Сказки Ледяного спокойствия - Алексей Смирнов 2 стр.


8. Веселое приключение Карандаша и Самоделкина

Самоделкин, как известно, все умел, а все, что писал и рисовал на стенах Карандаш, оживало. В том числе и слова - известно ведь, что слово материально.

- Заточи-ка меня, - попросил Карандаш.

У Самоделкина было неважное настроение, потому что уже многое из того, что написал и нарисовал на стене Карандаш, ожило и разгуливало по комнате. Самоделкин уже притомился давить своей железной пятой двусложные и односложные слова с их графическими аналогами.

Но просьбу исполнил, а после взялся за бока и стал хохотать, потому что схалтурил:

- Какой же ты вышел тупой! Тупой и еще тупее!

- Зачем это ты? - разобиделся Карандаш. - Чего это на тебя нашло?

- Рисуешь всякую дрянь, какой и в сортире не встретишь.

- Конечно, не встречу. Я туда и не хожу, мне там нечего делать. Что же мне нарисовать?

- Меня нарисуй, какой я мастер!

- Мастер? - мстительно прищурился Карандаш. - Само-делкин? Self-made-man? Вершина самоактуализации?

- Вот именно это и нарисуй.

- Договорились. Но только весь процесс, от начала и до конца.

Карандаш вернулся к стене и принялся рисовать. Стадии самосотворения Самоделкина множились, делаясь все скандальнее и скандальнее.

- Ты что же это рисуешь? - угрожающе спросил позировавший товарищ.

- Как было, так и рисую. Ты же не СамоСделкин? Ты же СамоДелкин! Процесс не прекращается ни на секунду. И делаешь ты себя так: сюда, сюда и сюда при помощи этого, этого и этого...

- И еще очень не хватает вот этого! Конца! Ты обещал до конца! Самоделкин схватил Карандаш и начал бегать, делая им себя и не забывая про масленку. Он видел, как этим занимались Капитан Буль-Буль и шпион Дырка. Но Карандаш отомстил Самоделкину, заточившись, как надо.

9. Властная Спираль и Властная Горизонталь

Жил-был на свете во деревне Простоквашино герой великого писателя Успенского дядя Федор с котом Матроскиным, псом Шариком и почтальоном Печкиным. Такая, понимаете, семейная самобытность известна не только в Швеции, но и в нашей глубинке встречается. И вот однажды дядю Федора осенило укрепить, как и повсюду, в их деревне Вертикаль Власти, для чего эту власть захватить при помощи денег. А денег у них не было, и все они ночью отправились искать Клад. И, разумеется, нашли моментально, ибо кривая вывезет. Этот клад был раскопан одной свиньей, которая подрывала дуб Андрея Болконского; под корнями дуба он и лежал: настоящий Золотой Гусь.

Схватил дядя Федор Гуся - и не отлепиться. Бросился на подмогу Печкин и тоже прилип. К Печкину прилип Шарик, к Шарику - Матроскин, а потом уж и прочие жители типа Гаврюши, Мурки, Хватайки, папы, мамы, тети и Любимой Девочки. За сутки образовалась настоящая Властная Горизонталь, обеспеченная золотым запасом. Передвигалась она на гусеничный манер, образуя местами спирали, местами - петли; прирастала иной, нежелательной живностью и публикой, и потихоньку выдвигалась в область, а дальше уж в самый Центр.

Там, разумеется, страшно заинтересовались очередным социологическим и отчасти, зоологическим, феноменом. Выбежали на улицы, не разбирая, кто олигарх, а кто депутат, но стоило соприкоснуться - и все, уже Идущие Вместе. Впереди - дядя Федор с золотым фондом, следом, в комок слепившись, - его ближайшее окружение, а дальше уже не разберет самый черт, кто попало.

