— Понятно, — молвил я, продолжая потихоньку потягивать виски. — А непосредственно к тебе кто-нибудь обращался с какими-нибудь необычными вопросами, не касающимися меня? В особенности насчет камня Байлера?
— Нет. Но тебя может заинтересовать тот факт, что, пока тебя не было, к нему в лабораторию кто-то влез. Никто с определенностью не может сказать, пропало ли что-нибудь. Что касается другого твоего вопроса: я не могу утверждать, что ко мне обращались с вопросами о камне, но какие-то люди все время крутились возле меня. Возможно, они хотели спокойно обыскать мою квартиру. Не знаю. Но мне показалось, что за мной следили в течение нескольких дней. Сначала я не слишком обращал на это внимание. По правде говоря, я даже и не думал об этом, пока не начали происходить разные странные события. Один и тот же человек, с не слишком приметной внешностью, постоянно находился неподалеку от меня. Однако он ни разу не подошел настолько близко, чтобы я смог его как следует рассмотреть. В первый момент я подумал, что у меня шалят нервы. Ну а потом, естественно, я про него вспомнил. К сожалению, слишком поздно. После того как полиция стала мною заниматься и следить за этим домом, он исчез.
Хал допил виски, я тоже покончил со своей выпивкой.
— Ну вот, пожалуй, и все, — сказал Хал. — Давай-ка я налью нам еще, а ты расскажешь о том, что известно тебе.
— Валяй.
Я зажег сигарету и задумался. Во всем этом была какая-то логика, и я не сомневался, что ключом к этой загадке является звездный камень. Мне нужно было рассмотреть множество отдельных событий, проанализировать их и внимательно изучить каждое. Впрочем, я чувствовал, что, если бы мне было известно про камень больше, события последних дней обязательно сложились бы в единую понятную картину. Так родился список приоритетных действий.
Хал вернулся с выпивкой, отдал мне мой стакан и снова уселся.
— Ну ладно, — сказал он, — последнее время здесь творятся такие странные вещи, что я готов поверить в любые небылицы.
И я поведал ему обо всем, что произошло со мной с тех пор, как я отбыл в Австралию.
— Не верю, — заявил Хал, когда я закончил.
— Я не могу поделиться с тобой своими воспоминаниями в каком-нибудь другом виде.
— Ну хорошо, хорошо, — сказал он. — Все это звучит очень странно. Но ведь и ты совсем не прост Не обижайся. Нужно еще немножко затуманить себе мозги, и тогда, возможно, мне будет легче поверить в то, что ты рассказал. Подожди.
Он ушел и вернулся с полным стаканом Мне было уже все равно, я давно потерял счет выпитому.
— Ты что, все это говорил всерьез? — наконец поинтересовался Хал.
— Да.
— Значит, те парни, по всей вероятности, еще сидят в твоей квартире?
— Вполне возможно.
— А почему бы не вызвать полицию?
— Проклятье, они ведь сами могут оказаться полицейскими.
— И пить за королеву?
— Может быть, речь шла о какой-нибудь университетской королеве… Понимаешь, пока я как следует не обдумал все эти странные события, мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь знал о моем возвращении.
— Ладно Я буду молчать. Тебе понадобится моя помощь?
— Думай Всем известно, что тебе в голову время от времени приходят оригинальные мысли. Ну самая пора выдать какую-нибудь стоящую мыслишку.
— Что ж, — сказал Хал. — Такое впечатление что наши проблемы связаны с копией звездного камня. Что в нем такого особенного?
— Сдаюсь Давай, говори.
— А я не знаю Попробуем суммировать что нам про него известно?
— Оригинал прибыл к нам, включенный в список предметов, предназначенных для культурного обмена. Про него писали, что это реликвия, объект неизвестного назначения — скорее всего, его использовали для декоративных целей, — обнаруженный среди руин погибшей цивилизации. Ученые предполагают, что он искусственного происхождения. Если это так, звездный камень может оказаться самым древним в Галактике предметом, созданным разумными существами.
— Значит, он бесценен.
— Естественно.
— Если он пропадет здесь или будет уничтожен, нас вышвырнут из программы обмена.
— Я полагаю, что это возможно…
— Он предполагает! Это совершенно точно. Я проверял. В нашей библиотеке есть полный текст перевода соглашения, а меня вся эта история так заинтересовала, что я его прочитал. Будет собран совет, и все его члены проголосуют по вопросу об исключении.
— Хорошо, что он не потерялся и не уничтожен.
— Ага. Просто прекрасно.
— А как Байлер добрался до него?
— Мне кажется, представитель ООН связался с ним и поручил изготовить дубликат, чтобы звездный камень можно было демонстрировать публике. Байлер выполнил заказ, а потом они все перепутали.
