Григорий проникся, поблагодарил и отошел.
У влюбленных, значит, уровни скачут. Это надо использовать. Концепция поиска «13–14» претерпела серьезные изменения. Теперь Григорию нужна была девушка двадцатого уровня. Потом влюбленность, и здравствуй, бесплатное жилье! Только как бы это провернуть побыстрее?
Григорий потерял всякий интерес к аттракционам. На кону стояло его будущее, тут уж не до развлечений. Он спокойно прошел мимо автодрома, миновал колесо обозрения, иллюзион и остановился, пропуская уже знакомый паровозик с вагончиками. Махать вслед не стал.
Хотелось есть. И почему гостей кормят только в гостинице? Вон закусочная, так и дразнит запахами. Григорий сглотнул.
А кто это у нас на лавочке сидит?
Рядом с закусочной на восемь столиков Григорий приметил девушку. Одну. Семнадцатый уровень. Розовое бальное платье, как раньше у фрейлин при дворе. В руках синий блокнотик. В глазах грусть неимоверная. Только веера не хватало. Как тут мимо пройти?
– Девушка, чего вы такая грустная? Это же город-сказка!
– Видимо, не для меня, – томно ответила красавица, искоса глядя на Григория. – Не могу найти подходящий уровень. Парни не рискуют со мной общаться.
– Я готов! – сказал Григорий, присаживаясь рядом.
– Нет, вы не готовы: вам просто хочется.
– Какая разница! Покататься-то на колесе мы можем?
– А смысл?
– И мне приятно, и вам не скучно! А потом будет еще веселее!
– Потом ничего не будет. Вы же гость. С вами не погуляешь. Завтра вы сюда уже не придете: найдутся другие дела. А я не хочу ждать и страдать.
– Откуда вы знаете? Видите будущее?
– У меня семнадцатый уровень.
– У меня тоже!
Девушка грустно улыбнулась и прошептала:
– Конечно.
– Может быть, сделаете исключение для высоконравственного человека?
– Уговорили. Давайте так. Приходите сюда же послезавтра. В это же время. Если придете, покатаемся. Согласны?
Григорий мужественно кивнул:
– Согласен.
Девушка раскрыла блокнотик, вынула из него маленькую ручку и спросила:
– Как вас зовут?
Григорий представился, заглядывая в блокнотик.
– А что это у вас там за имена перечеркнутые?
– Тоже предлагали покататься. Никто не пришел, – вздохнула девушка и аккуратно записала внизу странички: «Григорий!»
– Ладно, мне, пожалуй, пора.
Он встал и поправил брюки.
– Да-да, идите. Как раз к обеду вернетесь.
– Вы и про это знаете?
Девушка молча ткнула пальцем в свой определитель.
Григорий пригляделся: странный какой-то ошейник, не похож на другие. Вроде бы тот же композит, такие же зеленые цифры, только…
– Девушка, а почему у вас на ошейнике нет украшений?
– Мне повторить? У меня семнадцатый уровень. Мои цифры – лучшее украшение.
– До встречи! – буркнул Григорий и зашагал обратно в гостиницу.
Девушка проводила его разочарованным взглядом. «Как в пьесе. Даже хуже. Желтый сорокалетний алкоголик – и тот сбежал, – подумала она. – Сидишь тут, вытираешь столики, моешь посуду и полы, а годы идут…»
– Опять над гостями издеваешься? – раздался женский голос прямо над ухом. – Чего вырядилась?
Девушка обернулась: мать с пустым подносом в руках стояла у самой оградки.
– Просто захотелось побыть красивой! – тихо, чтобы не услышали посетители, ответила девушка. – Можно ведь иногда? Все равно на меня никто не смотрит, какое уж тут издевательство!
Она встала и показала матери синий блокнотик:
– Григорий. Вот-вот покраснеет. Алкоголик залетный. Сбежал как от огня.
– У тебя сессия на носу! А ты по алкоголикам страдаешь! Нашла время! Хватит уже убиваться. Подумаешь, опустился твой Витька! Пожелтел мальчик. Ну и что? Как пожелтел, так и посинеет!
Девушка покачала головой.
