И мистеръ Бондь вышелъ. Теперь я спрашиваю васъ: можно ли было сохранить тайну, услышанную сквозь стеклянную дверь мистриссъ Овзъ, хозяйки «Адмирала Бинга» и мистеромъ Ридли, отцомъ Джона Джэмса и раболѣпнымъ супругомъ мистриссъ Ридли? Въ этотъ же самый день, за чаемъ, мужъ сообщилъ мистриссъ Ридли (cъ своамъ благороднымъ краснорѣчіемъ) слышанный имъ разговоръ. Согласились отправить посольство въ Джону Джэмсу по этому дѣлу и спросить его совѣта, и Джонъ Джемсъ былъ такого мнѣпія, что этотъ разговоръ слѣдуетъ передать мистеру Филиппу Фирмину, который потомъ ужь будетъ дѣйствовать какъ самъ найдетъ лучшимъ.
Какъ? его родная тётка, кузины, дядя составили планъ опровергнуть его законное происхожденіе и лишить его наслѣдства его дѣда? Это казалось невозможно. Разгорячившись отъ этихъ странныхъ извѣстій, Филиппъ явился къ своему совѣтнику, мистеру Пенденнису, и разсказалъ ему что случилось. Самоотверженіе Сестрицы было такъ благородно, что Филиппъ не могъ не оцѣнить его, и между молодымъ человѣкомъ и этой маленькой женщиной еще тѣснѣе, еще тѣснѣе прежняго скрѣпились узы дружбы. Но эти Туисдены, его родственники, рѣшились поручить юристу отнять у него его наслѣдство! О! это было низко! Филиппъ кричалъ, топалъ ногами, разсказывая свои обиды съ своимъ обыкновеннымъ энергическимъ способомъ выраженія. Что же касается его кузена Рингуда Туисдена, то Филь часто чувствовалъ сильное желаніе свернуть ему шею и столкнутъ его съ лѣстницы.
— А дядя Тальботъ?… я давно зналъ, что онъ дуракъ, хвастливый старичишка, но никогда не считалъ его способнымъ на это. А дѣвушки… ахъ, мистриссъ Пенденнисъ! вы такъ добры, такъ ласковы, хотя вы ихъ ненавидите — я это знаю — вы не можете сказать, вы не скажете, что и онѣ были въ заговорѣ?
— Но если Туисденъ добивается только того, что онъ считаетъ своей собственностью? спросила мистриссъ Пенденнисъ. — Если вашъ отецъ былъ женатъ на мистриссъ Брандонъ, вы были бы его незаконнымъ сыномъ; а какъ незаконный сынъ, не имѣли бы права на половину состоянія вашего дѣда. Дядя вашъ, Тальботъ, играетъ роль честнаго и справедливаго человѣка въ этомъ дѣлѣ. Онъ Брутъ и произноситъ вашъ приговоръ съ сердцемъ, обливающемся кровью.
— А семейство своё удалилъ, заревѣлъ Филь:- чтобы ихъ не огорчило зрѣлище казни! Теперь понимаю всё. Желалъ бы я, чтобы кто-нибудь тотчасъ проткнулъ меня ножомъ и прекратилъ мою жизнь. Теперь вижу всё. Знаете ли, что на прошлой недѣлѣ я быль въ Бонашской улицѣ и не видалъ никого? У Агнесы болѣло горло, мать ухаживала за нею; Бланшъ вышла минуты на двѣ и была такъ холодна — такъ холодна, какъ бывала холодна лэди Айсбергъ съ нею. Онѣ должны ѣхать для перемѣны воздуха; онѣ уже и уѣхали назадъ тому три дня, между-тѣмъ какъ Тальботъ и эта эхидна сынъ его, Рингудъ, тайно совѣщались съ своимъ милымъ, новымъ другомъ, мистеромъ Гёнтомъ. Чор… Извините, мистриссъ Пенденнисъ, но я знаю, что вы всегда извиняли мои энергическія выраженія.
— Хотѣлось бы мнѣ видѣть эту Сестрицу, мистеръ Фирминъ. Она не эгоистка, она ничего не придумала такого, что могло бы сдѣлать вамъ вредъ, замѣтила моя жена.
