Приключения Филиппа в его странствованиях по свету - Теккерей Уильям Мейкпис 5 стр.


Туисденъ нынѣ чиновникъ въ придворной конторѣ Пудры и Помады, а сынъ его тамъ же писаремъ. Когда дочери начали выѣзжать, онѣ были прехорошенькія — даже моя жена сознаётся въ этомъ. Одна изъ нихъ каждый день ѣздила верхомъ въ паркѣ съ отцомъ или братомъ и зная, какое онъ получалъ жалованье и какое состояніе было у его жены, и сколько онъ платилъ за квартиру въ Бошанской улицѣ, всѣ удивлялись, какъ Туисдены могли сводить концы съ концами. У нихъ были лошади, экипажъ и большое хозяйство, на содержаніе котораго шло по-крайней-мѣрѣ пяти тысячъ въ годъ, а они и вполовину не имѣли того, какъ всѣмъ было извѣстно; полагали, что старикъ Рингудъ помогалъ своей племянницѣ. Конечно, она тяжко трудилась для этого. Я только-что говорилъ о ранахъ; у иныхъ и бѣдные бока и грудъ бываютъ проткнуты насквозь, факиры не бичуютъ себя усерднѣе нѣкоторыхъ свѣтскихъ изувѣровъ; а такъ-какъ наказаніе служитъ поученіемъ, будемъ надѣяться, что свѣтъ шибко хлещетъ по спинѣ и плечамъ, и славно дѣйствуетъ бичомъ.

Когда старикъ Рингудъ, въ концѣ своей жизни, пріѣзжалъ навѣщать свою милую племянницу и ея мужа и дѣтей, онъ всегда привозилъ въ карманѣ плеть и хлесталъ ею всѣхъ въ домѣ. Онъ насмѣхался надъ бѣдностью, надъ притязаніями, надъ низостью этихъ людей, когда они становились передъ нимъ на колѣна и воздавали ему почести. Отецъ и мать дрожа приводили дочерей получить наказаніе и, жалобно улыбаясь, сами принимали оплеухи въ присутствіи своихъ дѣтей.

— А! говорила гувернантка француженка, скрежеща своими бѣлыми зубами:- я люблю когда пріѣзжаетъ милордъ. Вы каждый день хлещете меня, а милордъ хлещетъ васъ, а вы становитесь на колѣни и цалуете плеть.

Они точно становились на колѣни и принимали бичеваніе съ примѣрной твёрдостью. Иногда бичъ падалъ на спину папа, иногда на спину мама, а иногда хлесталъ Агнесу, а иногда хорошенькія плечики Бланшъ. Но мнѣ кажется, что милордъ болѣе всего любилъ раздѣлываться съ наслѣдникомъ дома, молодымъ Рингудомъ Туисденомъ. Тщеславіе Ринга было очень тонкокожее. Эгоизмъ его легко было ранить, а кривлянья его при наказаніи забавляли стараго мучителя.

Когда подъѣзжалъ экипажъ милорда — скромный маленькій коричневый грумъ, съ чудной лошадью, съ кучеромъ, похожимъ на лорда канцлера, и великолѣпнѣйшимъ лакеемъ — дамы, знавшій топотъ колёсъ его экипажа и ссорившіяся въ гостиной, заключали перемиріе; мама пишетъ за столомъ прекраснымъ, чоткимъ почеркомъ, которымъ восхищаемся мы всѣ; Бланшъ сидитъ за книгой; Агнеса совершенно естественно встаётъ изъ-за фортепьяно. Ссора между этими кроткими, улыбающимися, деликатными созданіями! Невозможно! отъ самаго обыкновеннаго женскаго лицемѣрія какъ мущины краснѣли бы и конфузились, а какъ легко, какъ граціозно, съ какимъ совершенствомъ женщины дѣлаютъ это!

— Ну, заворчалъ милордъ: — вы всѣ приняли такія милыя позы, что навѣрно вы грызлись. Я подозрѣваю, Марія, что мущинамъ должно быть извѣстію какой чертовски дурной характеръ у нашихъ дѣвочекъ. Кто можетъ видѣть какъ вы дерётесь? Вы вѣдь умѣете притихнуть при другихъ, маленькія обезьяночки. Я скажу вамъ вотъ что: вѣрно горничныя разсказываютъ лакеямъ въ комнатѣ ключницы, а лакеи своимъ господамъ. Честное слово, въ прошломъ году въ Унгиэмѣ Гринудъ испугался. Отличная была партія, прекрасный домъ въ городѣ и въ деревнѣ. Матери у него нѣтъ, Ангеса могла бы дѣлать что хотѣла, еслибы не…

— Не всѣ ангелы въ нашемъ семействѣ, дядюшка! вскричала, покрасневъ, миссь Агнеса.

