Владимир Динец Песни драконов. Любовь и приключения в мире крокодилов и прочих динозавровых родственников
Путешествие лучше измерять в друзьях, а не в милях.
БуддаКрокодил Морелета
Благодарности
Появление этой книги стало возможным благодаря помощи многих людей. Они не жалели для меня своего времени, делились знаниями, опытом, пищей и водой, местом в транспорте, шалаше, под крышей дома или у походного костра, помогали получать всевозможные визы и разрешения, предоставляли доступ на частные земли, племенные территории и исследовательские станции. Я могу назвать здесь поименно лишь некоторых, но благодарен всем.
Спасибо Тиму Айлу (США), Эйше Алибаше (Эфиопия), Джамалу аль-Джавари (Египет), Шефу Асанке (Бурунди), Балаке Ашобе (Эфиопия), Марку Барретту (США), Бену Беджтелу (Намибия), Алексу Бернштейну (Кения), Томасу Блому (Венесуэла), Джезекиелю Бомбе (Уганда), Джону Брюггену (США), Гордону Бургхардту (США), Гаураву Бхатангору (Индия), Джако Бюргеру (Намибия), Рамону Вакеро (Венесуэла), Циньхуану Вану (Китай), Майку Вейчу (Индонезия), Николасу М. Уилкинсону (Вьетнам), Эрику Виллауме (Габон), Никилу и Ромулюсу Уитакерам (Индия), Кенту Влиету (США), Кристи Волович (Кот-д’Ивуар), Киту Уэддингтону (США), Берекету Гебретсадыку (Эфиопия), Карлу Герхардту (США), Стивену Грину (США), Полю ван Дамму (Бразилия), Таззу Джекобсу (ЮАР), Алле Динец (Россия), Вану Чжэньпину (Китай), Чжао-Циню Цзяню (Китай), Тесфайе Зевдие (Эфиопия), Беньямину Зувади (Индонезия), Митчу Итону (США), Стиву Ирвину (Австралия), Утаю Ионгпрапакорну (Таиланд), Мариэле Карденас (Эквадор), Алану Карлону (США), Аде Кастильо (Перу), Стивену Каунселу (Мозамбик), Павлу Квартальнову (Россия), Майклу Л. Кипкеу (Кения), Авиду Кледзику (США), Джону Кленну (Ямайка), Оферу Коби (Израиль), Томми Колларду (Намибия), Стивену Коннерсу (США), Эрону Кортенховену (США), Михаилу Косому (США), Борису Краснову (Израиль), Альфонсо Л. Кьерехасу (Боливия), Рику Кэмерону (Индонезия), Джеронимо Д. Ласо (Мексика), Машере Лебоме (Танзания), Пабло Лопесу (Эквадор), Таддеусу Макраэ (США), Диане, Мелани и Эдварду Мак-Турк (Гайана), Раулю Мараго (Боливия), Мзвандили Мжаду (ЮАР), Кришне К. Мишне (Индия), Педро М. Монтеро (Колумбия), Лиз фон Муггенталер (США), Сохаму Мукерджи (Индия), Мари Н. (Мадагаскар), Франсуа Нделе (Камерун), Санди Неленге (Намибия), Джеймсу К. Нифонгу (США), Кармен Н. (Боливия), Джеремайе Ньюману (Конго-Заир), Дэррену Нэйшу (Великобритания), Марии Оленевой (Мексика), Давиду Оуджани (Франция), Елене и Виктору Павловым (США), Асе Патрышевой (США), Серверио Пачаку (Эквадор), Сёе Педерсен (Дания), Дитмару Пошу (ЮАР), Прадипу (Индия), Ричарду Пэйперу (Мадагаскар), Юлали Разоанантенаине (Мадагаскар), Регине Райан (США), Девису Рачмавану (Индонезия), Пэтти и Аллену Реджистер (США), Станиславе Рейзин (Кения), Марку Робинсону (ЮАР), Дамиану Румису (Бразилия), Хорхе Санчесу (Гватемала), Уильяму Серей (США), Гензапу Сечену (Эфиопия), Виктору М. Сиамудаале (Замбия), Зилке М. да Сильва Кампос (Бразилия), Кеси Синклэйр (США), Аллану Смэйлу (ЮАР), Ральфу Зоммерланду (Германия), Меджанги Сфатау (Уганда), Джиэву Тальхарду (ЮАР), Меган Таплин-Брэндфилд (ЮАР), Астерайе Тсиги-Тесфаунен (Эфиопия), Ричарду Токарзу (США), Джону Торбьярнарсону (США), Стиву Торли (Зимбабве), Кэтрин Тосни (США), Жан-Клоду Тутон-деле-Лусоло (Конго), Питеру Тэйлору (Индия), Тамрату Фахиду (Эфиопия), Карле Феррейре (ЮАР), Роланду Форверку (США), Дабиру Хасану (Индия), Паоло Хатцфельду (Бразилия), Джону Холлу (США), Кэйси Хэндмеру (Австралия), Анастасии Цветковой (США), Елене Цветковой (Украина), Стелле ЦкНомксас (Намибия), Майклу Черкису (США), Жозефу Шаду (Конго-Заир), Кабиру Шарме (Индия), Гопи Шиндару (Индия), Лорэйн Шоннесси (США), Бениамину Элигулашвили (Израиль), а также персоналу дайв-центров NadLembeh и Papua Diving (Индонезия), станции Napo Wildlife Center (Эквадор) и всех частных и государственных заповедников, заказников и парков, где я проводил исследования.
Настоящий кочевник с пути не собьется.
Эвенкийская пословицаУзкорылый крокодил
Пролог
День оказался удачным. В восемь утра я понял, что у меня тропическая малярия, и потому был совершенно счастлив.
Я почувствовал себя больным двумя днями раньше, когда спускался с горы Кения. Перед восхождением мне пришлось спрятать рюкзак в кустах у тропинки, и его, разумеется, украли. В Африке оставленные без присмотра вещи быстро исчезают даже на высоте трех тысяч метров над уровнем моря. Оставшись без спальника, я вынужден был идти всю ночь, чтобы добраться до шоссе. Наутро меня слегка пошатывало, но я решил, что это от переутомления. Однако мне становилось все хуже, поднялась температура, и я забеспокоился: уж больно похоже на воспаление легких, а его лечат ежедневными уколами пенициллина, что было бы довольно сложно организовать в походных условиях.
Потому-то я так обрадовался, почувствовав первый приступ малярии. Он длился всего пару минут, пока я сидел в кафе, пытаясь проглотить немного маниокового пюре. Все-таки удивительно, что миллионы малярийных плазмодиев, этих потомков безвредных морских водорослей, живущих и размножающихся в клетках крови, ухитряются настолько точно синхронизировать свой выход в кровяное русло. Как только приступ кончился, я поймал автобус до Найроби, зашел в больницу, сдал анализ крови, купил пару пачек коартема, принял две таблетки и через три часа был совершенно здоров. Предметное стеклышко с пробой моей крови я выпросил у врача на память. Оно до сих пор у меня хранится, и фиолетовые паразитики Plasmodium falciparum отлично видны в красных кровяных шариках.
Я вписался в самый дешевый отель, какой сумел найти. Путешествовать по Африке – дорогое удовольствие, а я пробыл здесь уже четыре месяца. Отель оказался в таком квартале, что владелец считал необходимым давать мне в сопровождение охранника с автоматом каждый раз, как я собирался в овощной магазин напротив, в подвале которого было интернет-кафе. Потребовалось три таких вылазки под конвоем, чтобы поймать момент, когда интернет более-менее работал. Мне удалось открыть страничку с моей почтой всего за сорок минут.
