундирование и вооружение реальных воинов. Рыцари, ландскнехты, первые артиллеристы, первые мушкетеры — по коллекции Лиронгов можно было изучать историю военного дела Герметикона от Эпохи Ожерелья до наших дней. Именно Герметикона, поскольку увлеченные дары не ограничивались родной Анданой. В коллекции были представлены лингийские егеря и офицеры Астрологического флота, верзийские гренадеры и каатианские стрелки, летчики и моряки, механики из броневойск и кавалеристы. Тысячи фигурок и тысячи мундиров: пышных, с аксельбантами, золотыми погонами и широкими поясами и простых, рациональных, которые стали шить в последнее время; офицерских и солдатских, парадных и повседневных. Коллекция даров Лиронг охватывала все армии и рода войск, каждая миниатюра была уникальной, однако объединяло их то, что все они изображали мужчин.
Потому что война — не женское занятие.
Эта аксиома не подвергалась в Герметиконе сомнению. Точнее — почти не подвергалась, и на богатой, но считающейся провинциальной Кардонии вот уже двадцать лет женщин принимали на военную службу, с тех самых пор как свободолюбивая дочь консула Даркадо делом доказала, что является лучшим летчиком Ушера. Солдатскую лямку кардонийки не тянули, служили астрологами, радистами — на должностях, где требовались усидчивость и внимание, и, по заложенной Рози Даркадо традиции, — пилотами. И носили особую форму, отсутствующую в коллекции анданийских даров, форму, разработанную специально для них. Форму, которая великолепно сидела на Кире Дагомаро. И не только потому, что сшил ее лучший портной Тахасы, не только.
В свои двадцать три Кира обладала превосходной фигурой — не юношеской, еще слегка угловатой, а женственной, демонстрирующей, что прекрасная роза находится в самом расцвете. Стройная, подтянутая, с небольшой грудью и округлыми бедрами, она привлекала мужские взгляды, а строгость синего кителя и черной юбки лишь добавляла девушке шарма.
Однако бригадир Хоплер повидал на своем веку много женщин, в том числе пилотов, и не отвлекался на подчеркнутые мундиром прелести.
— Майор Дагомаро!
— Да, мой бригадир, — по-уставному отозвалась стоящая навытяжку Кира.
— Вам понятна причина наложенного взыскания?
— Так точно, мой бригадир.
По мнению девушки, на этой фразе встречу можно было заканчивать: разнос проведен, взыскание наложено, обещание отдать под военно-полевой суд прозвучало, чего еще? Но Хоплер считал иначе.
— Ваше самоуправство могло привести к международному конфликту, коммандер Дагомаро, — строго продолжил бригадир, холодно глядя на Киру. — Вы понимаете, что из-за ваших действий наши страны оказались на пороге войны?
— Да, мой бригадир.
Справа от Хоплера сидел полковник Вестербильд — прилетевший из Тахасы военный атташе Приоты, — и именно поэтому бригадир не мог остановиться слишком рано. Политика, чтоб ее, проклятая политика. Кира старалась не обращать внимания на землеройку — поздоровалась едва заметным кивком, после обращалась исключительно к командиру, но постоянно ощущала на себе заинтересованный взгляд полковника. Понравилась красивая девушка? Возможно. Лицо Киры было столь же привлекательным, как фигура: густые рыжие волосы, стянутые сейчас в тугой узел, карие, с золотыми искорками глаза, не очень большие, но живые, маленький, чуть вздернутый носик и большой рот, который мог испортить кого угодно, но только не Киру. Девушка была красива, но понимала, что интерес Вестербильда вызывает не столько ее внешность, сколько фамилия. Землеройка с нетерпением предвкушал, как будет измываться над дочерью консула. Слегка печалился отсутствием публики — на разнос Хоплер не позвал даже высших офицеров базы, — но был полон решимости высказать «вздорной девчонке» все, что о ней думает.
— Вы — грамотный и умный офицер, и я удивлен проявленной вами несдержанностью, — закончил Хоплер. — Свободны.
— Одну минуту, бригадир, — улыбнулся атташе. — Вы позволите?
