Они заказали «Сингапурский слинг». Она пила коктейль и морщила нос, словно маленький котенок, намочивший в воде лапку. Она и наполовину не была такой умудренной жизнью особой, какой хотела казаться.
Когда ее бокал наполовину опустел, у нее снова зажглись глаза. Возможно, снова подумала о предстоящей работе. Внезапно на него нахлынула грусть. Он встал и, сделав вид, что хочет поторопить официанта, как можно небрежнее направился к бару.
Внезапно из полумрака возникла хрупкая женская фигурка и встала перед ним. Джилли, невеста Джеко. Уже потом он сообразил, что она обязательно пришла бы сюда в поисках забвения или новых страданий, но в тот момент они с удивлением смотрели друг на друга, как актеры из разных пьес. На Джилли было голубое платье с маленькой крылатой брошкой РАФ[36], которую когда-то подарил ей Джеко. Она заметно похудела.
Он ожидал, что она обиделась и сделает вид, что не замечает его, но она крепко его обняла.
– Дом, – она крепко, до боли, сжала его руку, – ты поправился? Как дела?
– Все нормально, – пробормотал он. – А у тебя?
– Ужасно, – призналась она и снова обняла его за шею. – Я пыталась найти тебя на похоронах.
– Правда? – Тогда он весь день избегал ее, ничего не мог с собой поделать. – Я быстро ушел, надо было. Извини, что не подошел к тебе.
После похорон он спрятался в кустах за кладбищем, его рвало. Он не сомневался, что она винит во всем его. Кто еще уговорил Джеко летать, а потом смеялся над ним? Это было за неделю до его гибели. Славная получилась шутка, Дом, одна из самых удачных в твоей жизни.
Джеко отчаянно кричал за прозрачным плексигласом фонаря, когда кабина была охвачена пламенем. Потом его самолет рухнул с высоты вниз.
– Мне так не хватало тебя.
– Правда? А я…
– Но сейчас я не могу долго с тобой говорить. – Она взяла его за руки, и Дом заметил, что она чуточку пьяна, но не осудил ее за это. – Я тут не одна.
Из кабинки вышел высокий парень. Джил дотронулась ладонью до щеки Дома и сказала:
– Как замечательно, Дом, что мы с тобой повидались. Ты выглядишь как новенький. Да, мне было тебя жалко, когда я узнала про Аннабел… Приходи к нам, выпьем вместе. – У нее слегка заплетался язык. Ее новый парень нахмурился и обнял ее за талию.
Дом постоял в нерешительности, а когда повернулся, то увидел, что Саба ушла. Во время разговора Джил обнимала его, и Саба это видела. На их столике стояли недопитые коктейли. Рядом стоял официант.
– Вы видели, куда ушла моя спутница? – спросил Дом.
– Да, сэр. По-моему, она забыла вот это. – Официант наклонился и достал из-под столика синее пальто. Дом схватил его и выскочил на улицу.
Совсем стемнело. Тротуар был мокрым после дождя. Дом рысью одолел весь путь до Королевского театра, волнуясь, как Саба найдет дорогу в незнакомом городе. Он хотел вернуть ей пальто и попрощаться по-человечески. Но ее нигде не было. Мимо текли людские толпы. Ни фонарей, ни звезд. Статуя Эроса на Пикадилли была закрыта от бомб дощатым коробом.
Когда он подошел к театру, знакомый швейцар, которого он подкупил днем, стоял под мокрым брезентом.
– Привет, приятель, – сказал швейцар. – Мерзкая погода, верно? Если хочешь, заходи.
– Мне надо отыскать Сабу Таркан, – сказал Дом. – Сегодня она была на прослушивании. Вот у меня ее пальто.
– Я не знаю ее, сэр. К нам каждый день приходят сотни актрис. Если хочешь, оставь пальто в театре. Может, она спохватится и вернется за ним.
