В своей мерзости тело мутанта было настолько совершенно, что Данил, засмотревшись, даже забыл выстрелить, и заглот, постояв немного, и ловя шум из глубины леса, вдруг сорвался с места, и быстро-быстро перебирая лапами, понесся к реке. Задняя правая конечность его все так же безжизненно волочилась по земле, мотаясь и подскакивая на ухабах.
«Мешает она ему… Это хорошо. Только бы не оторвалась…» – озаботился Данил.
С шумом врезавшись в воду и подняв тучу брызг, мутант развернулся и так же шустро рванул против течения, огибая россыпь камней и, вероятно, пытаясь оставить ее между собой и своими преследователями. Несколько секунд – и он пропал из поля зрения, и только плеск воды со стороны реки указывал на то, что чудовище все еще там.
Данил приподнялся, намереваясь выбраться из своей засидки и прикончить монстра, пока тот еще не ушел слишком далеко – и замер, услышав вдруг осторожный скребущийся звук и постукивания откуда-то справа, снаружи. Осторожно, стараясь не наделать лишнего шума, он переместился к дыре в восточной стене берлоги и выглянул наружу. Ухмыльнулся – заглот оказался даже хитрее, чем он полагал! Войдя в реку и сбив след, мутант не пошел дальше, а обошел россыпь, осторожно, не оставляя видимых следов на камнях и стволах наваленных в беспорядке деревьев, взобрался на нее, и теперь торопливо разрывал мусор, намереваясь спрятаться поглубже, пока его преследователи не появились на берегу. Он и впрямь был разумен, пожалуй, разумнее иного человека, в минуты опасности сломя голову убегающего, не разбирая дороги. Палки, камни, доски, сухая тина летели во все стороны, и заглот буквально на глазах скрывался в вырытой норе. За несколько секунд он исчез полностью, и только его передние лапы, торчащие из-под земли, еще двигались по поверхности, нагребая сверху разнообразный хлам, – заглот маскировался. Мимикрия была абсолютной – серое волосатое тело мутанта идеально слилось с кучей, и кроме небольшого холмика, не осталось ничего, что могло бы указать охотникам на его местоположение.
Несколько мгновений Данил, замерев на полусогнутых, оценивал ситуацию, лихорадочно соображая, что же ему предпринять. С одной стороны, начни он выбираться из пещеры, заглот непременно его услышит и может атаковать. С другой, если сидеть, не вылезая, охотники просто пройдут мимо и уйдут вверх по реке. И ладно бы, если б все было именно так – тогда заглота можно будет подкараулить и убить, когда он вновь полезет наружу. Но что если мутант выберется и атакует своих преследователей в тот самый момент, когда они, не ожидая этого, будут проходить мимо? Достаточно одного плевка, чтобы сделать человека идиотом. И это даже не смерть – куда страшнее!
«Сейчас бы “эфку” сюда, – с досадой подумал он. – Кинуть навесом и добить, пока не очухался…»
Но гранаты с собой не было и приходилось как-то обходиться без нее.
Данил сделал осторожный шаг назад, перенося вес с одной ноги на другую и держа на прицеле то место, где зарылся мутант. Бревенчатый пол предательски скрипнул, и холмик тут же зашевелился, мусор пополз в стороны… Добрынин замер на месте, до боли сжав челюсти, – слух у заглота был идеальный.
«Его нужно выманить, – мелькнула мысль. – Дождаться, когда группа на опушку выйдет, вылезти отсюда – и ударить. От опушки расстояние достаточное, среагируют…»
Ждать пришлось недолго – охотники, растянувшись в цепь, выбрались из леса буквально через минуту Данил из своего укрытия видел, как настороженно озираются они по сторонам, страхуя друг друга. Наверняка видел это и заглот… В середине цепи, по-прежнему уткнувшись носом в землю, двигался Сашка. Группа, выдвинувшись на опушку, по его знаку остановилась, и следопыт приник к земле.
