Сразу вспомнились багратионовы флеши и батарея Раевского, отличившиеся на бородинском поле. Но там пушки были окружены земляными укреплениями, противник просто не даст уграм времени для строительства укреплений. Говорят, казаки в таких случаях ставили передвижные укрытия, под названием «Гуляй-город», рубили из брёвен переносные укрепления, собираемые прямо на глазах противника. Будь в орде больше пехоты, можно так и сделать, срубить заранее бревенчатые щиты с бойницами и собрать их прямо на поле. Как, однако, защитить четыре с лишним тысячи конницы, пока пушкари будут отстреливаться из-за палисада? Угры хороши, когда надо рубить отступающего врага, но, встречную атаку с плотным строем тяжёлой конницы, они не выдержат. Олег реально оценивал боеспособность сборного войска, до сих пор одетого в лёгкие доспехи и нападавшего разрозненной лавой.
Залпы орудий не обратят дружину князя в бегство, по крайней мере, первые залпы. Для этого пушек слишком мало, а дружинники князя вряд ли отличаются слабыми нервами. Смогли же они полтора десятка лет назад выбить из княжества арабов, не слабых воинов, в этом веке они почти полностью захватили Иберийский полуостров, будущую Испанию, северную Африку, часть Малой Азии всё побережье Индийского океана, до княжества Синд, откуда были изгнаны после полувека правления. Поэтому конницу придётся выбивать огнестрельным оружием, отдав орду на растерзание. Такое предложение и высказал уралец на совете, изложив его в другой тональности.
— Предлагаю выстроить из брёвен в центре нашей части поля небольшое укрепление для пушек и стрелков, оттуда мы будем расстреливать основное войско в десять тысяч пехотинцев. Доблестным вождям орды останется расправиться с равным отрядом конницы князя. Думаю, наши воины, прошедшие с боями полмира, не уступят ленивым дружинникам князя, не видевших настоящих противников более десяти лет, — начал удачной лестью своё выступление Олег, сразу распределив соперников, отчего все вожди заметно повеселели, — для этого нам предстоит хорошенько поработать. Нужно пригнать из ближайших селений рабочих, да самим воинам взять в руки топоры.
Совещание затянулось надолго, пока уралец трижды не повторил свои предложения, нарисовав всё на карте. Затем два раза показал это подручными средствами, почти как Чапаев с картошкой, только тогда в глазах вождей появилось понимание авантюрного плана. Мадьяр согласился с предложениями сыщика, определил каждому отряду расположение, выслал воинов по ближайшим селениям и рощам. После ухода вождей Олег задержался в юрте вождя и рассказал о своём рискованном плане, способном внести элементы необходимой паники. Тот не поверил, пока уралец не поклялся в возможности реализации дерзкого плана, напомнив о своём умении обращаться с дикими животными. В любом случае, Мадьяр, в отличие от многих вождей, знал истинную цену своего войска, и другого выхода не видел. Либо победа, желательно не пиррова, либо отступление и маловероятная перспектива реванша. Поскольку к тому времени, пока угры соберут достаточно войск, князь Синда сможет закупить пушки, тогда берегов океана Мадьяру не видать. Вместе с ним и подполковник терял возможность быстрого обустройства у океана.
Следующий день орда неторопливо продолжила движение на юг, чтобы не спугнуть раньше времени вражеских наблюдателей. С утра вожди уточнили ещё раз картину предстоящего сражения, после чего уралец отправился контролировать постройку сборного укрытия и «противотанковых ежей», из брёвен, разумеется. Этих ежей, высотой до полутора метров, он предложил выставить на поле вокруг укрепления пушкарей и в несколько рядов на флангах, исключив охват конницей врага угорского войска. Тогда пехота и конница княжества пойдут в атаку относительно узкими клиньями, удобными для обстрела из пушек. Угры, не успевшие потерять навыки плотницких работ, в течение дня вырубили несколько рощиц, собрали три сотни ежей и двухметровую бревенчатую коробку с бойницами, длиной по фронту до семидесяти метров. Разметив брёвна, «Гуляйполе» разобрали и сложили на повозки, следом уложили разобранных ежей. Проследив за окончанием работ, Олег собрал своих пушкарей и стрелков, где каждому расчёту и отряду подробно разъяснил задачу и поведение на поле боя. С Ракоци, Меной и другими командирами, всё несколько раз проиграли на макетах заранее.
