- А этаж-то какой седьмой или восьмой? Из головы вылетело…
- Кажись седьмой, - сказал Бляшкин.
- Нет, восьмой, точно восьмой, - возразил Петров, - мы на восьмой в прошлый раз ехали.
- А я говорю седьмой! – стал спорить Бляшкин. – А не восьмой, я помню!
- А я помню, что восьмой, - тоже заупрямился Петров, - я лучше помню, меня же по голове не били!
- Так сейчас получишь! – пригрозил Бляшкин и вытащил из кармана куртки кулак с кастетом.
Петров хотел взмахнуть битой, но стукнул ей Вдовиченко по спине. Тот рассердился, развернулся и двинул Петрова кулаком в живот. Тот сдачи давать не стал – побоялся начальника, да и всё же сам был виноват.
- Заткнитесь вы оба! – ругнулся на них Вдовиченко. – Восьмой жму, вроде как и я думаю, что восьмой. Если что спустимся на этаж…
Он нажал на кнопку и лифт поехал наверх. По старой привычке он затушил окурок о кнопку лифта, оставив черный след. Пока молча ехали, Вдовиченко думал о том, что приехать-то они приедут, а вот как заставить Татьяну открыть двери – это вопрос? Их же не вынесешь ударом ноги – металлические. Но ничего, приедут - он что-нибудь придумает.
Когда створки лифта открылись и Вдовиченко выглянул в них, то он сразу же увидел, что дверь нужной ему квартиры ломать не придется - она широко распахнута и в проеме двери Вдовиченко сразу же заметил красивого, как именинный торт, Алмаза стоящего за порогом на пару с какой-то расфуфыренной женщиной лет пятидесяти с маленьким мопсом на руках.
Женщина приглашала пройти в квартиру другую женщину, стоящую в подъезде к Вдовиченко спиной, с букетом белых роз в руках. Алмаз смущенно улыбался и тянул руки за цветами, но женщина ему их не отдавала, а трещала как канарейка:
- Вы мой самый любимый певец, я задыхаюсь от восторга, что меня подруга пригласила посидеть с вами за одним столом. Вы же солнце на нашей эстраде, которое случайно так близко осветило нас несчастных своими лучами.
- Ну что вы, что вы, - довольно улыбался Алмаз.
Вдовиченко и его подчиненные высыпали из лифта, Алмаз перевел глаза на вновь прибывших, сразу же узнал Вдовиченко, лицо его вытянулось и сильно побледнело, он подпрыгнул на месте, как горный козел, схватился за створку двери и с силой попытался её захлопнуть. Удар дверью пришелся целиком по хозяйке, она выронила псину и мопс с визгом бросился в квартиру, пока еще дверь не закрылась. От удара, который сбил её с ног, завизжала и сама хозяйка мопса – Алмаз прищемил её телеса дверьми и напирал, пытаясь захлопнуть створку, безжалостно давя приютившую его женщину, чуть не разрезая её напополам.
Вдовиченко понял, что сегодня судьба к ним благоволит, выхватил из-за пояса револьвер, стремительно подскочил к двери, оттолкнул почитательницу Алмаза с букетом роз с такой силой, что её припечатало к щитку освещения вместе с розами, словно гербарий и пнул ногой дверь, которую певец безуспешно пытался закрыть. Алмаза отбросило назад, хозяйка упала на порог, корчась от боли в спине. Люди Насосова, перепрыгнув упавшую хозяйку, ворвались в квартиру. Алмаз успел вскочить после удара и бросился в комнату, где был накрыт стол и уже сидело три благообразные женщины бальзаковского возраста. Вдовиченко не мог не заметить, что Татьянина квартира очень изменилась – мебель была не та, обстановка не та, пахло не так, даже ремонт был сделан по-другому. И до него дошло, что он ошибся этажом – что всё-таки надо было ехать не на восьмой этаж, а седьмой. И эта ошибка как раз и помогла ему отловить спрятавшегося у соседки наверху Алмаза. Определенно ему везло.