— Трудно поверить, что в таком серьезном деле могла возникнуть путаница.
— Предположим, путаница была намеренной.
— Это как?
— Ну, например, Байлеру дали камень, но вместо того чтобы вернуть оригинал и копию, он вернул две копии. Меня бы нисколько не удивило, если бы он захотел подольше подержать камень у себя, чтобы как следует его изучить. Байлер же мог вернуть его после окончания своих экспериментов, или, если бы его поймали — в данном случае не важно, что произошло бы раньше, — он бы просто заявил, что ошибся. Никто не стал бы поднимать шума, поскольку задание наверняка было секретным. Впрочем, не исключено, что у меня просто разыгралось воображение. Наш друг мог получить камень на совершенно законных основаниях и изучать его по просьбе правительства.
Как бы там ни было, давай предположим, что до недавнего времени оригинал находился в распоряжении Байлера.
— Ну хорошо, предположим.
— А потом исчез. Либо его перепутали и выбросили вместе с неудачными копиями, либо отдали нам — по ошибке…
— Тебе, тебе, — повторил я, — и совсем не по ошибке.
— Пол пришел к таким же выводам, — продолжал Хал, не обращая внимания на мои намеки. — Он запаниковал, стал искать камень и в процессе поисков немного нас потрепал.
— Почему он вообще забеспокоился?
— Кто-нибудь заметил подмену и потребовал вернуть настоящий оригинал. И тогда Пол обнаружил, что камень пропал.
— А Пола убили.
— Ты сказал, что двое мужчин, которые допрашивали тебя в Австралии, практически признались, что прикончили его в процессе допроса.
— Да. Зимейстер и Баклер.
— Твой подпольный агент — вомбат сказал, что они бандиты.
— Динбаты. Давай, рассуждай дальше.
— ООН поставила в известность все входящие в нее нации — именно с этого момента государственный департамент и стал проявлять к нам интерес. Однако где-то произошла утечка, и Зимейстер решил сам найти камень, чтобы заломить большой выкуп. Ах, простите, награду.
— В этом есть некий сюрреалистический смысл. Продолжай.
— Камень мог остаться в нашем распоряжении, и все об этом знали. Нам не известно, где камень находится, но никто нам не верит.
— Кто «все»?
— Функционеры ООН, ребята из Фогги Боттом, динбаты и инопланетяне.
— Ну, если считать, что инопланетяне поставлены в известность и сами участвуют в расследовании, появление Чарва и Рагмы становится более понятным — со всеми разговорами о секретности и безопасности. Однако меня беспокоит кое-что еще. Они абсолютно уверены, что, сам того не подозревая, я знаю гораздо больше о местонахождении камня. И считают, что телепат-аналитик сможет найти в моем подсознании необходимые сведения. Интересно, откуда у них взялась такая идея?
— Тут я ничего не могу тебе сказать. Возможно, они проверили и отбросили все остальные варианты. И, между прочим, вдруг они правы? Камень действительно исчез совершенно необъяснимым образом. Интересно…
— Да?
— А что, если тебе известно что-нибудь и у твоего подсознания есть причины скрывать это? В таком случае хороший психоаналитик, даже не будучи телепатом, сумеет помочь нам. Гипноз, наркотики… Кто знает? Как насчет доктора Марко, к которому ты ходил?
— Неплохая мысль, вот только убедить доктора Марко в реальности всего происходящего будет достаточно трудно. Он даже может посчитать, что я малость сошел с катушек и начнет меня лечить. Нет. От этого я, пожалуй, пока воздержусь.
— Что же остается?
— Напиться, — сказал я. — Чтобы мои церебральные центры совсем перестали следить за координацией движений.
— Хочешь кофе?
— Нет. Мое сознание проигрывает со счетом ноль — шесть, и я хочу достойно удалиться на покой. Ты не возражаешь, если я посплю у тебя на диване?
— Валяй. Сейчас принесу тебе одеяло и подушку.
— Спасибо.
— Может быть, утром у нас возникнут свежие мысли, — сказал Хал, вставая.
— Какими бы умными они ни были, думать их будет весьма непросто, — заявил я, подходя к дивану и скидывая туфли. — Пусть мыслям придет конец. Таким образом я отметаю Декарта.
Я повалился на диван, без единой cogito и перестав sum7.