– Нет-нет. У меня есть ее домашний адрес, – внезапно вспомнил он. – Я отправлю пальто почтой.
На поиски Сабы у него не оставалось времени. Утром он уезжал на несколько недель на тренировочные сборы.
– Вы не знаете, куда пошлют труппу? – небрежно поинтересовался Дом, достав из кармана еще полкроны.
– Понятия не имею, сэр. – Швейцар посмотрел на дождь, на мокрых прохожих, на Лондон, готовившийся к очередной ночной бомбежке. – Впрочем, по моим предположениям, я бы искал их в Африке.
Глава 6
У нее не было времени, чтобы поехать домой и попрощаться с матерью и бабушкой. После прививок и трехдневных репетиций Сабе выдали в ЭНСА военную форму. Форма показалась ей ужасной: цвета хаки, как и форма АТС[37] с эмблемой на плече. А к ней три сорочки фирмы «Aertex», два ужасных лифчика и несколько огромных панталон – все тоже цвета хаки.
Когда Саба спросила у Арлетты, куда, на ее взгляд, их направят, та ответила, что такие сорочки означают – в жаркий климат, но трудно сказать, куда конкретнее. Это могут быть аэродром, военная база в пустыне, могут быть Мальта или Каир.
– Отныне, дорогая моя, – сказала она, – считай себя маленькой пешкой в военной игре больших дяденек. Ты ничего не будешь знать до последней минуты, а если попытаешься как-то в этом разобраться, то у тебя быстро поедет крыша.
После томительного ожидания и бесчисленных чашек чая на следующей неделе в четверг Саба, Арлетта и Янина получили приказ собрать легкую сумку и никому не говорить о своем отъезде. Их семьи поставят в известность, когда это будет безопасно.
Они прождали целый день и половину ночи. Наконец, к Королевскому театру подъехал темный автобус, похожий на призрак. В него погрузили коробки с бутафорией и костюмами, потом в него вскочили и актрисы. Саба с удивлением обнаружила, что автобус наполовину пустой. Возле шофера сидел сотрудник ЭНСА – важного вида мужчина с усами, небрежной улыбкой и кожаным офицерским стеком. Он сообщил, что его зовут капитан Кроули и что он отвечает за их безопасность и благополучие. Рядом с ним бледный молодой солдат разглядывал при свете фонарика карту.
Акробаты сели позади, комик Вилли рядом с Арлеттой, бледная как смерть Янина – впереди. Саба устроилась в середине автобуса и положила на сумку ноги, непривычные к новой, грубой обуви. Автобус выехал за город, и вокруг стало совсем темно. Кроули раздал всем по картонной коробке и предупредил, чтобы они не спешили с едой – неизвестно, когда они прибудут на место. В коробке оказались два черствых бутерброда с сыром, крошечная плитка шоколада и бутылка воды.
В четыре часа утра самолет коснулся колесами узкой бетонной полосы на краю пустыни. На темном небе сияли мириады звезд! Таких ярких Саба еще никогда не видела.
– Северная Африка, – шепнула Арлетта еще перед посадкой. – Я слышала разговор пилотов.
Как хорошо было снова вдохнуть полной грудью свежий воздух, хотя он был на удивление холодным и вонял нефтью. Они стояли на краю летной полосы. Ветер гнал по бетону кривые струйки песка. Невесть откуда появился грузовик с брезентовым верхом; в нем сидели два британских офицера с пистолетами в кобуре. Они покрикивали на мужчин, одетых в нечто похожее на длинные ночные рубашки, – те бросились к самолету и проворно выгрузили переносную сцену, генератор и под громогласные инструкции Вилли «Э-э-э… осторожней! Тише!» его футляр с гавайской гитарой укулеле.