Женщины за столом, увидев заскочившие в квартиру побитые злобные морды, завизжали от страха, вскочили, Алмаз бросился под стол, прополз под ним и оказался на другой стороне. Вдовиченко не стал либеральничать, схватился за крышку сервированного стола и перевернул его. Раздался звон разбитой посуды, посыпались на пол бокалы, тарелки, вилки и ножи. Алмаз бросился в другую комнату, Вдовиченко рванул за ним по освободившемуся от стола пространству, хрустя разбитым стеклом и толкая женщин, пришедших поглазеть на известного певца, перелетной птице случайно оказавшейся в гостях у одинокой подруги.
Бляшкин и Петров стали громить квартиру битой и кастетом – зеркала, картины, макраме. Припечатанная в подъезде женщина, отлепилась от стены и свалилась на пол. Мопс Агрипина, увидев чужих на своей территории, выскочила из-под тумбочки в коридоре и, свирепо рыча, вцепилась зубками в штанину Бляшкина.
С недавних пор Бляшкин питал стойкое отвращение к собакам и псины, вероятно, это чувствовали, потому старались покусать именно его. Бляшкин резко нагнулся, схватил мопса за ошейник, дернул сильно и оторвал от штанины, порвав ткань своих новых брюк, что еще больше разозлило его. Потом он подкинул собаку, а когда она, коснувшись потолка и визжа, стала падать вниз, Бляшкин сокрушающим пинком форварда «Спартака» отправил её, словно футбольный мяч, лететь через всю квартиру. Бедная собачка, замолкла, вертясь, как лопасти вертолета, пролетела пулей через зал, с треском открыла собой двери спальни и со шлепком без движений свалилась на пол.
- Гол!!! – заорал возбужденный Бляшкин.
- Агрипина!!! – взвизгнула хозяйка квартиры.
Мопсиха была для неё больше чем живое существо – эта псина была частью её, боль Агрипины всегда переходила к хозяйке и радость тоже. Маленькое тельце лежало неподвижно, хозяйка нашла в себе силы после удара дверью подняться и остервенело вцепиться зубами в ляжку Бляшкина. Тот заорал от боли, взмахнул рукой с кастетом и хозяйка свалилась на пол с разбитой головой.
Тем временем Вдовиченко, раскидав по квартире женщин бальзаковского возраста добрался до Алмаза, схватил его за ухо и потащил к выходу. Алмаз скулил и совсем не упирался – он понял, что наступили для него черные дни и где бы он ни прятался – его всё равно найдут.
- Что, певец, смотрины тут себе устроил? – зло спросил Вдовиченко. – Тебе что сказано было делать? Спрятаться от нас хотел?
- Нет-нет, - кричал Алмаз, - я хотел у них денег занять!
- У кого - у этих маромоек? – сердито спросил Вдовиченко. – Что ты мне тут втираешь? Какие у них деньги? Сейчас будешь перед Насосовым оправдываться, падла!
Алмаза безжалостно вытолкали в подъезд и Петров потащил его к лифту. Вдовиченко сунул револьвер за пояс штанов, Бляшкин прикрыл дверь, они спустились вниз, засунули Алмаза в микроавтобус и поехали прочь со двора.
*****
Краб, услышав шум и грохот наверху, поднял голову и увидел, что люстра на потолке качается и побелка вниз посыпалась. Захожин тоже обратил внимание на крики и удары, доносящиеся из подъезда. Владик не удивился особо – он не знал - может так всегда бывает.
- Что там такое творится? – спросил Захожин у Татьяны, кивнув наверх. – Кто это над тобой живет? Бригада рокеров?
- Нет, не бригада, - ответила Татьяна, - там женщина одинокая живет, муж умер два года назад, дети разъехались кто куда, теперь у неё только собачка Агрипина и подруги.
- Это что собачка с подругами там пляшет? – спросил Захожин. – Громко так…
- Надо пойти глянуть что там, - сказал Краб, вставая с дивана, - мало ли помощь нужна…
- Остановись, тебе что своих забот мало? – посоветовала ему Татьяна. - Ты что команда спасателей, что тебе везде нужно всех спасать? Любишь ты чужие проблемы на себя примерять. Нас самих спасать нужно, ты забыл об этом?
