«Ладно, — думала девушка, засыпая спагетти в кипящую воду, — он ведь пожарный. Он должен знать, как обращаться с огнем».
Ей не нужно было много времени, чтобы завершить приготовление ужина, но Пие так хотелось поскорее вернуться к Виктору, и она похвалила себя за то, что выбрала спагетти «волосы ангела», которые приготовлялись в одно мгновение. Пие очень понравилось, как вспыхнули глаза Виктора, когда она вернулась, и она просто по-дурацки радовалась, что он с огромным аппетитом принялся за еду. Это было куда лучшим комплиментом, чем слова похвалы.
Когда Пия потом вспоминала этот ужин, она удивлялась, с какой легкостью они с Виктором болтали ни о чем... просто о необычайно теплой погоде, и о том, что маленькие фонарики придают столу сказочный вид, и о рецепте приготовления спагетти, который Пия нашла в старой-престарой итальянской поваренной книге... Они говорили о самых простых вещах. Земных. Обычных. Они вели себя так, как будто всю жизнь провели вместе.
— Я очень рад, что ты решила устроить для нас ужин на воздухе, — сказал Виктор, проглотив последний кусок и наливая им обоим еще кьянти.
— Я немножко боялась, что похолодает, но вечер просто прекрасный, да и камин отлично греет.
Пия кивком указала на камин, удивляясь, что он продолжал весело пылать.
Виктор улыбнулся.
— Хороший огонь всегда согревает.
— А я-то думала, пожарные не слишком любят огонь.
— Когда знакомишься с огнем достаточно близко, трудно не оценить его, и начинаешь у него учиться, а заодно и уважать его разрушительные способности.
— Уважать и ценить... — Пия немного помолчала, отпив глоток вина. — Ладно. И чему он тебя научил?
— Огонь говорит нам об очищении и обновлении. Например, когда по лесу мчится пожар, это выглядит как истинное несчастье. Но на самом деле позже на этом месте лес вырастает гораздо более здоровым, потому что огонь очистил его от гнилых деревьев и сорной травы.
— Да, это звучит разумно. А что еще ты от него узнал?
— Я вижу в огне разные истории.
— Истории? Что ты хочешь этим сказать?
Виктор внимательно посмотрел на нее, прежде чем ответить, и у Пии возникло странное, однако очень отчетливое впечатление, что он как бы взвешивает ее... прикидывает, что можно, а чего нельзя ей говорить.
— Представь, что огонь — это нечто вроде оракула. Он постоянно меняется, живет собственной жизнью. Так почему он не может собирать и хранить разные истории?
Пия честно подумала об этом. И ей вдруг показалось...
— Наверное, он действительно может. Я полагаю, ему нужен кто-то, кто сумел бы услышать его рассказы и перевести на понятный людям язык.
Виктор просиял улыбкой.
— Именно так!
— Расскажи мне какую-нибудь историю.
Виктор немного помолчал, глядя в небо, и Пие подумалось, что он роется в своих мыслях и воспоминаниях.
— Идем со мной, я тебе покажу, — сказал он наконец.
Он встал и протянул ей руку. Пия без колебаний приняла ее, и Виктор повел ее к дальнему краю деревянной площадки, к широкой ограде, высотой до пояса. Весной и летом Пия ставила на перила этой изгороди большие горшки с геранью, и ее внутренний дворик расцветал.
Виктор отпустил ее руку, и Пия едва успела ощутить сожаление из-за того, что прервался их физический контакт, как он положил ладони ей на талию.
— Можно? — негромко спросил он.
Пия посмотрела в его темные глаза и не стала выяснять, о чем именно он спрашивает. «Все, что угодно, — подумала она. — Сегодня вечером я хочу отдать ему все и вся».
— Да, — шепнула она.
Но Виктор, к ее удивлению, приподнял ее над землей и посадил на широкие перила, а потом повернул, так что Пия прислонилась к Виктору спиной, и его крепкие руки обняли ее. Когда он заговорил, его губы шевелились рядом с ее ухом, а щека легко прикасалась к волосам.
— Огонь рассказывает разные истории о древних временах... о древних людях, древних верованиях. — Виктор показал на вечернее небо. — Например, ты знаешь, что полная луна этого месяца многие века считалась ускоряющей луной?
Пия посмотрела вверх, куда показывал Виктор.
— Ускоряющая луна? Звучит замечательно.
Он опустил руку и положил ее на бедро Пии, и сразу начал нежно поглаживать его, как будто это прикосновение было частью истории, которую он рассказывал девушке.
— Многие поколения назад луна побуждала людей заглянуть в себя, чтобы найти дремлющие в них способности и пробудить их, — как с первыми признаками прихода весны пробуждаются существа, спящие в земной утробе.