Их продержали на аэродроме несколько часов, пока разбирались с документами. Стало совсем тепло, когда грузовик тронулся, подняв тучи пыли. Саба сидела в кузове у заднего борта и смотрела через откинутый брезент на непривычный пейзаж. По ее спине бежали мурашки удивления. Насколько хватало глаз, по обе стороны от дороги простиралась пустыня. На востоке пылала кроваво-красная заря.
Арлетта спала, уронив голову на сумку. Ее волосы рассыпались по плечам, упали на колени Сабы.
– На твоем месте я бы немного вздремнула, – посоветовала она перед этим. – Если мы поедем на юг, то это надолго. Возможно, мы будем ехать несколько дней.
Но Сабе было не до сна, она была слишком взбудоражена. В самолете ее трижды тошнило, а когда они взмывали над облаками и ныряли вниз, когда их трясло и болтало, она ужасно жалела, что не смогла попрощаться с мамой и Тан; у нее внутри поселились пустота и боль, настоящая физическая боль, словно от удара. Но теперь! Ах… в ее душе расцветала надежда. Да, это жизнь! Вот зачем она прилетела сюда. Это самое замечательное приключение в ее жизни.
Грузовик промчался по заброшенному аэродрому, обрамленному колючей проволокой и ржавыми остовами летательных аппаратов. Потом по обе стороны прямой, как стрела, дороги снова раскинулась пустыня. На востоке песок казался темным и волнистым, словно море, а местами напоминал пережаренный омлет. Вот мимо проплыли песчаные дюны, высокие, словно холмы у них в Уэльсе. Потом промелькнуло озерцо, красное, как рубин, в лучах восходящего солнца. Поразительная страна, в которой все съеживается в размерах. Даже их трескучий грузовичок кажется маленьким и несерьезным, будто детская игрушка. Какое облегчение ехать по бескрайнему простору – после тесного самолета.
…Когда Саба проснулась, они проезжали через небольшую деревню с плоскими глинобитными хижинами. Возле одной стоял мужчина и кормил осла пучком ярко-зеленых листьев. Женщина пришла за водой на колодец и, загородив глаза ладонью, глядела на грузовик.
…Когда Саба проснулась, они проезжали через небольшую деревню с плоскими глинобитными хижинами. Возле одной стоял мужчина и кормил осла пучком ярко-зеленых листьев. Женщина пришла за водой на колодец и, загородив глаза ладонью, глядела на грузовик.
Солнце невыносимо жгло глаза, по телу лился пот. Сиденье нагрелось так, что больно дотронуться. Капитан Кроули, уже переодевшийся в шорты защитного цвета, в этот момент что-то объявлял. Янина, сидевшая справа от капитана, старательно слушала, словно лучшая ученица на уроке хороших манер. Старина Вилли мотал головой и был похож на утомленного бульдога.
– Где мы сейчас едем – вас не касается, – рявкнул Кроули. – Сообщаю следующее: мы рассчитываем прибыть в Каир примерно в тринадцать ноль-ноль. Вы, девушки, разместитесь на улице Шария Ибрагим-паша, прямо за нашей конторой. А вы, парни, – обратился он к мужчинам, – временно поживете в ИМКА.
Те слишком устали от дороги и жары и поэтому воздержались от шуток по поводу разлуки с дамами. Вилли – тот вообще позеленел от изнеможения. Арлетта шепнула Сабе, источая ароматы парфюма, что у старика были проблемы с сердцем к концу его предыдущих гастролей, но он это скрывал. Она добавила, что Вилли – выносливый, как старый ослик, что он признает лишь доктора Огни-Рампы, что он все равно откинет копыта на сцене и для него это, пожалуй, будет лучший вариант ухода в мир иной.