Краб послушался дочь и снова сел на диван.
- Да-да, - подтвердил Захожин, - Татьяна права, нам надо очень поторопиться отсюда уезжать на мою дачу, потому что Насосов скоро сюда пришлет людей с оружием, точно! Ох, говорил я тебе, Краб, не нужно было затевать этой истории с грейдером, потому что Насосов теперь не остановится, он такие оскорбительные оплеухи по своему достоинству никому не прощает. И зря я пошел у тебя на поводу, рассказал тебе где Вдовиченко искать. Но иначе ты бы мне руку сломал.
- Сломал бы точно, - спокойно ответил Краб, - и знаешь, я ведь тоже не прощаю когда ни с того, ни сего врываются в дом, где я живу и бьют мою дочь. Какие-то недоумки позволили себе поднять руку на женщину, заведомо более слабую, чем они сами. И мало того, что это женщина, чего я уже простить не могу – это моя дочь. Я их наказал и предупредил, чтобы больше сюда не совались, а сунутся я буду говорить с ними уже на другом языке.
Владик переводил взгляд с Краба на продюсера и иногда поглядывал на входную дверь за которой слышался какой-то шум и Владику мерещились бандиты. Квартира Татьяны показалась ему не такой уж уютной.
- Так они тебя и послушались, - сказал Захожин, начав мерить квартиру шагами, - у них самомнение, как у сатаны, они теперь не остановятся, пока из тебя кишки не выпустят. Мне так кажется надо сделать - надо попробовать поговорить с Насосовым, сказать, что всё получилось, что вы по вроде как квиты: они твою дочь тронули, ты на них наехал. И еще надо мне позвонить серьезным авторитетным людям, чтобы они за нас впряглись перед Насосовым, встали на нашу сторону для подстраховки. У меня есть парочка знакомых милицейских «шишек» на примете и несколько воров в законе. Правда придется им заплатить, чтобы они нас прикрыли, но не слишком много – пару десятков зеленых и вопрос будет решен.
- Я сам себя прикрою, - ответил Краб, - и Татьяну прикрою, мне помощь милиции и воров не нужна. Знаю я этих криминальных боссов и милицейских «шишек» - им только раз заплати и потом пока всего не выдоят – не остановятся, проходили. У них вход копейка, а выход рубль, встречался я и с теми и с другими на зоне, знаю…
Одиннадцать лет назад, еще в первую чеченскую кампанию, Краб в составе роты морпехов, которой командовал, был откомандирован на эту войну. А там случилось так, что сухопутный полковник, которому подчинялась рота морской пехоты, которой командовал Краб, отправил его ребят на верную смерть в ловушку из которой немногие выбрались. Что это было – глупость полковника или банальное предательство за пару тысяч долларов Краб не узнал, он в этом бою потерял больше половины своей роты, морпехов, которых боевики боялись, хуже смерти и которых полковник отправил их на верную смерть. Да и Краб сам едва чудом уцелел. Поэтому он не сдержался, надавал тому полковнику по морде, отправил его в реанимацию и за это, само собой, был посажен за решетку, где и отсидел от звонка до звонка восемь лет. Высокие покровители нашлись у полковника.
И хотя Краб морально был прав, но у нас в стране разве не часто морально правые сидят, а подонки жируют? Правдолюбцы на чеченской войне горели, как свечи. Краб как был раз из таких правдолюбцев, а полковник оказался со связями наверху. Краба засадили так далеко и надолго и в тюрьме пытались убрать. Но потом полковника этого убили или посадили, в общем пропал. И Краба в зоне оставили в покое.
- Всё из-за этого придурка Алмаза, - в сердцах сказал Захожин, - он долгов наделал, а теперь вот всех зацепил, всем досталось.