Ещё сутки орда неторопливо двигалась на юг, подгадав выход на поле боя к вечеру. Ночные сражения, да ещё конные, в этом времени не вошли в практику, разве, что диверсии, подобные позапрошлой ночи. Уральцы успели осмотреть поле предстоящего сражения, до пяти вёрст шириной, прикинули, где предстоит установить Гуляй-город, после чего Олег покинул стоянку, вместе с Мурзиком. А воины орды снова взялись за топоры, собирая недавно разобранные сооружения. Олег вспомнил свои пешие походы и неторопливой рысью побежал на запад, к ближайшим стадам буйволов, растрясая набранный за полгода относительно спокойной жизни жирок. Хищник стелился впереди, подсказывая наиболее удобную тропу. Бежали часа два, выбирая крупные стада буйволов, машинально запоминаемые уральцем. Уже заполночь человек скомандовал привал и решительно устроился на ночлег, спать предстояло до рассвета, впереди долгий тяжёлый день, необходима свежая голова.
Глава пятая
Наступивший день удивил армию княжества Синд не столько появлением противника, нет, о появлении северных варваров разведка доложила накануне вечером. Удивила наследника княжеского престола выстроенная на вражеской части поля стена, позднее разведчики успокоили, что стена из брёвен и невысокая. Командир пехотинцев, не моргнув глазом, сообщил, что подобную изгородь его воины опрокинут пиками, либо разрубят топорами за считанные мгновения. Короткое совещание военачальников, собранное княжичем, опасавшимся неожиданностей от врага, обладавшего страшным оружием, единодушно приняло решение о начале атаки.
Построение войска не меняли, ширина поля позволяла выстроить армию во всей красе. На две версты выстроилась пехота княжества, плотно сбитые пять линий копейщиков ждали команды к началу движения. Воевода приказал раздать сотне воинов в центре строя топоры, для разрушения бревенчатой стены. Других препятствий к началу атаки не возникало, и пехотинцы начали неторопливое движение на северную часть поля. Два отряда конницы, расположившиеся по флангам, демонстративно стояли на месте или неспешно седлали коней. Ветераны-пехотинцы знали, что конница начнёт движение не раньше, чем они пройдут две трети пути до противника, то есть, две версты из трёх. Примерно на середине пути, когда наиболее нетерпеливые копейщики нервно примеряли своё оружие для прямого удара, бревенчатая стена окуталась белыми облачками дыма и донеслись далёкие хлопки выстрелов. И сразу раздались испуганные крики в рядах пехоты, где свинцовые ядра, словно шары, отскакивая от земли, сбивали и разрывали людей из нескольких шеренг подряд.
Сразу раздались громкие крики сотников и десятников, с призывами собраться и ускорить шаг. Но, и без этого, воины почти бежали, стремясь преодолеть опасный участок поля, схватиться с живыми врагами, грудью на грудь, без колдовских самострелов. Но не успели пробежать и сотни шагов, как бесовская мясорубка ударила вновь, выкашивая десятки воинов. Еще трижды успела выстрелить стена, пока пехотинцы достигли её, вернее, почти достигли, упершись в непонятные колья, сложенные по три. Переворачивая их, воины пытались добраться до ненавистной стены, до которой оставалось не больше сотни шагов. Лучники из задних шеренг начали стрелять, но не было цели. Стрелы, посланные навесом за бревенчатую стену, уходили, как в воду, без звука и результата. За первой шеренгой подбежала вторая, затем третья, и пушки выстрелили снова. Дружный залп двадцати девяти орудий картечью на близком расстоянии разорвал на куски все три шеренги пехотинцев, успевших подойти к ежам, выкосив в двухвёрстном строю стометровую брешь. Воины четвёртой и пятой шеренги остановились, заворожённые разлетевшимися на части тремя первыми шеренгами. А фланги пехоты, не обнаружив на своём пути врага, начали сходиться к Гуляйполю, они ещё не видели результатов залпа картечью.
