При голосовании нутристы оказались в большинстве. Астрелла взяла курс на дальние просторы.
Гвинг не успокоился. Он заявил, что хочет с группой единомышленников покинуть астероид, просил предоставить ракету.
Ему отказали. На Астрелле была только одна ракета. Нельзя было оставаться без единственной спасательной шлюпки.
Тогда Гвинг предложил построить большой радиопередатчик, чтобы информировать Вдаг о практических успехах. Отказали и на этот раз. Нутристы не хотели вмешательства и по радио. Но возражая, ссылались на авторитет Астреллы. Сообщать о незрелых идеях несолидно и нескромно.
Ридда победила опять, но она понимала, что Гвинг не отступится. В просьбах отказали, возможно, он попытается захватить ракету силой. Ридда уговорила Здарга поставить охрану на космодроме, расставила посты и возле дома Здарга. Все предусмотрела, не догадалась о самом главном — о том, что глава талантов колеблется, сам не прочь покинуть Астреллу.
Странный каприз, непонятная прихоть гения? Пожалуй, если вдуматься, не такая уж непонятная.
Всю жизнь Здарга тянуло в неведомое, всюду он хотел быть первооткрывателем, пионером мысли, разведчиком среди разведчиков. Его гравиустановки были лестницей в неоткрытое, каждая ступень мощности вводила в новую область: в гравиботанику, в гравибиологию и гравимедицину, в гравитехнику, в гравиклиматологию. В космос ввел его гравиастероид А сейчас Здарг думал о следующей ступени. Искусственная гравитация есть на астероиде. Нельзя ли сделать ее на крупном небесном теле, например на спутнике Вдага — Рлоре — их Луне?
При усиленной гравитации Рлора могла бы удержать и искусственную атмосферу, там можно было бы налить моря в котловины, растительность прижилась бы. Соплеменники Здарга получили бы целый мир для жизни, не какую-то яхту.
Но это была бы работа совсем иного класса Рлора была массивнее астероида примерно в сто тысяч раз. Здарг рассчитал, что там нужно поставить двадцать тысяч гравистанций. Двадцать тысяч таких, как на Астрелле!
Здарг сделал расчет, составил проект, приложил планы, чертежи, пояснительную записку… и со вздохом поставил папки в шкаф. Астрелле эта работа была не нужна, и не по плечу не по количеству рук.
Будь Здарг моложе, не задумывался бы. Сейчас он не решался повернуть на 180 градусов. У пожилого ученого велик багаж. Его багаж — начатые труды. Здарг сам затеял этот эксперимент с космическим питомником талантов, отбирал, приглашал, увел на далекую орбиту. Теперь он чувствовал ответственность перед приглашенными. Имеет ли он право все переменить «как хочу, так и верчу».
Здарг тосковал и терзался. Кто знает, на что он решился бы в конце концов. Но тут Ридда ускорила события, совершила непростительную ошибку, сама привела, к Здаргу вождя своих противников.
Зачем? По обыкновению, Ридда переоценила своего божка.
Она полагала, что Здарг своей логикой, эрудицией, авторитетом раздавит упрямого инвентарщика. Пристыженный и просветленный Гвинг поймет свои заблуждения, превратится в преданного здаргиста.
Но коса нашла на камень.
И косой оказался Здарг, потому что колебался он.
Художники Астреллы не раз изображали сцену встречи. Если анаподировать ее, перевести на земные образы, получится примерно такое полумрак просторного кабинета, на большом пустоватом столе (Здарг методичен, не разбрасывает бумаги как попало) настольная лампа. Она скупо освещает две фигуры, такие разные. Иссеченное лицо Гвинга почти страшно единственный глаз выпучен, губы закушены. Он уселся в кресло, глубоко и прочно, всей позой показывая, что его не сдвинешь ни на волос. И перед ним возвышается статный богатырь. Кажется, нажмет рукой, мокрое место останется от противника. Но не нажимает. Нет уверенности в позе богатыря. Руки убрал за спину, склонился, слушает. Мог бы сокрушить, спрашивает вместо того.
И кончилась встреча эта победой мрачного гостя. Здарг обещал помочь инвентарщикам, способствовать их побегу. Так во всяком случае утверждал Гвинг впоследствии.
А побег не удался. Охрана заметила посторонних возле ракеты. Ракета уже вздувала огонь, охрана заспешила, обстреляла беглецов. Почти все были перебиты. Среди мертвых оказался и Здарг.