— Ангелъ съ такимъ добрымъ и чистымъ сердечкомъ, что я таю при одной мысли о ней, сказалъ Филиппъ, закрывая глаза своей большой рукою. — Чѣмъ мущины пріобрѣтаютъ любовь нѣкоторыхъ женщинъ? Мы не заслуживаемъ такой любви; мы не платимъ за нея взаимностью; онѣ дарятъ намъ её. Я ничѣмъ не отплатилъ за всю эту любовь и доброту, но я немножко похожъ на моего отца въ то время, когда она имѣла къ нему привязанность. И посмотрите, она готова умереть, чтобы услужить мнѣ! Удивительны вы, женщины! и ваша вѣрность и ваше непостоянство изумительны равно. Что могли найти женщины въ докторѣ, чтобы обожать его? Какъ вы думаете? не-уже-ли отецъ мой могъ когда-нибудь быть достоинъ обожанія, мистриссъ Пенденнисъ? Однако я слышалъ отъ моей бѣдной матери, что она была принуждена выйти за него. Она знала, что это была дурная партія, но никакъ не могла преодолѣть себя. Отчего отецъ мой былъ такой очаровательный? Онъ не по моему вкусу. Между нами, я думаю онъ… всё равно, что бы то ни было.
— Я думаю, намъ лучше не говоритъ объ этомъ? сказала моя жена съ улыбкою.
— Совершенно справедливо, совершенно справедливо; только я болтаю всё, что у меня на душѣ. Никакъ не могу смолчать! кричитъ Филь, грызя свои усы. — Если бы моё состояніе зависѣло отъ моего молчанія, я былъ бы нищимъ — это фактъ. Однако, скажите мнѣ: не странно ли, что дѣвушекъ и тётку Туисденъ выслали изъ Лондона именно въ то время, когда производилась эта маленькая атака на мое имущество?
— Вопросъ рѣшонъ, сказалъ мистеръ Пенденнисъ. — Вамъ возвращены ваши atavus regibis и почести вашихъ предковъ. Теперь дядя Туисденъ не можетъ получить ваше имущество безъ васъ. Мужайтесь, мой милый, онъ можетъ взять его вмѣстѣ съ вами.
Бѣдный Филь не зналъ, но мы — вѣдь мы довольно проницательны, когда дѣло не касается нашихъ благородныхъ личностей — примѣтили, что милая тетушка Филиппа водила за носъ юношу, и когда онъ отвёртывался, подавала надежды болѣе богатому поклоннику своей дочери.
Положа руку на сердце, я могу сказать, что жена моя такъ мало вмѣшивается въ чужія дѣла, какъ только возможно; но когда дѣло идётъ о вѣроломствѣ въ любовныхъ дѣлахъ, она тотчасъ вспыхнетъ и будетъ преслѣдовать до гробовой доски бездушнаго мущиниу или бездушную женщину, которые нарушатъ священные законы любви. Неуваженіе въ этому священному союзу возбуждаетъ въ ней пылъ негодованія. Въ секретныхъ признаніяхъ въ спальной, она высказала мнѣ свои мысли о поведеніи миссъ Туисдень съ этимъ противнымъ арапомъ — какъ она называетъ капитана Улькома — и когда я вздумалъ-было пошутить, мистриссъ Пенденнисъ раскричалась, что это дѣло слишкомъ серьёзное для того, чтобы шутить надъ нимъ, и удивлялась какъ ея мужъ могъ отпускать остроты на этотъ счотъ. Можетъ быть въ ней не было того тонкаго чувства юмора, какимъ обладаютъ нѣкоторые люди, или она имѣла болѣе благоговѣнія къ священному чувству любви. По ея вѣрованіямъ, бракъ — священное таинство и она никогда не говорила о немъ безъ благоговѣнія.
Она столько же не понимаетъ, чтобы можно было шутить надъ этимъ, сколько не понимаетъ, чтобы можно было смѣяться и шутить въ церкви. Кокетство выводитъ её изъ терпѣнія.
— Не говорите мнѣ, сэръ, возражаетъ энтузіастка:- даже легкомысленнаго слова между мущиной и замужней женщиной не слѣдуетъ позволять.