— И мать ваша слишкомъ бойка на языкъ. Мущины боялись тебя, Марія: я слышалъ это отъ многихъ молодыхъ людей; въ Уайтѣ [9] объ этомъ говорятъ совершенно свободно. Жаль дѣвушекъ, очень жаль! Мнѣ приходятъ и говорятъ Джэуъ Голль и другіе, бывающіе вездѣ.

— Право мнѣ всё равно, что говоритъ обо мнѣ капитанъ Голль — противный негодяй! кричитъ Бланшъ.

— Вотъ вы и сбѣсились! Голль никогда не имѣлъ своего собственнаго мнѣнія; онъ только подхватываетъ и разноситъ что говорятъ другіе. И онъ разсказываетъ будто всѣ мущины говорятъ, что они боятся вашей матери. Что вы, полно-те! Голль не имѣетъ своего мнѣнія. Кто-нибудь вздумаетъ совершить убійство, а Голль будетъ ждать у дверей. Самый скромный человѣкъ. Но я поручилъ ему разспросить о васъ. И вотъ что я слышу. И онъ говоритъ, что Агнеса строитъ глазки докторскому сыну.

— Какъ ему не стыдно! кричитъ Агнеса, проливая слёзы подъ своею пыткой.

— Она старше его, но это не препятствіе. Красивый мальчикъ, вы вѣрно не будете противиться? У него есть деньги и материнскія и отцовскія: онъ долженъ быть богатъ. Пошлый, но талантливый и рѣшительный человѣкъ этотъ докторъ — и человѣкъ способный, какъ я подозрѣваю, на всё. Не буду удивляться, если онъ женится на какой-нибудь богатой вдовушкѣ. Эти доктора имѣютъ огромное вліяніе на женщинъ и, если я не ошибаюсь, Марія, твоя бѣдная сестра подцѣпила…

— Дядюшка! вскрикиваетъ мистриссъ Туисденъ, указывая на дочерей: — при нихъ…

— При этихъ невинныхъ овечкахъ! Гм! Ну, я думаю, что Фирминъ изъ породы волковъ, и старый вельможа смѣётся и выставляетъ свои свирѣпые клыки.

— Съ огорченіемъ долженъ сказать, милордъ, что я согласенъ съ вами, замѣчаетъ мистеръ Туисденъ. — Я не думаю, чтобы Фирминъ былъ человѣкъ съ высокими правилами. Талантливый человѣкъ? Да. Человѣкъ образованный? Да. Хорошій докторъ? Да, Человѣкъ, которому удаётся въ жизни? Да! Но что такое человѣкъ безъ правилъ?

— Вамъ слѣдовало бы быть пасторомъ, Туисденъ.

— И другіе то же говорили, милордъ. Моя бѣдная матушка часто сожалѣла, что я не выбралъ духовное званіе. Когда я былъ въ Кэмбриджскомъ университетѣ, я постоянно говорилъ въ нашемъ политическомъ клубѣ. Я практиковался въ искусствѣ говорить рѣчи. Я не скрываю отъ васъ, что моею цѣлью была публичная жизнь. Признаюсь откровенно, что Нижняя Палата была бы моей сферой; а если бы мнѣ позволили мои средства, я непремѣнно выдвинулся бы вперёдъ.

Лордъ Рингудъ улыбнулся и подмигнулъ племянницѣ.

— Онъ хочетъ сказать, моя милая, что ему хотѣлось бы ораторствовать на мой счотъ, и что мнѣ слѣдовало бы предложить его депутатомъ отъ Уипгэма.

— Я думаю найдутся члены парламента и похуже, замѣтилъ мистеръ Туисденъ.

— Если бы всѣ были похожи на васъ, парламентъ походилъ бы на звѣринецъ! заревѣлъ милордъ. — Ей-богу, мнѣ это надоѣло. Мнѣ хотѣлось бы видѣть у насъ короля-молодца, который заперъ бы обѣ палаты и заставилъ молчатъ всѣхъ этихъ болтуновъ.

