– Возможно.
– Вы не знаете точно?
– Нет. И у меня нет желания уточнять. Просто сделай так, как я говорю, и ты получишь все, что я обещал.
– А не обманете?
Завадский усмехнулся.
– Я тебя когда-нибудь обманывал?
– Нет.
– Значит, у тебя нет поводов сомневаться в моей честности?
– До сих пор не было.
– Тогда действуй. Только без насилия.
– Само собой.
Стас уже отнимал трубку от уха, как вдруг услышал:
– Подожди…
Малевич снова прижал трубку к уху.
– Да, Максим Сергеевич?
– Ты случайно не в курсе, что Настя Горбунова делала в фонтане ночью?
– Максим Сергеевич, я уже все сказал следователю.
– А теперь скажи мне.
– Ладно. Я понятия не имею, что эта дура делала в фонтане.
– Ясно. Надеюсь, наш разговор останется между нами?
– Само собой.
Завадский вздохнул.
– Ну, хорошо. Держи меня в курсе. И я тоже буду держать тебя в курсе.
– По поводу чего? – не понял Стас.
– По поводу расследования, которое ведет майор Самарин. Вдруг он раскопает что-нибудь новое.
Стас нахмурился.
– А мне-то это зачем?
– Не знаю. Вдруг понадобится… Ну, бывай.
И Завадский отключил связь. Увидев, что Стас опустил телефон, Жиров подошел к нему и с любопытством спросил:
– Ну? Чего там?
Стас прищурил карие глаза и сухо поинтересовался:
– Ты что-нибудь рассказывал Завадскому про минувшую ночь?
– Ты что, охренел? – вылупился на него Жиров. – Конечно, нет!
– А кому-нибудь другому рассказывал?
– Нет, конечно! А что?
– Да Завадский чего-то мутит. То ли на что-то намекает, то ли мне показалось.
– Так это он звонил?
– Ну.
– Завадский мужик темный… – задумчиво произнес Жиров. – Что будем делать-то?
Стас усмехнулся.
– Ничего. Главное – держи рот на замке. Кстати, сегодня вечером ты мне нужен.
– У нас что-то намечается?
– У меня – да.
Жиров ощерил рот в улыбке и восторженно проговорил:
– Йес!
– Рот закрой, – поморщился Стас. – На сей раз тебе ничего не перепадет.
– Как это? – не понял Жиров.
– А вот так. – Стас Малевич нахмурился, и веки его дрогнули, словно он внезапно что-то вспомнил. – Есть и еще кое-что. И ты снова мне понадобишься.
– О чем ты?
– Позже узнаешь. Главное – будь рядом.
Жиров глянул на приятеля исподлобья.
– Ты что, не доверяешь мне?
– Доверяю. Кому мне еще доверять, как не тебе? Ты ведь мой друг, верно?
– Верно. Но…
Стас выставил вперед кулак и улыбнулся:
– Чин-чин?
– Чин-чин, – вяло отозвался Жиров и слегка стукнул кулаком по кулаку Малевича.
Тот кивнул:
– Вот и хорошо. Придет время, и я все тебе объясню.
4
Учебный день подходил к концу. Второе занятие по спецкурсу Варламовой прошло без эксцессов. Студенты сидели притихшие, никто не пытался острить, никто не хотел дискутировать. Уже к завершению лекции Мария подумала: не заговорить ли с ними о Насте Горбуновой? Но – не решилась. Просто не знала, как.
После лекции Мария пообедала, потом сходила в библиотеку первого гуманитарного корпуса и немного почитала. Затем вернулась к себе в комнату, проглотила несколько обезболивающих таблеток и прилегла немного отдохнуть. И сама не заметила, как уснула.
Сон приснился душный и тревожный. Мария видела больного сына, лежащего на кровати. Почему-то у него было лицо Антипа. Сын не хотел с ней говорить, и Мария чувствовала себя ужасно виноватой. Потом пришел врач и выгнал ее из палаты.