И вотъ почему она строже къ женщинѣ, чѣмъ въ мущинѣ. Одинъ взглядъ, одно слово женщины, говоритъ она, остановятъ вольную мысль или слово въ мущинѣ; и эти случаи могли бы тотчасъ быть прекращены, если бы женщина выказала хоть малѣйшую рѣшимость. Она гораздо болѣе сердится (я только упоминаю о ея особенностяхъ, а не защищаю правилъ этой моралистки), она, говорю я, болѣе сердится на женщину, чѣмъ на мущину въ подобныхъ щекотливыхъ дѣлахъ, и я боюсь, что она думаетъ будто женщины по большей части бываютъ жертвами только потому, что имъ самимъ этого хочется.
Намъ случилось въ этотъ сезонъ участвовать въ разныхъ увеселеніяхъ, раутахъ и тому подобномъ, гдѣ бѣдный Филь, по милости своей несчастной любви къ сигарамъ, не присутствовалъ и гдѣ мы видѣли, что миссъ Агнеса Туисденъ такъ кокетничала съ смуглымъ Улькомомъ, что мистриссъ Лора была приведена въ негодованіе; однако мама Агнесы сидѣла возлѣ своей дочери и очень хорошо примѣчала всё происходившее. Тѣмъ хуже для ней, тѣмъ хуже для нихъ обѣихъ. Какой стыдъ и грязь, что христіанка и англичанка позволяетъ своей дочери такъ легкомысленно обращаться съ самымъ священнымъ предметомъ и приготовляетъ свою дочь Богъ знаетъ къ какимъ несчастьямъ!
— Три мѣсяца тому назадъ, ты видѣлъ, какія надежды подавала она Филиппу, а теперь посмотри, какъ она кокетничаетъ съ этимъ мулатомъ!
— Развѣ онъ также не человѣкъ и братъ, моя милая? вмѣшивается мистеръ Пенденнисъ.
— О! какъ тебѣ не стыдно, Пенъ. Прошу не шутить надъ этимъ; ни насмѣхаться, ни подшучивать не слѣдуетъ надъ такимъ священнѣйшимъ предметомъ.
И тутъ Лора начинаетъ ласкать своихъ дѣтей и прижимать ихъ къ сердцу, какъ она дѣлаетъ всегда, когда бываетъ взволнована. Que voulez vous? Есть женщины на свѣтѣ, для которыхъ любовь и правда составляютъ всё на землѣ. Есть другія женщины, которыя видятъ выгоду хорошаго вдовьяго содержанія, городского и деревенскаго дома и такъ далѣе, и которыя не такъ разборчивы относительно характера ума или цвѣта лица мущинъ, имѣющихъ возможность предлагать эти выгоды ихъ милымъ дочерямъ. Словомъ, я говорю, мистриссъ Лора Пенденнисъ находилась въ такомъ расположеніи духа относительно этой матери и этой дочери, что была готова выцарапать ихъ голубые глаза
Не съ малымъ затрудненіемъ можно было уговорить мистриссъ Лору молчать объ этомъ и не говорить Филиппу своего мнѣнія.
— Какъ? твердила она: — этого бѣднаго молодого человѣка будутъ обманывать, его примутъ, или его бросятъ, какъ заблагоразсудится этимъ людямъ. Онъ навѣрно будетъ несчастливъ на всю жизнь, если она выйдетъ за него, а его друзья не смѣютъ предостеречъ его? Трусы! Трусость васъ, мущинъ, Пенъ, относительно мнѣнія, право, достойна презрѣнія, сэръ! Вы не смѣете имѣть своего мнѣнія, а если и имѣете, то не смѣете объявить его и дѣйствовать соображаясь съ нимъ. Вы каждый день смотрите сквозь пальцы на преступленіе, потому-что считаете неумѣстнымъ вмѣшаться. Вы не боитесь оскорбить нравственность, а боитесь наскучить обществу и лишиться популярности. Вы не такіе же циники какъ… какъ звали этого противнаго старика, который жилъ въ бочкѣ, Демосѳенъ? — Ну, Діогенъ! имя ничего не значитъ, сэръ. Вы такіе жe циники, только вы носите тонкія рубашки и манжетки и глухіе фонари. Вы думаете, что вамъ не слѣдуетъ вмѣшиваться и говорить правду, не слѣдуетъ спасать бѣдную утопающую душу — разумѣется, не слѣдуетъ. Вамъ ли, свѣтскимъ джентльмэнамъ спасать её? Пусть её гибнетъ! Вотъ, какъ говорятъ въ свѣтѣ, милый мой малютка. Ахъ, моё бѣдное, бѣдное дитя! когда ты будешь утопать, никто не протянетъ руку спасти тебя.
