— Интересно, а куда подевались Том и Клэр, мои друзья из солнечной Великобритании? Что-то их давно не видать с тех пор, как мы приехали.
— Ванчай говорил, они нас боятся.
— Странно, чего нас бояться? Что мы, нелюди какие? — Сергей пожал плечами и одним ударом открыл бутылку пива об стол.
Хлопанье тапок возвестило нам о приближении Макарова. Он тяжело опустился на стул и издал стон, в котором слышались и муки похмелья, и предчувствие новой неминуемой пьянки.
— А почему без барсетки? — спросил Лаптев.
— Так спокойнее. Вы мне что-то заказали?
— Да. Сейчас Ваня всё принесёт.
— Ну, раз мы профукали экскурсию…
— Нет, Миша, через час за нами заедут.
Макаров страдальчески закатил глаза:
— И какая же у нас будет программа?
— К сожалению, змей мы не посмотрим… — Мы с Мишей зацокали языками, плохо имитируя огорчение. Лаптев наш сарказм проигнорировал.
— …Но у нас будет прогулка на слонах, погружение к кораллам и потом встреча с крокодилами и обезьянами.
— И всё это мы успеем за один день? — удивился я.
— Ну да.
— Лаптев, смотри, если мне не понравится, то я сделаю тебе больно, — с похмелья Макаров суров. — Я готов вытерпеть все эти четыре пункта, но только ради нашей дружбы.
Вообще-то, Миша животных любил, но ровно до шестого класса. В те годы у меня был хомячок Борька, он жил в трёхлитровой банке, где и создавал неповторимую ауру уюта. Как-то ко мне в гости пришёл Макаров. Когда я доверчиво отвернулся, он решил засунуть руку в святая святых, то есть в банку к Борьке. Чтобы погладить. Зверю эта идея пришлась не по вкусу, чего не скажешь о пальцах Макарова. Пальцы пахли яблоками, которые мой прожорливый друг только что съел. После того как Борька вонзил зубы в Мишины пальцы, начался «Танец с саблями» Хачатуряна.
Миша пронёсся через всю квартиру по такой замысловатой траектории, какой бы позавидовал любой воздушный шарик, выскользнувший при надувании. Руку он, конечно, вытащить не смог и орал как потерпевший. Я умолял его не задушить Борьку, а Борьке кричал, чтобы он не кусал Мишку. В конце концов Макаров зацепился банкой об косяк. Банка разлетелась вдребезги, Борька оказался на свободе. Но свобода встретила его осколком банки, острым, как клык шакала. Мир жесток к хомячкам. А пожиратель яблок после этого инцидента стал шарахаться от всего живого, опасаясь причинить вред по неосторожности.
* * *В условленное время мы вышли к дороге. Подъехал пикап, из кабины вылез лохматый смуглый мальчонка и, сверившись со списком, спросил:
— Laptev, Makarov and Telkin?[22]
— Не Тёлкин, а Ёлкин, чучело! — пробурчал я.
— Тёлкин! Точно, Тёлкин! — Сергей с Мишей корчились от смеха. — Почему мы раньше не догадались тебя так дразнить? Вот что значит глаз замылился.
— Будете ржать — вообще никуда не поеду!
— Ну ладно, не обижайся, мы не со зла.
В кузове пикапа сидело несколько человек:
А) девица, покрытая татуировками и пирсингом на 73 %,
Б) её бойфренд — юный красноглазый укурок с причёской а-ля Боб Марли, а также
В и Г) наш сосед по бунгало, бодрый старичок, укомплектованный кривоногой тайкой.
Когда мы забрались в кузов, тайка на миг отвлеклась от дедушки и улыбнулась в нашу сторону. После этого она принялась демонстративно поглаживать плешивую голову своего спутника. Постанывая от удовольствия, дед промурлыкал:
— My name is Karl! I am from Germany![23]
Мы переглянулись, Макаров скрипнул зубами.
— We are from Russia! Our name is Perviy Beloruskiy Front![24]
— Sorry?[25]
— Миша, не пугай дедушку!
— Я его ещё не пугал. — В этот момент машина тронулась, и девица с красноглазым свалились на нас, как два мешка с картошкой.
— Держаться надо, чувачки! — цыкнул на них Лаптев. Те в ответ пробулькали что-то на скандинавском наречии и тут же принялись целоваться.
— Ясно. Потомки викингов, любители грибов и суицидов. Что ж, прогулка обещает быть интересной, — Макаров наливался добротой, как кистень свинцом.