Когда за Марией закрылась дверь, она взглянула на номер больничной палаты и с ужасом увидела три цифры – 935. С этими цифрами было связано что-то плохое, но во сне Мария никак не могла вспомнить, что именно.
Потом она услышала тихий скрип, словно кто-то катил перед собой тележку (или инвалидное кресло?), а вслед за тем сын тихо и испуганно позвал ее из палаты. Мария открыла дверь и ворвалась внутрь. Глеб сидел на кровати и с ужасом смотрел куда-то в угол. В углу Мария не увидела ничего, кроме черной тени. Она бросилась к сыну и обняла его.
Скрип инвалидного кресла становился громче. Зловещая тень в углу комнаты разрасталась.
– Укрепи мои силы, Господи! – прошептала Мария и прижала голову Глеба к своей шее…
Когда Мария проснулась, за окном уже темнело.
После сна в душе остался неприятный осадок. Варламова вынула сигарету из лежащей на столе пачки и с трудом закурила – пальцы ее тряслись. Глядя в окно, она затянулась, совершенно не чувствуя вкуса дыма.
Внезапно Марию охватило чувство, будто в мыслях у нее все перепуталось, а внутри головы закачался тяжелый маятник. Мария стиснула виски ладонями и с силой сжимала их несколько секунд.
Убрав наконец руки, Мария посмотрела на письменный стол, где лежал конверт, из которого торчали глянцевые уголки снимков. С конверта перевела взгляд на циферблат часов. Затем затушила окурок в пепельнице и тяжело поднялась с дивана.
Через полчаса начиналась репетиция, а ей еще нужно было привести себя в порядок.
* * *– Быть или не быть, вот в чем вопрос. Скончаться? Смертельным сном забыться?… Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся? А говоря прозой: какой идиот согласился бы жить в этом дерьмовом мире, если бы не неизвестность после смерти?
– Стоп-стоп-стоп! – Мария нахмурилась. – Виктор, ты произносишь монолог так, словно тебе смешно каждое произносимое тобой слово.
Бронников хмыкнул.
– А если мне правда смешно?
Мария прищурилась.
– Что именно тебя так рассмешило?
– Да все. Ваш Гамлет спрашивает: «Какие сны в том смертном сне приснятся?» Да ясно же какие. Не будет никаких снов. Сны – производное сознания. Сознание – производное головного мозга. Если мозг мертв, следовательно, сознания нет. Сознания нет, следовательно, нет и снов. Трупы не видят снов. Неужели непонятно?
Мария усмехнулась:
– Садись – «пять».
Бронников неприязненно взглянул на преподавательницу.
– А чего вы усмехаетесь? – спросил обиженно. – Вы можете доказать, что мертвецам снятся сны?
Мария покачала головой:
– Нет. А ты можешь доказать обратное?
– Аксиомы не нуждаются в доказательстве, – небрежно обронил Бронников.
– Папа Климент Восьмой тоже так считал. Потом пришел Джордано Бруно и сказал, что планет, подобных Земле, множество, а Вселенная бесконечна. Ученого сожгли, но Вселенная не стала от этого меньше. Я понимаю, что Гамлет тебе чужд и непонятен. Вот ты и считаешь его идиотом, презираешь. Но… Кстати, неплохое сценическое решение. Ведь Гамлет тоже не понимал себя. И тоже сомневался в своем рассудке. Попробуем сыграть на этом. Только вкладывай в слова побольше чувства, не будь вяленой рыбой. А для разгона давай повторим сцену с Офелией. – Мария повернулась к Вике Филоновой: – Вика, ты готова?
– Да! – немедленно отозвалась та.
– Тогда начинай.
Вика напустила на себя невинный вид и проворковала, обращаясь к Бронникову:
– Принц, были ль вы здоровы это время?
– Благодарю: вполне, – угрюмо отозвался Виктор.