Первым делом я отправил своей маме кодированное сообщение “ОК Вова”. ОК означало “все идет по плану, я жив-здоров и путешествую по чудесным местам”. Мы придумали этот код в доинтернетные времена для использования в телеграммах, но он оказался полезным и в Африке двадцать первого века, где интернет то и дело неожиданно пропадал на долгие часы или дни.
Потом я принялся читать почту – и выяснилось, что меня приняли аспирантом в университет во Флориде.
Я так долго ждал этой новости! Она означала, что мне никогда больше не придется работать. Работа – это что-то такое, что вы делаете ради денег. А я надеялся всю оставшуюся жизнь заниматься моей любимой зоологией, которой занимался и прежде, но в основном в качестве волонтера или за символическую плату. Труд зоолога часто тяжелый, грязный и даже опасный, но и удовольствия он может доставлять больше, чем любой другой. Может быть, именно поэтому зоологам платят меньше, чем ученым всех прочих специальностей, и чтобы получать зарплату, на которую можно прожить, не подрабатывая где-то еще, нужна как минимум докторская степень. Именно ради нее я и поступал в аспирантуру.
Теперь мне необходимо было срочно добраться до Флориды. У меня был билет с открытой датой, купленный когда-то у подозрительной пакистанской авиакомпании через не менее подозрительное турецкое турагентство. Предполагалось лететь в Нью-Йорк через Аддис-Абебу, Триполи и Лондон. Первый перелет был рейсом “Эфиопских авиалиний”. Когда я добрался до их офиса в аэропорту, девушка за стойкой сообщила мне, что все рейсы из Найроби в Аддис отменены из-за уличных бунтов в Эфиопии. Ситуация выглядела безвыходной… и тут день в третий раз оказался удачным.
– Акуна матата (все нормально), – сказала девушка. – Мой двоюродный брат служит офицером и охраняет конвои в Могадишо. Может быть, он сможет подвезти вас в Сомали и посадить на рейс в Аддис оттуда.
Я сперва подумал, что она шутит, но она говорила совершенно серьезно. Она вовсе не обязана была мне помогать и тем не менее позвонила своему брату с сумасшедшей просьбой провезти иностранца с армейским конвоем через закрытую границу. Уж не знаю, что она сказала ему на суахили, но на уговоры у нее ушло меньше трех минут.
С тех пор как у меня украли рюкзак, я носил все оставшиеся вещи в карманах, так что передвигаться стало легко. Я добрался автостопом до границы и присоединился к конвою. Он состоял из двух БТРов и нескольких старых грузовиков, забитых товарами первой необходимости для охваченного гражданской войной Сомали: кассетами с рэпом и ящиками кока-колы. Обратно грузовики должны были везти кат (легкий наркотик, популярный в странах Африканского Рога) для сомалийских беженцев в Кении.
Мне разрешили ехать на броне переднего БТРа – это было единственное место в конвое, не окутанное клубами густой пыли. Каждый раз, как на горизонте появлялись люди, приходилось прятаться внутри. На окраине Могадишо нас встретил танк и проводил к военному городку. Мне очень хотелось взглянуть на город, но командир конвоя сразу же повез меня к самолету.
В Аддис-Абебе я застрял на несколько дней. Аэропорт парализовало из-за наводнения в Индии. В Африке живут миллионы индийцев, и почти все рейсы между их старой и новой родиной летят через Аддис. В то время в Эфиопии еще не было банкоматов, а у меня не осталось налички, но прежде, чем умереть с голоду, я ухитрился просочиться на самолет в Вашингтон, но во время взлета в самолет ударила молния, но повреждений вроде бы не было, но… Африка – не место для людей, которые не любят сюрпризов.
Пересекая километры сухой саванны, замерзая под убийственными кондиционерами африканских аэропортов, глядя в иллюминатор на клубящиеся тропические тучи, я чувствовал себя необыкновенно счастливым… и немного грустил.