Как это случилось? Беглецы уверяли, что Здарг сам захотел проводить их, чтобы вручить свой труд — проект оживления Луны, а в последнюю минуту решил лететь на Вдаг. Нутристы обвиняли инвентарщиков в том, что они захватили Здарга в качестве заложника и убили его в злобе, убедившись в своем поражении. Их судили. Гвинга казнили как главного зачинщика. Так или иначе, движение было подавлено. Даже в Устав Астреллы вписали слова о том, что «истинные таланты развивают науку, искусство и культуру качественно, а не количественно».
Конечно, и капитаном Астреллы стал убежденный нутрист. Нет, не Ридда. Подавленная, потерявшая со смертью Здарга опору и стержень жизни, Ридда могла только предаваться воспоминаниям. Живые не интересовали ее. Всех вместе она не приравняла бы Здаргу. Капитаном избрали другого нутриста — Ласаха, психолога по образованию, друга талантов, отзывчивого и внимательного.
Один из моих редакторов сказал, что тут я должен был бы раздвоить повествование. Вероятно, в Звездном Шаре, с его миллионами миров нашлись и такие, где история сложилась иначе: практичные и фанатичные инвентарщики подавили чувствительных нутристов, казнили какую-нибудь другую Ридду, капитаном поставили другого Гвинга.
Представьте себе, и я задал Граве этот вопрос.
— Не припомню, — сказал мой куратор. — Кажется, не было такого варианта. Пожалуй, и не могло быть. Ведь инвентарщики хотели вернуться на большую планету. Они и вернулись бы… и влились бы в общепланетную науку. У них не могло быть изолированной самостоятельной истории. За изоляцию стояли нутристы, те, которые способны были творить в башне из слоновой кости. Только они и могли оставаться надолго на астероиде, этой космической летающей «башне».
Итак о Ласахе, новом капитане Астреллы.
Анапод нарисовал мне удлиненное лицо, полуоткрытый рот с толстыми выпяченными губами, короткие кудряшки на потном лбу, выпуклые грустные глаза — облик застенчивого наивного добряка. Пожалуй, наивным Ласах не был в действительности.
В юности Ласах хотел стать священником, поскольку религия Вдага прокламировала всепрощение, утешение, милосердие. Но как и в христианской религии, там все сводилось к векселям: терпение в этом мире, утешение после смерти. Ласах же хотел делать добро живым, а не мертвецам. Разобравшись в пустословии церкви, он перешел с богословского факультета на безбожный медицинский Его увлекала психиатрия, точнее — психотерапия, лечение словом.
Он кончил университет, занимался практикой и помогал практически. Постоянно выискивал несчастных, одиноких, осиротевших неудачливых, увечных, подсудимых, осужденных, хлопотал за них устраивал в бесплатные больницы, добывал пенсии, поручительства, рекомендации, пособия. Сам ручался… за обманщиков нередко.
— Зачем ты вкладываешь столько времени в каждого шизофреника? — спрашивал Бонгр, его друг и антипод. — Ты же ученый вдумчивый наблюдатель. Лучше напиши книгу, принесешь пользу тысячам, всему народу.
— Народ состоит из личностей, — возражал Ласах.
Он считал, что каждая личность талантлива от рождения. Но нищета угнетает, беспомощность озлобляет, будничные заботы глушат творческие порывы. Горе убивает талант. Ласах написал научный труд «Счастье — фундамент творчества». Ссылался на своих подопечных: примерно десяток ему удалось вывести в люди. «Десяток из тысячи?» — усмехнулся Бонгр. «Десяток — не так мало для одного врача», — возражал Ласах.
Стимуляция творчества интересовала Здарга. Ласах был приглашен на астероид. И вот теперь он имел возможность широко проверять свою теорию на практике: давая радость каждому астреллиту, измерять рост творческого потенциала.
Ласах подошел к делу как ученый: начал с анкет.
«Бывали в Вашей жизни беспредельно счастливые дни, часы, мгновения? Сколько Вы можете припомнить?»
«Что именно доставляет Вам наибольшее счастье: любовь, наслаждение, веселье в обществе, опьянение, похвалы, благодарности, подарки, награды, приобретения, исполнение желаний, самоудовлетворение, победы, красивые вещи, творчество, искусство, восприятие искусства? (зачеркните, подчеркните, важное подчеркните дважды, не упомянутое впишите)».
В таком духе страниц шесть. Первый раздел был посвящен счастью, а второй — вдохновению.
