– Кешка… у… у-умер… – пробормотал он тихо.
– Кто?
Изобретатель заоглядывался. Кешкой мог быть кто угодно. Начиная от щенка, заканчивая человеком.
– Кешка – это попугай, – объяснила Татьяна. – Он, наверное, склевал что-то не то…
– Он из клетки вчера… – подтвердил мальчик. – Я ловил… а он… он на улицу хотел…
– Когда это случилось?
– Что? – мальчик нахмурился.
– Когда попугай умер?
– Не з-знаю…
Таня перехватила инициативу:
– Да только что. Болел все утро. Ветеринар приезжал, сказал – сдохнет. Он вот только что… сидел-сидел… и упал. Честно.
На только что сдохшего попугая Кешку живая вода подействовала. Правда, окунать его пришлось трижды: склеванная по дурости мышиная отрава продолжала действовать и на оживший организм. И все же птичка выжила, первоклассник остался доволен, а у Станислава Аркадьевича появилась проблема морального выбора, которая вылилась в поездку в Вологду, в университет, на кафедру биологии, и закономерно окончилась публичным осмеянием «открытия».
– А что, друзья, не покрутить ли нам машинку? – задумчиво спросил Станислав Аркадьевич. Вопрос это риторический. Конечно, всем хотелось «покрутить».
– А куда сегодня? – уточнила Таня, догрызая печеньку. Получилось невнятно, но все поняли.
«Зингер» сшивает миры не просто так. Почему-то важно, кто именно крутит ручку.
Да-да, с электроприводом машинка отказалась работать вовсе, и теперь вечная батарейка питала лишь немногие детали прибора (автор изобретения ворчал: ох уж эта электроника!.. Костыли технологии!).
Самому Станиславу Аркадьевичу неизменно открывался пустынный берег моря с ветром, скалами и живыми камнями. Жаль, что с расстоянием контуры побережья становились все более размытыми, теряясь за границами обоев.
Татьяна «накрутила» странный мир с розовым небом и белыми деревьями, похожими на морские кораллы. Воздух там не подходит для дыхания, потому стежки приходилось делать крупные, чтобы было поменьше дырок. И все равно через минуту все присутствующие начинали чихать.
Гриша открыл очень полезный мир, но успел только опустить иглу – миг, и в квартире стало жарко, а воздух наполнился неприятным кислым запахом. Пришлось срочно распускать начатую стяжку…
– К морю? – почти одновременно с девочкой спросил Гриша.
– Ну почему? – Станислав Аркадьевич улыбнулся. – Вот пусть Алевтина Георгиевна попробует. Она еще ни разу…
– Что это я ни разу? – нахмурилась пожилая учительница.
– Ни разу не крутили Машину, – объяснила Таня.
– Это… ту самую, да?
Ей уступили место подле ручки и пристроились рядом – смотреть. Чем ближе к машине, тем материальней чужое пространство.
– Только аккуратней, – посоветовал Станислав Аркадьевич. – Не спешите.
– Не в первый раз шью, – обиделась Алевтина Георгиевна. Но совету вняла.
По ту сторону как раз разгоралась заря. Ее отсветы ложились на отломы льда у дальнего берега, развешивали на воде и на песке розовые блики.
– Какая-то большая река, – предположил Гриша. Открытие нового мира вещь волнительная. Руки сами тянутся записать впечатления. А лучше – сфотографировать.
Фотографировать, к слову, пытались. Но снимки на пленке получались такие, словно кто-то просто забыл ее перемотать, и два кадра наложились друг на друга. А цифровой фотоаппарат сбоил, засвечивал кадры.
– Или морской залив, – согласилась Таня. – А это что еще такое?
Из воды выползло нечто, напоминающее гигантского рака или краба.
– Ого, первый обитаемый мир! Может, там еще кто-нибудь водится!
– А воздухом дышать можно… только он холодный какой-то, – вздохнула девочка.
Действительно, за минуту в комнате сильно похолодало.
В этот момент в дверь позвонили.
– Я открою.
Таня побежала в прихожую. Она решила заодно набросить на плечи куртку.
Если мы чего-то не знаем, совершенно не значит, что «этого» не может быть. На самом деле – может. Более того, это «что-то» подспудно происходит прямо сейчас, до времени ничем не омрачая нашего существования.
И если вы трубите на каждом перекрестке о своем эпохальном открытии, то не удивляйтесь, когда окажется, что вас услышали.