Я был счастлив, потому что впервые за многие годы мог наконец заняться тем, что люблю и что у меня хорошо получается. Прошло восемь лет с тех пор, как я уехал из безнадежной России в США, но пока мне ни разу не удавалось найти постоянную работу по специальности. В первые годы приходилось жить тупым трудом вроде лесоповала и доставки пиццы. Мне быстро стало понятно, что в мире рыночной экономики каждый раз, как ты поднимаешься на ступеньку социальной лестницы, работать приходится меньше, а денег платят больше. Самые тяжелые, трудные, неприятные специальности являются также самыми низкооплачиваемыми. Позже я сумел устроиться техником в несколько исследовательских проектов: изучать китов и водоплавающих птиц в Калифорнии, планктон в Саргассовом море, чуму у луговых собачек на Великих равнинах и хантавирус у мышей в Скалистых горах. Но эти временные проекты не были моими, и работать головой там приходилось мало. Теперь у меня наконец-то появится возможность заниматься исследованиями самостоятельно. Платить будут по-прежнему мало, но работа будет настолько интересная, что это уже не важно.
А грустно мне было потому, что со всех этих временных работ можно было в любой момент уволиться и отправиться путешествовать. Путешествовать я люблю больше всего на свете, с тех пор как лет в двенадцать впервые попробовал автостоп. С годами я научился странствовать по миру легко и дешево (не всегда комфортабельно, но мне было все равно) и мог позволить себе сгонять почти в любой уголок планеты после нескольких месяцев работы в магазине или компьютерном стартапе. Это была свобода, о которой почти все прочее население Земли могло только мечтать. А теперь мне придется обзавестись постоянным домом, чего я всегда старался избежать. Чудесные дни неограниченных скитаний подходили к концу.
По крайней мере, так мне казалось.
В России есть забавное полушуточное поверье: как встретишь новый год, так его и проведешь. Первые шесть дней моей новой жизни оказались отличным прогнозом на следующие шесть лет: напряженные, непредсказуемые, полные приключений и открытий с утра до вечера, а главное – прожитые в путешествиях.
Изучайте природу, а не книги о ней.
Луи АгассисРевущий миссисипский аллигатор
Глава 1 Alligator mississippiensis: утренний хор
США – страна, идеально приспособленная для частых переездов. Приземлившись в Вашингтоне, я добрался на автобусе до Альбукерке в штате Нью-Мексико, где все мои вещи и маленькая “тойота” хранились у друга в гараже, взял напрокат грузовичок с прицепом, загрузил вещи в кузов, а машину – на прицеп, доехал до Флориды, снял квартиру в Маленькой Гаване (населенной кубинскими иммигрантами части Майами), разгрузил и вернул грузовик – и все это за неделю. Майами был во многом похож на Найроби, только еще жарче, с более уродливыми небоскребами, и аллигаторов в окрестных болотах было больше, чем осталось крокодилов во всей Африке.
Прибыл я как раз вовремя: едва успел разложить вещи и наполнить продуктами холодильник, как по Южной Флориде с интервалом в несколько дней прошли два урагана. Было бы очень обидно пропустить такое интересное явление природы.
Первый семестр в университете пролетел быстро. Я наслаждался каждой минутой. Зоология была моим увлечением с детства, но только теперь у меня появилась возможность учиться ей от профессоров, а не самостоятельно. Когда я окончил школу в СССР, евреев как раз наглухо перестали брать в университеты, а больше приличных биологических факультетов нигде не было, и пришлось идти в технический институт на мутную специальность “биомедицинское оборудование” – ничего ближе к биологии я не нашел. Едва я окончил институт, империя начала разваливаться и прожить на зарплату научного сотрудника стало невозможно. Пришлось зарабатывать чем получится: в лучшем случае написанием книг о природе, в худшем – совсем уж неквалифицированным трудом, и все время работать в двух-трех местах, а в свободное время путешествовать и изучать дикую фауну.