Но, странное сооружение из брёвен, оказалось окружённым со всех четырёх сторон целым полем деревянных ежей. Пехотинцы с флангов путались разрубить и сломать деревянные преграды, некоторые лавировали между кольями, пытаясь добраться до стен в одиночку или парами. Из узких бойниц раздавались редкие выстрелы, поражавшие смельчаков и сотников, пытающихся навести порядок в сгрудившихся рядах. Некоторые воины, видевшие уничтожение первых шеренг в оцепенении наблюдали скопление всех трёх шеренг вокруг деревянных стен, надеясь, что ужас не повторится. Увы, теперь уже со всех четырёх сторон раздались выстрелы пушек, разорвавшие очередных неудачников. Выжившие бросились вперёд, пытаясь добраться до ненавистного врага, пока не зарядят орудия, даже глупец догадался бы, почему между выстрелами проходит столько времени. Но порыв смельчаков погубили защёлкавшие из бойниц выстрелы ружей, в считанные секунды, создавшие целый вал из поверженных тел вокруг Гуляйполя. Больше к этому укреплению никто не подходил, все воины залегли, стараясь укрыться от смертельных бойниц в бревенчатых стенах, атака пехоты захлебнулась.
Но, странное сооружение из брёвен, оказалось окружённым со всех четырёх сторон целым полем деревянных ежей. Пехотинцы с флангов путались разрубить и сломать деревянные преграды, некоторые лавировали между кольями, пытаясь добраться до стен в одиночку или парами. Из узких бойниц раздавались редкие выстрелы, поражавшие смельчаков и сотников, пытающихся навести порядок в сгрудившихся рядах. Некоторые воины, видевшие уничтожение первых шеренг в оцепенении наблюдали скопление всех трёх шеренг вокруг деревянных стен, надеясь, что ужас не повторится. Увы, теперь уже со всех четырёх сторон раздались выстрелы пушек, разорвавшие очередных неудачников. Выжившие бросились вперёд, пытаясь добраться до ненавистного врага, пока не зарядят орудия, даже глупец догадался бы, почему между выстрелами проходит столько времени. Но порыв смельчаков погубили защёлкавшие из бойниц выстрелы ружей, в считанные секунды, создавшие целый вал из поверженных тел вокруг Гуляйполя. Больше к этому укреплению никто не подходил, все воины залегли, стараясь укрыться от смертельных бойниц в бревенчатых стенах, атака пехоты захлебнулась.
Великолепная княжеская конница, не смогла прийти на помощь пехоте по простой причине, всадникам было не до того. Проклятые дикари незадолго до столкновения завалили всадников стрелами, не нанёсшими вреда воинам князя, зато ранившими или убившими до полутысячи коней, выведя из строя передовые отряды дружинников. В результате в первые минуты столкновения варвары оказались в численном преимуществе. Пока приотставшие дружинники второй и третьей линии подоспели, угры вырубили почти всех воинов передовой тысячи. Как и говорил Олег, за годы бездействия всадники князя потеряли форму, атаковали с оглядкой, забывая смотреть по сторонам. Однако, вскоре сотники угров поняли, что пора действовать по плану. Громкими криками и щёлканьем плёток вожди угров сопровождали свои команды, заставляя услышать в шуме схватки. Два отряда орды с флангов стали перемещаться к центру, замершему в тишине Гуляйгороду.