— А что еще он тебе говорит? — спросила Пия, глядя на полную февральскую луну, зачарованная низким голосом Виктора и исходящим от него жаром.
— Огонь в этом мире призывает помнить о сиянии созвездий — тех далеких звезд, что горят собственным холодным огнем.
Виктор посмотрел на юг, на едва видимый горизонт. Пия повернула голову — и вздрогнула от восхитительного ощущения, когда Виктор отвел ее волосы и поцеловал в изгиб шеи.
— Видишь вон там маленькое созвездие? — Губы Виктора двигались по коже Пии, пока он говорил. — Вон то, где двойная звезда?
— Да...
Пия выдохнула это слово, и оно прозвучало скорее как стон, чем как выражение понимания. Она ощутила, как губы Виктора изогнулись в улыбке, и тут же кончик его языка коснулся ее кожи.
— Это созвездие Овна. О нем говорится вот что. Жил некогда в Фессалии царь, и было у него двое детей — Фрикс и Гелла. Их матерью была богиня облаков Нефела. Но потом царь прогнал Нефелу и женился на волшебнице Ино. Мачеха ненавидела детей и всячески старалась их извести. Боги услышали детский плач, и Гермес послал к ним золотого барана, который должен был доставить детей к матери, Нефеле. Однако по пути Гелла не удержалась на спине золотого овна и упала в море, которое с тех пор зовется морем Геллы, Геллеспонтом. Фрикс горевал, но баран все же доставил его в Колхиду, на берег Черного моря, и там Фрикс принес золотого овна в жертву Зевсу в благодарность за свое спасение. А шкуру барана повесили на дерево, и это золотое руно стал охранять ужасный огнедышащий дракон, никогда не спавший. Боги превратили душу барана в созвездие, чтобы оно всегда напоминало о грустной истории.
Пия смотрела на прекрасные звезды, а Виктор целовал и ласкал ее, и его сильные руки гладили ее бедра, пока он низким голосом рисовал перед девушкой картины далекого прошлого. Пия прислонилась к нему спиной и закинула руки ему на шею, полностью предоставив в его владение свою грудь.
— Еще, — прошептала она. — Расскажи что-нибудь еще.
— Я тебе расскажу историю моего любимого созвездия. — Рука Виктора на мгновение оторвалась от тела Пии, чтобы показать на несколько звезд, знакомых ей.
— Это Млечный Путь и Южный Крест, — сказала она.
— Присмотрись получше, — предложил Виктор.
Его умные руки скользнули девушке под свитер и обхватили ее груди. Она не смогла сдержать стон и почувствовала, как он снова улыбнулся, не отрывая губ от ее кожи.
— В Древнем мире эту группу звезд знали как созвездие Кентавра. Эти звезды — душа Хирона.
Пальцы Виктора легонько коснулись чувствительных затвердевших сосков.
— Он был одним из самых талантливых учителей, когда-либо живших на земле, и чтобы почтить его, могучий Зевс поместил душу кентавра среди звезд.
Пия была восхищена и полностью покорена Виктором. Он как будто сотворил для нее особый мифический мир, наполненный магией его низкого голоса и страстью его теплых прикосновений. Пия чувствовала себя томной и очень-очень сексуальной. Она обернулась, чтобы посмотреть на него. Глаза Виктора пылали желанием, а руки продолжали интимно ласкать ее тело, как будто пожарный хотел запомнить каждую его линию.
— Твои истории прекрасны, — едва дыша, сказала Пия.
— Я хочу разделить с тобой мой мир, — ответил он.
— Мне нравится, как ты смотришь на этот мир.
Пия коснулась лица Виктора и осторожно провела большим пальцем по нижней губе, думая о том, как его губы касались ее тела. Потом она опустила руку к его груди и прижала ладонь к сердцу Виктора. Она чувствовала, как сильно и ровно билось это сердце, и прислонилась к большому теплому телу.
— Мне хочется, чтобы ты еще и увидела мой мир собственными глазами. Мне хочется, чтобы ты всегда была со мной, — тихо произнес он, наклоняясь и прижимаясь губами к ее губам, и охватившее Пию желание мгновенно выгнало из ее ума все мысли о звездах и вечности.
Прервав наконец поцелуй, они еще долго молча смотрели друг другу в глаза. Пия снова коснулась щеки Виктора.
— Ты сказал, я могу сегодня вечером пожелать что угодно?
— Да.
— Так вот... я желаю тебя.
Глава двадцать третья
Спальня Пии, решил Вулкан, похожа на саму девушку. Она мягкая и уютная — и точно такая же, какой он видел ее в ту ночь, когда наблюдал за Пией с помощью огненной нити, следя, как маленькая смертная доставляет себе наслаждение. От этого воспоминания его мужское естество напряглось еще сильнее, и кровь, уже и без того горячо бившаяся в венах, будто бы вся собралась в чреслах.