Вика замешкалась на секунду, затем быстро сняла с пальца кольцо, вынула из ушей сережки и протянула их Бронникову:
– Принц, у меня от вас есть подношенья. Я вам давно хотела их вернуть. Возьмите их.
Виктор Бронников тревожно посмотрел на кольцо и процедил сквозь зубы:
– Вы ошиблись. Я в жизни ничего вам не дарил.
– Дарили, принц, вы знаете прекрасно. Но заберите все дары обратно. Порядочной девушке нельзя оставлять подарки мужчины, который потом ей изменил.
Несколько секунд Бронников молчал, затем с холодной иронией осведомился:
– Значит, вы порядочная девушка?
– Милорд! – возмущенно проговорила Вика.
– Отлично. И вы хороши собой?
На лице Вики появилось недоумение.
– Что вы имеете в виду?
– То, что если вы порядочная и хороши собой, вашей порядочности нечего делать с вашей красотою! – отчеканил Бронников.
Вика опустила руку и растерянно улыбнулась.
– Разве для красоты не лучшая спутница порядочность?
– Скорее красота стащит порядочность в омут, чем порядочность исправит красоту, – с холодным пренебрежением проговорил Бронников. Помолчал немного и добавил: – А ведь я вас любил когда-то.
– Любили? Да… Я тоже думала, что это так.
– А не надо было думать! Сколько ни прививай нам добродетели, грешного духа из нас не выкурить. Я не любил вас, Офелия. Никогда!
– Тем больней я обманулась, – с горечью произнесла Вика.
Бронников отвернулся и проговорил жестоким голосом, не глядя на Вику:
– Ступай в монастырь. К чему плодить грешников? Сам я не разбойник, но даже у меня столько дерьма в душе, что лучше бы моя мать меня не рожала. Какого черта такие люди, как я, толкутся между небом и землей? Все мы обманщики. Не верь никому из нас!
– Да, но я…
– Если пойдешь замуж, я дам тебе в приданое свое проклятие! – перебил ее Бронников неожиданно злым голосом. – Лучше ступай в монастырь! А если тебе непременно надо мужа, выходи за дурака!
– Почему за дурака? – удивилась Вика.
– Потому что умные мужики хорошо знают, каких чудовищ вы из них делаете. Нет, шалишь! Никаких свадеб! Кто уже женился, те пусть пропадают. А я лучше воздержусь. Хорошее дело браком не назовут.
– Принц, я…
– Ступай в монастырь!
Мария улыбнулась Бронникову:
– Отлично! В роли хладнокровного сукиного сына ты очень убедителен. Возможно, потому, что тебе ничего не нужно играть.
Парень усмехнулся, но ничего не ответил.
– На сегодня, пожалуй, достаточно, – сказала Мария. – Если будет время, поработайте над своими монологами дома. Только постарайтесь помнить все, что я вам тут говорила. Все, ребята, все свободны! Спасибо, что пришли!
Варламова повернулась и, тяжело опираясь на палку, захромала к выходу.
5
Опустился вечер – тяжелый, мокрый и душный. Марию не оставляло неприятное ощущение: должно случиться что-то страшное. Вероятно, виной всему была гибель Насти Горбуновой и дурацкий спиритический сеанс, который ей предшествовал.
Варламова никогда не участвовала в спиритическом сеансе и относилась к любым попыткам установить контакт с мертвецами более чем скептически. Она вообще не слишком доверяла сообщениям о существовании потусторонней жизни. Все пять лет, прошедшие после аварии, Мария занималась исключительно живыми. Мертвые были вне ее юрисдикции, так сказать.
Зайдя в столовую поужинать, она встретила Ковалева. Тот поприветствовал ее первым, Мария приветливо отозвалась. Встрепанные волосы, рассеянная улыбка.
– Жаль, что вы только пришли, – посетовал Ковалев. – Я уже поел, а то мы могли бы поболтать.
– Да, жаль, – согласилась Варламова.
– Ну, тогда до завтра?
– До завтра.