– Приблизительно в шестнадцать ноль-ноль, – продолжал Кроули, – при условии, что нам удастся организовать транспорт, мы снова заберем вас и отвезем в нашу штаб-квартиру на улице Шария Каср-эль-Нил. Если нет, доберетесь туда на такси или извозчике. В штаб-квартире вы прослушаете инструктаж насчет мер безопасности, узнаете расписание репетиций и концертов. Предупреждаю, что отныне у вас начнется тяжелая жизнь, не похожая на пикник, но, по крайней мере, мы какое-то время не будем летать. – Тут он сурово взглянул на Сабу, словно говоря: «Слушай, девочка с тремя пакетами блевотины, я надеюсь, что ты поняла мой намек».
Грузовик замедлил ход; они подъехали к скопищу выгоревших палаток. Это был настоящий маленький город. Несколько британских солдат остолбенели, когда Арлетта, уже причесанная и накрашенная, величественно помахала им рукой. Потом худые лица парней расплылись в улыбке и тут же скрылись в облаке пыли.
– Эти бедняги неважно выглядят, – заметил подсевший к ним Вилли.
– Неудивительно, – спокойно сказал Кроули. – Война тут долгая и тяжелая, а впереди будет еще хуже.
В Каир они приехали, присыпанные тонкой белой пылью. Солнце светило так ярко, что Сабе казалось, будто ее глаза съежились в своих орбитах.
Они разместились на верхнем этаже бывшего отеля, переделанного в квартиры, грязноватого, длинного здания с маленькими ржавыми балкончиками из кованого железа.
– Ну и дыра, – недовольно пробормотала Янина, оглядываясь по сторонам.
Старый египтянин в джеллабе встретил их широкой улыбкой. Его зовут Абел, сообщил он на ломаном английском; если им что-то нужно, он к их услугам. Любуясь на его стоптанные сандалии и треснувшие пятки, они поднялись за ним следом на второй этаж, и там он остановился возле двери с надписью «Для женщин». Зайдя внутрь, он с гордостью показал им крошечную, полутемную ванную с древней водонагревательной колонкой и потрескавшимся унитазом, на крышке которого стояла огромная бутылка средства от насекомых.
Этажом выше располагалась их маленькая квартирка с прохладным кафельным полом. Гостиная с темной старомодной мебелью и выцветшими литографиями выходила на маленький балкончик со ставнями, покрытыми затейливой резьбой. Египтянка принесла стеклянную вазу, в которой лежали три апельсина и три банана. У Сабы потекли слюнки, она не ела бананов с начала войны.
– Шукран, – поблагодарила она женщину. – Какие красивые фрукты. – И по-арабски добавила: – Очень приятное место.
– Провалиться мне на этом месте! – воскликнула Арлетта, когда женщина ушла. – Где ты научилась говорить на языке черномазых?
Янина, усевшаяся на краешке плетеного диванчика, нога на ногу, тоже пораженно взглянула на Сабу, словно та совершила какую-то серьезную оплошность.
– Я выросла в Кардиффе возле залива Тайгер-бей, – объяснила Саба. – На нашей улице жили арабские семьи. Я дружила с девочками. Между прочим, это арабский.
– Что делали арабы на вашей улице? – Янина томно опускала веки, когда говорила.
– У нас жили люди разных национальностей. – Саба уже испытывала к ней неприязнь. – Греки, арабы, сомалийцы. Наши отцы вместе ходили в море. И ходят до сих пор. Мой отец – судовой инженер.
Янина медленно обдумала ее слова.
– Так он образованный человек?
– Да, он много читает и все такое. – Заткнись, идиотка, одернула себя Саба. Она хотела было похвастаться, что ее отец прекрасно разбирается в астрономии и астрологии, говорит на многих языках, а его отец был директором школы. Но передумала. И так она что-то слишком уж разговорилась с Яниной. Столько слов они пока еще не говорили друг другу.
– Надо же, – отозвалась Янина, покачав головой, и приняла очередную элегантную позу. – Чего только не бывает на свете. – В ее тщательно модулированном голосе прорывалась северная гнусавинка. Некоторое время они глядели друг на друга.