Глава двадцать третья
Спальня Пии, решил Вулкан, похожа на саму девушку. Она мягкая и уютная — и точно такая же, какой он видел ее в ту ночь, когда наблюдал за Пией с помощью огненной нити, следя, как маленькая смертная доставляет себе наслаждение. От этого воспоминания его мужское естество напряглось еще сильнее, и кровь, уже и без того горячо бившаяся в венах, будто бы вся собралась в чреслах.
Они оба не разговаривали с того момента, как Пия сказала, что хочет его. Виктор снова жадно поцеловал ее. Она прервала поцелуй, но лишь для того, чтобы взять его за руку и повести в спальню. И теперь Пия двигалась по комнате, зажигая свечи цвета луны, которые сразу же наполнили воздух сладким ароматом гардении. Вулкан наблюдал за ней с томлением.
Потом Пия встала перед ним, ее локоны падали на плечи. Они поблескивали в свете маленьких огоньков свечек, и казалось, что девушка одета в прозрачную вуаль мерцающих волос. Вулкану страстно хотелось погрузить пальцы в эти волосы, притянуть Пию к себе... Должно быть, он бессознательно качнулся к ней, потому что она прошептала нечто такое, что тут же вынудило его замереть в неподвижности.
— Я хочу сама раздеть тебя...
У Вулкана все отчаянно сжалось внутри при мысли, что Пия увидит его обнаженным. Рассудком он понимал, что в его ноге нет ничего ужасного. Она просто немножко кривая, и это гораздо более заметно, когда он ходит. Но многие сотни лет жизни научили его, что даже это едва заметное несовершенство служит причиной бесконечных насмешек.
— Но если... если ты не хочешь, чтобы я...
Вулкан поспешно прижал палец к губам девушки. Его колебания из-за собственной внутренней беззащитности заставили поколебаться новую, едва расцветшую уверенность Пии, а Вулкану было совершенно невыносимо видеть в ее глазах смущение и тень сомнения.
— Я очень хочу, чтобы ты меня раздела. Но я боюсь, что моя нога может тебя напугать и оттолкнуть, — честно ответил он.
Пия снова коснулась его щеки и нежно провела пальцем по губам, точно так же, как тогда, когда сказала, что желает его.
— Даже и не думай об этом. Я хочу тебя. Именно тебя, а не какую-то безупречную версию.
Никто и никогда не говорил Вулкану подобного. Потеряв дар речи, он смог только кивнуть в знак согласия. И Пия первым делом потянула за его свитер.
— Ты слишком высокий. Придется тебе наклониться, иначе я не смогу стянуть с тебя эту штуку.
Ее легкая, нежная улыбка едва не довела бога огня до обморока. Он обнял девушку — коротко и яростно, а потом наклонился, чтобы она могла снять с него свитер. Под ним на Вулкане была темная рубашка с длинными рукавами, в том стиле, который, похоже, был весьма популярен в этом мире. Пия начала расстегивать длинный ряд маленьких пуговиц. Вулкану хотелось одним мощным рывком избавиться от рубашки, прижать девушку к обнаженной груди... но это было бы совсем некстати и непохоже на него. И тут бог огня удивленно вздохнул. Все, что он делал этим вечером, было непохоже на него, совершенно ему не свойственно! И Вулкан сильным, уверенным жестом сорвал мешавшую ему рубашку и стремительно обнял Пию.
Она застонала и пылко ответила на его поцелуй, прижав ладони к его спине. От ее прикосновения кожа Вулкана стала вдруг сверхчувствительной, и он содрогнулся под лаской ее пальцев.
Потом ее беспокойные руки двинулись вниз, отыскав застежку брюк, которые, как узнал бог огня благодаря Интернету, назывались джинсами. Он крепко, очень крепко поцеловал Пию, когда она просунула руку к его восставшему естеству, в то время как другая ее рука занималась пуговкой над «молнией». Пия подняла голову и посмотрела в глаза богу огня. Ее губы изгибались в улыбке, и она была в этот момент очень похожа на нимфу. Вулкан улыбнулся в ответ, радуясь, что уверенность и насмешливость вернулись в ее взгляд.
— Мне нравится, что ты уже наготове...
Румянец залил щеки девушки оттого, что она сказала нечто не совсем пристойное, и Вулкан едва не расхохотался.
— Это все из-за тебя! Стоит мне подумать о тебе — и я уже полон желания.
— Это хорошо, — тихо откликнулась Пия.
Она расстегнула наконец его джинсы, выпустив на свободу мужское естество бога огня. И снова вскинула голову и посмотрела в глаза Вулкану, только на этот раз в ее взгляде отчетливо читалось изумление.