Ушерцы — и Хоплер и Кира, — посмотрели на полковника, как на… землеройку. Но инструкции Генерального штаба гласили: «проявлять вежливость, оказывать содействие». И бригадиру пришлось кивнуть:
— Пожалуйста.
— Спасибо. — Вестербильд повернулся к Кире и вкрадчиво осведомился: — Коммандер Дагомаро, я обратил внимание на то, что вы смотрите на меня с какой-то необъяснимой агрессией. Я ошибаюсь?
Землеройка, судя по всему, решил зайти издалека.
— Да, — холодно отчеканила девушка, глядя на портрет консула Онигеро, признанного всеми кардонийцами «отцом Конфедерации». — Ошибаетесь.
— То есть вы не считаете приотцев врагами?
— Нет. — Какими-либо обращениями: «полковник», «атташе» и даже «синьор» девушка подчеркнуто пренебрегала. Если Вестербильду хотелось уважения, ему следовало поискать его в другом месте. — Не считаю.
— Но вы открыли огонь.
— Никто не пострадал.
— Но вы открыли огонь, — повторил Вестербильд. — Мне интересно, что вы чувствовали, приказывая стрелять в кардонийцев?
— Мне было неприятно, — без раздумий ответила Кира.
— Хоть что-то, — оживился атташе. — Но мало.
— Вполне достаточно, — невозмутимо продолжила девушка. — Мне было неприятно видеть оккупантов на землях Ушера так же сильно, как разговаривать сейчас с вами.
Вестербильд покраснел.
— Бригадир?
Но на поддержку дипломат мог рассчитывать в той же степени, что и на уважение.
— Флаг Приоты оказался в грязи задолго до того, как его швырнула туда коммандер Дагомаро, — задумчиво произнес Хоплер, вертя в руке карандаш. — Вы, полковник, забыли, что на глазах моего офицера погибли люди.
— Насколько я знаю, геологи выразили желание вернуться на архипелаг и командир нашей экспедиции с уважением отнесся к их решению.
Дипломатические выверты хороши на переговорах, с военными так шутить не следует.
— Не желаете повторить опыт? — осведомился бригадир. — Я могу выделить вам катер на обратную дорогу. Боюсь только, что не смогу снарядить команду.
Кира удивленно посмотрела на Хоплера: на ее памяти старый и крикливый бригадир никогда не отходил от полученных инструкций и не мог, физически не мог сказать то, что сейчас прозвучало.
— Вы мне угрожаете? — растерялся атташе.
— Конечно нет, — усмехнулся бригадир. — Угрожал я своему офицеру, обещая отдать под суд. А вас я просто спрашиваю. По-дружески. С уважением. Как кардониец кардонийца.
Вестербильд вновь покраснел.
«Вонючая землеройка!»
Из штаба Кира вышла в приподнятом настроении: шумный разнос, наложенное взыскание, обещание суда, ядовитые вопросы атташе — все услышанные гадости были перечеркнуты последними высказываниями Хоплера, жесткими заявлениями настоящего ушерского офицера, который плевать хотел на дипломатию, когда дело касалось жизней сограждан. И пусть столичные бюрократы лебезят перед землеройками в попытке «найти приемлемый выход из кризиса» — пусть! Армия и простые ушерцы думают иначе, а значит, сенату придется прислушаться!
— Кира!
— Драмар!
Полковник Накордо ждал девушку во дворе: нервно курил, сидя на лавочке в тени платана, и вскочил, едва Кира появилась в дверях.
— Как все прошло?
— Взыскание и обещание суда. — Девушка поправила фуражку. — Все в порядке.
— От должности отстранили?
— За что?
— Согласен — не за что, — с облегчением рассмеялся Накордо. — Но со штабных станется.
— Не отстранили.
— Вот и славно.
Они вышли за ворота и медленно, прогулочным шагом направились по набережной в сторону порта: рыжая девушка и высокий черноволосый мужчина с орлиным носом и крупным волевым подбородком, украшенным тонкой, словно нарисованной бородкой. Темно-синие мундиры, золотые погоны и наградные планки: у девушки только за отличия в подготовке, у Драмара — еще и боевые.