Мы пригласили Мёгфорда, издателя Пэлль-Мэлльской газеты, съ женой, и Бикертона, редактора, лорда Эскота, стараго университетскаго товарища Филиппа, и еще двухъ-трехъ мужчинъ. Наши приглашенія дамамъ были не такъ счастливы. Нѣкоторый были приглашены, а другія уѣхали въ деревню на Рождество. Словомъ, мы были очень счастливы, что могли имѣть старую лэди Гикси, которая могла считаться свѣтской дамой, когда не было никакой другой. Моя жена сказала ей, что цѣль нашего обѣда — познакомить нашего друга мистера Фирмина съ издателемъ и редакторомъ Пэлль-Мэлльской газеты, съ которыми ему необходимо быть на самой дружеской ногѣ. О! очень хорошо! Лэди Гикси обѣщала быть вполнѣ любезной съ издателемъ газеты и его женой и сдержала своё обѣщаніе. Наша добрая мистриссъ Мёгфордъ пріѣхала первая. Поставивъ ея экипажъ въ сосѣднюю конюшню, ея грумъ вызвался помочь нашимъ слугамъ служить за обѣдомъ. Его усердіе и проворство были замѣчательны. Фарфоровыя чашки и крышки для блюдъ разбились въ передней. Мистриссъ Мёгфордъ сказала, что «Сэтъ опять принялся за свои прежнія штуки», и хозяйка, я надѣюсь показала, не она умѣетъ владѣть собою среди этого біенія фарфора. Мистриссъ Мёгфордъ пріѣхала ранѣе назначеннаго часа, чтобъ посмотрѣть нашихъ дѣтей, говорила она.
— На лондонскихъ позднихъ обѣдахъ дѣтей никогда не видишь, замѣтила она.
Въ Гэмпстидѣ ея дѣти всегда являлись за десертомъ и оживляли гостей своими невинными криками, прося апельсиновъ и ссорясь за конфеты. Въ дѣтской дамы нашли нашу милую Сестрицу. Она пришла взглянуть на своихъ любимцевъ и сама была любима всѣми ими; кажется, она помогала кухаркѣ приготовить для обѣда какія-то лакомства. Начался разговоръ о нашихъ дѣтяхъ, о дѣтяхъ мистриссъ Мёгфордъ, о дѣтяхъ вообще. А потомъ хитрыя женщины (хозяйка и Сестрица) разговорились о добродѣтеляхъ, несчастьяхъ, помолвкѣ Филиппа и о той милой дѣвушкѣ, с которою онъ былъ помолвленъ Этотъ разговоръ продолжался до-тѣхъ-поръ пока послышался стукъ колёсъ и раздался звукъ молотка.
— Ахъ, какая досада! Гости ѣдутъ! сказала мистриссъ Мёгфордъ, и поправивъ чепчикъ и воланы съ помощью ловкой мисстриссъ Брандонъ, сошла внизъ, нѣжно простившись съ дѣтьми, которымъ на слѣдующій день она прислала въ подарокъ цѣлую кучу рождественскихъ книгъ, присланныхъ въ Пэлль-Мэлльскую газету для обозрѣнія. Эту добрую женщину мы ласкали и привлекали на нашу сторону для Филиппа. Онъ по крайней мѣрѣ имѣлъ ея голосъ для мѣста помощника редактора.
Многіе изъ нашихъ гостей уже пріѣхали, когда наконецъ доложили о мистриссъ Мёгфордъ. Я долженъ сказать, что она имѣла замѣчательную наружность и рѣдко можно было видѣть такой великолѣпный нарядъ.
Бикертонъ и Филиппъ были представлены другъ другу и разговорились о французской политикѣ передъ обѣдомъ. Въ этомъ разговорѣ Филиппъ держалъ себя очень осторожно и вѣжливо. Бикертонъ слышалъ, что о письмахъ Филиппа отзывались хорошо, и его дружелюбіе увеличилось, когда вошолъ лордъ Эскотъ и вступилъ съ Филиппомъ въ дружескій разговоръ. Бикертонъ удостоилъ сознаться, что старая лэди Гикси была въ очень хорошемъ обществѣ.
