— Конечно, заходи. Люк, ты ни за что не догадаешься!
Последние два дня я буквально умирала от желания рассказать Люку о беременности Сьюзи, и эти слова срываются сами собой, прежде чем я успеваю прикусить язык.
— О чем?
— У нее… — Не могу ему сказать, не могу — и все. Сьюзи меня прикончит. — У нее… замечательное платье! — неуклюже выкручиваюсь я.
— Неужели? Грандиозный сюрприз. Что ж, заскочу к ней на пару слов. Увидимся.
Я осторожно приближаюсь к спальне матери Сьюз и тихонько стучу.
— Да-да-а-а? — гудит зычный голос, и Кэролайн, матушка Сьюзи, распахивает дверь.
Ростом она шесть футов, длинноногая, с седыми волосами, собранными в узел, лицо обветренное.
— Ребекка! — грохочет она, приветливо улыбается и бросает взгляд на часы: — Вроде еще не пора?
— Не совсем. — Я улыбаюсь в ответ и окидываю взглядом ее костюм: видавшая виды темно-синяя фуфайка, бриджи и сапоги для верховой езды. Для женщины ее возраста фигура у Кэролайн изумительная. Неудивительно, что и Сьюзи такая стройная. Я осматриваюсь по сторонам и не обнаруживаю в комнате ни свертков с нарядами, ни шляпных картонок.
— Я о чем, Кэролайн… Просто хотела узнать, что вы сегодня наденете. Бы же мать невесты!
— Мать невесты? — Кэролайн озадаченно таращится на меня. — Господи, ну конечно же. Как-то не смотрела на это с такой точки зрения.
— Ну как же! И у вас, наверное… уже подходящее платье готово?
— Но ведь одеваться, по-моему, еще рановато? Просто накину что-нибудь перед самым выходом.
— Давайте помогу вам выбрать, — твердо говорю я, шагаю к гардеробу, распахиваю дверцу, готовая к любым потрясениям, — и открываю рот от изумления.
Поверить не могу. Наверное, это самая невообразимая коллекция нарядов, какую мне доводилось видеть. Амазонки, бальные платья, костюмы в стиле тридцатых годов теснятся вместе с индийскими сари, мексиканскими пончо и целой армией туземных украшений.
— Вот это да… — выдыхаю я.
— Знаю. — Кэролайн окидывает свои шмотки небрежным взглядом. — Ворох старых тряпок.
— Старых тряпок? Да в нью-йоркских магазинах такое не отыщешь… — Я вытаскиваю светло-голубое атласное платье, отороченное лентами. — Это же фантастика!
— Тебе нравится? — удивляется Кэролайн. — Забирай.
— Не могу!
— Деточка, мне оно не нужно.
— Но хоть из сентиментальности… Я имею в виду — как воспоминание…
— Воспоминания у меня здесь, — Кэролайн хлопает себя по голове, — а не тут. — Она оглядывает залежи одежды и поднимает какой-то костяной огрызок на кожаном шнурке. — А вот это я действительно люблю. Это подарил мне вождь Масаи много лет тому назад. Мы выехали на рассвете, чтобы отыскать стадо слонов, и вождь остановил нас. Женщина из их племени лежала в горячке после родов. Мы помогли сбить температуру, и племя почтило нас своими дарами. Вы не были в Масаи Мара, Ребекка?
— Э-э… нет. Вообще-то я никогда не была в Аф…
— А вот это — прелесть… — Кэролайн берет украшенный вышивкой кошелек. — Я купила его на базаре в Копуа. Сторговалась за последнюю пачку сигарет. Не бывали в Турции, Ребекка?
— Нет, и там не бывала. — Мне становится неуютно. Путешественница из меня никудышная. Я роюсь в памяти, пытаясь отыскать что-нибудь, что произвело бы впечатление на Кэролайн, но перечень оказывается блеклый. Франция, Испания, Крит… Все в этом духе. Почему я не исколесила Монголию?
Если уж на то пошло, однажды я надумала махнуть в Таиланд. Но вместо этого отправилась во Францию и потратила все отложенные на отпуск деньги на сумочку от Лулу Гиннесс.