Забве…
В одной из дальних комнат моего сознания стоял телетайп. Им никто никогда не пользовался. Внутри не-созидания, где не-я мирно не-существовал в интервале не-времени, он застучал, извергая что-то, и начал синтезироваться некий получатель, который походил на меня для того, чтобы докучать ему…
Дождь льет на достойных и недостойных; точно так же сияет солнце. Когда я пролезал через окно, оно светило мне прямо в глаза. И, наверное, я оказался достойным — а может быть, просто везучим, — потому что у меня совсем не было похмелья, более того, я чувствовал себя отлично. Полежал некоторое время, прислушиваясь к храпу Хала, доносившемуся из соседней комнаты. Сообразив, наконец, кто я такой и где нахожусь, я встал, направился в кухню и поставил кофейник на огонь, а затем сходил в ванну, чтобы побриться и помыться.
Потом выпил немного сока, съел тост и пару яиц и с чашкой кофе вернулся обратно в гостиную. Хал продолжал отсыпаться. Я забрался на диван. Закурил сигарету. Выпил кофе.
Кофеин, никотин — игры сахара в крови — не знаю, что пронзило темный пузырь, пока я сидел, собирая по кусочкам утро и себя. Мне было неизвестно, что приходило ко мне этой ночью вместо обычных немудрящих снов и почему, но оно вернулось между очередным глотком кофе и затяжкой, причем гораздо четче и яснее, чем все созданные моим подсознанием шоу с монстрами.
Еще накануне решив принимать необычное в надлежащем состоянии духа, я ограничил свои размышления позитивными реакциями. Все это имело ничуть не меньше смысла, чем то, что происходило со мной в последнее время, а я уже давно стремился сам начать действовать — мне изрядно надоело ждать, пока со мной еще что-нибудь случится без всякой на то инициативы с моей стороны.
Поэтому я аккуратно сложил одеяло, а сверху водрузил подушку. Покончив с первой чашкой кофе, налил себе вторую и поставил кофейник на медленный огонь. Среди ящиков письменного стола я нашел писчую бумагу и написал короткую записку:
Хал! Спасибо. У меня появились кое-какие дела. Ночью меня посетило озарение. Довольно-таки странное. Позвоню тебе в ближайший день-два и расскажу о том, что из всего этого вышло. Надеюсь, что к тому времени все благополучно закончится.
ФредP.S. Кофе стоит на огне.
Как мне показалось, я написал все, что требовалось. Записку я оставил на другом конце дивана.
Выйдя из дома, я направился к автобусной остановке. Впереди у меня была длинная поездка. Я приеду на место слишком поздно и смогу осмотреть машину Ренниуса лишь на следующий день во время обычных часов для посетителей. Обязательно нужно будет найти возможность нанести туда частный визит позднее.
Что я и сделал.
Voila! Линкольн снова смотрел вправо, да и все остальное, как мне показалось, было на месте. Я сунул монетку в карман, постарался остановить раскачивание и начал подниматься вверх.
Неожиданно раздалось густое бронзовое гудение, нервы у меня напряглись, а руки перестали слушаться. Свободный конец веревки отчаянно раскачивался. Возможно, он за что-нибудь зацепился или попал в поле зрения камеры. Теперь это уже не имело значения.
Несколько мгновений спустя я услышал крик:
— Руки вверх!
Видимо, подобные слова приходят на ум куда более естественно, чем, скажем: «Ну-ка перестань карабкаться вверх по этой дурацкой веревке и спускайся вниз, не дотрагиваясь до машины!»
Ну, я и стал поднимать руки, быстро и часто. К тому времени, когда голос объявил, что будет стрелять, я уже находился на потолочной балке и выглядывал в окно. Если подпрыгнуть, ухватиться за что-нибудь, подтянуться, перевернуться, пролезть через горизонтальное отверстие в восемнадцать дюймов, которое я предусмотрительно оставил для отступления, упасть на крышу и перекатиться — тогда у меня будет на выбор несколько вариантов бегства с места преступления. Может быть, удастся благополучно покинуть окрестности. Я напряг мышцы.
— Стой, буду стрелять! — повторил охранник, который находился почти непосредственно подо мной.
Я услышал выстрел, и под аккомпанемент бьющегося стекла подпрыгнул вверх.
Глава 6
Звук вырывающегося из древних труб пара протащил меня через границу в то место, где личность поражается сама себе. Я хотел затормозить и вернуться назад, но система отопления не пускала. Мое подсознание бездействовало, и я наслаждался отсутствием памяти. Однако вскоре понял, что хочу пить. А потом — что нечто жесткое упирается мне в бок.
Круг ощущений расширился, части головоломки встали на свои места. И я открыл глаза.