А если вы рассказываете о живой воде и чудесных камнях группе лиц с ученой степенью и опытом работы, это еще не значит, что к опыту работы и ученой степени одного из них не прилагаются такие качества, как коммерческая хватка и склонность к авантюрам. Таким был доцент Горошкин, которого на демонстрацию живой воды пригласил знакомый преподаватель.
Горошкин был практичным человеком. Он подумал так: даже если карп оживает благодаря розыгрышу, то что за беда, если этот розыгрыш поможет заработать немного денег человеку, который давно заслужил это честным трудом на благо родной страны?
Кроме того, Горошкин был человеком прозорливым и догадался, что действовать надо либо хитростью, либо напором. Подозревая аферу, он хотел всего лишь попасть в долю. И предложить ему было что. Например, он мог бы состряпать наукообразное объяснение феномена – куда там Чумаку с его заряженной водой. Или помочь со знакомствами в научной среде. Или даже организовать встречи на телевидении.
Однако – и это доцент понял очень хорошо – пожилой изобретатель мог отказаться. Да, двигать проект в одиночку ему будет труднее, но при известном упорстве вся прибыль достанется ему одному. Зачем в этом случае не слишком-то надежные компаньоны?
Так что нужно либо подловить афериста на чем-нибудь криминальном, либо действовать решительно и дерзко, чтобы у того не осталось никаких сомнений.
Подловить – надежней. Но как его подловишь? Человек с прозрачной биографией. Никакого криминала.
Оставалась разведка боем. Ее-то Горошкин и предпринял.
– Здравствуйте! – сказала русоголовая девочка лет двенадцати и сразу впустила в квартиру. – Вы к Станиславу Аркадьевичу?
Такое легкомыслие пробудило в доценте гражданский долг и педагогические принципы.
– Совершенно верно. А тебе, девочка, никто не говорил, что впускать в дом посторонних людей опасно?
Девочка только фыркнула.
– Закрывайте дверь, а то кот выскочит.
Ярд уже сунул нос в прихожую.
– Вот это зверь у вас…
– Ярд ласковый, не бойтесь. Вы в первый раз, да?
– В первый.
– Проходите. Да не снимайте плащ, там холодно!
В помещении действительно было холодно и людно. Надо же. А говорили, один живет, бобылем.
– Ух, ты, – восхитилась девочка, – на буфете-то иней!
И верно, черные доски покрыла изморозь. Все предполагаемые домочадцы Станислава Аркадьевича стояли возле старинной швейной машинки. Пожилая дама дышала в замерзшие ладони и улыбалась. Хозяин тоже был здесь и тоже улыбался.
Но больше всего заинтересовал Горошкина высокий парень, нос которого украшали очки в тонкой оправе. И компьютер планшетный у него под мышкой… и куртка с логотипом «Гуслярский Сплетник»…
Журналист! Дело еще хуже, чем могло показаться. Значит, работа с прессой уже ведется. А тут недолго и до телевидения…
Надо быть осторожным вдвойне!
– Добрый вечер, – сказал он вежливо.
– Добрый, Антон…
– Савельевич.
– Да-да. Знакомьтесь… – Станислав Аркадьевич не ожидал увидеть такого гостя и немного смутился. – Вот… Антон Савельевич Горошкин, ученый, приехал к нам из областного центра. А это мои соседи и друзья…
Все представились. Горошкин, правда, сразу забыл имена гостей. Ему было не до того.
– Понимаете, – сказал он, скорей для окружающих, чем для хозяина, – после совещания мне подумалось, не рубим ли мы сплеча? Возможно, нам открылись не все факты? И тогда я решил: прежде чем что-то отрицать, нужно проверить… Вы со мной согласны?
– Согласны, – ответил за всех журналист Корецкий. – Только что ж вы там-то молчали? На совещании?
– Ну, вы же понимаете инертность системы? Большинство из нас, ученых, материалисты, и в потусторонние силы мы не верим. Кроме того… в нашем мире, в мире науки, посторонних людей не бывает. Все знакомы, как же иначе? Как вести научную деятельность без контакта, так сказать, с другими специалистами… опять же… лаборатории. Их не так много. Разумеется, когда приходит человек с улицы … извините, Станислав Абрамович…
– …Аркадьевич…
– Неважно! Человек приходит и говорит, что он совершил эпохальное открытие… это вызывает некоторые сомнения… Тем более что у вас даже нет высшего образования! Что серьезные люди могли подумать?
Горошкин выдержал паузу, за которую успел обвести аудиторию изучающим взором.
Горошкин выдержал паузу, за которую успел обвести аудиторию изучающим взором.