Парад брал город за городом. Поскольку объединились все и слились все, бездумное шествие продолжалось, птицей-тройкой ли, двойкой покоряя пространства и угрожая другим автономным образованиям. Все это общество опорожнялось и перекусывало непосредственно на ходу; бывали случаи - что и в карман направляющему: страна, требующая хоть вертикали, хоть горизонтали, обычно богата такими традициями. Разумеется, перекусывая и опорожняясь, никто ничего не производил, все только менялись с соседями, образуя в силу прилипчивости узелковые вкрапления. А те, кто, убоявшись, сидели дома, тоже ничего не производили, да и купить не могли, от чего сильно страдали: лодырничали. Иных, из кухонь смотрящих, удавалось выдернуть и превратить в идущих. Кишечные петли вымышленного героя разматывались по лесам и полям, как свадебный поезд, обещая славную жизнь.

И неизвестно, чем кончилось бы это дело, но все же у нас тут сказка, и вот, как в сказке, по дуновению волшебной палочки и мановению волшебной дудочки, физиономии шагающих стали уподобляться крысиным, постепенно утрачивая различия, а многим и меняться не пришлось. Тут и Дудочник подоспел, Крысолов с инструментом, наигрывая венские вальсы и песню "калинка", благодаря чему голова сменила курс и двинулась в направлении Ледовитого Океана.

10. Волшебная Фига

Маленький Мук висел на дыбе. Палач гремел инструментами, жаровня пылала.

Король восседал на троне, специально установленном в пыточном подземелье для супервизии.

- Итак, Маленький Мук, - обратился к нему король, - ты упорно отказываешься сказать нам, откуда у тебя взялись такие большие, мясистые нос и уши.

Мучения Маленького Мука были столь велики, что впору было назвать его Большим Муком.

- Вы мне не поверите, ваше величество, - простонал он. - Я съел фигу. И у меня вырос мясистый нос и такие же уши.

- Ну, предположим, - кивнул король. - Я думаю, ты догадываешься, что уши и нос меня не особенно интересуют. Меня интересуют органы, похожие на них по форме, но расположенные гораздо ниже. Я хочу доставить удовольствие королеве, и ничто не заставит меня отказаться от моего намерения. Что ты на это скажешь?

- Я думаю, ваше величество, - захрипел Маленький Мук, дернувшись от прикосновения раскаленного железа, - я думаю, что фигу следует ввести в организм с другого конца. Тогда вы непременно добьетесь желаемого результата.

- Ты в этом уверен? - вскинул брови король.

Терпение и силы Маленького Мука были на исходе. Он только кивнул.

- Отлично, - король ударил в ладоши. - Палач! Проткни ему язык раскаленной спицей, чтобы он больше никому не выболтал этот важный секрет.

Маленький Мук взвыл, но палач был опытен и силен. Теперь Маленький Мук только мычал.

- Чтобы эффект был побольше, фига тоже должна быть побольше, - Король состроил фигу и критически осмотрел ее. - По-моему, вполне недурна. Или мне пригласить какого-нибудь богатыря? Нет, - рассудил король, - все должно оставаться в тайне.

Он велел палачу отвернуться и спустил панталоны.

Маленький Мук отчаянно мычал и мотал головой.

Король присел и ввел себе фигу в намеченное место. Затем стал ждать на корточках, задумчиво глядя, как мерно покачиваются предметы его недостаточной гордости.

- Оно не увеличивается! - воскликнул он. - Ты обманул меня!

Мыча, Маленький Мук качал головой.

- Может быть, все-таки съесть?

Маленький Мук чуть успокоился, прищурился и согласно кивнул. Король присмотрелся к пальцам самого Мука, но после трудов палача они все превратились в обрубки и огрызки.

Король вынул фигу, потянул носом, поморщился. Обученный технике визуализации, чем занимался придворный психолог, он вообразил себе сыр сорта рокфор. Затем вздохнул и впился фарфоровыми зубами в фигу. Кровь хлынула ручьем.

- Оооооооо!... - заорал король, в ужасе глядя то на укоротившийся палец, то на Мука. Его горестное восклицание было эквивалентно волшебному слову "мутабор". - На плаху! На плаху сию минуту! Сначала уши, потом нос, потом голову!...

Маленький Мук слабо улыбнулся. Из глаз его потекли слезы облегчения.