«1. Ваша творческая деятельность. Находится в активной фазе, в латентной, в прошлом, получила признание, не получила признание (подчеркните, зачеркните)
2. Вашу творческую деятельность подготовили: отличные успехи в школе, любознательность, мечтательность, склонность к фантазии, к логическому рассуждению, независимость суждений, самоуверенность, находчивость, богатое воображение, достойные примеры, другое (что?)…
Стимуляция творчества интересовала Здарга. Ласах был приглашен на астероид. И вот теперь он имел возможность широко проверять свою теорию на практике: давая радость каждому астреллиту, измерять рост творческого потенциала.
Ласах подошел к делу как ученый: начал с анкет.
«Бывали в Вашей жизни беспредельно счастливые дни, часы, мгновения? Сколько Вы можете припомнить?»
«Что именно доставляет Вам наибольшее счастье: любовь, наслаждение, веселье в обществе, опьянение, похвалы, благодарности, подарки, награды, приобретения, исполнение желаний, самоудовлетворение, победы, красивые вещи, творчество, искусство, восприятие искусства? (зачеркните, подчеркните, важное подчеркните дважды, не упомянутое впишите)».
В таком духе страниц шесть. Первый раздел был посвящен счастью, а второй — вдохновению.
«1. Ваша творческая деятельность. Находится в активной фазе, в латентной, в прошлом, получила признание, не получила признание (подчеркните, зачеркните)
2. Вашу творческую деятельность подготовили: отличные успехи в школе, любознательность, мечтательность, склонность к фантазии, к логическому рассуждению, независимость суждений, самоуверенность, находчивость, богатое воображение, достойные примеры, другое (что?)…
3. Наилучшие идеи приходят к вам: в рабочие часы, на отдыхе, в период сильной радости, в опасные минуты, в подавленном состоянии, во сне, при пробуждении, при опьянении, в других условиях (каких?)…»
И т. д., и т. д., всего 116 параграфов.
Анкетой обследование не исчерпывалось. Ласах говорил: «Не каждый пишет о себе правду, редко кто знает правду». После анкеты следовало собеседование с глазу на глаз, потом еще давались тесты. И в итоге писалось заключение: «Путь к личному счастью астреллита (литки) Икс…» Многие из них написаны Ласахом лично. Любопытно, что этот доброжелатель становился беспощадным в выводах. Себя психотерапевт не может обманывать.
Например:
Карточка № 226. Скульптор А.
Жалобы. Пишет, что ему мешают достойно прославить освобожденный Талант. Хочет все горы и утесы Астреллы превратить в аллегорические фигуры и портреты, высочайшую вершину — в голову Здарга. Многословно рассуждает о зависти мелких бездарностей.
Анамнез. Действительно погружен в творчество, других интересов не имеет. К семье равнодушен, о жене не думает, о детях заботится мало. Друзей не имеет, сходится туго, в обществе молчит, замыкается в себе. Малообразован, слова подыскивает с трудом, за пределами специальности ничего не знает, разговор поддерживать не может. В мире искусства авторитетом не пользуется, считается середняком.
Диагноз. По-видимому, гигантомания — подсознательный реванш за поражение в главном русле искусства. Не сумел превзойти в качестве, надеется выделиться грандиозностью, масштабом. Не самая лучшая поэма, но самая длинная. Пишет о возвеличивании Таланта и Здарга, думает о собственной славе, о том, что навеки веков останется в космосе небесное тело, облик которого создан скульптором А…
Разрешить ему уродовать Астреллу?
Будет это красиво, если у гор появятся уши и носы? Будет способствовать уважению Здарга, если в его ноздре создадут каменоломню и по губам проложат шоссе?
Терапия. Путь к счастью скульптора А…
Поручить ему составить макет пластического оформления астероида в масштабе 1:500 000, потом 1:10 000 (семиметровый). Макет выставить, обсудить. Наверное, будут предложения по переработке. После трех-четырех переработок разрешить А. испортить одну из гор, снабдив необходимой техникой. Вероятно, этой деятельности хватит ему на всю жизнь… если он не остынет к своему проекту».
Так карточка за карточкой. На всех как бы история психической болезни жалобы, анамнез, диагноз, терапия.
Вот на приеме химик Н. Немолодой ученый, в прошлом помощник Гвинга. Н. хочет продолжать работу с синтетическим пойлом для скота. Пора ставить опыты на животных. Нужен скотный двор на две сотни станков. Синтетик не может быть счастлив без скотного двора.
Но ведь это количественное, а не качественное развитие. И где взять руки для постройки коровника и свинарника, кто захочет ухаживать за нечистоплотными животными? Ласах мягко уговаривает химика сменить тему. Пусть занимается не пойлом, а синтетическими приправами, усилителями запаха и вкуса. Право же, это интереснее, тоньше, достойнее и нужнее на астероиде. Приправы здесь оценят повара и гурманы. А простой пищи хватает.