— Я партизанъ порядка — но любитель свободы, продолжалъ Туисденъ. — Я утверждаю, что наша конституція…

Я думаю, милордъ, позволилъ бы себѣ кое-какія изъ тѣхъ ругательствъ, какими изобильно украшался его старомодный разговоръ; но слуга доложилъ въ эту минуту о мистерѣ Филиппѣ Фирминѣ и на щекахъ Агнесы, которая чувствовала, что глаза стараго лорда устремлены на неё, вспыхнулъ слабыя румянецъ.

— Я видѣлъ васъ въ оперѣ вчера, говорилъ лордъ Рингудъ.

— И я васъ видѣлъ тоже, отвѣчаетъ прямодушный Филь.

На лицахъ женщинъ выразился ужасъ и Туисденъ испугался. Туисдены иногда бывали въ ложѣ лорда Рингуда. Но старикъ сиживалъ иногда въ другихъ ложахъ, гдѣ они никогда не могли видѣть его.

— Зачѣмъ вы смотрите на меня, а не мы сцену сэръ, когда бываете въ оперѣ? Когда вы въ церкви, вы должны глядѣть на пастора; должны вы или нѣтъ? заворчалъ старикъ. — На меня точно также пріятно смотрѣть, какъ и на перваго танцора въ балетѣ — я почти также старъ. Но если бы я былъ на вашемъ мѣстѣ, мнѣ было бы пріятно смотрѣть на Эльслеръ.

Теперь вы можете представить себѣ о какихъ старыхъ, старыхъ временахъ пишемъ мы — временахъ, въ которыхъ еще существовали эти отвратительные старые танцовщики — противныя существа, въ короткихъ рукавахъ, въ гирляндахъ, или въ шляпахъ съ перьями, въ нелѣпыхъ старыхъ парикахъ, которые прыгали въ первомъ ряду балета. Будемъ радоваться, что эти старыя обезьяны почти исчезли со сцены и предоставили её во владѣнія красивыхъ танцорокъ другого пола. Ахъ, моя милые юные друзья! придётъ время, когда и они тоже перестанутъ являться сверхъестественно прелестными! Филиппу въ его лѣта онѣ казались очаровательны какъ гуріи. Въ то время простодушный молодой человѣкъ, смотрѣвшій на балетъ съ своего кресла въ оперѣ, принималъ карминъ за румянецъ, жемчужную пудру — за природную бѣлизну, а хлопчатую бумагу — за натуральную семетрію; и навѣрно, когда вступилъ въ свѣтъ, былъ не дальновидные относительно его разрумяненной невинности, приторныхъ претензій и набѣлёнаго чистосердечія. Старый лордъ Рингудъ находилъ юмористическое удовольствіе ласкать и лелѣять Филиппа Фирмина при родственникахъ Филиппа въ Бонашской улицѣ. Даже дѣвушки нѣсколько завидовали предпочтенію, которое дядюшка Рингудъ показывалъ къ Филю, а старшіе Туисдены и Рингудъ Туисденъ, сынъ ихъ, корчились отъ досады при видѣ предпочтенія, которое старикъ показывалъ иногда сыну доктора. Филь былъ гораздо выше, гораздо красивѣе, гораздо сильнѣе, гораздо богаче молодого Туисдена; онъ былъ единственнымъ наслѣдникомъ состоянія отца и имѣлъ уже тридцать тысячъ фунтовъ стерлинговъ послѣ матери. Даже когда ему сказали, что отецъ его женится опять, Филь засмѣялся и повидимому не заботился объ этомъ. «Желаю ему счастья съ его новой женою» — вотъ всё, чего можно было отъ него добиться: «когда онъ женится, я думаю, что я переѣду на квартиру. Старая Паррская улица совсѣмъ не такъ весела, какъ Пэлль и Мэллъ». Я не сержусь на мистриссъ Туисденъ за то, что она немножко завидовала своему племяннику. Ея сынъ и дочери были плодомъ почтительнаго брака, а Филь былъ сыномъ непослушной дочери. Ея дѣти всегда вели себя почтительно съ своимъ дѣдомъ; а Филь заботился о нёмъ не болѣе, какъ и о всякомъ другомъ; а онъ болѣе любилъ Филя. Ея сынъ былъ почтителенъ и старался угождать, какъ самый смиренный изъ льстецовъ его сіятельства; а лордъ Рингудъ огрызался на него, поступалъ съ нимъ съ презрѣніемъ, топталъ ногами нѣжнѣйшія чувства бѣдняжечки и обращался съ нимъ едва ли лучше чѣмъ съ лакеемъ. Бѣдному же мистеру Туисдену милордъ не только зѣвалъ прямо въ лицо — отъ этого удержаться было нельзя; отъ разговоровъ бѣднаго Тальбота засыпали многіе его знакомые — но насмѣхался надъ нимъ, перебивалъ его, говорилъ ему просто, чтобы онъ молчалъ. Въ тотъ день, когда вся семья сидѣла вмѣстѣ, въ самое пріятное время — передъ обѣдомъ — лордъ Рингудъ сказалъ Филю: — Вы обѣдаете у меня сегодня, сэръ?