— Я не очень много путешествовала, — неохотно признаюсь я.
— Надо, девочка моя дорогая! Надо расширять свой кругозор. Узнавать жизнь по настоящим людям. Одна из самых близких моих подруг на земном шаре — крестьянка из Боливии. Мы вместе толкли маис в льяносах.
— Ого…
Часы на каминной полке напоминают, что уже половина первого, и я спохватываюсь, что мы так и не сдвинулись с места.
— Так о чем я… У вас были какие-нибудь идеи насчет наряда на свадьбу?
— Что-нибудь теплое и красочное, — объявляет Кэролайн и тянет из шкафа красно-желтое пончо.
— Гм… Не уверена, что это будет к месту… — Я раздвигаю ряды жакетов и платьев и замечаю шелковую ткань абрикосового цвета. — О! Как красиво! — Вытаскиваю наряд — и не верю своим глазам. Баленсиага!
— Дорожный костюм, — мечтательным тоном произносит Кэролайн. — Мы поехали восточным экспрессом в Венецию, а потом обследовали пещеры Постойна [5]. Знаете эти места?
— Вы должны надеть это! — От возбуждения у меня срывается голос. — Вы будете такая эффектная! И это так романтично — облачиться в свой дорожный костюм.
— Пожалуй, это будет занятно. — Кэролайн прикладывает к себе костюм, и от вида ее красных, задубелых рук меня, как всегда, пробирает дрожь. — Все еще впору, да? Еще где-то здесь должна быть шляпа… — Она откладывает костюм и шарит в шкафу.
— Вы, наверное, очень рады за Сьюзи, — говорю я, разглядывая эмалевое зеркальце.
— Таркин замечательный мальчик. — Обернувшись, Кэролайн постукивает пальцем по своему носу-клюву. — И очень хорошо оснащенный.
Действительно, Таркин числится пятнадцатым, иди что-то около того, из самых богатых людей в стране. Но удивительно, что это отметила мать Сьюзи.
— Ну да… — бормочу я. — Хотя я не думаю, что Сьюзи нуждается в деньгах…
— Я не о деньгах. — Кэролайн многозначительно улыбается — и до меня наконец доходит.
— Ой! — Кажется, я отчаянно краснею. — Точно. Понятно.
— У Клиф-Стюартов все мужчины такие. Они этим славятся. Ни единого развода в роду, — прибавляет Кэролайн, водружая на голову зеленую фетровую шляпу.
Ничего себе. Теперь я взгляну на Таркина совсем иными глазами.
Некоторое время уходит на то, чтобы отговорить Кэролайн от зеленой фетровой шляпы в пользу элегантной черной. Когда же я иду по коридору обратно в комнату Сьюзи, из холла внизу доносятся знакомые голоса.
— Это всем известно. Ящур был вызван почтовыми голубями.
— Голубями? Ты хочешь сказать, что эпидемия, опустошившая скотные дворы по всей Европе, была вызвана несколькими безвредными пичугами?
— Безвредными? Грэхем, это же паразиты!
Мама с папой! Я кидаюсь к перилам. Вот они, стоят у очага! Папа в своем обычном костюме, с цилиндром под мышкой, и мама в темно-синем жакете, цветастой юбке и ярко-красных туфлях, не совсем совпадающих по оттенку с красной шляпой.
— Мама?
— Бекки!
— Мама! Папа! — Я сбегаю по ступенькам и заключаю их в объятия, вдыхая знакомые запахи талька «Ярдли» и одеколона «Твид».
Поездка становится все более волнующей. Я не виделась с родителями с тех пор, как они навещали меня в Нью-Йорке четыре месяца назад. Да и тогда они задержались всего на три дня, прежде чем отправиться во Флориду.
— Мам, ты выглядишь потрясающе! Ты что-то сделала с волосами?
— Морин их немного высветлила. — У мамы польщенный вид. — И я заскочила к Дженис, соседке, чтобы она меня накрасила. Знаешь, она ведь закончила профессиональные курсы макияжа. Она настоящий специалист!