– Не посинеет и не позеленеет. Да какая разница?! Он сказал, со мной трудно. Я всю радость убиваю, и никакого веселья. Теперь, наверное, радуется.
– И ты радуйся. Чего страдаешь?
Девушка чуть перегнулась через оградку и обняла мать.
Послышались всхлипы.
– Дура потому что! А годы идут!
– Вот горе-то на ровном месте! – прониклась мать. Одной рукой она прижала дочку к себе вместе с подносом, а другой – стала гладить ее по голове. – Детинушка высокоуровневая. Годы у нее идут! Тебе только исполнилось восемнадцать! Ничего, все наладится. Беги переодевайся и вези отцу обед, пока мы тут обе не разревелись. Да помоги ему там на огороде. Один до ночи будет копаться. Заодно и отвлечешься. А я тут как-нибудь сама справлюсь. Пакет уже на велосипеде.
Девушка безропотно пошла в кухню, но у самой двери обернулась:
– Мам, а у мальчиков бывает двадцатый уровень?
Мать только подносом махнула.
После обеда Григорий в мэрию не пошел. Расстроился. Беседа с высокоуровневой красавицей произвела на него тягостное впечатление. Что толку от красоты, если у тебя не тот уровень?! Издевательство одно. Зря он в приемной переживал об уродицах. Красота куда больнее глаза мозолит.
Григорий осознал, что любовь не решит его жилищную проблему. О двадцатом уровне можно не мечтать. На семнадцатом срезался. Значит, придется искать работу! Но в таком настроении спрашивать про вакансии – гиблое дело. И все из-за дурацкого блокнотика, будь он неладен!
Уснуть получилось не сразу. Два часа Григорий провалялся на кровати, терзаемый суровыми реалиями «сказочного» города. Пробовал найти выход и придумать что-то достойное – без толку. То ему мерещился манящий взгляд слишком умной красавицы из парка, то соблазнительные ножки помощницы Игоря Петровича, то вообще унитазы в ассортименте: белые и цветные; разной формы и с разным выпуском; новые и старые; целые, треснутые и разбитые. А в одном из унитазов примерещился синий блокнотик с собственным именем. Григорий повернулся на другой бок. Перед глазами поплыли горожане. Сначала он еще различал лица, а потом остались только цифры на ошейниках. Красные, желтые, синие, зеленые, белые, с восклицательными и вопросительными знаками, они мелькали все быстрее и быстрее, пока Григорий наконец не заснул…
К ужину вышел никакой. Определители гостей не рассматривал. Потерял всякий интерес. И даже не заметил, что в этот раз его обслуживала девушка. Девятого уровня.
Откушав, Григорий все-таки решил сходить посмотреть на вакансии. Вдруг подвернется что-нибудь приемлемое?
По привычке чуть-чуть постоял на площади у фонтанчиков, двинулся дальше, но, приблизившись к разноуровневой толпе у парадного крыльца мэрии, решил не тратить зря время, а попросить у Коли велосипед и съездить в театр. Игорь Петрович советовал за вакансиями идти с утра, вот и послушаемся знающего человека.
Спектакль Григорию не понравился. Действия – ноль! Разговоры, разговоры, разговоры. Ни о чем! А народ проникся! Зрители хлопали и кричали: «Браво!»
Григорий тоже хлопал. Руками помахать, кровь разогнать – полезное дело. И в сон уже не так сильно клонит.
Хотелось уйти после первого действия. Дома он так бы и сделал, а тут пришлось сидеть и мучиться до конца. Особенно тяжело было в антрактах. Рука по привычке тянулась в карман к пачке сигарет, но каждый раз отдергивалась на полпути. В буфет Григорий даже заходить не стал. Во-первых, у него не было денег, во-вторых, в буфете не было алкоголя. От окружающего благолепия рябило в глазах. Куда ни глянь – всюду роскошь. Балконы с лепниной, хрустальные светильники на колоннах и стенах, бархатные кресла и занавес, ошейники с БЕЛЫМИ цифрами. Глядя на красивых одухотворенных женщин рядом с не менее одухотворенными кавалерами, Григорий тоскливо вспоминал приемную Караваева Константина Федоровича. Жизнь внутри блистающего ларца оказалась не такой уж и сказочной. Особенно ее портили белые женщины. На зеленых и синих Григорий еще кое-как мог смотреть, но стоило поднять глаза на белую женщину – и сразу же хотелось убежать от нее подальше. От неприязни даже голова начинала болеть.