11. Время подснежников

Девочка только что закончила Школу Милиции, и ее направили в один райотдел.

Там, понятно, ее встретила вся орава - ну, там любому известные Дукалис, капитан Ларин, майор Соловец, Казанова. Плюс всякая шушера на подхвате.

И никому она не дала.

Сентябрь прошел, октябрь, уже и ноябрь миновал - не дала. Наступил декабрь.

- Пойдешь за подснежниками, - приказал ей майор Соловец.

А куда денешься? Служба есть служба. Пошла девочка в лес, как была - в полушубке, шапке-ушанке, перепоясанная ремнем с кобурой. В кобуре - пистолет по фамилии Макаров. Да какой с него толк в такой темнотище? Ни зги не видать. Вот уже и лесопарк: огромный, черный. Застывший пруд. Вьюга, мороз, да девичья гордость, такой расклад. Вдруг видит девочка - костер. "Ну, думает, - везет мне на бомжей". Подходит ближе - и вправду бомжи: жарят на прутике какую-то собачатину. Одни помоложе, иные посолиднее, в бороде. Оробела девочка, но все-таки звонко спросила:

- А ну, кто такие? Документики предъявим?

Закряхтели бомжи, полезли за справками об освобождении. А в них прописано: Январь, Февраль, Март, и так далее.

- Двенадцать Месяцев мы, девонька, - отвечают они. - Вот, питаемся. Но, в общем-то, мы бомжи, в этом ты не ошиблась. Чего тебе надобно здесь в такую лютую пору?

- Подснежников, - робко говорит девочка и перетаптывается: ноги замерзли, да специфический аднексит начал обостряться..

- Ха, - говорит Братец Декабрь, - да ведь Подснежников прежде Апреля не бывает. Уступим, братцы? Или на хор поставим?

- Ха, - говорит Братец Декабрь, - да ведь Подснежников прежде Апреля не бывает. Уступим, братцы? Или на хор поставим?

- Делайте, что хотите, - твердо отвечает девочка, - но хора у вас не выйдет.

И - пистолет к ушанке.

- Ну, - говорит братец Декабрь, - за такое целомудрие устроим мы тебе часик-другой Апреля.

Ударил посохом Январь, и пошел сосулечный звон. Ударил Братец Февраль и тихо сделалось, да бесшумно падают хлопья снега с ветвей. Ударил Март - и все покрылось настом. А как ударил ладный, но только чумазый от собачатины Братец Апрель - зазеленели почки, хлынули ручейки, растаял пруд. И всплыли Подснежники - все шесть утопленных тел, по которым не были закрыты дела у майора Соловца.

- Они всегда по весне всплывают, Подснежники, - шмыгнул носом Братец Апрель. - Раздутые! Надо бы, Братец Январь, санями помочь. А то как она их потащит. Не волоком же.

Месяцы, вооружившись корягами, вытянули Подснежников на бережок. И стук повторился в обратном порядке: не успела девочка нарадоваться зеленой травке, как вновь потянуло стужей, повалил снег. И тройка коней стоит, запряженная в роскошные сани. Побросали туда Подснежников, а после Месяцы расселись по местам у костра, затянули песню: "И уносят меня, уносят меня, в звенящую снежную даль три белых коня, ах, три белых коня - Декабрь, Январь и Февраль".

Так, напевая, девочка и подъехала к райотделу милиции. Вышел подполковник по прозвищу Мухомор, прослезился:

- Молодчина, девонька. Не посрамила отдел. Сберегла свою честь. И честь отдела. А вы свою честь, - сказал он Соловцу, Ларину, Дукалису и Казанове, сейчас пойдете терять. Ко мне в кабинет.

И повел их.

12. Голый Король

- Посмотрите, какой кафтан, - сказал первый портной, приобнимая короля за плечи.

Король взглянул в зеркало и ничего не увидел.

"Правильно ли я его понял?" - подумал он и оглянулся на придворных. Те усиленно закивали; придворных король набирал сам и в их мнении не сомневался. Он полностью доверял их мнению.