Лёгкой коннице угров удалось быстро оторваться от княжеской конной дружины, направляемые сотниками, всадники отошли к центру, ожидая приближения запоздавших врагов. Дружинники, в азарте схватки, не заметили неутешительные результаты стрельбы пушек и ружей уральского отряда, поэтому в запале бросились преследовать отступающих угров, не опасаясь приближаться к Гуляйполю. Они не сомневались, что противник бежит в панике, и спешили добить варваров, не давая тем уйти от поражения. На считанные мгновения княжеские всадники приблизились к непонятному сооружению из брёвен, плюнувшему залпом картечи. Всадников пострадало немного, не более полусотни, но сам залп явился для индусов полной неожиданностью. Объезжая упавших всадников, дружинники не сразу обратили внимание на щёлкающие выстрелы, уносившие их одного за другим на суд аллаха, в райский сад с гуриями и шербетом.
А отступившие угры снова взяли луки и защёлкали тетивами, поливая противника стрелами, теперь не только дружинников, но и сбившихся в толпы пехотинцев. Попытки нескольких десятков дружинников прорваться к врагам, неожиданно пресекли выстрелы из-за бревенчатых стен, спокойно убивавшие коней и всадников на расстоянии до двухсот шагов. В сражении наступило затишье, княжеское войско отошло на безопасное расстояние, а угры рассредоточились вокруг Гуляйполя. Ни один из противников не решался нападать, индусы опасались пушек и ружей, а орда была в явном меньшинстве, недостаточном для прямой атаки. Над полем боя неожиданно повисла такая тишина, что все расслышали рёв осла в лагере княжича. Постепенно смолкли все разговоры, потом раздался непонятный гул, ощутимый даже ногами через дрожание земли. Источник гула оказался непонятным лишь для воинов Мадьяра, местные воины поняли всё довольно скоро.
На противоположном краю поля, где стояли шатры княжича и воевод, где переминалась запасная полутысяча отборной дружины, появилась широкая тёмная полоса, покрытая поднятой пылью. Полоса захватывала всё большее пространство, скоро крайние палатки дружинников уже были поглощены туманным облаком. За ними стали исчезать шатры воевод, придворных и наложниц, затем резервный отряд дружины двинулся к месту сражения, убегая от ужасного облака. Среди молодёжи раздались радостные выкрики, ветераны мрачно молчали, а спустя пару минут стали замолкать и остальные. Полутысяча всадников, скачущих во весь опор, не спешила на выручку княжескому войску. Всадники бежали от страшной смерти, ужаса всех окрестных племён, бешеных буйволов.
Огромное, невиданное прежде стадо диких буйволов, рассыпавшееся по широкому полю боя, бежало вперёд, страшное в своей тупой ярости и невозможности противостояния. Дружинники стали прикидывать направление, где легче укрыться от «ужаса равнин», как называли взбесившихся буйволов аборигены. Пехотинцы бросали оружие и падали, закрыв голову руками, некоторые глупцы пытались бежать, но, остальные, с фатализмом истинных индусов, принимали свою гибель заранее.
В эти минуту раздались громкие крики из-за бревенчатых стен, призывавшие бросать оружие и усаживаться возле заграждения, таких людей буйволы не тронут. Пехотинцы и оставшиеся без коней дружинники, обречённо выполняли эти приказы, не надеясь выжить. Всадники князя Синда разделились на две неравные части, большинство пустило коней в галоп, надеясь уйти от буйволов, примерно треть спешилась и подошла с конями на поводу к Гуляйполю, глядя на угров, спокойно поступавших таким же образом. В этот момент, словно во время стихийного бедствия, прекратилось сражение, ни один из воинов не пытался ударить врага. Бывшие пять минут назад противниками люди, сбивались в группы, придвигаясь поближе к странной бревенчатой стене. Многие закрывали глаза, чтобы не видеть надвигающуюся смерть, молились своим богам или аллаху. Вожди и сотники напряжённо смотрели на приближавшееся стадо.