* * *Первым пунктом для нас (и вторым для остальных) была ферма слонов. Она находилась в глубине острова и выглядела довольно прозаически. По огороженной жердями территории грустно бродили ушастые великаны. Между их ног слонялись собаки и куры. Воняло навозом. Возле покосившейся хибары сидел худой и сильно потёртый жизнью дрессировщик. При нашем появлении он приподнялся и, блеснув жёлтыми белками гепатитных глаз, приветливо помахал рукой. Наш малолетний гид что-то промяукал ему, тот кивнул, и на слонов начали верёвками крепить сиденья. Слон — животное большое, поэтому сиденья были двухместные. Такие стоят в «пазиках», которые ещё порой курсируют между деревнями. Одна из крепёжных верёвок пропускалась под хвостом. Глядя на эту процедуру, Макаров меланхолично спросил Лаптева:
— Слышь, а сколько слоны едят в день?
— В среднем триста кило травы и листьев. А если в неволе, то меньше, просто пища более калорийная: морковка, хлеб, сено.
— А пьёт он сколько?
— От ста до трёхсот литров воды в день, в зависимости от температуры воздуха.
— Интересно, а слоны бухают?
— Конечно! Я читал, как они делают брагу. Выкапывают бивнями яму, накидывают туда фруктов, закидывают листьями. Когда фрукты начинают бродить, слоны приходят и употребляют сей крюшон. А потом — дискотека с ломанием деревьев.
— Уважаю, наши люди.
Пока мы предавались созерцанию, слонов оседлали, и погонщики уселись на их шеи. Сергей мигом выскочил на сиденье, сказалась подготовка: в старших классах Лаптев увлёкся конным спортом и всерьёз собирался стать жокеем, но злая акселерация поставила крест на его ипподромных планах. Сергей рос и набирал вес, что для жокея крайне нежелательно. В погоне за мечтой Лаптев решил обмануть природу и начал сбрасывать вес при помощи бега и саун. На диету он не садился, боясь огорчить мать. В результате чрезмерных нагрузок заработал юношескую аритмию и не прошёл медосмотр перед очередными соревнованиями. Аритмия потом прошла, как и акселерация: рост Сергея остался в пределах обидного «ниже среднего». Природу не обманешь, она сама кого хочешь обманет!
Прогулка на слонах оказалась скучной. Слоны шли, мерно покачиваясь и хлопая ушами. Мы дремали в сиденьях, с той секунды, как поняли, что джунгли везде одинаковые. Оказалось, человек, который едет на слоне, со стороны выглядит куда круче, чем чувствует себя. Поэтому, вернувшись на ферму и спрыгнув на землю, мы испытали облегчение. Слоны тоже, причём прямо у нас на глазах. Это было внушительно, Миша даже запечатлел результат на свой телефон.
— Ну что ж, теперь я имею отдалённое представление о том, что такое «говно мамонта». Спасибо тебе, Лаптев! Сколько ещё пунктов осталось?
— Ещё три пункта программы. Погружение тебе понравится, — терпеливо ответил натуралист.
— Предупреждаю сразу, я плохо плаваю! — нагнетал атмосферу оптимизма Макаров.
* * *Загрузившись в пикап, мы вернулись к побережью. На пирсе нас затолкали в деревянную лодку с мотором. Лодка была большая, солнце уже начинало припекать, поэтому мы все спрятались под навес. Мальчонка предложил нам воды. Чуть скривившись, Макаров, спросил:
— А пиво есть? Бир?
— No, sorry[26].
— Пива у них нет! Блин, Лаптев, что это за экскурсия такая, без буфета, а?
— Потерпи немного, сейчас причалим и сразу найдём тебе эликсир радости.
Лодка помчалась вокруг острова. Мимо проносились скалистые берега и холмы, покрытые живописными джунглями. Макаров насупился ещё сильнее:
— Тоже мне, экскурсия. Хоть бы зверушка какая выскочила. Сиди тут, смотри на их лес…
Заглушив мотор посреди залива с прозрачной водой, рулевой, он же капитан, он же единственный член экипажа, принялся раздавать нам маски с трубками. Немецкий дедушка деловито достал из рюкзака личное снаряжение и протёр трубку влажной салфеткой. Его тайка от погружения отказалась, уткнувшись в мобильный телефон. Девица и «Боб Марли» взяли маски и трубки и стали полоскать их за бортом. Под это хлюпанье ко мне пришла гигиеническая паранойя: «Это кто же до меня эту трубку слюнявил?» Представив в голове эту бесконечную цепочку больных всеми кожными заболеваниями туристов, я решил прыгать в одной маске, без трубки. Вода за бортом оказалась противно-тёплой, но зато прозрачной. Рыбы самых разных расцветок и размеров плавали стаями и поодиночке на фоне причудливых кораллов, между которыми привольно валялись морские огурцы — голотурии.
Глубина была метра четыре. Набрав полные лёгкие воздуха, Лаптев поплыл ко дну. Я устремился за ним, но в ушах начало шуметь, и я развернулся. Отфыркиваясь, как морж, я лениво доплыл к трапу из нержавейки и вцепился в него руками. Рядом вынырнул по-детски довольный Лаптев и тут же сунул мне под нос голотурию.