— Я… заметила… — слабым голосом произношу я, глядя на устрашающие полосы румян и маскировочного карандаша на маминых щеках. Может, удастся их стереть как бы ненароком.
— А Люк здесь? — Мама озирается, точно белка, высматривающая орех.
— Где-то тут, — говорю я и замечаю, как родители обмениваются взглядами.
— Тут, значит? — У мамы вырывается нервный смешок. — Вы, конечно, прилетели на одном самолете?
— Мам, не беспокойся. Он здесь. Правда.
По маминому лицу не скажешь, что она безоговорочно мне поверила, но не стоит ее за это винить. Дело в том, что на последней свадьбе, куда мы были приглашены, произошла маленькая неприятность. Люк не появился, и я была в таком отчаянии, что прибегла к… гм…
Ладно. Это была просто маленькая невинная хитрость. Он ведь действительно мог быть там — болтаться где-нибудь поблизости. Если бы не тот дурацкий групповой снимок, никто бы ничего и не узнал.
— Миссис Блумвуд! Здравствуйте! Это Люк. Господи, спасибо тебе.
— Люк! — Мама, у которой явно гора свалилась с плеч, заливается пронзительным смехом. — Вы здесь! Грэхем, он здесь!
— Конечно, здесь! — Папа выразительно закатывает глаза. — А где, по-твоему, ему быть? На Луне?
— Как поживаете, миссис Блумвуд? — с улыбкой спрашивает Люк, целуя маму в щеку.
— Люк, вы должны называть меня Джейн. Я же вас просила.
Мама вся розовая от счастья. Она цепляется за руку Люка так, словно боится, как бы он не улетучился в облачке дыма. Люк чуть заметно улыбается мне, и я смеюсь в ответ. Так долго ждала я этого дня — и вот он наконец настал. Это как Рождество. Даже лучше, чем Рождество. Через распахнутые двери я вижу, как по заснеженной дорожке тянутся гости в костюмах и в стильных головных уборах. Издали доносится перезвон церковных колоколов,
— А где румяная невеста? — спрашивает папа.
— Я здесь! — раздается голос Сьюзи.
Мы разом вскидываем головы. Сьюзи плавно спускается по ступеням, держа в руках букет из роз и веточек плюща.
— Сьюзи! — Мама зажимает рот рукой. — Какое платье! Ох… Бекки! Ты должна посмотреть… — Она оборачивается ко мне — и только тут она замечает мой собственный наряд. — Бекки… Ты ведь замерзнешь!
— Не замерзну. В церкви будут топить.
— Чудесно, правда? — спрашивает Сьюзи. — Такое необычное.
— Да это же футболка! — Мама с недовольной миной дергает рукав. — А это что за обтрепанный край? Даже не подшит как следует!
— Так и должно быть, — втолковываю я. — Оно уникально.
— Уникально? Разве ты не должна выглядеть так же, как остальные?
— Никаких остальных не будет, — объясняет Сьюзи. — Единственная, кого бы я еще пригласила, — это Фенни, сестра Таркина. Но она сказала, что если еще раз будет подружкой невесты, то лишится всех шансов выйти замуж. Знаете эту примету? Трижды быть подружкой невесты… А Фенни чуть ли не девяносто три раза была! А сейчас она положила глаз на какого-то парня, работающего в Сити, и не хочет рисковать.
Наступает короткая пауза. Я прямо вижу, как напряженно работает мамин мозг. Пожалуйста, только не…
— Бекки, лапочка, сколько раз ты была подружкой невесты? — интересуется мама чуть более небрежно, чем следовало бы. — Свадьба дядюшки Малколма и тети Сильвии… Все, по-моему?
— Еще Руги и Пол, — напоминаю я.
— Ты не была там подружкой невесты, — немедленно возражает мама. — Ты… несла букет. Стало быть, дважды, считая сегодняшний день. Да, дважды.
— Усек, Люк? — ухмыляется папа. — Дважды.
Ну и что это за родители?