— Ты что, как коммандос, разгуливаешь без трусов? Хорошо, что я этого не знала, пока мы ужинали. Не думаю, что мы тогда смогли бы закончить еду, и вряд ли у меня хватило бы терпения слушать те чудесные истории, что ты рассказывал...
«Коммандос» было новым словом для Вулкана, но богу огня не пришлось искать ответа, потому что Пия уже взяла в руку его фаллос и начала гладить по всей длине. Вулкан напрягся под ее пальцами, чувствуя, что его естество так отвердело и вздулось, что, казалось, кожа на нем вот-вот лопнет. Пия отвела руку лишь для того, чтобы спустить его джинсы до самого пола. Вулкан перешагнул их, попутно сбросив ботинки, и остался перед Пией полностью обнаженным — и телом, и душой.
Ее взгляд пробежался по всему его телу. Он знал, что теперь ей отчетливо видно, где и как именно изогнута его нога, какое клеймо наложил на его тело гнев отца. Вулкан едва удержался, чтобы не погасить все маленькие огоньки свечей, погрузив спальню в спасительную, скрывающую все тьму.
— Ты прекрасен, — выдохнула Пия.
Прежде чем он успел опомниться от услышанного, девушка опустилась перед ним на колени. Ее пальцы теперь ласкали его бедра. И от этих легких прикосновений бог огня задрожал, а его фаллос — вздрогнул от смешанного чувства острой потребности освобождения и удовольствия. Пия не спешила, продвигаясь пальцами и губами все дальше, касаясь языком его кожи, целуя, все приближаясь и приближаясь к центру его наслаждений. Она обхватила ладонью мошонку Вулкана, слегка сжала, дразня, а потом обе ее ладони обняли его мужское естество... они поглаживали его, направляя к прекрасной влажной розе губ.
Бог огня содрогнулся и застонал, когда язычок девушки чуть высунулся и слизнул каплю прозрачной жидкости его желаний, выступившую на конце его боевого оружия. Потом ее язык прошелся вокруг головки фаллоса. Услышав, как Вулкан с шипением выдохнул, Пия остановилась и, подняв голову, посмотрела на него.
— Мне хочется взять его в рот, любить тебя губами и языком, и всем телом, и всем сердцем. Ты позволишь?
— Да, Пия, ради всех богов, да! — простонал он.
И, более не колеблясь, девушка приоткрыла розовые губы и вобрала в себя мужское великолепие Вулкана так глубоко, как только позволила жаркая глубина ее рта. Вулкан, не владея собой, зарылся пальцами в ее волосы, пока она снова и снова погружала его фаллос в умопомрачительный ротик, каждый раз облизывая языком самую чувствительную внешнюю часть его копья.
Чувствовать свое напрягшееся естество в ее губах было для Вулкана не только физическим, но и зрительным наслаждением. Он видел, как его окаменевший фаллос скользит взад-вперед между полными розовыми губами, как Пия синхронно двигает рукой, лаская его... и это было почти невыносимо. Вулкан был готов взорваться, но он не хотел, чтобы этот сладостный процесс погружения прервался...
В какой-то момент он почувствовал, что оргазм приближается с такой скоростью и силой, что его уже не удержать. Вулкан хотел крикнуть, чтобы предупредить Пию... он должен был высвободиться из ее губ, но она ему не позволила. Когда все его тело напряглось и жаркая волна семени вырвалась на свободу, Пия лишь принялась крепче и быстрее посасывать его, пока он наконец не ощутил себя опустошенным и в то же время насыщенным.
Когда к Вулкану наконец вернулась способность сосредоточиться, он с удивлением обнаружил, что по-прежнему стоит на том же самом месте. Он просто поверить не мог, что не свалился на пол без сил. Его руки все так же путались в локонах Пии, и лишь теперь он осторожно высвободил пальцы. Пия посмотрела на него, подняв голову, и ее глаза сияли.
Прелестные истории, рассказанные Виктором, почему-то возбудили Пию так, как ничто другое прежде. Ведя его в спальню, девушка уже была влажной, пылающей, готовой... А после того как она довела его до оргазма ртом, ее желание отдаться ему уже сотрясало все ее тело. Она улыбнулась Виктору, наслаждаясь изумленным выражением его осунувшегося лица.
— Теперь моя очередь, — сказала Пия, намеренно понижая голос и придавая ему сексуальное звучание.
Она начала медленно снимать с себя одежду, радуясь, с каким напряжением Виктор следил за каждым ее движением. Она, конечно, понимала, что он не сможет снова возбудиться так быстро, но ей не терпелось всем телом ощутить его обнаженную кожу... почувствовать объятие его сильных рук... его губы на своих губах...
Раздевшись, она легла на кровать. Отбросив наконец все запреты и предрассудки, Пия раскинула ноги. И с изумлением увидела, как его фаллос начал вновь наполняться желанием.