Хватит с него этих красот и духовности. Наелся. Тошнит уже. Ладно хоть его посадили в желтый сектор.
Едва дождавшись окончания спектакля, Григорий бросился к велосипеду и в свете ярких желтых фонарей погнал в гостиницу. Всю дорогу в голове стучала только одна мысль: «Больше в театр – ни ногой!»
Он оставил велосипед у входа, но заходить в гостиницу не стал. Решил отдышаться и посидеть на парапете у фонтанчиков.
Посидел.
Отдышался.
На мэрию старался не смотреть: заигрались они тут с этими подсветками и красотами. Ерунда это все. И фонтанчики ерунда. Лучше бы их на табачный киоск заменили! Что за жизнь! Нацепили на всех ошейники и думают, хорошо сделали, думают, сказку устроили! Ни выпить, ни покурить! Идиоты! Где же тут духовность?!
Григорий потрогал определитель и встал.
Возвращаться в гостиницу все еще не хотелось. Коля обязательно спросит: «Как спектакль?» Лучше он еще немного погуляет на свежем воздухе. После двух часов сидения – самое милое дело!
Обогнув мэрию, Григорий решил дойти до вокзала.
Вокзал закончился. Дальше тянулся неприглядный бетонный забор, огораживающий порт, и все растворялось в темноте. Григорий повернулся, чтобы идти обратно, но тут за кустами у самого забора мелькнул красный огонек, а потом послышался грубый мужской смех. Григорий заинтересовался, раздвинул кусты и шагнул вперед.
Трое крепких мужиков с сигаретами в зубах сидели прямо на траве, отбрасывая причудливые тени. На руках у каждого блестел металл. Появление незнакомца застало их врасплох. Они удивленно смотрели на Григория в ожидании объяснений. Григорий тоже растерялся и не знал, как быть дальше. Мужики сориентировались первыми:
– Слышь, умник! Не там застрял! Карусели в другую сторону.
– Ага! Иди прямо и налево. Там не заблудишься.
– И усики постриги. Не твой стиль совершенно.
Советы Григорию не понравились. Попадись ему такие грубияны дома, он бы прошел мимо (от греха подальше), да еще бы и ходу прибавил, но сейчас (увидев красные цифры на ошейниках наглецов) решил дать отпор:
– Табак и алкоголь в городе запрещены!
– И что дальше? Арестуешь нас?
– Да он еще и законник!
– Я сообщу полиции, – пригрозил Григорий.
– Где ты видел здесь полицию?
Мужики расхохотались.
– Это не табак, усатик, это трава. Она не запрещена. Хочешь?
Один из них встал и протянул Григорию самодельную папиросу. (Ну конечно! Откуда тут могут быть сигареты?!) Запрещенный подарок тут же полетел куда подальше. Григорий довольно заулыбался, не замечая, как двое сидевших мужиков поднялись и начали затаптывать траву вокруг брошенной папиросы.
– Василь, он буйный. Ты поаккуратнее с ним.
– Чего тебе надо, ущербный? – спросил Василь. – Может, ударишь меня?
«А почему бы и не ударить?» – подумал Григорий, но так и не решился: побоялся поранить руку и к тому же почувствовал необыкновенную слабость во всем теле.
Пока он соображал, что бы еще такое сказать, его молча схватили за плечи, повернули, протащили через кусты и подтолкнули в сторону мэрии.
– Счастливого пути, усатик!
Разворачиваться Григорий не стал. Но и сдаваться не собирался. Он подбежал к людям в форме, стоявшим у крыльца мэрии и выдал:
– Там в переулке у вокзала трое мужиков курят траву!
– В блестящих перчатках? У всех пятый уровень? Все трое широкоплечие среднего роста? – уточнил один из охранников, тот, что повыше, десятый уровень.
Григорий кивнул.
– Да.
– Не бойтесь, они не опасны. Это наши швартовщики.