«Пора…»
Данил дернулся к выходу… но тут произошло то, чего он никак не ожидал. Бинтыч, стоящий справа от Сашки, как раз напротив дыры в пещеру, вдруг заорал благим матом и от бедра ударил очередью прямо внутрь. В последний момент, инстинктом угадав намерения медика, Данил успел среагировать, нырнуть за камень у входа, и вся очередь ушла поверх головы. Часть пуль попала в глиняную облицовку стен и застряла в ней, а часть ударила в верхний край отверстия, осыпав Добрынина каменной крошкой, с противным визгом рикошетя куда-то в сторону. Данил заорал что-то нечленораздельное, но его крик потонул в ответных криках и грохоте, – группа в полном составе, изо всех имеющихся в наличии стволов, лупила по берлоге заглота.
Даже грохот очередей не мог заглушить свист пуль над головой, ударов их в стены пещеры и визга рикошетов. Данил, скорчившись за камнем и ежесекундно ожидая шальную пулю, что-то вопил – впоследствии он не помнил точно, что именно, – надеясь, что его все-таки услышат и прекратят огонь, и молился, чтоб ни у кого из группы не оказалось с собой гранаты. Достаточно одной только «эфки», чтоб прервать его земное существование – в ограниченном объеме пещеры, осколки изорвали бы его тело на мелкие тряпочки, и утешить в такой ситуации могло только одно – это было бы гарантированное уничтожение, а не увечье, которого он всегда так сильно страшился.
Перекатившись влево и уйдя из-за камня за более надежное укрытие – стену пещеры, он скорчился, сжался в комок, пытаясь хоть немного уменьшить площадь поражения, и лихорадочно шарил за пазухой, нащупывая «Пернач», чтоб хотя бы выстрелом подать сигнал. Казалось, прошла вечность, прежде чем пальцы, наконец, ткнулись в нагретый теплом тела металл его рубчатой рукояти. Данил дернул было пистолет из кобуры, но тут, сквозь дыру в скале, взгляд его упал на холмик, под которым сидел заглот, и «Пернач» сразу же был забыт. Это было похоже на взрыв – мутант рванулся из своего укрытия вверх, раскидывая мусор во все стороны, и предстал перед охотниками во всем своем мерзостном великолепии. Время словно растянулось, замедляя бег… Добрынин видел, что глаз заглота, проклюнувшись из-под мембраны, равнодушно таращится прямо на него, заглядывая через дыру в темные недра пещеры. Несомненно, мутант видел непрошенного гостя, и Данил, замерев в странном оцепенении, ожидал плевка, от которого просто не успевал уже увернуться и который навсегда превратил бы его в полоумного слюнявого идиота… однако заглот, почему-то, поступил по-другому. Верхняя часть его тела напряглась, завибрировала, упруго подалась назад – а затем, словно стрела катапульты, рванулась вперед. Лепестки пасти разошлись, и из глотки вместе с яростным ревом в сторону цепи загонщиков, разворачиваясь в паучью сеть, брызнула тончайшая серебристая нить. Со своего места Данил видел, что заглот попал в самый центр. Выстрелы тут же стихли, сменившись пронзительными воплями ужаса, и двое охотников принялись лихорадочно сдирать с себя демроны.
Мутант захлопнул пасть, встряхнулся, глянул еще раз на человека, скорчившегося на полу его жилища – и развернулся к реке, намереваясь рвануть прочь. И тогда Данил, подхватив винтовку, из лежачего положения прямо через дыру в стене пещеры, выстрелил из подствольника.
Граната попала удачно, точно в правый бок мутанта. Осколки рванули его тело, пробивая пленку мембраны, круша внутренние органы и вырывая большие, истекающие серой жидкостью, куски. Силой удара тушу заглота бросило вперед, и мутант, качнувшись, изуродованной окровавленной глыбой тяжело повалился в реку.