- Так, а панталоны? - осведомился король.

- О, разумеется - панталоны! - второй портной подскочил и легчайшим касанием провел рукой по ногам короля, от самой талии.

Король прищурился и снова заглянул в зеркало. Никаких штанов он там не увидел.

"Не хотелось бы выставиться окончательным дураком", - засомневался король. Он еще раз сверился с придворными: те выставляли большие пальцы.

- Да, великолепный наряд, - задумчиво молвил король, внимательно изучая портных.

Те согнулись в низком поклоне.

"Не могут же все ошибаться в этих портных", - король успокаивал себя и так, и сяк.

- Хорошо, - согласился король. - Ваша работа меня устраивает, и я принимаю вас на королевскую службу.

Через день состоялось торжественное шествие.

Процессию возглавлял голый король, который гордо вышагивал, осыпаемый цветами, летевшими со всех сторон.

Какой-то несмышленыш высунулся и завопил:

- А король-то - голый!

- Верно, малыш, - отец втянул его обратно в толпу. - Ты все схватываешь на лету.

За королем шли портные, тоже голые. Король не ошибся в портных. Следом шагали придворные, привычные к парадам и шествиям геев. Дальше уже валила чернь - всякий сброд, накачанный, размалеванный и надушенный.

- Пусть едят пирожные! - кричала королева с балкона.

Королю была не нужна королева, но она ему полагалась. Она готовилась к собственному параду, что был намечен на страстную пятницу.

13. Горячий цветок

Купеческая дочь, как и следовало ожидать, заблудилась в джунглях и не поспела к назначенному часу. Вдобавок ко всему прочему, она опоздала на паром и прибыла на последнем.

Где-то здесь, как нагадала цыганка, прятался от людских глаз ее суженый: ждал ее, хранил для нее Аленький Цветочек.

Она уж знала про то и сама от купца-отца, который спьяну набрел на этот Аленький Цветочек и вздумал сорвать, но сразу вмешалось отвратительное, косматое чудище, владевшее цветком.

- Пусть приезжает дочка, - приказало чудовище, довольно гнусно изъясняясь на людском языке. И отобрало у купца кинжал. - Пускай не опаздывает, иначе я могу погибнуть. И пусть не прикасается к Цветку, ибо это - смерть.

Девушка была настроена романтично. Ее предупреждали, что чудовище могло оказаться простым прокаженным, которым тут несть числа, но она, полная веры в светлое и вечное, отправилась в путь.

"Нехай чудовище, - думала дочка. - Дома-то, которые с гармонью, не лучше".

Блуждая среди лиан, оплеванная обезьянами, изжаленная диковинными насекомыми, она вдруг заметила свет и поняла, что добралась до нужного места. Раздвинув ветви кустарника, она увидела ужасную картину: ее Аленький Цветочек, предмет бессонного вожделения, был сорван. Какая-то кошмарная горилла скакала и прыгала, тыча им в морду другого чудовища, уже поверженного, уже ослепленного. Кругом орали, ревели и трубили невидимые во мраке животные. Чудовище корчилось в агонии, пахло паленой шерстью.

Горилла вдруг замерла, заметив гостью. Сжимая в руке трепетный, огненный цветок в глиняном горшке, она приблизилась и улыбнулась жуткой улыбкой во всю свою немытую, скользкую рожу:

- У меня забилось сердце, - прошептала горилла. - Прижми ко мне руку и послушай. Это весна! Это пора любви, водопоя и совокупления!

Купеческая дочь, содрогаясь от брезгливости, приложила руку к мохнатому соску. Собеседник обернулся, опустился на четвереньки и торжествующе завыл:

- Красный Цветок теперь мой! И Железный Зуб тоже мой! Шер-Хан повержен, а я... я человеческий детеныш, я ухожу с нею, таков закон джунглей...

- Меня зовут Маугли, - сказал он купеческой дочери. - Я и есть твое чудовище, и ты мне покажешь, как играть на гармонии, потому что мне очень понравилась игра твоего отца, особенно застольная... И не забудь, что меня воспитали волки...