Ковалев вдруг подмигнул ей, но тут же, осознав нелепость своего панибратского жеста, стушевался и поспешно вышел из столовой.
Ужинала Мария в полном одиночестве. Ей дьявольски не хотелось возвращаться в общежитие, мрачные коридоры которого давили на нее, а крохотная комнатка вызвала легкую клаустрофобию. Она бы с радостью вызвала такси и уехала домой, но что-то подсказывало ей: разгадать мрачные тайны, окружавшие ее, можно лишь полностью погрузившись в атмосферу этого странного здания.
Мария почти не сомневалась, что гибель Насти Горбуновой как-то связана с жуткой смертью Коли Сабурова. Они были любовниками. И оба были инвалидами.
В памяти Варламовой возникла ужасная сцена: Настя лежит на дне фонтана; ее лицо, шея и руки покусаны собаками; а в паре шагов от изуродованного трупа валяется испачканная кровью чугунная кошачья голова…
Марию передернуло. Аппетит пропал. Вяло поковырявшись вилкой в котлете, она отодвинула тарелку.
* * *Полчаса спустя Мария вышла из лифта в холле своего этажа. Коридор, как обычно, был безлюден. Эта странная безлюдность удивляла Варламову. Она знала, что практически в каждом блоке кто-то живет, но почему-то аспиранты не носились по коридорам, как обычно бывает в студенческих общежитиях, а предпочитали сидеть в своих комнатах. Хотя, возможно, сейчас в общежитии почти никого и нет, его обитатели предпочитают проводить вечера в более интересных местах.
Вместо того чтобы пойти к своему блоку, Мария пересекла холл и вышла на лестничную площадку. Здесь, у окна, она закурила.
Внизу послышались голоса – по ступенькам кто-то поднимался. Пролет… Еще пролет… И наконец Мария увидела поднимавшихся студентов – Стас Малевич, Денис Жиров, а с ними Вика Филонова. Стас что-то рассказывал Вике, и та смеялась раскованным, пьяным смехом.
Увидев Варламову, троица остановилась. Девушка покачивалась и явно не могла сконцентрировать взгляд.
– Привет, ребята! – сказала Мария. – Куда это вы ведете Вику?
Жиров насупился, а Стас усмехнулся и небрежно ответил:
– Никуда. Мы просто гуляем.
– Гуляете? А вам не кажется, что Вика слишком пьяна для прогулок?
Стас пожал плечами:
– И что? Занятия давно кончились. А во внеучебное время мы можем делать все, что хотим.
Троица двинулась было дальше, но Мария преградила им путь тростью.
– Ошибаешься, – сухо проговорила она. – Я ваш преподаватель и отвечаю за вас в любое время дня и ночи.
Стас взглянул на наконечник трости, ткнувшейся ему в ботинок, затем поднял взгляд на Варламову, холодно улыбнулся и проговорил:
– Мария Степановна, идите к себе в блок, выпейте теплого молока и ложитесь спать. А в наши дела не лезьте, хорошо?
Варламова, не обращая внимания на его реплику, приблизила свое лицо к лицу Вики и спросила:
– Вика, ты меня слышишь?
Филонова подняла голову, глянула на Марию мутными глазами и попыталась что-то сказать. Но вместе слов изо рта ее раздалось лишь какое-то невразумительное мычание.
Мария перевела взгляд на Стаса и сказала голосом, не терпящим возражений:
– Девушка переночует у меня.
– Да ну? – усмехнулся Малевич. – А вы что, ее нянька?
– Нет. Но она переночует у меня.
– На каком основании, позвольте спросить?
– На том простом основании, что мой социальный и академический статус выше, чем твой. А это уже субординация. Так что оставь девушку в покое, и я сама отведу ее в свою комнату.
– Да чего ты ее слушаешь! – вспылил вдруг верзила Жиров. – Мы в своей общаге и будем делать что хотим! Пошли, Вика!
Жиров схватил Вику за талию и потащил ее в холл. Однако далеко отойти не смог. Мария положила трость ему на плечо и холодно прищурилась.