– Но ведь курить запрещено!
– Формально вы правы, – ответил второй охранник (девятый уровень), – но они курят не табак, а местную траву. Она мозг не дурманит. Просто ребята здесь недавно. Не могут от домашней привычки отделаться. Вот и пыхтят после смены. Конечно, ничего хорошего, но и нестрашно. Мы закрываем на это глаза. Игорь Петрович в курсе.
Опять Игорь Петрович!
– Это же звери! Вы посмотрите на их лица! У них же на лбу все написано! А если завтра они припрутся в общественный парк?! Ваши ошейники их не удержат!
Охранники переглянулись. Тот, что повыше, поднес к определителю Григория небольшой цилиндр с белым экраном. Раздался короткий звуковой сигнал, и на экране появился текст. Оба охранника внимательно его прочли. Потом высокий спрятал цилиндр в чехол на ремне и сказал:
– Григорий Александрович, мы бы с удовольствием взяли на эту работу кого-нибудь с желтым уровнем, но что-то никто не идет. Вот вы сможете пришвартовать корабль массой сто тысяч тонн? А потом очистить корпус, не повредив теплозащиту? Или на погрузчиках в трюме поработать? Попробуйте для разнообразия. Вы же еще никуда не устроились? А мы посмотрим, какое у вас будет лицо после смены! Про парк не волнуйтесь. Швартовщики туда не ходят: некогда. Папироски для них – единственное развлечение. А вам я настоятельно советую не гулять больше за вокзалом. Нечего там гостям делать.
Обескураженный Григорий молча развернулся и пошел к фонтанам.
Всю ночь лил дождь.
На следующее утро Григорий все-таки решил заглянуть в мэрию. Не то чтобы ему очень хотелось устроиться на работу, но парк уже надоел, в дальние районы идти было лень (чего он там не видел?), дворцы, как и водоемы, потеряли былую привлекательность, так почему бы не посетить мэрию? Коля сказал, что под утро прибыл очередной корабль. Можно будет на новеньких посмотреть.
Григорий спокойно дошел до крыльца и увидел старых знакомых. На этот раз они не курили, а несли через площадь синюю пластиковую емкость с белой надписью 1500 Л. Двое спереди, один сзади. Григорий приметил швартовщиков издалека и так подсуетился, чтобы в нужный момент оказаться в аккурат перед баком.
– Мужик, уйди с дороги!
– Да это же вчерашний мудила!
– Покраснел за ночь? Вали давай!
Григорий спокойно ответил:
– Я свободный человек. Где хочу, там и стою. Вам надо, вы и обходите.
Швартовщики плюнули, выругались и решили обойти Григория справа. Только двинулись – и Григорий туда же.
– Мужики, ставь баклажку! Ущербный совсем плох стал.
Швартовщики опустили бак на гранитную плитку, сняли перчатки и окружили Григория.
– Ладно, усатик, давай по-хорошему. Иди куда хочешь, и мы тебя не тронем. Только под ногами не путайся.
– Уйду, если вы извинитесь! – уперся Григорий.
– Перед этим мурлом еще извиняться?! Василь, объясни ему по-домашнему! Время идет!
– Давно бы объяснил, если б на травке стояли, а тут жестко: затылком приложится – боюсь, отчалит.
– Не боись, мы поймаем.
– Да-да, не боись! – подыграл Григорий. – Хочешь меня ударить? Так бей! Чего же ты?!
В следующее мгновение крепкий кулак швартовщика отправил Григория полежать на гранитные плиты. Посадка вышла мягкой: его слегка поддержали за плечи и голову, но поднимать не стали.
Он был в сознании. Увидел красную двойку на мокром граните и понял, что это отражается пятерка с его ошейника. «Суки, – подумал Григорий. – Дерьмо это, а не город». Пятерка помигала и превратилась в четверку. Ошейник противно загудел. Григорий попробовал сесть. Вторая попытка удалась. Над ним уже стояли охранники.
– Ребят, вы идите, дальше мы сами, – сказал один из них швартовщикам.
Только сейчас Григорий разглядел надпись на шевроне охранника: ДЕПОРТАЦИЯ.