Вот мимо замерших тысяч воинов проскакали дружинники резерва, не замечавшие в панике ничего. В центре рассыпавшегося строя всадников, в сопровождении телохранителей скакал княжич, успевший забыть о сражении и брошенных на поле боя тысячах пеших воинов, обречённых на гибель. С севера, навстречу синдцам, двигался обоз орды, опоздавший выполнить указание вождя о приближении к Гуляйполю. Индусы проскакали мимо, не обращая внимание на варваров, решивших погибнуть под копытами буйволов. А стадо, вопреки всякому разумению, за сотни метров до сбившихся в группы людей, начало разделяться на два потока, плавно обходящих деревянную крепость и воинов, возле неё. Разделившееся на две части стадо прошло мимо обоза угров, продолжая свой путь дальше на север, вытаптывая трёхвёрстную полосу вдоль дороги, по тростникам и посевам.
Со спины последнего буйвола, спокойно трусившего мимо остолбеневших воинов, спрыгнул запылённый всадник, к ногам которого тут же вынырнул из клубов пыли молодой тигр. Человек похлопал хищника левой рукой по загривку, недовольно взглянул на поднятое облако пыли, достал из кармана кусок ткани и аккуратно протёр им своё лицо. Затем, в сопровождении идущего слева у ноги, словно воспитанный пёс, полосатого хищника, двинулся к Гуляйполю. На бревенчатых стенах сидели уральцы, с ружьями на коленях, размахивали руками, приветствуя своего командира. Только сейчас, когда оставшиеся живых индусы увидели поведение варваров, до самых догадливых дошло, кто управлял буйволами. Будучи люди глубоко религиозными, все они увидели в этом чудо, безропотно сдаваясь в плен уграм, привычно разоружавшим недавних врагов.
Олег с трудом добрался до повозки Хорг, сполоснулся, брызгая водой на Мурзика, и улёгся спать, теряя сознание от неимоверного ментального перенапряжения. Шесть с лишним часов подряд он вместе с тигром собирал небольшие стада буйволов, направляя их движение в нужную сторону. Держать в подчинении нескольких вожаков, пресекая попытки подраться и свернуть в ближайшую лужу, распластавшись на спине буйвола, оказалось очень тяжело. Однако, рискованная затея удалась. К вечеру, когда уралец проснулся и смог выйти к своему отряду, все потери и приобретения были посчитаны. Орда потеряла убитыми и умершими от ран семьдесят восемь воинов, уральцы опять обошлись без потерь, трое пушкарей получили лёгкие ранения стрелами. Зато противник потерял только убитыми восемьсот воинов, шесть сотен дружинников взяли в плен, а пленных пехотинцев оказалось больше семи тысяч.
Княжичу с четырьмя тысячами конной дружины удалось уйти, бросив под копытами буйволов весь свой обоз, где погибли полсотни женщин и семь десятков стражников. Посланные вдогонку разведчики пока не вернулись, пленники занимались похоронами погибших, сооружая огромные погребальные костры для одних, и спешно предавая земле других. Уже затемно Мадьяр собрал вождей и командиров орды, чтобы решить, как быть с ушедшими на север дружинниками. Обычно молчавший на подобных совещаниях уралец, выслушав всех вождей и сотников, настаивавших на преследовании дружинников, не выдержал и сорвался. Возможно, сказалось огромное нервное напряжение, от которого он не успел отойти. Но, впервые за многие годы Олег не удержался и медленно, спокойно, со всей язвительностью, высказал своё мнение о цели и направлении предстоящего похода. Такое случалось с ним, ещё в той, российской жизни, особенно в молодости. Именно из-за таких «правдолюбских» привычек его не любило начальство, и побаивались ссориться сослуживцы. Попасть ему на язык, означало получить не только достойную отповедь, но и выявление массы недостатков и промахов оппонента, поданных, как результат нежелания работать, сливающегося с саботажем.