* * *Бинтыч потом клялся и божился, что совершенно отчетливо видел мутанта в сумраке пещеры. На холмик в мусорной куче никто даже и внимания не обратил – след уходил в воду, загонщики высматривали заглота в реке, и медик впоследствии признался, что опасался, как бы мутант от безысходности не полез в свое логово, потому-то и глядел внутрь во все глаза. Данил в своем лохматом комбинезоне, мелькнув серой тенью во мраке пещеры, был так похож на монстра, что он даже не обратил внимания на разницу в габаритах. Сдали нервы, палец сработал на спусковом крючке – и только исключительной удачей можно было считать то, что за эту ошибку не пришлось расплачиваться кровью.
Данил, впоследствии раз за разом возвращаясь в своих воспоминаниях в этот день, отчетливо понимал, что находился на волосок от гибели. Гранаты у загонщиков были – и у Сашки, и у Шрека, и у Шейдера, и их применение было лишь вопросом времени. И он не мог не думать о том, что заглот, атаковав загонщиков, фактически спас его от смерти. Мутант мог спокойно отсидеться в своем убежище – его не заметили и по нему не стреляли. Но, даже выскочив и увидев, что в пещере находится человек, враг, один из тех, кто принес ему столько горя, – он не стал убивать. Для Добрынина именно это и стало загадкой – почему заглот пощадил его, хотя мог легко прикончить беззащитного человека? Уж не потому ли, что пожалел? Из своего укрытия он не мог не слышать стрельбу и крики из пещеры, и, вполне вероятно, мог решить, что человек внутри – такое же загнанное и преследуемое существо, как и он сам! Уж кому, как не ему, было знать, каково это, когда весь мир ополчился против? Потому и спас, и, повернувшись спиной, ожидал, что человек не станет стрелять, ответит добром на добро…
Но человек выстрелил.
И с каждым разом, возвращаясь в своих воспоминаниях в пещеру у реки, Данил все сильнее сожалел, что сделал этот выстрел. Обдумывая свой поступок вновь и вновь, он постепенно пришел к выводу, что будь у него второй шанс – он не стал бы стрелять в зверя. Ведь мутант не стал добивать, хотя имел полную возможность, и никто из охотников не пострадал. Ну а селяне, убившие детенышей, пожалуй, были достойны своей участи… И зерном горькой истины на долгие годы стала для него та мысль, что выстрелом исподтишка, выстрелом в спину, выстрелом подлым и вероломным он убил того, кто спас ему жизнь.
Глава 9 Долгий-долгий рейд
Первый боевой трехдневный рейд пришелся на середину лета тридцатого года. Лето то выдалось прохладным и дождливым, однако отсутствие обычной теперь сорокаградусной жары не мешало полковнику гонять своих подопечных по поверхности до седьмого пота, до полной потери чувств и ориентации. Даже наоборот – выходы за гермодвери Убежища участились: полковник мотивировал это приближением, как он выразился, «выпускного сабантуя» и в связи с этим более частые и изматывающие пробежки под прикрытием боевых постов по прилегающей к вокзалу территории счел совершенно необходимыми.
– Тяжело в ученье – легко на работе, – приговаривал он и в очередной раз выгонял пацанов, одетых в полную боевую, и нагруженных по самое никуда. – Вот как уйдем дня на три в рейд – тогда уж устрою я вам выпускной сабантуй со всеми втекающими и вытекающими. Готовьтесь. Морально готовьтесь! Ибо физически к этому подготовиться невозможно! – и он корчил зверскую рожу и злобно пучил глаза.
Родионыч, конечно же, пугал. Физически ребята были сейчас готовы, как никогда прежде. Годы тренировок сделали свое дело – тело радовалось работе и движению, практически мгновенно восстанавливалось после любых перегрузок, организм работал как дорогие швейцарские часы: точно, четко и без перебоев. Многокилометровые пробежки и тяжелые нагрузки стали неотъемлемой частью их жизни, мышцы уже не ныли после трехчасовой тренировки по рукопашному бою, набивки или работы на тренажерах. Услыхав однажды от деда, что раньше мало кто из ребят его возраста мог пожать с груди сто сорок килограммов, ударом ноги сложить пополам набивочный мешок со смесью опилок и песка или пробежать десять километров, не сбив дыхания, Данил был так этим удивлен, что целый день ходил в раздумьях, как же это возможно. Для него это было нормой, и физическое состояние среднего человека он считал чем-то вроде немощи или пожизненной инвалидности.
Сроки боевого выхода были объявлены заранее.
– Неделя у вас на подготовку, – сказал как-то полковник на одном из занятий. – Выходим утром. Все самое необходимое с собой, но не более того. Конечно, каждый может тащить то, что считает нужным, но если отстанете, – ждать не будем.
– Патронов-то хоть получим? – спросил Порох.
Полковник удивленно поднял брови:
– А то как же… Какой же это боевой выход, с пустыми-то стволами?
После той памятной всем засады на Черный караван, полковник раздал каждому участнику боевых действий по блатному противогазу ГП-7В с устройством для питья и по автомату. Объяснил это тем, что у каждого сталкера отныне должен быть свой верный боевой товарищ, с которым и в огонь и воду, и сквозь медные трубы. А вот патронов – патронов не дал. Сказал:
– Патроны сами добывайте, чай, не дети малые. Патрон – это теперь валюта, а у нас, в нашем положении, каждая копейка на счету.
Пацаны не обижались. Было б оружие, а уж чем стрелять – найдем.
– И «девятку» дадите, товарищ полковник? – с надеждой спросил Данил.
Боезапас-то он тогда для ВСС в караване нашел и даже успел выгрести, пока таскали ящики от вокзала до Убежища, – но не так много, как хотелось. Всего-то шесть коробочек по двадцать патронов в каждой, да и те потом почти все по целям на тренировках расстрелял. Но последние две все ж берег – мало ли, пригодятся…
– А вот «девятки», увы, не получишь, – покачал головой Родионыч. – Патрон редкий и мало его на складе. Так что своим обходись. А кстати… – он прищурился, глядя на Данила, будто что-то припоминая. – Ружьишко цело у тебя? Ну, то, что вы с Санькой из дедовой квартиры забрали…
– Конечно, цело, чего с ним будет-то? – пожал плечами Данил, все еще не понимая, куда клонит наставник.
– Ну, вот и хорошо, – кивнул Родионыч. – С ним можешь идти. Картечью только затарься. ВСС для злых дядек возьми, буде такие найдутся, а дробовик – для живности. Самое то по небронированным целям да с близкого расстояния. Я ж разве не учил?
Учить-то учил, и Данил все это прекрасно знал и помнил, но… Это что ж получается, люди добрые? Все, как матерые сталкеры, с калашами, да с полными подсумками патронов пойдут, как в реальном бою, а он – с двустволкой через плечо?! На охоту что ль, по уточке? Данил нахмурился, но промолчал. Пускай уж, чего там. ВСС есть, боезапасец кой-какой имеется – и ладно. Без дробовика обойдемся. Винтовка его любому автомату сто очков форы даст. Разве что патроны экономнее расходовать, очередями не палить, а ювелирно работать, снайперски, по одной пуле в цель класть. Тогда полный порядок будет.
Со снайперской работой, правда, не всегда клеилось. Это Вана епархия, у него отлично получается. Что ни выстрел – то в десятку, причем в самую середину, пулю в пулю на любом вменяемом расстоянии укладывает. А у самого Данила так пока не выходило. На трех сотнях он в десятку через раз попадал, а на четырех – и того меньше, хорошо если три попадания из десяти. Из «калаша», конечно, легче работать. Резанул очередью – патронов-то достаточно – и все, есть попадание.
Правда, к вечеру, подумав немного, решение не брать с собой ружье он поменял на противоположное. А почему бы, в самом деле, и не взять? Убойность у него отличная, по любому мутанту, кроме разве что птицы Рок и куропата, сработает. Да и с птицей можно сладить, если куда надо ударить. Тот зимний выход он отлично помнил и ружьишко тогда им с Санькой ой как помогло. Так что рано его со счетов-то списывать. Взять его можно – вот только модифицировать немного и чехол перешить.
К переделке приступил незамедлительно. Сходил к Робинзону в дизельную, добыл ножовку по металлу – и отпилил к чертовой матери стволы почти под самую антабку. Проделал то же самое с прикладом, подточил немного, на предмет шероховатостей, вскинул пару раз, примериваясь – и остался вполне доволен. Вот теперь самое то – и мобильнее, и удобнее, и боевой потенциал не сказать, чтоб очень уж пострадает. Разброс только чуть увеличится, сноп пошире пойдет, но это даже на пользу – нам из него белку в глаз не бить. Только вот деду решил пока об этой самовольной модификации не говорить. А то осерчает еще дед… А он хоть и постарел уже, но рука все так же крепка и тяжела. Подзатыльники получать не больно охота, особенно, если тебе почти девятнадцать и считаешь ты себя самостоятельным, матерым уже сталкером.
Дед, правда, его чуть не застукал – пришел спустя буквально пару минут после всех проделанных работ, застав в полном разгаре только стадию уборки.
– Ты чего это тут? – проворчал он подозрительно, снимая ботинки и глядя, как внук прилежно подметает пол. – То не заставишь – а то нате вам…
– Скоро в рейд уходим, – ответил Данил. – Вот… Насорил… Готовлюсь помаленьку.
– А, ну-ну… Опять, значит, погонит вас по горам, по долам… Ты чулок-то починил?
Ремешок бахилы ОЗК у Данила оторвался еще с месяц назад – но пришить все как-то времени недоставало. Обходился пока тем, что веревочкой подвязывал. Веревка держала неплохо, но иногда бахил все-таки сползал. Тогда приходилось останавливаться и заниматься устранением. Времени это много не занимало и не сказать, чтоб мешало – но два раза он уже получил нагоняй от деда и один раз от полковника. Понимал, что за дело, но это казалось такой мелочью… да и все руки как-то не доходили. Снаряжение патронов и чистку оружия Данил считал более важным, нежели какую-то там веревку.
– Да ладно дед, чего ты, – отмахнулся он. – Успеется. Неделя еще на подготовку.
– Ну, смотри… – присаживаясь к столу, проворчал дед. – Как вообще… готовы? Нормально пройдет?
– Конечно, готовы, – успокоил старика внук. – Все как по нотам…
К рейду они с Сашкой и впрямь готовились основательно. Понимали, что тяжело будет, потому и старались максимально себе этот выход облегчить. Не первый раз на поверхность, знали, что к чему. Вода, оружие, патроны, защита – это самое необходимое, без этого – смерть. Данил накрутил зарядов с картечью, снарядил запасной магазин ВСС, вычистил оба ствола, наточил нож и лопатку, наполнил водой две фляги – да еще литра четыре в пластиковых бутылках припас. Иринка – она тогда уже появилась в жизни Данила, но одной семьей пока еще не жили – вымыла ОЗК, противогаз, подштопала снарягу… Сунулась было рюкзак укладывать – да Данил ее шуганул. Не умела она тогда еще как положено это делать. Так и норовила наверх всякого барахла пихнуть – тушенки там, или бумагу туалетную… Нет, чтоб патронов, аптечку или фильтр противогазный положить – засунет их аж на самое дно, а наверх всякую дрянь вытащит. Чтоб, значит, на привале далеко не лезть, и пожрамши с удобством в туалет сбегать. И не понимает, что патроны – они поважнее удобств будут. С жопой-то, невытертой, ты на поверхности еще проживешь, а вот с пустым рожком автоматным – это вряд ли.