— А что касается мистриссъ Мёгфордъ, сказалъ онъ, бросивъ на нее взглядъ состраданія: — разумѣется мнѣ не нужно говорить вамъ, что она не бываетъ нигдѣ — нигдѣ.
Сказавъ это, Бикертонъ выступилъ вперёдъ, взглянулъ на мою жену съ видомъ спокойнаго покровительства, добродушно кивнулъ мнѣ головой, напомнилъ лорду Эскоту, что онъ имѣлъ удовольствіе встрѣчаться съ нимъ въ Игэмѣ, а потомъ вступилъ съ Томомъ Пэджемъ, который, я признаюсь, одинъ изъ самыхъ аристократическихъ нашихъ гостей, въ разсужденіе о какомъ-то политическомъ вопросѣ — я забылъ о какомъ именно; но главное состояло въ томъ, что онъ назвалъ двухъ-трёхъ передовыхъ людей, съ которыми онъ разсуждалъ объ этомъ вопросѣ. Онъ назвалъ очень знаменитыя имена и далъ имъ понять, что съ людьми, носящими эти знаменитыя имена, онъ находился на самой короткой и дружеской ногѣ. Съ издателемъ Пэлль-Мэлльской газеты онъ находился въ самихъ холодныхъ отношеніяхъ, и я боюсь, что его обращеніе съ моей женой и со мною было не совсѣмъ почтительно. Мнѣ показалось, что лобъ Филиппа морщился, когда онъ слѣдилъ за покровительственнымъ обращеніемъ этого человѣка со всѣми. Обѣдъ подали довольно поздно, по причинамъ лучше извѣстнымъ въ нижнихъ областяхъ дома,
— Мнѣ кажется, сказалъ Бикертонъ, мигая Филиппу: — что нашъ добрый другъ и хозяинъ не привыкъ давать обѣды. Хозяева очевидно находятся въ волненіи.
Филиппъ сдѣлалъ такую страшную гримасу, что Бикертонъ сначала подумалъ, что онъ боленъ чѣмъ-нибудь.
— Вы долго жили съ старикомъ Рингудонъ, и знаете, каковъ долженъ быть хорошій обѣдъ, продолжалъ Бикертонъ.
— Всякій обѣдъ хорошъ, когда онъ сопровождается такимъ пріёмомъ, какой я получаю здѣсь, отвѣчалъ Филиппъ.
— О! это очень добрые, очень добрые люди! вскричалъ Бикертонъ.
Мнѣ не нужно говорить, что Бикертонъ думаетъ, будто ему вполнѣ удалось принять видъ свѣтскаго человѣка. Онъ подошолъ къ лэди Гикси и говорилъ съ нею о большомъ балѣ, на которомъ встрѣтился съ нею, а потомъ обернулся ко мнѣ и замѣтилъ, что мой другъ, сынъ доктора, человѣкъ свирѣпой наружности. Черезъ пять минутъ ему посчастливилось возбудить къ себѣ ненависть мистера Фирмина. Но Филиппъ не сказалъ ни одного оскорбительнаго слова главному редактору Пэлль-Мэлльской газеты и я началъ поздравлять себя, что нашъ обѣдъ кончится благополучно, когда кто-то къ несчастью похвалилъ вино.
— Очень хорошій клэретъ. У кого вы покупаете вино? Честное слово, этотъ клэретъ лучше того, который я пью въ Парижѣ — какъ вы думаете, мистеръ Ферморъ? Гдѣ вы обыкновенно обѣдаете въ Парижѣ?
— Я обыкновенно обѣдаю ка тридцать су, а въ праздники за три франка, мистеръ Бекертонъ, заворчалъ Филиппъ.
— Меня зовутъ Бикертонъ. Какъ пошло говорить объ обѣдахъ въ тридцатъ су! пробормоталъ мнѣ Бикертонъ, мой сосѣдъ за обѣдомъ. — Конечно, о вкусахъ спорить нельзя. А когда я бываю въ Парижѣ, я обѣдаю у Трёхъ Братьевъ. Какое у нихъ бургундское!