— Какъ? твердила она: — этого бѣднаго молодого человѣка будутъ обманывать, его примутъ, или его бросятъ, какъ заблагоразсудится этимъ людямъ. Онъ навѣрно будетъ несчастливъ на всю жизнь, если она выйдетъ за него, а его друзья не смѣютъ предостеречъ его? Трусы! Трусость васъ, мущинъ, Пенъ, относительно мнѣнія, право, достойна презрѣнія, сэръ! Вы не смѣете имѣть своего мнѣнія, а если и имѣете, то не смѣете объявить его и дѣйствовать соображаясь съ нимъ. Вы каждый день смотрите сквозь пальцы на преступленіе, потому-что считаете неумѣстнымъ вмѣшаться. Вы не боитесь оскорбить нравственность, а боитесь наскучить обществу и лишиться популярности. Вы не такіе же циники какъ… какъ звали этого противнаго старика, который жилъ въ бочкѣ, Демосѳенъ? — Ну, Діогенъ! имя ничего не значитъ, сэръ. Вы такіе жe циники, только вы носите тонкія рубашки и манжетки и глухіе фонари. Вы думаете, что вамъ не слѣдуетъ вмѣшиваться и говорить правду, не слѣдуетъ спасать бѣдную утопающую душу — разумѣется, не слѣдуетъ. Вамъ ли, свѣтскимъ джентльмэнамъ спасать её? Пусть её гибнетъ! Вотъ, какъ говорятъ въ свѣтѣ, милый мой малютка. Ахъ, моё бѣдное, бѣдное дитя! когда ты будешь утопать, никто не протянетъ руку спасти тебя.
Когда моя жена даётъ волю своимъ материнскимъ чувствамъ и обращается къ этой новой школѣ философовъ, я знаю, что съ нею невозможно разсуждать. Я удаляюсь къ моимъ книгамъ и оставляю её поцалуемъ досказывать аргумента ея дѣтямъ.
Филиппъ не зналъ всю обширность признательности, какой онъ былъ обязанъ своему другу и сидѣлкѣ Каролинѣ, но ему было извѣстно, что у него нѣтъ лучшаго друга на свѣтѣ, и навѣрно платилъ ей, какъ обыкновенно бываетъ между женщиной и мущиной — шестипенсовой монетой за сокровище изъ чистаго золота — ея любовь. Вѣрно Каролина думала, что ея жертва даётъ ей право совѣтовать Филиппу, потому-что кажется, она первая посовѣтовала ему подумать, поведётъ ли къ добру эта помолвка, которую онъ нравственно заключилъ съ своей кузиной. Она просила Ридли прибавить свои сомнѣнія къ ея увѣщаніямъ; она показала Филиппу, что не только поведеніе его дяди, но и его кузины было корыстолюбиво, и уговаривала его узнать всё подробно.