— В любом случае у Бекки есть еще добрых десять лет, прежде чем придет пора беспокоиться о таких вещах, — как бы между делом замечает Люк.
— Что? — Мама напрягается, переводит взгляд с Люка на меня и обратно. — Что вы такое говорите?
— Бекки хочет подождать как минимум лет десять, прежде чем выйти замуж, — сообщает Люк. — Разве не так, Бекки?
Воцаряется потрясенное молчание.
— Гм… — Я откашливаюсь и пытаюсь изобразить беззаботную улыбку, хотя чувствую, как пылает мое лицо. — Именно… так.
— Правда? — Сьюзи смотрит на меня широко распахнутыми глазами. — Я не знала! Но почему?
— Это чтобы я могла… исследовать свой потенциал, — лепечу я, стараясь не смотреть на маму. — И… узнать себя.
— Узнать себя? — В голосе мамы звучат пронзительные нотки. — Почему тебе для этого понадобилось десять лет? Я бы тебе за десять минут все растолковала!
— Но, Бекс, сколько же тебе будет через десять лет? — спрашивает Сьюзи, наморщив лоб.
— Вовсе не обязательно именно десять… — бормочу я, слегка смешавшись. — Может, и восьми хватит.
— Восьми? — Мама, кажется, вот-вот заплачет.
— Люк, — с беспокойством произносит Сьюзи, — а ты об этом знал?
— Мы однажды обсуждали эту тему, — говорит Люк с легкой улыбкой.
— Но я не понимаю, — упорствует Сьюзи. — А как насчет…
— Времени? — дипломатично перебивает Люк. — Ты права. Пожалуй, нам уже пора идти. Знаете, что уже пять минут второго?
— Пять минут? — паникует Сьюзи. — В самом деле? Но я же не готова! Бекс, где твои цветы?
— Кажется, в твоей комнате. Я их куда-то положила…
— Ладно, тащи их! А где папа? О черт, сигаретку бы…
— Сьюзи, тебе нельзя курить! — кричу я в ужасе. — Это плохо для… — И вовремя умолкаю.
— Для платья? — приходит на выручку Люк.
— Да. Она может… уронить на него пепел.
К тому времени, как мне удается разыскать цветы в ванной Сьюзи, подновить помаду и снова спуститься вниз, в холле остается только Люк.
— Твои родители уже вышли, — говорит он. — Сьюзи сказала, что и нам пора; сама она поедет с отцом в экипаже. А я для тебя вот что нашел, — добавляет Люк, протягивая жакет из овечьей шерсти. — Твоя мать права, идти в таком виде нельзя.
— В самом деле? — волнуюсь я. — Что, так плохо выглядит?
— Выглядит замечательно. — На его губах играет улыбка. — Но вдруг после службы разойдется шов?
— Чертов Дэнни, — качаю я головой. — Знала же, что лучше выбрать Донну Каран.
Воздух тих и недвижен, когда мы с Люком идем по усыпанной гравием дорожке к крытой аллее; светит бледное солнце. Перезвон колоколов переходит в сольную мелодию, вокруг ни души — только торопливо снует единственный официант. Остальные, должно быть, уже в церкви.
— Извини, если я недавно затронул больную тему, — произносит Люк.
— Больную? — Я приподнимаю бровь. — Ах, эту? Никакая она не больная!
— Твоя мать, кажется, расстроилась…
— Мама? Если честно, то ей плевать. Она вообще… шутила!
— Шутила?
— Ну да, — говорю я злобно. — Шутила.
— Ясно. — Люк поддерживает меня под руку, когда я спотыкаюсь на циновке из кокосовых волокон. — Значит, ты намерена выждать восемь лет, прежде чем выйти замуж.
— Безусловно, — киваю я. — Как минимум восемь.
Некоторое время мы шагаем молча. Издалека доносится перестук копыт по гравию — видимо, это выехал экипаж Сьюзи.
— Или, может быть, шесть, — небрежно добавляю я. — Или, скажем, пять. Это от многого зависит.