Желая с ним авансом посоперничать, слон Хатхи протрубил марш Мендельсона

14. Госбезопасное Меню

старая сказка, переделанная из драматургической первоматерии

ПАВИАН {спикер}: Коллега Слоненок! Извольте соблюдать регламент!

СЛОНЕНОК: Но я только задал вопрос! Это заняло полминуты!

ПАВИАН: Коллега, ну будем же соблюдать правила! Мы же их сами выработали...

СЛОНЕНОК: Я протестую! Я внес, в конце концов, депутатский запрос...

ПАВИАН: Я вынужден просить вас...

СЛОНЕНОК: Нас, кстати, смотрят все джунгли...

ПАВИАН: Что? Ах, да...ну, что же... по правде говоря...Я предлагаю поставить обсуждение вопроса на голосование. (ропот в зале)

СЛОНЕНОК {слегка тараща глаза}: Меня вот что интересует: что ест Крокодил на обед?

ПАВИАН: Давайте уважать друг друга. Почему сразу - Крокодил. Это товарищ Кракушев, мы все его хорошо знаем. (Видно, что знают все: гул неопределенной направленности). Голосуем, коллеги. Кто за?

ПАВИАН: Я так вижу, что за нет. Кто против?

СЛОНЕНОК {запальчиво}: Нас смотрят все джунгли!

ПАВИАН: Так что, коллеги, я попросил бы вас все обдумать...не торопиться... Нас, знаете, все джунгли смотрят. Давайте подумаем вместе: правильно ли будет в таких условиях отказаться от прений. Итак, голосуем повторно. Кто за рассмотрение запроса Слоненка? Ну вот, коллеги, единогласно! Уже записались Страусиха, Бегемотиха... я сам собираюсь сказать несколько слов...

СЛОНЕНОК: Когда же они успели? Ведь и получаса не прошло...

ПАВИАН {машет на него ногой}: Уважаемая Страусиха, прошу к микрофону. Что? После какого-такого основного доклада? Ну, хорошо. Прошу вас, коллега Слоненок.

СЛОНЕНОК: Уважаемое собрание! У меня, собственно, не доклад. Я всего-то и спросить хотел, что товарищ Кракушев ест на обед? Мне непонятны ваши затруднения... Вот он тут сидит собственной персоной, в Президиуме, так пусть он скажет! Если кратко, то у ряда обитателей побережья возникли подозрения в некотором искажении Крокодилом санитарных заветов великого Рикки-Тикки-Тави, истребившего Нага и Нагайну. Гуляет мнение, что Крокодил узурпировал права общественного санитара, о чем, в частности, косвенно высказывается Тамбовский Волк, именующий в недавнем открытом письме Крокодила своим товарищем...

(СТРАУСИХА и БЕГЕМОТИХА спешат к трибуне и сталкивают с нее СЛОНЕНКА)

ПАВИАН: Коллеги, это не методы. Критика, с чьей бы стороны она не исходила, должна вестись парламентскими методами. Прошу вас, уважаемая Страусиха! Я предоставляю вам слово.

СТРАУСИХА: Высокое собрание! Нападки на нашего уважаемого товарища Кракушева мне кажутся странными. Свойственные Крокодилу функции необходимы джунглям. В любом биоценозе принято выделять фактор, максимально ответственный за экологическое равновесие. Товарищ Кракушев, по представлению Высшего Исполнительного Органа, успешно справляется с этой задачей. Поясню примером: недавно, совершая обычный для Страусов спортивно-оздоровительный бег вдоль побережья, я, при виде отдыхавшего Крокодила, остановилась, дабы не нарушать его заслуженный сон, и сунула голову в песок. Засовывая в песок голову, я разбила крокодильи яйца. Ужаснувшись, я сама непроизвольно снесла яйцо. Многоуважаемый товарищ Кракушев, проснувшись, мигом его проглотил, после чего великодушно позволил мне уйти. Он объяснил, что, съев яйцо, в достаточной степени восстановил экологическое равновесие, и у него нет оснований задерживать меня.

Назад Дальше