«Зачѣмъ онъ не приглашаетъ меня, при-моей способности къ разговору?» думалъ про себя старикъ Туисденъ.

«Чортъ его возьми, они, вѣрно приглашаетъ этого нищаго», досадовалъ молодой Туисденъ въ своемъ углу.

— Очень жалѣю, сэръ, не могу. Я пригласилъ кое-кого изъ моихъ товарищей обѣдатъ со мною въ тавернѣ, сказалъ Филь.

— Зачѣмъ вы имъ не откажете? закричалъ старый лордъ. — Вы отказали бы имъ, Туисденъ, вы отказали бы!

— О сэръ! и сердце у отца и сына забилось.

— Вы знаете, что вы отказали бы, и вы поссоритесь съ этимъ мальчикомъ за то, что онъ не отказываетъ своимъ друзьямъ. Прощайте же, Фирминъ, если вы не будете.

Съ этими словами милордъ ушолъ.

Оба хозяина угрюмо глядѣли изъ окна, какъ грумъ милорда быстро уѣхалъ по дождю.

— Я ненавижу, когда вы обѣдаете въ этихъ отвратительныхъ тавернахъ, шепнула Филиппу молодая дѣвушка.

— Это гораздо веселѣе, чѣмъ обѣдать дома, замѣтилъ Филиппъ.

— Вы слишкомъ много курите и пьёте, поздно возвращаетесь домой и не живёте въ приличномъ обществѣ, сэръ! продолжала молодая дѣвушка.

— Что же вы хотите, чтобы я дѣлалъ?

— О, ничего! Вы должны обѣдать съ этими ужасными людьми, говоритъ Агнеса: — а то вы могли бы быть сегодня у лэди Пендльтонъ.

— Я легко могу отказать этимъ людямъ, если вы желаете, отвѣчалъ молодой человѣкъ.

— Я? я ничего подобнаго не желаю. Вѣдь вы уже отказали дядюшкѣ Рингуду.

— Вы не лордъ Рингудъ, говоритъ Филь съ трепетомъ въ голосѣ. — Не знаю, могу ли я отказать вамъ въ чемъ-нибудь.

— Глупенькій! Развѣ я прошу васъ когда-нибудь о томъ, въ чемъ вы должны отказать мнѣ? Я хочу, чтобы вы жили въ свѣтѣ, а не съ вашими ужасными, сумасбродными оксфордскими и темпльскими холостяками. Я не хочу, чтобы вы курили. Я хочу, чтобы вы бывали въ свѣтѣ, куда вы имѣетѣ entrée, а вы отказываете дядѣ изъ за того, что у васъ какой-то тамъ противный обѣдъ въ тавернѣ!

— Остаться мнѣ у васъ? Тётушка, дадите вы мнѣ обѣдать здѣсь? спрашиваетъ молодой человѣкъ.

— Мы обѣдали: мой мужъ и сынъ обѣдаютъ въ гостяхъ, сказала кроткая мистриссъ Туисденъ.

Для дамъ была холодная баранина и чай, и мистриссъ Туисденъ не хотѣлось, чтобы племянникъ ея, привыкшій къ хорошему столу и къ роскошной жизни сѣлъ за ея скудный обѣдъ.

— Видите, я долженъ утѣшиться въ тавернѣ, сказалъ Филиппъ. — Насъ будетъ тамъ пріятная компанія.

— А позвольте спросить, кто тамъ будетъ? спросила молодая дѣвушка.

— Ридли живописецъ.

— Милый Филиппъ! вы знаете, отецъ его былъ просто…

— Слугою лорда Тодмордена? Онъ часто говоритъ намъ это. Престранный этотъ старикъ!