Шум наверху утих, люстра качаться перестала, Татьяна стала собирать вещи, которые нужны будет отсидеться в пансионате и чтобы потом сразу лететь в Турцию. Татьяна знала – отец упрям, если что задумал, то ни в жизни не отступится. Она знала, что может на него положиться, он мужчина, пусть и находит выход из ситуации.
Владик тем временем подошел к Крабу. Он послушал о чем говорили Краб и Захожин, внимательно впитал информацию, понял, что дела действительно обстоят серьезнее чем он сначала подумал, что радужные перспективы его столичной жизни грозят оборваться, если он останется рядом с родственниками и сделал разумный вывод, что ему надо свалить по тихому, не потеряв при этом лица.
- Мне это… - сказал он, подойдя к Крабу. – Надо на работу ехать…
- Давно пора, - ответил ему Краб, который укладывал свою сумку, - езжай на свою работу и сюда больше пока не суйся, а-то башку оторвут, ты слышал. Езжай в Балашиху или сними другую квартиру, работай в своем клубе, а о нас на время позабудь.
- Я могу вам помочь, если надо… - предложил Владик настолько неуверенно, что даже если бы его помощь была бы и нужна, вряд ли можно было на неё согласиться.
- Ты поможешь нам очень сильно, если сделаешь так как я тебе посоветовал, - ответил ему Краб, - уберешься отсюда и поскорее.
- Ага, - кивнул Владик, накинул свой ярко-красный пуховик, надел ботинки и испарился со скоростью фокусника, исчезающего с арены цирка.
- Сделаем так, - сказал Краб, когда Владик ушел, - сейчас мы все поедем в подмосковный пансионат, там вы останетесь, а я вернусь в Москву, мне надо закончить с делом Спичкина, я обещал ему помочь найти настоящего убийцу и я его найду. Если Матвея забрала милиция, значит, он сейчас сидит в СИЗО, подождет немного, я его вытащу.
- Да погоди ты со Спичкиным, - вмешался Захожин, - надо с Насосовым что-то решать, он теперь точно захочет Татьяну на счетчик поставить, а тебя убить, он не остановится, он прет, как танк. И меня теперь он зацепит – и зачем я с ним связался по глупости? Я прошу тебя – давай моих знакомых попытаемся задействовать, попробуем решить ситуацию с их помощью.
- Или в милицию обратимся, - подсказала Татьяна, - скажем, что нас напали, в милиции помогут…
Захожин покачал головой:
- В милиции они не помогут. Такие как Насосов в милиции имеют своих людей, которые им продают информацию и даже на них работают. Ты что не замечала никогда в уголовной хронике, что у нас если банду какую берут, то в девяноста случаях из ста главарей взять не якобы могут – те всегда успевают смыться за границу. А просто главари своих пешек сдают, а сами с милицией делятся и уходят.
- Я уголовную хронику не смотрю, - ответила Татьяна.
- Напрасно не смотришь, иногда полезно, - ответил Захожин, - у нас от тюрьмы, да от сумы не зарекайся.
- У меня свое предложение, - сказал Краб, - вы сидите в пансионате, я сам добираюсь до Насосова и с ним толкую. Не поймет моих слов, придется говорить с ним по-другому.
- Нет, я не пойму, Краб, ну кем ты себя считаешь, суперменом? – всплеснул руками Захожин. – Ты один хочешь снова ввязаться в драку? Тебя убьют, а потом и до нас доберутся! Насосов догадается, что это я тебя на него вывел и мне не жить – он меня прикончит, а у меня семья, дети! Ой, дурак я, дурак, десять тысяч пожалел, которые Алмазу занял, а теперь на миллион попал!
- А где твоя жена и дети сейчас? – спросил Краб.
- В такое время весь шоу-бизнес где? – в ответ спросил Захожин. – После Нового года все кто где на отдыхе. Мои в Таиланде! Тут зима, а там всё-таки лето, я их отправил загорать.