– Что с ними хотят проконсультироваться? – спросила Таня.
– Или что их хотят обмануть. А тут еще этот карп. Это же несерьезно. Какая-то оживающая рыбина… она у вас с самого начала, между прочим, плавниками шевелила…
– Не к тем людям вы пошли, – вздохнул Гриша. – Надо было сразу к медикам!
– Нет, что вы! Люди, которые занимаются медициной, не поверили бы вам точно так же. Но… знаете… – тон Горошкина стал доверительным. – Мне вы показались человеком честным. И я решил еще раз поговорить с вами, поговорить подробней. Возможно, в ваших идеях есть рациональное зерно.
Татьяна удивилась:
– Конечно, есть! Самое рациональное. Можем доказать… Станислав Аркадьевич, ведь можем?
Чем дальше, тем меньше Станиславу Аркадьевичу нравился доцент Горошкин. И совсем не хотелось ничего ему доказывать.
– Конечно. Но в другой раз.
Алевтина Георгиевна верно истолковала интонацию и засобиралась: ей еще за младшим внуком идти в детский сад. Остальные тоже почувствовали – пора. И у каждого нашлись неотложные дела.
– Нам бы поговорить… – у выхода попросил Антон Савельевич.
– Давайте завтра. Что-то самочувствие у меня неважное.
– Конечно. Поправляйтесь!
И разговор действительно состоялся на следующее утро. Но ничего, кроме разочарования, не принес. Более того, бедному Горошкину волей-неволей пришлось сделать для себя два важных вывода. Первый: теперь этот изобретатель точно не захочет иметь с ним никакого дела. Ну кто просил так быстро и нагло высказывать резоны? Кто тянул за язык? Финансовой стороны дела вообще не стоило касаться. Да как только тот услышал про телепрограмму и торговую точку в будущем, сразу стало ясно: все. Фатальная ошибка совершена, теперь не исправишь. Нет, изобретатель слова не сказал поперек. Нахмурился, дал высказаться, да и ответил:
– Знаете, это для меня слишком сложно. Я не буду этим заниматься.
Антон Савельевич дураком не был, понял – дело не в деньгах. В принципе.
И был второй вывод, не менее, а возможно, более важный. Камни. С ними что-то действительно не так.
…А всего и надо-то, оказалось, погулять по двору, порасспросить людей. Он даже на пристань съездил, чтобы поговорить с коллегами и начальством Станислава Аркадьевича.
Таня считала Горошкина уже знакомым человеком. Потому и не заподозрила ничего странного в его расспросах.
– Какой обман? Настоящие камни, инопланетянские. Они из обычной воды делают живую. Я откуда знаю? Из-за Кешки. Кешка – это попугай…
Гриша удивился:
– Вы же говорили, что поверили. А, научный подход… ну, судите сами. Камни он, конечно, не сам вырастил. Они из другого мира. Нет-нет, никаких тарелочек и пришельцев! Станислав Аркадьевич изобрел Машинку, вот с помощью ее и… да вы видели. Как не видели? Вы же около нее стояли. Ах, не видели в действии… ну, это понятно. Он действительно ее редко крутит. Говорит, может быть опасно…
Алевтина Георгиевна улыбнулась:
– Ну что вы все пристали с этой машинкой?! Машинка как машинка. «Зингер», двадцать третьего года. Еще с узким челноком… хотя, знаете, нет там никакого челнока. Одна видимость… у него там какие-то совсем хитрые детали стоят. Я таких слов-то не знаю… Что машинка? Машин вон сколько… Люди-то намного интересней…
Все прочие мало добавили к сложившейся картине мира. А картина рисовалась такая.
У судового механика с теплохода «Заря» дома находится рабочая модель портала в иные миры, замаскированная под швейную машинку «Зингер». С помощью нее можно проникать в означенные миры и притаскивать оттуда разные вещи.
И это гораздо интересней и важней (для науки! разумеется, для науки!), чем какие-то там камни и какая-то живая вода!
Осталось решить вопрос, как добраться до Машинки.
– Я думаю, – сказал Гриша Корецкий, задумчиво разглядывая чашку, – что для местных обитателей вода эта совсем и не живая, а самая обыкновенная. Иначе нам пришлось бы сделать вывод, что в том мире не бывает смерти.
– Так может, там и жизни нет! – хитро заметил Станислав Аркадьевич.
– А это тоже косвенное доказательство! Если нет жизни, то зачем живая вода? А если жизнь все-таки есть, то, значит, и смерть есть…
– Детерминист. Объясни, почему.