Особенная болѣзнь горла, которою страдала бѣдная Агнеса, прошла въ отсутствіе ея изъ Лондова. Дымъ, многолюдныя собранія и вечера, а можетъ быть также и мрачный домъ въ Бонашской улицѣ разстроили здоровье бѣдной дѣвушки и кашель ея очень облегчилъ этотъ прекрасный свѣжій восточный вѣтеръ, который такъ спокойно вѣетъ на Брайтонскихъ утесахъ, и который такъ хорошъ для кашля, какъ намъ всѣмъ извѣстно. Но въ Брайтонѣ былъ одинъ недостатокъ для ея болѣзни: Брайтонъ слишкомъ близко къ Лондону: воздухъ легко можетъ дуть изъ Лондона, или люди, пріѣзжающіе изъ Лондона въ Брайтонъ, могутъ привозитъ съ собою коварный лондонскій туманъ. По-крайней-мѣрѣ Агнеса, если она желала спокойствія, бѣдняжка, могла бы уѣхать подальше съ большею пользой для своего здоровья. Если вы должны вашему портному, онъ въ Брайтонѣ можетъ явиться къ вамъ черезъ нѣсколько часовъ. Пошлые, неприличные знакомые кидаются на васъ каждую минуту и изъ каждаго угла. Вы не можете быть спокойны, если и хотите: шарманки пялятъ безпрестанно подъ вашими окнами. Ваше имя печатается въ газетахъ когда вы пріѣзжаете; и всѣ встрѣчаются со всѣми по нѣсколько разъ въ день.
Узнавъ, что дядя поручилъ стряпчимъ удостовѣриться, законно ли Филиппъ владѣетъ своимъ состояніемъ, Филиппъ чрезвычайно разстроился; онъ не могъ оцѣнить высокаго чувства нравственной обязанности, по которому дѣйствовалъ мистеръ Туисденъ. По-крайней-мѣрѣ онъ думалъ, что эти справки не должны производиться секретно; и такъ какъ онъ самъ держалъ себя открыто — слишкомъ открыто, можетъ статься — въ своихъ словахъ и своихъ поступкахъ, онъ былъ жестокъ къ тѣмъ, кто покушался обмануть его.
Это было невозможно, ахъ! нѣтъ, этого никогда не могло быть, чтобы чистая и кроткая Агнеса участвовала въ этомъ заговорѣ. Но отчего же её такъ часто не было дома въ послѣднее время? отчего сдѣлалась такъ холодна тётушка Туисденъ? Однажды, когда Филиппъ подходилъ къ дверямъ, рыбакъ оставлялъ прекраснаго лосося на кухнѣ. Раза два, въ пять часовъ, когда онъ заходилъ, въ передней былъ запахъ изъ кухни — какой рѣдко слышался въ этой передней. У Туисденовъ приготовлялся обѣдъ, а Филиппа не приглашали. Не получить приглашенія не было большимъ лишеніемъ; но кто были гости? Конечно, это всё были бездѣлицы; но Филиппъ чуялъ что-то недоброе въ запахѣ этихъ туисденскихъ обѣдовъ Ахъ! какая мука! Мущина можетъ перестать любить, но пріятно ли ему, если женщина перестанетъ его любить?
Итакъ, Филиппъ рѣшился съѣздить къ своей кузинѣ. Въ гостинницѣ онъ прочиталъ въ газетахъ о пріѣзжающихъ и узналъ, что мистеръ и мистриссъ Пенфольдъ жили въ домѣ подъ № 96, на Горизонтальной площади, а онъ зналъ, что его Агнеса живётъ у нихъ. Онъ отправляется на Горизонтальную площадь — миссъ Туисденъ нѣтъ дома. Онъ испускаетъ вздохъ и оставляетъ карточку. Онъ идётъ на Утёсъ и, разумѣется, черезъ три минуты встрѣчается съ Клинкеромъ. Кто когда бывалъ въ Брайтонѣ полчаса и не встрѣчался съ Клинкеромъ?
— Батюшка здоровъ? Его прежняя паціентка, лэди Джемини, здѣсь съ дѣтьми; какая ихъ куча! Вы пріѣхали здѣсь пожить? Ваша кузина, миссъ Туисденъ, здѣсь, съ Пенфолдами. Вчера на вечерѣ у Григсоновъ она была необыкновенно хороша; безпрестанно танцовала съ Чорнымъ Принцомь, Улькомомъ. Вѣрно я могу поздравить васъ. Шесть тысячъ фунтовъ стерлинговъ годового дохода теперь, и тринадцать тысячъ, когда бабушка его умрётъ; но эти негритянки какія-то безсмертныя. Кажется, дѣло рѣшено. Я видѣлъ ихъ сейчасъ на пристани, а мистриссъ Пенфольдъ читаетъ книгу въ бесѣдкѣ. Это — проповѣди; мистриссъ Пенфильдъ благочестивая женщина. Кажется, они и теперь еще на пристани.
Торопливыми шагами идетъ Филиппъ Фирминъ къ пристани. Запыхавшійся Клинкеръ не можетъ за нимъ поспѣть. Хотѣлось бы мнѣ видѣть лицо Филиппа, когда Клинкръ сказалъ, что «дѣло» рѣшено между миссъ Туисденъ и кавалеристомъ.
На пристани толпились няньки, гувернантки, дѣти; толстая женщина читала книгу въ одной изъ бесѣдокъ, но ни Агнесы, ни Улькома тамъ не было. Гдѣ могли они быть? Не покупали ли они эти глупые камешки, которыхъ покупаютъ всѣ? или не снимаютъ ли силуэты чорной краской? Ха-ха-ха! Улькомъ едва ли захочетъ, чтобы его лицо было нарисовано чорной краской: это вызвало бы непріятныя сравненія. Я вижу, что Филиппъ въ ужасно дурномъ саркастическомъ расположеніи духа.
Вдругъ маленькая собачка, съ краснымъ ошейникомъ, бросается къ Филиппу, визжитъ, прыгаетъ, и если я могу употребить это выраженіе — цалуетъ его руки, и глазами, языкомъ, лапами, хвостомъ показываетъ ему самый дружелюбный пріёмъ, Броуни, Броуни! Филиппъ радъ видѣть собачку, стараго друга, который столько разъ лизалъ его руку и прыгалъ къ нему на колѣна.
Махая хвостомъ, Броуни чрезвычайно проворно бѣжитъ передъ Филиппомъ, спускается со ступеней, подъ которыми блестятъ зеленыя волны и направляется въ спокойный уединённый уголокъ, какъ разъ надъ водою, откуда вы можете наслаждаться чуднымъ видомъ на море, на берегъ, на Морской Парадъ и на гостинницу Албіонъ, и гдѣ, еслибы мнѣ было лѣтъ двадцать-пятъ и не было у меня другого дѣла, я охотно провёлъ бы четверть часа съ предметомъ моей любви.
Пробираясь въ лабиринтъ свай, Броуни подбѣгаетъ въ молодой парочкѣ, смотрѣвшей на видъ, только-что описанный. Чтобы любоваться лучше этимъ видомъ, молодой человѣкъ положилъ свою руку, прехорошенькую маленькую руку въ самой щегольской перчаткѣ, на руку своей дамы, и Броуни подбѣгаетъ къ ней и визжитъ, какъ-будто говоря: «вотъ кто-то идётъ», а дѣвица говоритъ ему; «лягъ Броуни, лягъ».
— Нехороша это собака, Агнеса, говоритъ джентльмэнъ (съ курчавыми волосами), я подарю вамъ моську съ такимъ носомъ, на которомъ можно повѣсить шляпу. Слуга мой Рёмминсъ знаетъ одну такую. Вы любите мосекъ?
— Я обожаю ихъ, говорить его дама.
— Я непремѣнно подарю вамъ моську, еслибы мнѣ пришлось заплатить за неё пятьдесятъ фунтовъ. Настоящія моськи очень красивы, увѣряю васъ. Однажды въ Лондонѣ была выставка мосекъ и…
— Броуни, Броуни, прочь! кричитъ Агнеса.
Собака прыгаетъ на джентльмэна, высокаго джентльмэна съ рыжими усами и бородой.
— Пожалуйста не безпокойтесь, Броуни не укуситъ меня, говорятъ хорошо знакомый голосъ, звукъ котораго согналъ весь румянецъ съ розовыхъ щокъ миссъ Агнесы.
— Видите, я подарилъ моей кузинѣ эту собаку, капитанъ Улькомъ, говоритъ джентльмэнъ: — и эта маленькая собачонка помнитъ меня. Можетъ быть миссъ Туисденъ предпочитаетъ моську.
— Сэръ!
— Если у нея такой носъ, что на него можно повѣсить шляпу, это должно быть прехорошеньная собака, и я полагаю вы намѣрены очень часто вѣшать вашу шляпу на него.
— О Филиппъ!.. говоритъ дѣвица, но припадокъ ужаснаго кашля прерываетъ её.