Двери прибывшего «Ту-104» открылись, на трап ступили московские гости. Все они были в пыжиковых и каракулевых шапках и в теплых пальто с каракулевыми отложными воротниками. И лица у них были министерские. Глава правительственной делегации крепко, по-партийному обнял партийное и военное начальство штаба объединенных сил армии, КГБ и милиции, которые так оперативно навели в округе порядок.
Громов тем временем бегло посматривал на своих гэбэшников в соседнем «газике». Те утвердительно кивнули ему.
– …Я связал Воропаева и тащил его по тундре, – продолжал между тем Худя Вэнокан так спокойно, словно он давал простые свидетельские показания. – Поэтому, Аня, ты нашла синяки у Воропаева на запястьях и на плече, однако… Потом были Хотько и Розанов. Нут и шар! Я устроил им показательный суд, но я просто выполнял свою клятву, я не знал, что мой народ поймет это как призыв духов тундры к восстанию. Но вы отняли у нас, ненцев, все – и реки, и землю, и небо, и даже подземный газ. Вы убили нас, вы убили мой народ и при этом, однако, развели, как в питомнике, несколько сотен «показательных» ненцев. И я попал в их число, однако! Как же! Первый ненец – следователь уголовного розыска! Свой, дрессированный, ненец, однако, правда? Нет, неправда, однако! Лебедь ждет весны! Я мстил за свою сестру, но я думал при этом о своей дочке, которая через десять лет попадет в руки к вашим хотько, воропаевым и розановым. Как попала Окка, как попала моя жена, и Аюни Ладукай, и еще сотни. Это помогало мне держать нож в руке…
Я не понимала, почему молчит Громов, не перебивает Худю. И я не понимала, почему Худя говорит так спокойно и так долго. Но молчание Громова объяснилось через минуту – над нами вдруг пролетели два военных вертолета – низко, почти над крышей машины. И тут же ушли вперед – через летное поле аэродрома в сторону компрессорной станции. Громов сорвал машину с места и покатил вслед за вертолетами. И только тут я поняла, почему Громов не перебивал Худю. По его приказу армейские пеленгаторы десантников засекали место, откуда говорил Худя, и теперь туда летели два тяжелых вертолета с сотней, наверно, солдат, и мчались мы – две «Волги», милицейская и гэбэшная. Навстречу нам прокатил кортеж черных правительственных «Волг», в одной из них мелькнуло недоуменное лицо Салахова, в другой – лицо Богомятова.
А Худя продолжал говорить спокойно, как заведенный, не подозревая, что его вот-вот схватят:
– Но мой народ понял меня не так, как я хотел. Он сделал из меня нового Ваули Пиеттомина, хотя еще никто не знает из ненцев, что новый Ваули Пиеттомин – это простой Худя Вэнокан. Но я, я знаю – это важно, однако…
Я не могла больше сидеть спокойно, я дернулась к микрофону, чтобы крикнуть Худе об этих вертолетчиках, о том, что его запеленговали. Но Громов ткнул мне в бок дуло пистолета:
– Сидеть! Спокойно! Пусть говорит… – Он опять усмехнулся, жестко держа баранку одной рукой и не отрывая глаз от летящих впереди вертолетов. На сей раз его усмешка была совсем не такая, как раньше, когда он флиртовал со мной в коридоре нашего уголовного розыска. Плохая была усмешка, стальная…
Мы проскочили через летное поле, впереди, в тундре, была компрессорная.
А Худя продолжал, и голос его стал громче, выше:
– Когда человека прижимают к стене, даже трус начинает кусаться, однако. Мой народ прижали к стене, вы прижали, русские. И он сделал из меня Ваули Пиеттомина. И теперь я знаю, что смерть того мальчишки, который взорвал ваш бронетранспортер, – на моей совести. И ненецкие парни, которых ваши летчики расстреляли с вертолетов, – на моей совести. Даже хулиганство подростков в интернате – на моей совести, Аня! Я вызвал это восстание. Я один. Конечно, мы не можем победить вас, русских. Мы народ отсталый, не грамотный и больной. И очень маленький – нас всего тридцать тысяч! И даже очень большой народ – поляки не могут еще победить вас. Но придет время, однако! Придет другое время! Лебедь ждет весны, заключенные ждут свободы! Маленькие и большие, больные и здоровые, грамотные и неграмотные – поднимутся против вас все народы, у которых вы отняли нефть и алмазы, реки и горы, жизнь и свободу! Все поднимутся, ты слышишь, Анна? И горе будет твоему народу, горе, однако. Как сказано в наших старых песнях, «нут и шар, клянусь медведем, вижу зарево пожаров…». Я вижу зарево пожаров, и вы его сейчас тоже увидите. Вы не получите газ Ямала. Этого хотели те парни, которых вы расстреляли в тундре. И я, Худя Вэнокан, сделаю то, что должен сделать! Ты помнишь, Анна, я рассказывал тебе об океанской чайке…
Мы уже почти вплотную подъехали к проволочной ограде компрессорной станции, возле которой зависли над милицейским «газиком» два военных вертолета. «Газик» Худи Вэнокана! От «газика» нам навстречу бежал какой-то офицер-десантник.