– Так. – Арлетта внезапно вскочила на ноги. – Я абсолютно без копыт. Где вы хотите лечь, мои дорогие? Я могу спать где угодно, так что вы можете побороться за отдельную комнату.
– Ну, в таком случае, – заявила Янина, – ничего, если я буду спать одна? У меня чуткой сон – просыпаюсь от малейшего шороха. Иногда люблю читать среди ночи.
– Я ничуть не против, дорогая, – усмехнулась Арлетта.
На секунду задержавшись, чтобы схватить банан, Янина выбежала на цыпочках из комнаты, словно прима-балерина после бурных аплодисментов.
– Ой, слава богу! – пробормотала Арлетта, когда дверь закрылась. – Без нее легче дышится.
– По-моему, она выступала раньше где-то в кордебалете, – шепотом ответила ей Саба. – Она жутко манерная.
– Ох… – Арлетта шутливо наклонилась и замахала руками, передразнивая танцовщицу, но тут же спохватилась. – Извини, нехорошо смеяться над людьми.
– Ну, что? – Она показала на кусок выцветшей ткани на перекладине. – Какую сторону этого прекрасного гардероба ты хочешь занять?
Сабе было все равно. После самолета ее ноги были все еще ватными, а в голове гудело. Пока Арлетта распаковывала свою сумку, она легла на кровать и стала слушать уличный шум, гудки автомобилей и цоканье конских копыт…
Когда она проснулась, Арлетта сидела напротив нее на своей кровати и неотрывно смотрела на какую-то фотографию. Потом убрала ее и вытерла глаза. Саба поняла, что лучше ей сейчас не лезть с расспросами, и сделала вид, что спит, а сама украдкой разглядывала подругу.
Арлетта сидела босая и уже переоделась в шелковую ночную рубашку персикового цвета, которая подчеркивала ее тонкую талию и безупречную грудь.
Она уже достала из сумки розовые шлепанцы с перышками, две спортивные майки – стандартный армейский комплект, изящные серебристые босоножки, шляпу хаки, косметичку с несколькими флакончиками, перочинный нож, светловолосый парик, роскошный корсет с атласными шнурками. При виде такого причудливого разнообразия Саба вспомнила, как в детстве у нее была картонная кукла с набором одежды для разнообразных стилей жизни: гламурной красавицы, женщины-вамп, спортсменки и наездницы.
И вдруг… ох! Какой ужас! Арлетта развязала холщовый мешок и извлекла из него маленького зверька. Услыхав пораженный возглас Сабы, она с улыбкой повернулась к ней.
– Не бойся, он не настоящий. – Она поднесла зверька к Сабе, обдав ее волной дорогих духов. – Разве не прелесть? Подарок от поклонника, абсолютно бесполезный в нынешних условиях, – добавила она. – Но я не могла бросить бедняжку, вот и вожу с собой. – Она проговорила эти слова тихо и грустно, словно речь шла о живом существе.
Сабе стало интересно, кто тот человек, сделавший такой подарок, и не он ли заставил ее плакать. Впрочем, они с Арлеттой были не настолько знакомы, чтобы она могла задать такой вопрос.
В ванной еще пахло терпким мылом, когда в нее вошла Саба. Она вымылась с головы до пят – прежде всего чтобы чем-то заняться, так как у нее почва плыла из-под ног. Она вообще не могла думать о доме. О маме, сидящей в цветастом кресле. Какое у нее лицо? Наверняка печальное… До нее в ванной мылась Янина и выложила свою фланельку для лица, зубную щетку, флакончик аспирина и шампунь – так аккуратно, словно пользовалась для этого специальной рамкой. Саба переоделась в чистую форменную сорочку, причесалась и удивленно посмотрела в зеркало. Неужели это она? Одна, в Каире, в профессиональной труппе?
И вот они вышли на улицу, на ослепительный свет и ужасную жару. Бывалая и опытная Арлетта остановила конный экипаж и велела отвезти их в ЭНСА.