– А из-за энтропии. Нет смерти – нарушается закон энтропии…
– И какой вывод ты делаешь?
– Я думаю, что объекты нашего мира, попав туда, тоже приобретут новые, неожиданные свойства.
– Недоказуемо.
– Это почему?
– Так переходы у нас получаются только в одну сторону. Или только туда, или только оттуда. Вспомни, как пришлось ухищряться, чтобы добыть камни? Двусторонняя проницаемость для нас пока – несбыточная мечта.
– Жалко. Представляете, попал бы я туда… настоящим, может, волшебником стал!..
– Скорее всего, – вздохнул Станислав Аркадьевич, – там никто не живет. Разве только в мире Алевтины Георгиевны. И для кого ты там будешь колдовать? Для местных ракообразных?
На этом спор и закончился. Но идея усовершенствовать Машинку накрепко засела в голове изобретателя, и он занялся изучением вопроса.
Меж тем наступила настоящая зима, с морозами. Даже снег выпал.
Жизнь доцента Горошкина шла своим чередом. Но подспудно все равно теплилась, не отпускала мысль: вот я живу, делаю что-то, дергаюсь, а на самом деле просто прожигаю время. Время, которое мог бы потратить на что-то большое и настоящее. И ведь это настоящее все время рядом: стоит без дела в доме номер шесть по Речной улице районного центра Великий Гусляр. Каких-то шесть часов на автобусе от областного центра, да потом еще от автовокзала до Речной пятнадцать минут пешком. А если на личном транспорте, то можно и за три часа доехать. Дорогу на Гусляр совсем недавно отремонтировали.
Ах, как многого можно было бы достичь посредством чудесной швейной машинки! Куда там живым камням!
А новые курорты в неведомых краях – не хотите? А добыча цветных металлов в открытых выработках необитаемых планет, а перенос вредного производства подальше от городов?
И все это может оказаться у одного человека.
Но начать придется с малого. С той самой живой воды, например (уж больно Горошкина впечатлил трюк с оживающим карпом). А для этого нужны еще люди. Кто-то, кто поверит в коммерческую ценность проекта и не побоится рискнуть…
В криминальном мире у Горошкина знакомств не было. Не считать же таковым чету алкоголиков Перепеловых, живущих этажом выше. А вот в мире фармакологии подходящее знакомство нашлось прямо в самом Гусляре.
В далеком детстве был у Горошкина приятель – Жорик Лебедев. Во взрослой жизни их пути незаметным образом разошлись, а пару лет назад судьба снова свела их вместе. Оказалось, что Жорик теперь живет в Гусляре и там заведует всеми тремя аптеками.
План действий сложился быстро, и вот в кафе «Мороженое», что неподалеку от городского универмага, Горошкин встретился с потенциальным подельником. Специально приехал в Гусляр в выходной день, не пожалел времени.
Жорик, несмотря на свои почти пятьдесят, был легкомыслен и преувеличенно жизнерадостен. Это раздражало доцента, но, с другой стороны, Лебедев таким был всегда, даже в младших классах.
Выслушав аргументы Горошкина, Жорик хмыкнул:
– Что-то тебя к старости потянуло искать приключений? Камни какие-то… разливай себе потихоньку воду в бутылочки да и продавай, как особую заряженную… зачем для этого чужие квартиры взламывать?
– Ничего ты не понял, Георгий Викторович. Вода на самом деле будет живая. Никакого подвоха. Надо лишь добыть камни. А камни можно добыть только в той квартире…
– Погоди. Вода – из-под крана. Так?
– Да. Но у тебя из крана вода обыкновенная. А в моей воде карпы оживать будут! То есть уже оживают, я сам видел.
– Так. Какие карпы?
– Снулые.
– А ты часом на почве высоких интеллектуальных нагрузок не… какие снулые карпы, Антон Савельевич? Или ты хочешь при моей аптеке открыть магазин живой рыбы?
– При чем здесь рыба? Я собираюсь торговать живой водой. Которая получается, если особым образом, при помощи активных минералов инопланетного происхождения обработать простую воду.
Жорик откинулся на спинку кресла:
– Во-первых, это дело нужно как-то легализовать. Вот ты ученый, аж в самой Москве работал. Ты мне сертификат сделаешь? Надежную, качественную бумагу, к которой никто не прицепится?
– Не проблема. У меня найдутся нужные связи.
– Хорошо. А гарантия? Что ты меня не подставишь с этой водой. Извини, но со стороны все выглядит как-то…