Громов выскочил из машины, я бросилась за ним, мы оба устремились к «газику», но офицер-десантник остановил нас:
– Там пусто. Там работает магнитофон…
Но мы еще по инерции подбежали к брошенному Худей «газику». На переднем сиденье, рядом с микрофоном рации, лежал старенький магнитофон «Волна», в нем крутилась пленка, и голос Худи звучал из этого магнитофона прямо в микрофон рации:
– …Чайки сами выбирают себе смерть. И я – тоже. Прощай, Аня. И пожалуйста, уезжай в Россию…
Громов затравленно оглянулся:
– Собаки нужны! Он не мог уйти далеко…
Так вот почему так спокойно и ровно говорил все время Худя Вэнокан! Мы, оказывается, слушали не его, мы слушали только пленку!
Я с каким-то внутренним облегчением перевела дух – Худя ушел. В ночную тундру, в поземку… Но Громов уже кричал в микрофон рации:
– Проводника со служебными собаками! Проводника со служебными собаками! Охрану компрессорной поднять по боевой тревоге! Охрану компрессорной станции поднять по боевой…
Оглушительный взрыв в дальнем конце компрессорной прервал его. Взрывной волной меня качнуло на ногах, и даже машины и вертолеты, казалось, качнулись от этой ударной волны.
Гигантский столб огня поднялся над компрессорной, осветив оранжевым светом эту гордость отечественной, французской и германской техники – шесть квадратных километров, нафаршированных ректификационными колоннами, корпусами турбинного цеха, подстанциями охлаждения газа и электронной диспетчерской.
Это взорвалась, или, точнее, была взорвана Худей Вэноканом гигантская сферическая емкость со сжатым газом.
Двенадцать таких емкостей возвышались на территории компрессорной, тысячи кубометров сжатого газа были в них, и от взрыва одной еще две стали крениться к грунту на своих серебристых стальных опорах…
А огонь разлился, он уже бежал по газопроводу и просто по земле к диспетчерской, к турбинному цеху…
Еще один взрыв прозвучал в воздухе – это упала и коснулась огня еще одна емкость с газом. Через минуту жар уже дышал нам в лица, этим жаром мгновенно растопило тундровый грунт под еще одной емкостью с газом, и она рухнула. Раздался третий взрыв…
Компрессорная пылала, огонь уже гудел по всей ее территории, и в этом огне не было спасения никому, включая, конечно, и Худю Вэнокана.
Вертолеты отлетели от тундры в небо.
Громов вскочил в гэбэшную «Волгу» и задом, задом укатывал подальше от огня.
Я с Зигфридом Шерцем прыгнула в брошенный Худей Вэноканом «газик», и мы помчались, задыхаясь от жара и дыма, прочь, в тундру.
Где-то в стороне от нас, на полдороге от аэропорта к Уренгою, остановился кортеж правительственных черных «Волг». Высокое московское и тюменское начальство вылезло из машин; и все, включая Горячева, Чебрикова, Богомятова, Гринько и Салахова, остолбенело смотрели на этот огненный фейерверк тундры, устроенный в честь «открытия газопровода» не московским архитектором, а Худей Вэноканом.
И еще дальше, в Уренгое, люди высыпали из домов, глядя на гигантский столб огня, рвущийся в черное полярное небо над головной компрессорной станцией. В языках этого пламени, казалось, плясали духи тундры…
Я остановила машину и бессильно упала грудью на руль. Слез не было. Было оглушающее пусто внутри, оглушающее пусто. Впереди была темная и молчаливая ямальская тундра, позади горела компрессорная станция. И почему-то – кстати или некстати – в моем сознании всплыл навязчивый мотив:
Легкая тундровая поземка переметала свет фар «газика» косыми стежками белого снега. Так всегда бывает накануне очередного бурана…
Эпилог
Из сообщений телеграфных агентств АР, UPI, Reuters и аккредитованных в Москве западных корреспондентов:
Москва, 11 января 1984 г.