Да…
Я лежал на матрасе в углу комнаты, где совсем недавно явно была какая-то вечеринка. На полу валялись журналы, бутылки, окурки и отдельные предметы одежды; стены украшали яркие картины и афиши, которые были наляпаны словно марки на заграничной посылке, криво и без всякого смысла. В дверном проеме справа от меня висели нанизанные на нитку бусины, отражавшие, по всей вероятности, утренний свет, который падал из огромного окна, расположенного на противоположной от меня стене. В его лучах плясали золотые пылинки, возникшие, как мне показалось, из-за того, что возле окна стоял осел и объедал какое-то растение в горшке. А на подоконнике сидел рыжий кот и подмигивал мне своими желтыми глазами; впрочем, ему это скоро надоело, и он решил поспать.
Откуда-то из-за окна доносился слабый шум уличного движения. Глядя на отражения в бусинах, я различал верхнюю часть кирпичного здания, которое, похоже, находилось на достаточно приличном расстоянии от нас. Впервые за это утро я попытался сглотнуть и понял, как сильно хочу пить. Воздух в комнате был сухим, его наполняли застоявшиеся запахи, в том числе и весьма экзотические.
Я слегка пошевелился, чтобы определить, не болит ли у меня что-нибудь. Совсем неплохо. Небольшая пульсация в лобной части головного мозга, ее вряд ли можно назвать головной болью. Я потянулся и почувствовал себя немного лучше.
Острый предмет, который упирался мне в бок, оказался пустой бутылкой. Вспомнив, как он попал на свое место, я поморщился. Вечеринка, да… Тут была вечеринка…
Я сел. Увидел свои ботинки. Надел их. Встал. Вода… Если пройти через бусины и зайти за угол, окажешься в ванной комнате. Да.
Прежде чем я успел двинуться в ту сторону, осел повернулся, посмотрел на меня и стал приближаться.
Надо сказать, что в единую долю секунды, еще до того как все произошло, я понял, что меня ждет.
— Твое сознание все еще затуманено, — сказал осел, или мне показалось, что сказал, слова как-то странно прозвучали у меня в голове, — так что пойди, утоли жажду и вымой лицо. Но не вздумай воспользоваться окном, чтобы сбежать. Потому что это может привести к осложнениям. Когда покончишь со всеми делами, возвращайся в комнату, мне надо тебе кое-что сказать.
— Ладно, — нисколько не удивившись, согласился я, отправился в ванну и включил воду.
За окном не было ничего подозрительного: никаких странных личностей, да и вообще никого, кто мог бы мне помешать перебраться на соседнее здание, а потом вверх, на крышу, и прочь отсюда. В данный момент я не собирался этого делать, только подумал, что, вероятно, осел слишком сгущает краски.
Окно… Я снова вспомнил о вчерашней ночи, выстрелах, бьющемся стекле. Вылезая через слуховое окно, я порвал куртку, а падая, поцарапал плечо. Я покатился, вскочил на ноги и, пригнувшись, бросился бежать…
Через час я уже сидел в баре в Виллидж, выполняя вторую часть инструкций. Впрочем, я приступил к этому не сразу, потому что меня преследовало ощущение, что за мной кто-то гонится, и мне хотелось некоторое время побыть в одиночестве — чтобы прийти в себя. Поэтому я заказал пиво и пил его маленькими глотками.
Легкие порывы ветра несли по улице обрывки бумаги. Время от времени падали одинокие снежинки, которые, оказавшись на земле, превращались в мокрые кляксы. Потом средняя часть этой процедуры проскочила как-то незаметно, и холодный дождь сначала припустил изо всей силы, затем с неба посыпались крупные капли, а вскоре дождь прекратился — на землю пал туман.
Ветер свистел и стучал в дверь, и даже в теплой куртке мне было холодно. Так что минут через десять или пятнадцать, когда я допил свое пиво, мне пришло в голову, что неплохо было бы поискать местечко потеплее. Так я объяснил себе свое поведение, хотя на самом деле мною двигало примитивное стремление бежать.
В течение следующего часа я зашел в три бара, выпивал в каждом по кружке пива и шел дальше. По дороге в каком-то магазине купил бутылку, поскольку было уже поздно, а мне не хотелось оказаться на людях вдребезги пьяным. Я стал подумывать о ночлеге. Ладно, решил я, надо взять такси, и попросить шофера отвезти меня в какой-нибудь отель, где я смогу завершить процесс интоксикации. Размышлять о том, чем все это закончится, бессмысленно, впрочем, и спешить мне особенно некуда. В данный момент хотелось, чтобы рядом со мной были люди, мне нужны были их голоса и звуки музыки, которые отражаются от стен. Воспоминания об Австралии были весьма путанными и неясными, страх, испытанный во время бегства из выставочного зала с машиной Ренниуса, все еще меня не покинул: в ушах звучал выстрел и звенело стекло.