- Это хорошо, что они в Таиланде, - сказал Краб, - до Таиланда всё-таки не так просто добраться. А пока твоя семья отдыхает, мы назревшие проблемы попытаемся решить…
Глава 14 - Перекресток
***
Матвею Спичкину заклеили скотчем рот, надели на голову плотный и узкий черный тканевый мешок, руки за спиной связали веревкой, грубо схватили и потащили куда-то, несмотря на его невнятные мольбы о пощаде. Его затолкали в багажник машины и захлопнули крышку у него над головой. Стало тихо, страшно и холодно, как будто Матвея похоронили заживо. Он лежал в тесном багажнике скрючившись, словно эмбрион в утробе матери и думал о том, что вот в такой же позе когда-то он готовился появиться на свет и теперь в такой же позе готовиться покинуть его. То есть он-то не готовился умирать, он совсем не хотел покидать этот свет, где у него осталось еще столько невыполненных дел, Спичкин с удовольствием променял бы сейчас багажник своего катафалка на тесную и душную камеру в следственном изоляторе. Пусть даже в тюрьме страшные зеки с наколками на груди, пусть они могут над ним поглумиться, но по крайней мере, убивать его они не станут – только поиздеваются и всё. Зачем зекам его убивать? Кто им тогда носки и трусы стирать будет?
Да и что он такого сделал этому магнату, которому наставила рогов его собственная жена? Ничего такого ему Матвей не сделал! Подумаешь, узнал, что у него маленький пипин, так что теперь за это человека лишать жизни? Матвей с удовольствием подарил бы магнату свой пипин, поменялся с ним, но это невозможно было сделать! Матвей всеми фибрами своей тонкой души ненавидел незнакомого ему Владика, который цинично соблазнил жену ревнивого магната, а теперь ему, Спичкину, приходится расхлебывать за него всю эту беду.
Машина тронулась с места, стала сдавать назад и Матвей подумал о том, что теперь то уж точно его квартира достанется его брату Касперу. И машина его достанется брату. И все его вещи тоже. А он сам не узнает кто убил его жену Элю. Хотя нет, если загробная жизнь существует, то они с Элей очевидно вскоре встретятся и тогда уже он ей всё выскажет насчет её измены и всё узнает о том с кем она ему изменяла.
Сначала перспектива все узнать вызвала у Спичкина восторг, но потом он подумал, что в принципе, он мог бы узнать и не умирая кто убил его Элю, ведь они с Крабом вышли уже на след какой-то Кики, которая звонила его жене в тот страшный вечер, да еще и Катрин, которой звонила Эля. Можно было бы и не умирая узнать кто убил жену, а теперь убийца останется безнаказанным, ведь наверняка с исчезновением Матвея дело закроют. И еще вдруг загробной жизни не существует, вдруг всё это сказки – тогда что потом – темнота, мрак непроглядный, все будут жить, веселиться, появятся новые ди-джеи, а про Матвея Спичкина публика позабудет как только лицо его исчезнет с телеэкранов, а голос из радиоэфира.
Машина, которая везла в багажнике Матвея ехала мягко, почти бесшумно, судя по всему иномарка какая-то. Ехали по хорошей дороге, на грунтовку пока что не похоже было.
«Ехать наверняка недалеко, - думал Матвей, - дом у магната за городом, вывезут в сторону области в какой-нибудь лесок, а там пулю в затылок и прощай!».
Никак не верилось Матвею, что с ним такое может случиться. Вот с другими, которых показывают в уголовной хронике, может, а с ним – ну, никак не верилось. Машина тем временем всё ехала, в багажнике стало еще холодней и Матвея колотило то ли от холода, то ли от жуткого страха. Но всё равно он продолжал мыслить и ему странным показалось, что автомобиль часто останавливается, стоит и едет толчками, словно в пробке. Если бы его повезли в Подмосковье, то вряд ли бы они попадали в такие пробки. Матвей прислушался, услышал шум большого города и понял – его везут в Москву. И тогда в его сердце забрезжила робкая надежда на спасение. А может быть, его не будут убивать, его выкинут где-нибудь в Москве на помойке и уедут. Такая мысль добавила ему оптимизма, даже дрожь в теле прошла.