…15 декабря 1983 года в районе газового месторождения Уренгой возник пожар, в результате которого было уничтожено импортное электронное оборудование, и поступление сибирского газа по новому газопроводу в Западную Европу пришлось отложить на значительный срок. «Вашингтон пост», ссылаясь на осведомленные круги в Вашингтоне и Париже, сообщила, что пожар уничтожил компрессорную станцию в Уренгое. Московские представители западных компаний, являющихся поставщиками оборудования для газопровода, отказались от официальных комментариев этих сообщений, хотя подтвердили, что транссибирский газопровод сможет вступить в промышленную эксплуатацию только через много месяцев.
Легкая тундровая поземка переметала свет фар «газика» косыми стежками белого снега. Так всегда бывает накануне очередного бурана…
Эпилог
Из сообщений телеграфных агентств АР, UPI, Reuters и аккредитованных в Москве западных корреспондентов:
Москва, 11 января 1984 г.
…15 декабря 1983 года в районе газового месторождения Уренгой возник пожар, в результате которого было уничтожено импортное электронное оборудование, и поступление сибирского газа по новому газопроводу в Западную Европу пришлось отложить на значительный срок. «Вашингтон пост», ссылаясь на осведомленные круги в Вашингтоне и Париже, сообщила, что пожар уничтожил компрессорную станцию в Уренгое. Московские представители западных компаний, являющихся поставщиками оборудования для газопровода, отказались от официальных комментариев этих сообщений, хотя подтвердили, что транссибирский газопровод сможет вступить в промышленную эксплуатацию только через много месяцев.
Москва, 12 января 1984 г.
Советские службы информации и пропаганды пытаются опровергнуть сообщения о пожаре и взрыве на трассе сибирского газопровода. Официальное советское информационное агентство ТАСС опубликовало интервью с советским министром газовой промышленности Василием Дыньковым, который заявил, что «слухи, распространяемые буржуазными средствами массовой информации, являются лживыми и не имеют ничего общего с действительностью». Дыньков отрицает, что на трассе газопровода «Сибирь–Западная Европа» произошел взрыв, однако признает, что пожар на Уренгойской компрессорной станции действительно имел место. Он, однако, пытался преуменьшить масштабы этого пожара и причиненного им ущерба и заявил, что поврежденное в результате пожара оборудование будет заменено в ближайшее время.
По мнению западных дипломатов из Москвы, ущерб, причиненный пожаром газопроводу, более значителен, чем признал советский министр, однако, ввиду престижности этого сооружения и разгоревшихся вокруг него страстей, Советский Союз не хочет сообщить истинные факты.
КОМПРЕССОРНАЯ СТАНЦИЯ В УРЕНГОЕ.
ВО ВРЕМЯ ПОЖАРА УНИЧТОЖЕНО ЦЕННОЕ ОБОРУДОВАНИЕ ДЛЯ ГАЗОПРОВОДА «ВОСТОК – ЗАПАД».
ИНЦИДЕНТ В УРЕНГОЕ. ОСТАНОВЛЕН ЛИ ПОЖАР НА ЛИНИИ ГАЗОПРОВОДА?
Для Советского Союза строительство 2759-километрового газопровода стало проверкой технической мощи и вопросом национального престижа. По истечении двух лет Советы пытаются завершить 18-миллиардный проект в срок и доказать, что экономические санкции США затянуть строительство газопровода не повлияли на конечный результат. С чувством удовлетворения и восторга Москва объявила две недели назад, что сибирский газ пошел во Францию 1 января. Советское агентство печати «Новости» сообщало: «Нравится это Вашингтону или нет, газопровод – в действии».
Но даже тогда, когда Советы возвестили всему миру о своем успехе, по Москве ходили слухи об аварии. Говорят, от пожара на компрессорной станции в Уренгое пострадало ценное оборудование…
Пламя разрушило важнейшие электронные контролирующие устройства и щиты управления…
Западные эксперты считают, что пожар на станции Уренгой, крупнейшей из 47 запланированных компрессорных единиц, задержит строительство объекта. Совершенно ясно, что эксперимент по доставке советского газа во Францию скорее напоминает ловкий трюк. Западные специалисты по энергетике уверены, что газ скорее всего будет доставляться по ранее существующей сети советских газопроводов, нежели по новой линии из Сибири. «Мы не знаем, сибирский это газ или нет, и нет никакой возможности это выяснить», – заявил представитель французской газовой корпорации. А некоторые западные бизнесмены в Москве сомневаются и в том, что строительство газопровода будет закончено к концу 1985 года.