— Мистеръ Ридли, конечно, геніальный человѣкъ. Картины его восхитительны. Онъ бываетъ вездѣ…. Но — но вы сердите меня, Филиппъ, вашей безпечностію, право такъ. Зачѣмъ вамъ обѣдать съ сыновьями лакеевъ, когда вамъ могутъ быть открыты первые дома въ Англіи? Вы меня огорчаете, сумасбродный мальчикъ…

— Тѣмъ, что я обѣдаю въ обществѣ геніальнаго человѣка? Полноте, Агнеса!

И лобъ молодого человѣка нахмурился.

— Притомъ, прибавилъ онъ тономъ сарказма въ голосѣ, который вовсе не понравился миссъ Агнесѣ: — притомъ, моя милая, вы знаете, что онъ обѣдаетъ у лорда Пендльтона.

— Что вы говорите о лэди Пендльтонъ, дѣти? спросила бдительная мама изъ своего угла.

— Ридли обѣдаетъ тамъ. Онъ будетъ обѣдать со мною въ тавернѣ сегодня, и лордъ Гольденъ будетъ — и мистеръ Уинтонъ будетъ: они слышали о знаменитомъ бифстексѣ.

— Уинтонъ! лордъ Гольденъ! бифстексъ! гдѣ? Ей-богу, и я тоже пойду! Гдѣ вы обѣдаете? au cabaret? Чортъ меня возьми, и я буду! вскрикнулъ маленькій Туисденъ къ ужасу Филиппа, который зналъ, ужасную способность дяди въ разговорамъ. Но Туисденъ опомнился во-время, мъ великому облегченію молодого Фирмина.

— Чортъ меня возьми, я забылъ! Твоя тётка и я обѣдаемъ у Блэдизовъ. Глупый старичишка адмиралъ, и вино прескверное — это непростительно. Но мы должны ѣхать — on n'а que sa parole. Скажи Уинтену, что я думалъ-было пріѣхать туда и что у меня есть еще то шато-марго, которой онъ любитъ. Отца Гольдена я знаю хорошо — скажи ему это. Привези его сюда. Марія, пошли лорду Гольдену пригласительный билетъ на четвергъ. Ты долженъ привезти его сюда обѣдать, Филиппъ: это самый лучшій способъ знакомиться, мой милый!

И маленькій человѣкъ чванно замахалъ подсвѣчникомъ, какъ-будто хотѣлъ выпить стаканъ горячаго стеарина.

Имена такихъ знатныхъ особь, какъ лордъ Гольденъ и мистеръ Уинтонь, заставили умолкнуть упрёки задумчивой Агнесы.

— Вамъ не понравится нашъ спокойный домъ послѣ знакомства съ такими знатными людьми, Филиппъ! сказала она со вздохомъ.

Уже не было болѣе разговора о томъ, что онъ бросается въ дурную компанію.

Филиппъ не обѣдалъ у своихъ родственниковъ: Тальботъ Туисденъ позаботился дать знать лорду Рингуду, какъ молодой Фирминъ навязывался обѣдать у тётки въ тотъ самый день, какъ онъ отказалъ его сіятельству. И все къ невыгодѣ Филя, и всякій сумасбродный поступокъ, всякую шалость молодого человѣка дядя Филя и кузенъ Филя, Рингудъ Туисденъ, передавали старому лорду. Если бы лордъ Рингудъ слышалъ это не отъ нихъ, онъ разсердился бы, потому-что требовалъ повиновенія и раболѣпства отъ всѣхъ окружающихъ, Но пріятнѣе было бѣсить Туисденовъ, чѣмъ бранить Филиппа, поэтому его сіятельство хохоталъ и забавлялся неповиновеніемъ Филя. Онъ видѣлъ также другія вещи, о которыхъ не говорилъ. Это былъ старикъ хитрый; онъ могъ оставаться слѣпымъ при случаѣ.