Теперь я наконец-то мог быть просто зоологом. Но передо мной стояла другая проблема. На каких животных мне специализироваться? Для меня они все интересны. Пока я изучал их за свой счет, можно было заниматься кем угодно: сегодня бабочками или змеями, завтра китами, улитками или планктоном. Мне совершенно не хотелось стать экспертом по кому-то одному и забыть про всех остальных. Поэтому я решил заняться поведением животных. Эта область зоологии в США и Канаде называется “экология поведения”, а в других странах – “этология” (от греческого словаэтос, привычка). Таким образом я получил возможность изучать любых животных, каких захочу, и к тому же без необходимости заниматься добычей экземпляров для музейных коллекций, вивисекцией и прочими малоприятными вещами, на которые обречены многие зоологи, как бы они ни любили природу. Вместо вивисекции мне предстояло наблюдать за животными, делающими то, что им нравится, и иногда ставить несложные эксперименты, чтобы понять, как и почему они это делают.
Пришло время выбирать тему будущей диссертации. Я уже решил, что она будет о поведении животных, но надо было выбрать конкретную проблему, над которой я буду работать следующие пять-шесть лет, а то и дольше. У меня было много идей, от изучения ориентирования буревестников в океане возле Южного магнитного полюса до тропления волков в Тибете. Но каждый раз, как я предлагал Стиву, моему научному руководителю, очередной проект, оказывалось, что он либо слишком сложный, либо дорогой, либо недостаточно интересный с научной точки зрения. Стив – блестящий ученый, и работать с ним сплошное удовольствие, но он человек на редкость прямолинейный и безжалостно “срезал” одну мою идею за другой. Его стиль преподавания – полная противоположность манере постоянно хвалить учеников, модной в американских школах. Вскоре ему надоели мои предложения, и он сказал:
– Почему бы тебе не заняться поведением аллигаторов? Весной они очень интересно общаются между собой. Гаррик изучал их сигналы, но это было почти сорок лет назад. И путешествовать тебе особо не придется, их вокруг города полно.
Мне такой вариант совершенно не понравился. Разумеется, меня, как любого зоолога, аллигаторы и прочие крокодиловые очень интересовали. Все-таки они последние из гигантских рептилий, царивших на Земле в мезозойскую эру, “живые ископаемые”, ближайшие родственники динозавров… (На самом деле все перечисленное неверно, но это уже детали.) Но изучать их поведение? Каждый раз, как вы останавливаетесь перед их бассейном в зоопарке, вы слышите, как рядом какой-нибудь ребенок спрашивает маму: “Они живые или пластмассовые?” Все, что они делают, – дремлют под лампой или на солнышке, ожидая, когда на них свалится еда. Что ж это будет за работа: торчать месяцами в знойном болоте, кормить один рой комаров за другим и ждать, когда кто-то из аллигаторов соизволит шевельнуть лапой или моргнуть?
Само собой, я знал, что иногда крокодиловые (т. е. крокодилы, аллигаторы, кайманы и их менее известные родственники) все-таки двигаются и что они иногда делают интересные вещи: заботятся о потомстве, охотятся на крупных зверей, ревут и даже издают инфразвук (звук, слишком низкий для человеческого уха). Но сам я, сколько ни путешествовал по местам их обитания, никогда ничего подобного не видел. В лучшем случае они тихо соскальзывали с берега в воду и исчезали при моем приближении либо часами безуспешно пытались подкрасться к какой-нибудь цапле.
Я нашел в библиотеке университета статьи Лесли Гаррика – зоолога, который открыл, что аллигаторы могут общаться с помощью инфразвука. В статьях рассказывалось, что в брачный сезон аллигаторы вытворяют много такого, о чем я никогда раньше не слышал: хором ревут по утрам, хлопают головами и подолгу плавают друг за дружкой.