Журнал «Тайм», 23 января 1984 гВ Париже на Елисейских полях белые синтетические елочки трепетали крохотными рождественскими огоньками. «Мулен-Руж» полыхал неоновой рекламой, на соседних улицах и переулках одетые в ливреи и костюмы Санта-Клауса палестинцы зазывали прохожих в ночные клубы и бордели…
Зигфрид Шерц сидел в шумном бистро на Монмартре, невидящим взглядом изредка смотрел сквозь стеклянное окно веранды на продуваемую сырым ветром улицу и снова опускал глаза к своему крохотному столику. На столике была чашка кофе и письмо, которое он мучительно писал уже не первый день.
СССР, г. Уренгой Ямало-Ненецкого округа,
Управление уголовного розыска, следователю Анне Ковиной
Дорогая Анна!
В сумятице последних дней моего пребывания в Уренгое я не успел, а точнее, не решился поблагодарить Вас за то, что Вы спасли мне жизнь. Извините и – спасибо!.. Я не думаю, что когда-нибудь снова окажусь в СССР – после всего, что я пережил за время нашего короткого знакомства. Особенно впечатляющим был мой последний разговор с господином Чебриковым, когда в силу обстоятельств, о которых Вы, конечно, догадываетесь, я был вынужден взять на себя обет молчания относительно всего, что случилось в Уренгое на моих и на Ваших глазах… Конечно же, мне придется выполнить свое обещание и сдержать свое слово бизнесмена. Но память не подчиняется шантажу и приказам генералов, даже если это генералы КГБ… Я помню Вас, помню Вашего друга Вэнокана и даже Ани-Опоя… Анна! Если Вы когда-нибудь окажетесь на Западе по делам или в туристической поездке, прошу Вас – из любой точки западного мира позвоните мне в коллект, для Вас мой секретарь найдет меня, где бы я ни был, и через несколько часов я буду там, где Вы назначите мне встречу…
У этого письма не было шансов дойти до адресата, даже если бы оно каким-то чудом прошло через отдел перлюстрации зарубежной корреспонденции при Министерстве связи СССР. Просто в тот день, когда Шерц опустил это письмо в парижский почтовый ящик, Анны Ковиной уже не было в Уренгое. Она ехала поездом через всю Сибирь, с севера на юг, в Воронеж. В ее чемодане было короткое, на бланке управления уголовного розыска при МВД СССР, письмо-направление:
За находчивость и оперативность, проявленные при спасении американского гражданина 3. Шерца, направить следователя уголовного розыска старшего лейтенанта Анну КОВИНУ на учебу в Воронежскую высшую школу милиции…
Ковина лежала на верхней полке, смотрела сквозь окно на заснеженные сибирские леса, но, как и Шерц в Париже, не видела ничего. Она ехала в воронежскую школу без радости и с пустым сердцем. Ей казалось, что метель за окном еще пахнет уренгойской гарью…
А там, на Ямальском Севере, где очередной буран действительно еще нес по тундре гарь пепелища Уренгойской компрессорной станции и дым горящих факелов газовых буровых, там, в полярной ночи, в зыбком, из оленьих шкур, чуме двухлетний малыш выбрался в эту минуту из шкур, которые были постелью ему, его сестрам и отцу, проковылял на своих босых ножках к выходу из чума, переступил через спящих у полога собак и вышел из чума. Снежный буран качнул малыша, игольчатый ветер ударил по лицу промерзшим снегом, но малыш устоял на ногах, не отвернулся, а, придерживая ручонкой свой «хотэ», стал писать в темное и злое лицо бурана…
КонецСалехард, Новый Порт,
Уренгой – 1967–1978,
Нью-Йорк – 1983-1984
Примечания
1
Малица – верхняя одежда ненцев, имеющая покрой просторной, до колен, одевающейся через голову рубахи. Шьется из оленьих шкур шерстью внутрь. К рукавам пришиваются рукавицы. Иногда малицу украшают узорами из шкурок молодых оленей.
2
Эрдэ – радиограмма (сокращенное обиходное).
3
Воровской закон – своеобразный кодекс морали у профессиональных воров,
4
Пахан – главарь воровской шайки.
5
Строганина – свежемороженая сырая рыба, нарезанная тонкими ломтиками. Строганина из осетрины, муксуна, нельмы, да еще с гранатовым соусом, – изумительная закуска под водку
6
Зимник – временная зимняя дорога в тундре и тайге.
7
Цидуля – записка (укр.).
8
Люча – русские (ненецк.).
9
Здравствуйте, товарищи! (ненецк.)
10
Здесь и далее – подлинные стихи из ненецкой баллады XIX века «Янгал-Маа». Баллада на русском языке была опубликована только один раз – в 1933 году.
11
Хорошо (ненецк.).