Д. - художник. Десять лет писал полотно «Добрый бог на тюремном дворе». Выставил, наконец. Посмотрели, похвалили, разошлись и забыли. Ценителей на Астрелле немного, тюрем нет, тема эта волнует мало. Художник опустошен и разочарован. Счастья нет, противно брать палитру и кисти.
Ласах советует начать новое полотно. Подсказывает тему «Мудрый бог в пустыне». Мудрость, по религии Вдага, заключается в самоуглублении, отречении от мирских радостей, уединении, в молчаливом познании самого себя Ласах как бы настаивает углубись в работу и не жди одобрения. Ищи счастья в самом себе. В сущности, это основная идея нутризма.
Проходят чередой и помощники талантов. Ведь, по Ласаху, каждый потенциально даровит, только не раскрылся, потому что не познал счастья.
Т. — Секретарша. Пожилая вдова.
Пишет, что мечтает стать психологом (модно! — пометка Ласаха), приносить счастье, пробуждать дремлющие таланты (штамп! — Лас).
Ласах пишет: «Исполнительна, старательна, бестолкова. Учить ее — напрасный труд. Всю жизнь была домашней хозяйкой, чувствует одиночество. В сущности, мечтает о том, чтобы подавать диетические обеды немолодому тихому мужу».
И рекомендует:
Подобрать работу в доме для престарелых талантов.
— Был ты попом, попом и остался, — язвил Бонгр. — Обманываешь со сладкой миной. Суррогаты предлагаешь. Вместо скульптуры модель, вместо мужа — команду капризных пенсионеров.
Ласах разводил руками.
— С бедняками было легче. Нищему дашь золотой, он счастлив. Нас с тобой не осчастливишь и сотней.
— У психологии непростая арифметика, — посмеивался Бонгр. — Оказывается, разница между сотней и тысячей меньше, чем между единицей и нулем. Не хочешь ли вернуться к нулю? Легче будет.
О Бонгре, этой личности, сыгравшей такую важную, роковую, по мнению историков, роль, надо сказать чуть подробнее.
На Вдаге он был адвокатом, даже преуспевающим. За хорошую плату старался выгородить, избавить от заслуженного наказания разных мошенников, воров, грабителей, убийц, растратчиков или растлителей, если они могли внести эту плату. Выгораживал словом, умным, уместным, впечатляющим. И Бонгр верил в слово, прикрывающее суть, искажающее суть, обеляющее суть. А суть ему всегда виделась одинаково грязной.
Он владел искусством воздействия словом. Отсюда его интерес ко всякому воздействию искусством красками, звуками, мелодиями, формами, размерами, композицией, позами, жестами, намеками, тоном, мимикой. Как психолог искусства, попал на Астреллу, ведал там искусствами. Историки отмечают, что он предпочитал симфонию опере, балет — драме, форму — содержанию. Ибо Бонгр верил в слово, но не верил словам.
И именно он поддержал и распространил на Астрелле квази.
Что такое «квази»? Мы бы сказали, что это кино с эффектом присутствия и усилением сопереживания. Благодаря совершенной стереоскопичности эффект присутствия был идеальным. Казалось, сидишь за одним столом с героями, можешь чокнуться с ними. Сопереживание есть и в обычном кино. Ведь каждый мальчишка в кинозале как бы скачет рядом с героем на лихом коне. Как бы скачет! А зрителю «квази» внушали, подавив его волю особыми таблетками, что он на самом деле скачет, боксирует, вальсирует, сражается, плывет, что это он, увенчанный лаврами, встает на помост над цифрой «I».
За какой-нибудь год «квази» стали любимейшим развлечением астреллитов. Снимались фильмы легко, каждый сам мог сыграть для себя. Все несуразности затушевывались таблетками. Были и ходовые сюжеты на все вкусы. Например, «Дочь богини красоты» брали нарасхват молоденькие девушки. Так приятно было воображать и чувствовать себя желанной, дарить мелкие знаки внимания «этим несносным мужчинам». Пожилые одинокие женщины вроде секретарши Т. предпочитали квази «Вечерняя песня». Героиня ее — хозяйка придорожной гостиницы, погруженная в житейские заботь о приварке, постельном белье, пьяных гостях, жуликоватых служанках. И вдруг в гостинице останавливается проездом друг детстве хозяйки — пожилой профессор с молодой женой из студенток. Профессор заболевает, расчетливая жена бросает его и обкрадывает. Но хозяйка выхаживает больного, и он понимает, кто истинный друг ему…