— Передовымъ писателямъ платятъ лучше чѣмъ бѣднымъ корреспондентамъ. Я былъ бы очень радъ имѣть лучшій обѣдъ,
— Ничего не можетъ быть пошлѣе, какъ вести такой лавочный разговоръ, сказалъ Бикертонъ довольно громко.
— Я не держу лавки, но не стыдился бы, еслибъ я держалъ. А вы вѣрно стыдитесь, мистеръ Бикертонъ?
Бикертонъ выскочилъ изъ-за стола и поблѣднѣлъ.
— Вы имѣли намѣреніе оскорбить меня, сэръ? спросилъ онъ.
— Оскорбить васъ, сэръ? нѣтъ. Нѣкоторые люди оскорбляютъ другихъ безъ всякаго намѣренія. Это случалось съ вами сегодня нѣсколько разъ.
— Я не вижу, чтобъ я быль обязанъ выносить вещи такого рода за чьимъ бы то ни было обѣдомъ! кричитъ Бикертонъ. — Прощайте, лордъ Эскотъ!
— Что такое случилось? спрашиваетъ его сіятельство, и мы всѣ удивляемся, что мой гость встаётъ изъ-за стола и уходитъ въ сильномъ гнѣвѣ.
— По дѣломъ ему, Фирминъ! говоритъ Мёгфордъ, выпивъ еще рюмку.
— Развѣ вы не знаете? замѣтилъ Тонъ Пэджъ. — Отецъ его держитъ мелочную лавку въ Кэмбриджѣ, а его послалъ въ Окфордскій университетъ, гдѣ онъ получилъ хорошую степень.
И вотъ что вышло изъ примирительнаго обѣда — обѣда, который долженъ былъ помочь Филиппу въ его карьерѣ!
— Хорошенько его еще! закричалъ Мёгфордъ, котораго вино сдѣлало краснорѣчивымъ. — Это такая скотина, я терпѣть его не могу — и мистриссъ Мёгфордъ тоже терпѣть его не мометь.
Глава XXXI РАЗСКАЗЫВАЕТЪ ЗНАМЕНИТУЮ ШУТКУ О МИССЪ ГРИГСБИ
Разъ въ жизни нашолъ Филиппъ, что онъ оскорбилъ, не заслуживъ общаго порицаніи. Мистриссъ Мёгфордъ уже подтвердила слова своего мужа относительно Бикермана и объявила, что онъ скотъ, и жалѣла, что ему еще больше не досталось отъ мистера Фирмина. Какъ различны мнѣнія различныхъ людей объ одномъ и томъ же случаѣ! Я узналъ, что Бикертонъ съ своей стороны утверждалъ, что мы задорливые и пошлые люди и что человѣкъ хоть сколько-нибудь утончонный долженъ избѣгать общества такого рода. Онъ серьёзно считаетъ себя выше васъ и готовъ прочитать нравоученіе любому джэнтльмэну какъ онъ долженъ вести себя. Такіе выскочки встрѣчаются на каждомъ шагу. Кто изъ насъ не встрѣчалъ подобныхъ наставниковъ? Я знаю людей, которые готовы бы учить Тальони танцовать, Тома Сэйра боксировать, а Байяра быть рыцаремъ. Всѣ мы знаемъ такихъ людей и время отъ времени пользуемся ихъ покровительствомъ.
Мёгфордъ уѣхалъ съ вашего маленькаго обѣда, обѣщая, что Филиппъ не будетъ нуждаться въ надлежащее время, и это надлежащее время скоро наступило. Я смѣялся однажды, зайдя въ контору Пэлль-Мэлльской газеты и заставъ тамъ Филиппа въ комнатѣ помощника редактора съ ножницами и облатками: онъ вырѣзывалъ параграфы то изъ этой газеты, то изъ другой, измѣнялъ, собиралъ, придавалъ заглавія, словомъ, находился въ полной упряжи. Телятъ о трехъ головахъ, призъ за смородину, старыхъ дѣвъ, необыкновенно долговѣчныхъ и наконецъ умершихъ — было удивительно (соображая его неопытность) какъ Фирминъ отыскивалъ всё это. Онъ гордился хитрыми заглавіями, какія онъ придумывалъ для своихъ параграфовъ. Самъ онъ любовался своей работою, но если друзья спрашивали его не застрѣлилъ ли онъ какой-нибудь особенно хорошей утки на этой недѣлѣ, лобъ его хмурился, а щёки краснѣли. Онъ не любитъ шутокъ на свой счотъ. Не правда ли какая странная была у него антипатія?
Мёгфордъ уѣхалъ съ вашего маленькаго обѣда, обѣщая, что Филиппъ не будетъ нуждаться въ надлежащее время, и это надлежащее время скоро наступило. Я смѣялся однажды, зайдя въ контору Пэлль-Мэлльской газеты и заставъ тамъ Филиппа въ комнатѣ помощника редактора съ ножницами и облатками: онъ вырѣзывалъ параграфы то изъ этой газеты, то изъ другой, измѣнялъ, собиралъ, придавалъ заглавія, словомъ, находился въ полной упряжи. Телятъ о трехъ головахъ, призъ за смородину, старыхъ дѣвъ, необыкновенно долговѣчныхъ и наконецъ умершихъ — было удивительно (соображая его неопытность) какъ Фирминъ отыскивалъ всё это. Онъ гордился хитрыми заглавіями, какія онъ придумывалъ для своихъ параграфовъ. Самъ онъ любовался своей работою, но если друзья спрашивали его не застрѣлилъ ли онъ какой-нибудь особенно хорошей утки на этой недѣлѣ, лобъ его хмурился, а щёки краснѣли. Онъ не любитъ шутокъ на свой счотъ. Не правда ли какая странная была у него антипатія?
Работа и плата Филиппа были невелики и онъ весело принималъ и то и другое. Онъ копилъ деньги изъ своего небольшаго жалованья. Удивительно, какъ экономно могъ онъ жить съ помощью и совѣтами своей хозяйки! Онъ приходилъ къ намъ считать подвиги своей скупости съ дѣтскимъ восторгомъ. Онъ любилъ любоваться на свои соверены, какъ недѣля за недѣлей накоплялись они. Онъ наблюдалъ за продажами и время отъ времени покупалъ мёбель. Такимъ образомъ онъ купилъ фортепіано, на которомъ самъ не умѣлъ играть, но ему сказали, что это хорошій инструментъ, и моя жена играла на нёмъ однажды, когда мы посѣтили Филиппа, а онъ сидѣлъ и слушалъ съ восторгомъ, уткнувъ руки въ колѣна. Онъ думалъ, какъ однажды онъ увидитъ другіе руки, играющія на этихъ клавишахъ — и инструментъ и играющая исчезли въ туманѣ передъ его счастливыми глазами. Его покупки не всегда были счастливы. Напримѣръ, его ужасно обманули въ одномъ аукціонѣ ожерельемъ изъ бусъ. Какіе-то хитрые жиды сговорились надбавить цѣну гораздо дороже настоящей цѣнности.
— Но вы знаете, для кого это назначалось, говорила защитница Филиппа. — Если бы ей захотѣлось надѣть на себя его десять пальцевъ, онъ отрѣзалъ бы ихъ и прислалъ ихъ въ ней; но онъ оставляетъ ихъ у себя, чтобы писать къ ней письма и стихи — да еще какіе прекрасные! Этотъ милый человѣкъ, воспитанный въ роскоши и великолѣпіи, какъ вамъ хорошо извѣстно, не хочетъ теперь пить вина. Онъ пьётъ только немного уиски и стаканъ пива. Онъ привыкъ такъ хорошо одѣваться — а теперь посмотрите каковъ онъ, сударыня! Конечно, онъ всё остался джентльмэномъ, а болѣе величественной и прекрасной наружности джентльмэнъ никогда не входилъ въ комнату, Но онъ копитъ деньги — вы знаете для чего, сударыня!
Мистриссъ Мёгфордъ это знала, знали и мистриссъ Пенденнисъ и мистриссъ Брандонъ. Эти три женщины чуть не довели себя до горячки, интересуясь мистеромъ Фирминомъ, Мёгфордъ своимъ грубымъ и шутливымъ тономъ обыкновенно говорилъ:
— Я начинаю ревновать къ помощнику редактора, вотъ оно что! Но стоитъ посмотрѣть какъ онъ лаетъ на Бикертона, когда они встрѣчаются въ конторѣ, вотъ онъ что! Бикертонъ не будетъ ужъ съ нимъ забіякой, обѣщаю вамъ!
Совѣщанія и заговоры этихъ женщинъ къ пользу Филиппа были безконечны. Однажды Сестрица ушла отъ насъ и носовымъ платкомъ у глазъ и въ большомъ волненіи, которое, можетъ быть сообщилось и хозяину. Жена хозяина съ своей стороны также не мало была взволнована.
— Что ты думаешь, говоритъ мистриссъ Брандонъ? Филиппъ учится стенографіи. Онъ говоритъ, что онъ не довольно талантливъ, чтобы сдѣлаться замѣчательнымъ писателемъ; но онъ можетъ быть стенографомъ и тогда вмѣстѣ съ мѣстомъ у мистера Мёгфорда, онъ думаетъ, что будетъ зарабатывать достаточно — о! какой онъ славный человѣкъ!
Женское волненіе прекратило эту рѣчь. Но когда Филиппъ пришолъ къ намъ обѣдать въ этотъ день, хозяйка ухаживала за нимъ, обращалась съ нимъ съ нѣжнымъ уваженіемъ и сочувствіемъ, которыя подобныя женщины имѣютъ обыкновеніе оказывать добрымъ и честнымъ людямъ, находящимся въ несчастьи.
Почему же мистеру Филиппу Фирмину, адвокату, не думать, что онъ принадлежать къ профессіи, которая доставила многимъ почести и богатство? Адвокатъ конечно можетъ надѣяться на такіе же хорошіе заработки, какъ и газетный стенографъ. Мы всѣ знали людей, которые, начавъ свою карьеру какъ писатели, занимали также и юридическую профессію и достигли большой знаменитости въ адвокатурѣ.
— Моя голова не многого стоитъ, возражалъ бѣдный Филь:- я совсѣмъ её потеряю, если буду сидѣть надъ законами. Я вовсе не талантливъ, у меня нѣтъ честолюбія и упорной воли, которыя помогли успѣть людямъ съ способностями по болѣе моихъ. Напримѣръ, можетъ быть и не глупѣе Бикертона, но я не такой самонадѣянный, какъ онъ. Предъявляя права на первое мѣсто, куда, бы онъ ни являлся, онъ часто получаетъ его. Любезные друзья, развѣ вы не видите какъ я скроменъ? Нѣть на свѣтѣ человѣка, который менѣе меня имѣлъ вѣроятность на успѣхъ — вы должны сознаться въ этомъ; и я говорю вамъ, что мы съ Шарлоттой должны ожидать бѣдности въ жизни и квартиры во второмъ этажѣ въ Пентонвиллѣ или Айлингтонѣ. Я возвратилъ бы ей ея слово, только я знаю, что она этого не захочетъ — бѣдняжечка! Она отдала своё сердце нищему — вотъ это правда. A я скажу, вотъ что я сдѣлаю. Я серьёзно буду учиться профессіи бѣдности и одолѣю её. По чомъ говядина самаго низкаго сортa? Вы не знаете? A я знаю; и гдѣ её дешевле купить. Я умѣю выбрать хорошую салакашку, и всю жизнь буду пить легкое пиво; я начинаю его любить и нахожу его вкуснымъ и здоровымъ.
Много было правды въ оцѣнкѣ Филиппа своихъ способностей и неспособностей. Безъ всякаго сомнѣнія, онъ не родился для того, чтобъ сдѣлать знаменитымъ своё имя. Но развѣ мы любимъ только знаменитыхъ людей? Это было бы всё равно какъ сказать, что мы уважаемъ только тѣхъ людей, которые имѣютъ десять тысячъ фунтовъ стерлинговъ годоваго дохода, или ростъ болѣе чѣмъ въ шесть футъ.
Изъ трёхъ пріятельницъ и совѣтницъ Филиппа, только моя жена восхищалась смиреніемъ Филиппа, мистриссъ Брандонъ и мистриссъ Мёгфордъ были нѣсколько разочарованы его недостаткомъ бодрости духа и мыслью, что цѣль его такъ невысока. Я не скажу, чью сторону принялъ біографъ Филиппа въ этомъ дѣлѣ. Моё ли было дѣло хвалить его или упрекать за такое смиреніе, да и съ какой стати мнѣ было совѣтовать ему? Мои любезный читатель, сознайся, что и ты, и я, мы идёмъ по жизненному пути по-своему. Мы ѣдимъ кушанья, которыя вамъ нравятся, потому что они нравятся намъ, a не потому что они по вкусу нашему сосѣду. Мы встаёмь рано, или ложимся поздно, мы трудимся, лѣнимся, куримъ, дѣлаемъ мало ли еще что, потому что такъ хочется намъ, a не потому что такъ приказываетъ докторъ. Филиппъ походилъ на васъ и на меня. Вмѣсто того, чтобъ ѣсть вкусную говядину, онъ привыкъ довольствоваться обѣдомъ изъ овощей. Вмѣсто того, чтобы бороться съ бурей, онъ предпочиталъ идти подъ парусомъ вдоль берега и ждать болѣе тихой погоды. Филиппъ, бывшій щоголемъ два года назадъ, носилъ поношенный сюртукъ. Филиппъ, ѣздившій на красивыхъ лошадяхъ и любившій выставлять на показъ свою лошадь и свою особу въ Паркѣ, теперь смиренно садился въ омнибусъ и только изрѣдка позволялъ себѣ нанять кэбъ. Съ имперіала омнибуса кланялся онъ своимъ друзьямъ съ совершенной любезностью и смотрѣлъ на свою тётку, когда она проѣзжала въ коляскѣ. Его никакъ нельзя было заставить сознаться, что она съ умысломъ его не примѣчаетъ, или онъ приписывалъ ея слѣпоту ссорѣ, которую она съ нимъ имѣла, а не его бѣдности и настоящему положенію. А о кузенѣ своёмъ Рингудѣ Филиппъ говорилъ, что «этотъ человѣкъ готовъ на всякую низость».
Опасность состояла въ томъ, чтобы нашъ другъ не сдѣлался въ бѣдности болѣе надменнымъ и дерзкимъ, чѣмъ былъ въ дни своего лучшаго положенія, и чтобъ не сошолся съ людьми, которые не были ему равны. Лучше ли било для него получать презрительное обращеніе въ модномъ клубѣ или сидѣть въ главѣ компаніи въ тавернѣ? Вотъ этой опасности мы могли бояться для Фирмина. Невозможно было не сознаться, что онъ хотѣлъ занимать въ свѣтѣ болѣе низкое мѣсто, чѣмъ то, для котораго онъ родился.
— Ты думаешь, что Филиппъ унизился, потому что обѣднѣлъ, спросила одна сердитая дама, мужъ которой сдѣлалъ это замѣчаніе — и мужъ и жена были очень добрыми друзьями мистера Фирмина.
— Душа моя, отвѣчалъ этотъ суетный мужъ:- предположи, что Филиппу вздумалось бы купить осла и продавать капусту. Онъ не будетъ дѣлать ничего дурного, но нѣтъ никакого сомнѣнія, что онъ унизитъ себя въ мнѣніи свѣта.
— Унизитъ! сказала лэди, качая головой. — никто не унижаетъ себя выбирая честную профессію. Никто!
— Очень хорошо. Вотъ Грёндсэлль служитъ у насъ за обѣдомъ. Не попросить ли его сѣсть съ нами за столъ, а намъ самимъ стать съ салфеткой за стуломъ Грёндсэлля.
— Какой вздоръ!
— Очень хорошо. Грёндсэлль собесѣдникъ неприличный для насъ, почему же Фплиппъ долженъ оставлять друзей своей юности, бросать клубъ для таверны? Ты не можешь сказать, чтобъ и мистриссъ Брандонъ, какъ она ни добра, была для него приличной собесѣдницей?