– Я сказала: оставь девушку в покое. А ты, Стас, урезонь своего друга, если не хочешь, чтобы я превратила твою жизнь в дерьмо.
– Что? – Лицо Малевича вытянулось. – Вы о чем?
– Техник Ребров – твой отец, верно?
– Откуда вы…
– У вас одинаковые глаза. Вы оба немного грассируете. И еще – эта великолепная ямочка на подбородке, так называемый доминантный признак, который всегда передается от родителя к ребенку.
Стас молчал, ошеломленно глядя на Марию. Она продолжила:
– Понимаю, почему ты скрываешь ваше родство. Тебя окружают отпрыски аристократов – дети ученых, политиков, бизнесменов. Тебе стыдно признаться, что твой отец – обыкновенный техник.
Жиров, до сих пор молчавший, недоуменно спросил:
– Стас, о чем она говорит?
– Заткнись, – сухо буркнул Стас.
– Да, Жиров, заткнись, – кивнула Мария, пристально глядя на Малевича. – Ты в этой сцене всего лишь статист, а статисты должны молчать и слушать. Впрочем, пока ты повсюду таскаешься за Стасом, ты всегда будешь «вторым номером». Недалеким слугой лукавого господина.
Жиров тряхнул головой.
– Стас, о чем она говорит? Погоди… – В глазах Жирова появился проблеск понимания. – Она что, имеет в виду… мужик из бассейна твой…
– Я сказал – заткнись!
Жиров несколько секунд таращился на Стаса, затем отвел взгляд и присвистнул. Малевич сжал кулаки и с ненавистью проговорил:
– Если вы кому-нибудь расскажете…
– То что? – прищурилась Мария. – Пустишь в ход кулаки? Не думаю, что у тебя получится. А теперь слушай меня внимательно, мальчик. Я сегодня добрая. И я даю тебе такой же шанс, как и твоему отцу. Оставь Вику в покое и иди по своим делам.
Жиров посмотрел на Стаса. Тот кивнул. Жиров отпустил Вику.
– Еще увидимся, – угрожающе проговорил Малевич, глядя на Варламову из-под нахмуренных бровей.
– Конечно, – невозмутимо отозвалась Мария. – Завтра на занятии. И не вздумайте прогуливать!
6
Два часа спустя Вика привстала на кровати, сняла со лба влажное полотенце и обалдело посмотрела на Марию.
– Где я? – пробормотала она.
– У меня в комнате, – ответила Варламова.
Вика растерянно огляделась.
– А что я тут делаю?
– Приходишь в себя после неудачного свидания.
– Какого свидания?
Мария улыбнулась.
– А ты не помнишь? Стас Малевич вел тебя к себе в комнату.
– Зачем?
– Вижу, ты все еще не в себе. – Мария взяла со стола таблетку и стакан с водой, протянула девушке: – На-ка, выпей.
Вика посмотрела на таблетку и сипло спросила:
– Что это?
– Цианистый калий, – усмехнулась Мария. – Пей и не спрашивай, если хочешь понять, что происходит.
Вика слабо улыбнулась. Пробормотала:
– Прямо как в «Матрице»… Выпей красную таблетку – и узнаешь истину.
Взяла таблетку и положила ее на язык. Потом отпила из стакана, который поднесла к ее губам Мария, немного воды.
– Молодец, – похвалила Варламова.
Девушка поморщилась.
– Чувствую себя так, будто наелась окурков. Теперь вы расскажете мне, как я оказалась в вашей комнате?
– Расскажу. Я отбила тебя у Малевича.
Вика посмотрела на Варламову недоверчиво.
– Я что, шла с ним куда-то?
– Да.
– Не помню. – Вика потерла пальцами лоб и снова поморщилась.
– Не сомневаюсь.
– Я… – Вика вдруг осеклась. – Таблетка, которую вы мне дали… она ведь не вредна для женщин?
Мария пристально вгляделась в ее лицо.