Какъ вы судите о томъ, что Филиппъ былъ готовъ дать или нарушить слово, по наущеніямъ молодой дѣвушки? Когда вамъ было двадцать лѣтъ, развѣ молодыя дѣвушки не имѣли вліянія надъ вами? Не была ли онѣ почти всегда старѣе васъ? Довела ли васъ до чего-нибудь ваша юношеская страсть и сожалѣете ли вы теперь, что нѣтъ? Положимъ, Ваше желаніе исполнилось и вы женились бы на ней, какихъ лѣтъ была бы она теперь? А теперь, когда вы бываете въ свѣтѣ и видите её, скажите по чистой совѣсти, очень сожалѣёте вы, что это маленькое приключеніе пришло къ концу? Та ли это (худощавая) или полная, или низенькая или высокая) женщина со всѣми этими дѣтьми, по которой когда-то терзалось ваше сердцѣ, и всё ли еще вы завидуете ея мужу? Филиппъ былъ влюблёнъ въ свою кузину — въ этомъ нѣтъ сомнѣнія; но въ университетѣ развѣ онъ не былъ прежде влюблёнь въ дочь профессора миссъ Буддъ, и не писалъ ли онъ уже стихи миссъ Флоуэръ, дочери его сосѣда въ Старой Паррской улицѣ? И развѣ не всегда молодые люди влюбляются сначала въ женщинъ старѣе себя? Агнеса была старше Филиппа, какъ ея сестра постоянно заботилась напоминать ему.

А Ангеса могла бы разсказать кой-какія сказки о Бланшъ, если бы хотѣла, какъ вы можете обо мнѣ, а я о васъ, сказочки вы совсѣмъ справедливыя, но съ достаточной примѣсью или для того, чтобы сдѣлать ихъ ходячею монетою, такія сказочки, какія мы ежедневно слышимъ въ свѣтѣ, такія сказочки, какія мы читаемъ въ самыхъ учоныхъ и добросовѣстно составленныхъ историческихъ книгахъ, которыя разсказываются самыми почтенными людьми и считаются совершенно подлинными, пока ихъ не опровергнутъ. Только нашихъ исторій нельзя опровёргнуть (если только романисты сами себя не опровергнутъ, какъ иногда бываетъ съ ними.) То, что мы говоримъ о добродѣтеляхъ, недостаткахъ, характерахъ другихъ людей — всё это справедливо, вы можете быть увѣренны въ томъ. Пусть-ка кто-нибудь попробуетъ утверждать, что моё мнѣніе о семействѣ Туисденовъ коварно или жестоко, или вовсе неосновательно въ нѣкоторомъ отношеніи. Агнеса писала стихи и перекладывала на музыку свои собственныя и чужія поэмы. Бланшъ была дѣвушка учоная и очень прилежно посѣщала публичныя лекціи въ Альбернальской улицѣ. Они онѣ были женщины образованныя, какъ водится, хорошо, воспитанныя, свѣдущія, съ прекраснымъ обращеніемъ, когда онѣ хотѣли нравиться. Если вы были холостякъ съ хорошимъ состояніемъ, или вдовецъ, нуждавшійся съ утѣшеніи, или дама, дававшая очень хорошія вечера и принадлежавшая къ большому свѣту, вы нашли бы ихъ пріятными особами. Если вы были чиновникомъ въ казначействѣ или молодымъ адвокатомъ безъ практики, или дамою старою или молодой, но непринадлежавшей высшему свѣту; ваше мнѣніе о нихъ было бы не такъ благопріятно. Я видѣлъ, какъ онѣ презирали, избѣгали, ласкали, становились на колѣна и поклонялись одному и тому же лицу. Когда мистриссъ Ловелль начала давать вечера, развѣ я не помню, какое негодованіе изображалось на лицахъ Туисденской семьи? Былъ ли кто холоднѣе васъ, милыя дѣвушки? Теперь онѣ её любятъ, ласкаютъ ея пасынковъ, хвалятъ её и въ глаза и за глаза; въ публикѣ берутъ её за руку, называютъ её по имени, приходятъ въ восторгъ отъ ея нарядовъ и готовы, кажется, принести уголья для камина въ ея уборной, если бы она выѣла имъ. Она не измѣнилась; она та же самая лэди, которая когда-то была гувернанткой, и не холоднѣе и не любезнѣе съ тѣхъ поръ. Но вы видите, что счастье вызвало наружу ея добродѣтели; которыхъ люди не примѣчали, когда она была бѣдна. Могли ли люди видѣть красоту Сандрильоны, когда она сидѣла въ рубищѣ у огня, до-тѣхъ-поръ, пока она, вся въ брилліантахъ, не вышла изъ своей волшебной колесницы? Какъ вы узнать брилліантъ въ сорной ямѣ? Это могутъ увидать только очень зоркіе глаза. Между тѣмъ какъ дама, въ волшебной колесницѣ въ восемь лошадей, натурально, производить впечатлѣніе и заставляетъ принцевъ просить её сдѣлать имъ честь танцовать съ ними.

Назад Дальше