И снова воцаряется долгое молчание, нарушаемое только мягким, ритмичным шорохом наших шагов по аллее. Странное напряжение нарастает, и я не отваживаюсь взглянуть на Люка. Кашляю, тру нос и стараюсь придумать реплику о погоде.
Мы уже у церковных ворот. Люк разворачивается ко мне, и обычного насмешливого выражения нет на его лице.
— Серьезно, Бекки, — произносит он. — Ты и вправду хочешь ждать пять лет?
— Я… Я не знаю, — говорю я в растерянности и даже слышу, как глухо бьется мое сердце. — А ты?
Боже. Боже. Вдруг он собирается… Может, он готов…
— А! Подружка невесты! — Из-под портика выскакивает викарий, и мы с Люком подпрыгиваем на месте. — Для прохода между рядами все готово?
— Думаю… готово, — бормочу я, кожей ощущая взгляд Люка. — Да.
— Хорошо! Вам лучше войти внутрь, — добавляет викарий, обращаясь к Люку. — Вы же не хотите пропустить самое главное?
— Нет, — отвечает Люк после паузы. — Не хочу. Он быстро целует меня в плечо и, не произнеся больше ни слова, уходит в церковь, а я растерянно смотрю ему вслед.
Мы сейчас говорили… Что, Люк действительно собирался…
Тут раздается стук копыт, и я стряхиваю с себя задумчивость. Экипаж Сьюзи, точно из волшебной сказки, катит по дороге. Фата развевается по ветру, Сьюзи лучезарно улыбается прохожим… Никогда еще мне не доводилось видеть ее такой прекрасной.
Честно, я вовсе не собиралась плакать. Я даже придумала способ, как этого избежать: решила задом наперед прочитать французский алфавит. Но даже помогая Сьюзи расправить шлейф, я чувствую, что в носу свербит. А когда звучит органная музыка и мы медленно идем по переполненной церкви, мне через каждые два такта приходится шмыгать — в унисон с органом. Сьюзи крепко держится за руку отца, ее шлейф скользит по древним каменным плитам. Я иду сзади, стараясь не цокать каблуками, и молюсь, чтобы никто не заметил, как на моем платье расходятся швы.
Мы выходим вперед — там уже стоит жених с шафером. Таркин высокий, костлявый, физиономией похожий на какого-то лесного зверька, но надо признать: в костюме шотландского горца он смотрится весьма эффектно. И на Сьюзи он взирает с таким восхищением и любовью, что у меня опять глаза застилают слезы. Таркин на миг оборачивается, встречается со мной взглядом и нервно ухмыляется — я смущенно улыбаюсь в ответ. Честно говоря, теперь всегда буду вспоминать, что мне сказала Кэролайн.
Викарий заводит свою речь, и я расслабляюсь. Буду вслушиваться в каждое из этих хорошо знакомых слов — как будто начинается любимый фильм, где два моих лучших друга исполняют главные роли.
— Берешь ли ты, Сьюзен, в мужья этого мужчину? — У викария густые, кустистые брови, и он шевелит ими при каждом вопросе, словно боится услышать в ответ «нет». — Будешь ли ты любить его, беречь, чтить и оставаться с ним в болезни и в радости, и, презрев всех остальных, хранить верность ему одному до скончания ваших дней?
Пауза — и Сьюзи произносит:
— Да вот бы и подружкам невесты полагалось что-нибудь сказать. Что-нибудь краткое. Типа «да» или «буду».
Наступает тот момент, когда жених и невеста должны взяться за руки. Сьюз передает мне букет, и я пользуюсь случаем, чтобы обернуться и окинуть быстрым взглядом всех собравшихся. Народу собралось столько, что многим приходится стоять. Массивные мужчины в килтах и женщины в костюмах из бархата; а вот и Фенни с оравой своих лондонских приятелей. А вон мама, льнет к папе, прижимая платок к глазам. Она поднимает голову и видит меня; я улыбаюсь — но мама в ответ только всхлипывает.
Хватит глазеть по сторонам — Сьюзи и Таркин уже преклоняют колени, и викарий сурово декламирует: