– Может быть, поговорим позже? – предлагаю я. – Я должна быть дома, когда ты вернешься из школы.
– О чем еще говорить? Ты уже все решила. Мы съезжаем без мамы, ты ненавидишь, что я курю, и думаешь, что я говнюк. Подумаешь. – Он молча выходит из квартиры, захлопнув за собой дверь, а я остаюсь на месте с раскрытым от шока ртом.
Святое. Дерьмо. Да я постоянно в него наступаю. Почему в последнее время я со всеми ругаюсь? В чем, черт возьми, моя проблема?
Сожаление наваливается на меня, и я усаживаюсь на отчаянно скрипучий табурет. Взять и испортить весь разговор. Со мной явно что-то не так. Я ссорюсь с теми, кого люблю. И это очень глупо.
Я провожу пальцем по одному из нежных цветочных лепестков. Например, этот – ярко-желтый, как солнечный свет, – полная противоположность моему угрюмому настроению.
Посмотрите на меня. Мужчина оставляет цветы на моем пороге, а я все хнычу. Это мне следует извиняться, но он тот, кто делает такой широкий жест. Еще ни один парень не дарил мне цветов.
Никогда.
Среди цветов я замечаю небольшой кремовый конверт, хватаю его и открываю дрожащими пальцами.
Фэйбл… ты
Фантастическая
Элегантная
Искренняя
Бесподобная
Любящая
Прости меня.
ДрюЯ вздыхаю мечтательно и тоскливо. Думаю, он пытается медленно разобрать меня на части так, что только сам потом и сможет собрать воедино. Его слова меня убивают. Насмерть.
И они же дарят так много надежд, что я не понимаю, как вообще могла в нем сомневаться.
Дрю
Когда я просыпаюсь, голова моя пульсирует, а мозг словно в тумане. Большую часть ночи я прокручивал в голове свой разговор с Фэйбл. Не могу точно сказать, когда все пошло наперекосяк, но так как придурок планетарного масштаба – я, то это, должно быть, моя вина.
Наконец я устаю притворяться спящим, вылезаю из постели, одеваюсь и иду в местный супермаркет. Отыскав красиво оформленный букет полевых цветов, не раздумывая, покупаю его. Да, может быть, я должен был выбрать какие-нибудь розы, поскольку они в два раза дороже и, предположительно, более романтичны, но они, похоже, не вписываются в стиль Фэйбл.
Написать записку намного сложнее. Хочу, чтобы она получилась правильной. И ни в коем случае не собираюсь использовать слово «зефирка». А то Фэйбл меня точно прикончит. Я хочу, чтобы она сама опять написала его мне. Один раз она сделала это, но я все испоганил и вовремя не появился.
Но если Фэйбл когда-либо использует наше кодовое слово снова, мне хочется увидеть, как она удивится тому, насколько быстро я приду ей на помощь. Хочу, чтобы ее голова кругом пошла от моей скорости.
Вместо этого решаю написать маленькое стихотворение, используя ее имя. Похожее на то, что придумал для тату, но попроще. И слаще. И все о ней.
Когда я возвращаюсь домой, то валюсь с ног. Просыпаюсь несколько часов спустя как с похмелья, солнечный свет в моей комнате убийственно ярок. По ощущениям уже полдень, и когда я проверяю свой телефон, вижу, что почти так и есть.
Я также вижу кучу сообщений от вполне определенного человека.
Дрю, ты…
Действительно восхитительный
Реально сексуальный
Юный прекрасный бог.
Мое сердце угрожает разорваться. Она написала стихотворение мне в ответ. Черт, не могу в это поверить.
Так ты получила цветы, – пишу я.
Она сразу же отвечает.
Мне понравился букет. Спасибо.
Мои губы растягиваются в улыбке, когда я отвечаю ей.
Всегда пожалуйста. Тебе понравилась записка?
Записка мне понравилась еще больше. Думаю, что ты невероятно романтичен.
Моя улыбка становится шире.
Только для тебя.
Она не отвечает, и мне любопытно, не облажался ли я каким-то образом.
Потом я злюсь на себя за то, что всегда думаю, что облажался.
Что делаешь? – пишет она наконец.
Все еще в постели. – Делаю паузу. Должен ли я действительно написать то, о чем думаю. К черту. – Думаю о тебе.
Я посылаю эсэмэску, мой пульс ускоряется. Надеюсь, она простила меня. Я до смерти хочу увидеть ее.
Ты голый, Дрю? Потому что я могу полностью отдаться созерцанию этого вида.
Я хмыкаю, прочитав это сообщение, и быстро набираю ответ.
Ты хочешь видеть меня голым? Это можно организовать.
Я в одних штанах, на мне нет даже нижнего белья. Мысль об этом почти заставляет меня засмеяться.
А еще мне хочется предложить заняться сексом по телефону или послать ей парочку фотографий определенного содержания, в общем, сделать то, о чем мы говорили пару ночей назад, когда игра почти вынесла мне мозг.
Но с Фэйбл я готов на все.
Только если сама окажусь голой рядом с тобой.
Несколько слов появились на экране, а я уже твердый как сталь. Черт побери эту девчонку.
Раздается звонок в дверь, и я цепенею. Кто это, черт возьми? Направляюсь к двери, открываю и замираю от удивления, когда обнаруживаю Фэйбл, стоящую на пороге моей квартиры, с телефоном, зажатым в руке. Насмешливая улыбка играет на губах, и я позволяю своим глазам разглядывать ее.
На ней ярко-розовые хлопковые шорты и черная футболка с длинным рукавом, туго обтягивающая грудь, от чего та выглядит просто огромной. Волосы сплетены в длинную косу, из которой выбились несколько светлых прядей. Она совсем без макияжа, за исключением блеска для губ, который делает их просто сияющими. Созданными для поцелуев.
Моя девушка великолепна. Эти шорты следует объявить вне закона. Они смертельное оружие. Клянусь, если я продолжу пялиться на ее ноги, то стану живым доказательством самовозгорания.
– Постоянно получаю сумасшедшие эсэмэски от какого-то непонятного парня. – Фэйбл поднимает свой телефон. Я вижу на экране последнее сообщение, которое отослал ей, и ее ответ. Она выглядит виноватой. – Он говорит, что хочет оказаться рядом со мной в голом виде.
Прислоняюсь к двери. Если она хочет поиграть в эту игру, отлично. Двумя руками за. Это сделает процесс интереснее.
– Хм, странно. Почему кто-то хочет оказаться рядом с тобой в голом виде?
Она упирает руки в боки.
– Не знаю. А похоже, ты почти голый.
Взглянув на себя, потираю обнаженную грудь.
Могу чувствовать на себе ее взгляд и поднимаю глаза, наблюдая, как откровенно она изучает меня. Так же откровенно, как несколько минут назад ее разглядывал я.
– Полагаю, ты приняла мои извинения?
В одно мгновение выражение ее лица меняется. Прекрасные зеленые глаза тускнеют, линия рта смягчается.
– Это я должна извиняться. Последнее время ссорюсь со всеми и всюду.
Я хватаю ее за руку, затаскиваю внутрь, закрыв за собой дверь. Не давая шанса подумать, не говоря уже о побеге, прижимаю ее к двери и удерживаю своим телом, своими руками на ее талии. Ее кожа теплая, я могу чувствовать это тепло через тонкую ткань рубашки, и я хочу ее.
Подо мной, надо мной, со мной. Всегда.
– С кем еще ты ссоришься? – Проскальзываю пальцами под подол рубашки, чтобы коснуться мягкого гибкого тела.
– Со своим братом, – всхлипывает она. – Прости меня за прошлый вечер, Дрю.
Мне нравится, как быстро она отсекает дерьмо. Никаких продолжительных недоразумений или недовольства. Мы спорим, мы бросаем вызов друг другу, мы извиняемся, мы двигаемся дальше.
– И ты меня прости. – Я наклоняюсь к ней поближе и вдыхаю тонкий аромат ее шампуня. Она так хорошо пахнет. Она вся удивительно пахнет. Теплая, ароматная и мягкая в моих руках, ее груди прижались к моей обнаженной груди, руки обвивают мою талию.
– Как насчет примирительного секса?
Она хихикает, и я обрушиваю дождь из поцелуев на стройную шею. Хихиканье немедленно сменяется тихим стоном, и она скользит руками по моей спине, ногти царапают кожу.
– Я определенно собираюсь полюбить примирительный секс.
Прежде чем Фэйбл может сказать хоть слово, я поднимаю голову и прижимаюсь ртом к губам. Я голоден до ее сладких губ, языка. Жадно целую и не даю пошевелиться, захватив голову руками, пальцы путаются в волосах, расплетая косу. Она хнычет мне в рот, руки ныряют под эластичный пояс штанов, и слышу довольный вздох, когда она обнаруживает отсутствие нижнего белья.
– Ты такой плохой, – шепчет она, ее язык облизывает мою нижнюю губу, пока она сдергивает мои штаны так низко, что они валятся бесформенной кучей, сковывающей лодыжки. Выпутываюсь из них, отбрасываю, мой язык медленно движется у нее во рту.
Никто из тех, кто меня знает, никогда не считал меня плохим парнем. Я оставил этот образ для других и всегда был счастлив существовать в образе хорошего мальчика. Девушки предпочитали плохих парней, так что я оставался правильным и примерным.
Никто из тех, кто меня знает, никогда не считал меня плохим парнем. Я оставил этот образ для других и всегда был счастлив существовать в образе хорошего мальчика. Девушки предпочитали плохих парней, так что я оставался правильным и примерным.
Я изо всех сил старался не чувствовать себя плохим, и без того будучи переполненным тайным стыдом.
Фэйбл заставляет меня хотеть быть плохим для нее, только чтобы услышать от нее эти слова. Я безошибочно определяю довольный тон. Думаю, ей нравится меня развращать.
Мой рот не отрывается от губ, подхватываю ее под попку и поднимаю. Она обхватывает мои бедра ногами, цепляясь за меня, ее тепло обжигает мой член сквозь тонкую ткань шорт. Я отчаянно дергаю их, сбросив с себя ее ноги, потому что только так могу снять эти шорты и кружевные трусики, и она помогает мне.
Сожаление охватывает меня, пока смотрю, как тоненький кусочек ткани падает на пол. В следующий раз мне все же стоит уделить внимание этим симпатичным кружевным трусикам. Я слишком нетерпелив, слишком заведен в этот момент, чтобы все делать медленно. Мне нужно быть внутри нее. Сейчас же.
– Дрю, – выдыхает она мне в губы, когда я поднимаю ее обратно, эти сексуальные ноги вновь устраиваются на моих бедрах, щиколотки упираются в ягодицы. – Хочу почувствовать тебя.
– Ты чувствуешь меня прямо сейчас, детка. – О, черт, да, она меня чувствует, а я чувствую ее. Она такая гладкая и горячая, головка члена трется о складки и все, что я хочу сделать, это войти в нее. Трахать, пока не исчезнут все мысли, и я становлюсь таким твердым, что вообще не могу думать.
– Я имею в виду… о боже, не могу думать, когда ты так делаешь, – шепчет она дрожащим голосом, пока я трусь об нее, нежно и медленно. – Я на таблетках, Дрю.
Отлично. Какие нам сейчас дети. Мы едва можем справиться друг с другом, не говоря уже о том, чтобы заиметь ребенка.
Она тянет меня за волосы, стараясь привлечь мое внимание.
– Я о том, что хочу, чтобы ты был внутри меня без каких-либо барьеров. Без презерватива.
Я смотрю ей в глаза, дыхание рваное и тяжелое, а кожа уже влажная. А я даже еще не вошел в нее. Я сильно возбужден, готов сделать все, о чем она меня попросит, и не даю ей возможности передумать. Я полностью захвачен этой мыслью.
– Звучит потрясающе, – говорю я, проскальзывая в нее. – Ох, черт. – Закрыв глаза, прижимаюсь к ней лбом, и слышу, как ее затылок соприкасается с дверью. Но она, кажется, не пострадала. Скорее, она, как и я, под впечатлением от возникшего ощущения.
Без презерватива ее тепло, теснота и влажность чувствуются в миллион раз ярче. Я мог бы войти в нее еще один раз, и, вероятно, кончил бы как гейзер.
Вместо этого делаю глубокий вдох, и продолжаю оставаться в ней. Она такая тугая, жаркая, ерзает на мне, заставляя стонать и крепко сжимать ее бедра, чтобы не дать двигаться дальше.
– Что не так? – Она в замешательстве.
Открываю глаза, чтобы увидеть ее обеспокоенный взгляд.
– Если ты продолжишь двигаться так, я кончу.
– Как так?
– Просто… двигаться. – Она делает это еще раз, почти неуловимый толчок бедер, ноги обхватывают меня крепче, отправляя глубже, и я снова начинаю стонать, отрываясь от нее, и прижимаюсь лбом к двери. – Я не выдержу.
– Почему? – Она запускает руки в мои волосы, слегка царапая ногтями кожу головы, и я дрожу.
– Очень быстро кончу и опозорюсь.
Она медленно скользит вверх и вниз, объезжая меня в самом лучшем виде.
– Хочу, чтобы ты кончил быстро. Хочу посмотреть, как ты теряешь контроль. Я считаю это… – Она прижимается губами к моему уху и испускает дрожащий вздох… – реально сексуальным.
Улыбаюсь, несмотря на агонию, и поднимаю голову, чтобы посмотреть на нее. Она цитирует свое стихотворение ко мне, и мне нравится в ней это.
– Мы только начали. А что насчет тебя?
– Кончи для меня, Дрю. – Сейчас она трахает меня, я отвечаю тем же, словно больше не владею собой. – У нас ведь еще много времени во второй половине дня, чтобы снова сделать это, так ведь?
– Так и есть, – соглашаюсь я, потому что в данный момент соглашусь с чем угодно. Сжавшись вокруг меня, Фэйбл чувствуется так чертовски удивительно, футболка и бюстгальтер все еще на ней, а нижняя половина тела полностью обнажена.
Исправляя собственную оплошность, я атакую футболку, обнажая белый кружевной лифчик, который не скрывает твердые розовые соски. Я собираюсь снять его. Веду пальцами по краю лифчика, и чувствую, как дрожь от моего прикосновения передается мягкой кремовой коже. Издаю стон.
– Я люблю тебя, Дрю, – шепчет она. Смотрю на нее и испытываю восторг от выражения ее лица. Глаза закрыты, Фэйбл прикусывает нижнюю губу, пока я продолжаю прикасаться к ней, а она двигается на мне, и я целиком и полностью повержен.
– Я тоже тебя люблю, – бормочу я в распухшие губы, прежде чем поцеловать. Мой язык вторгается в ее рот так же глубоко, как мой член толкается внутри ее тела. Непрерывно, снова и снова, пытаясь передать все чувства – любовь, нужду, желание – какие я испытываю к ней.
Надрывный всхлип говорит мне, что она ближе, чем я думал, и я могу ускорить свой ритм, излившись в нее буквально через несколько секунд. Она тоже кончает, ее тело крепко обхватывает мой член, содрогаясь вокруг меня, и я открываю глаза. Увидеть ее полностью расслабленную, порозовевшую, услышать короткие звуки удовольствия, которые она издает, наслаждаясь, почувствовать запах.
Прижимая ее к себе, я пропускаю пальцы через спутанные волосы, прикасаюсь к ней, пытаясь успокоить биение сердца. Она – все для меня, и я клянусь в этот самый момент, что никогда не позволю ей уйти.
Глава пятнадцатая
Дрю
Меня будит телефонный звонок. Приподнимаю голову и смотрю вниз, обнаруживая прижавшуюся ко мне Фэйбл: теплую, голую, крепко спящую. Ее рука лежит на моем животе, щека прижата к груди, мягкие шелковистые волосы на моем лице. Черт, нет, не хочу принимать этот вызов. Все могут подождать.
Моя девушка растянулась на мне и крепко спит. Разве я хочу, чтобы это так скоро закончилось? Телефон перестает звонить только, чтобы начать снова, и я тянусь к тумбочке, хватая его, чтобы посмотреть, кто это может быть.
На экране мигает слово «папа», и я отвечаю на звонок, изо всех сил стараясь говорить тише, чтобы не побеспокоить Фэйбл.
– Привет.
– Ты можешь говорить? – Его голос звучит растерянно. Отец взволнован и расстроен.
– Конечно, дай мне минутку. – Я выпутываюсь из рук Фэйбл, и она бормочет во сне, когда я ускользаю от нее. Тихо поднимаюсь с постели, поднимаю штаны, надеваю их и иду в гостиную.
– Что происходит? – спрашиваю я.
Он пытается отдышаться, прежде чем начинает говорить.
– Адель изменяла мне. Я знаю это. Видел доказательства. Все кончено. Навсегда. Больше я не стану мириться с ее ложью.
Падаю на диван, от его слов моя кожа покрывается ледяными мурашками.
– Какие доказательства ты видел?
– Я следил ней. Она пошла в загородный клуб, сказав мне, что собирается получить пару уроков гольфа. Парочку уроков, – фыркает он. – Она встретилась с тренером, потащила его в отдельный кабинет и держала там несколько часов. Часов. Когда они наконец вышли, он самодовольно улыбался, а она выглядела так, словно ее только что хорошо оттрахали. – Отец застонал. – И тут я перед ними.
– Ох, папа. – Мое сердце сжимается из-за него. Из-за боли и унижения, что отец пережил. Из-за того, как он стоял перед Адель и этим куском дерьма… проклятье, он, должно быть, был в ярости.
– Она сошла с ума, сын. Психовала. Рыдала, устроила истерику, отрицала очевидное. Все это ложь, абсолютно все.
– Где ты сейчас?
– Дома. Выставил ее. Из клуба я примчался домой и выбросил все ее дерьмо на газон. Она приехала следом за мной, бесилась и клялась, что собирается вызвать полицию. И я сделал это за нее.
Закрыв глаза, я растираю рукой лицо. Апокалиптичный брак моего отца был большим дурацким хаосом.
– Ты вызвал полицию?
– Разумеется. И попросил увезти ее, раз она не хочет уходить сама. Учитывая тот факт, что в ипотечном договоре стоит только мое имя, юридически я имею на это право, хотя мы женаты. – Папа делает паузу. – Я встречался сегодня с адвокатом, и мы приступили к бракоразводному процессу. Составляются бумаги. Ее известят в ближайшие дни. Я устал.
– На самом деле? – Мой голос невыразителен и полон сомнений. Ничего не могу с собой поделать.
– На самом деле. Знаю, тебе, вероятно, трудно поверить, но это серьезно. Она так сильно меня оскорбила, что для нее нет никакой возможности вернуть все назад. Я не могу ей доверять.