— Мерзость какая, фу! Выкинь эту дрянь!
— Ты ничего не понимаешь. Морской огурец — это природная «брызгалка», смотри.
Макаров ещё сидел в лодке, пытаясь напялить на себя спасательный жилет. Сергей навёл на него своё оружие и на удивление метко брызнул струёй.
— Эй! Чё за фигня?! Кто там быкует? — Миша недовольно свесился за борт. — Лаптев, что это за дерьмо у тебя в руках?
— Это не дерьмо, а голотурия, или морской огурец. Некоторые из них даже в пищу употребляют.
— Ещё раз сделаешь так — и будешь употреблять эту херню в пищу всю жизнь, понял?
— Угу. А ты что, в жилете будешь плавать? Ты же не сможешь нырнуть!
— Не твоё дело. Кусто мне выискался.
Макаров ухватился за жилет, сделал ещё одно усилие, и произошло то, чего капитан корабля не смог предвидеть: жилет порвался пополам. Наш горе-ныряльщик перевёл взгляд с одной половинки жилета на другую, плюнул, и сложно, по-уральски, выматерился, уложившись в девятнадцать слов.
* * *На обратном пути начались приключения. Дедушку укачало, и он принялся блевать за борт (чем привлёк стайку голодных и неприхотливых рыбок). Потом девица зацепилась своим пирсингом за стойку навеса, и укурок её отцеплял. Напоследок Миша наступил на ногу тайке, и та завизжала от боли. Короче, все развлекались, как могли.
— Миша, сообщаю, два пункта позади, два спереди, — доложил обстановку Лаптев.
На берегу нас ждало шоу с крокодилами. В небольшом бассейне, частично наполненном водой, ползало несколько сонных рептилий. Сидя в креслах, расположенных вокруг бассейна, мы не сводили глаз с дрессировщика. Он только то и делал, что таскал крокодилов за хвост и совал голову им в пасти. Крокодилы реагировали на все его проделки с равнодушием, которому позавидовал бы сам Будда. Когда дрессировщик взял на руки маленького крокодильчика и принялся кружиться с ним под музыку вальса, Лаптев захихикал:
— Совсем как я на выпускном…
— Вы отмечали выпускной в террариуме?
— Нет, меня классная попросила потанцевать с самой некрасивой одноклассницей. Её никто не приглашал, и она плакала в углу.
— Да ты романтик.
— Нет, Артём, я гуманист.
— Кто гуманист? Где гуманист? — встрепенулся Макаров, разомлевший от солнца и пива, до которого он таки дорвался на берегу.
— Спи, спи, скоро к макакам пойдём, — погладил его по руке Лаптев.
— Сам ты макака, не трогай меня.
— Миша, а сколько ты уже выпил?
— Артём, сколько надо, столько и выпил…
— Угу. А ну-ка, пересчитай крокодилов.
— Сам считай, их там целая прорва!
— Их всего пять.
— Красавец! Иди ко мне главбухом… Лаптев, сколько кругов ада ещё осталось?
— Один.
Шоу обезьянок было не намного веселее. Макаки крутили обручи, бросали мячики и проделывали традиционные цирковые штуки. Самые громкие аплодисменты сорвала макака, которая на длиннющем поводке по команде залезала на пальму, срывала кокосовый орех и приносила его дрессировщику.
Лаптев был в восторге:
— Гы, это и есть monkey business!
Макаров же совсем осерчал и принялся играть желваками:
— Мучают братьев наших меньших, в юбочки одели, изверги. Кстати, Лаптев, как правильно будет, макака или макак?
— Раньше говорили «макак», сейчас «макака»…
— Эх, уходит маскулинность из нашей жизни. Артём, а ты чего притих?
— Наслаждаюсь твоими текстами…
— Какие мы манерные! Сергей, сколько пунктов осталось?
— Это последний.
— Вот блин, я только во вкус вошёл! — с сарказмом ответил Макаров.
— Фотографироваться с обезьянкой будешь? У тебя же в списке было, — заискивающе спросил Лаптев.
— Не буду, я сегодня плохо выгляжу, а со стороны вообще ужасно.
Уставшие к концу дня обезьянки нервничали и фотографировались нехотя. В их маленьких измученных глазках светился упрёк человечеству. Но Лаптев решил взять от этого дня всё. Дождавшись своей очереди, он фотографировался в самых немыслимых ракурсах и позициях, доводя дрессировщика и обезьянку до белого каления. Под конец Сергей решил ещё раз покормить макаку бананом. Измотанная макака выбила у него из рук фрукт и грызнула за руку.
— Ой, — еле слышно прошептал Лаптев, глядя, как капелька крови выступила на его пальце, и, закатив глаза, потерял сознание.
— Зоолюб хренов. В больничку его, срочно, — пророкотал вмиг протрезвевший Миша.
* * *Ближайший медпункт оказался совсем недалеко, благо их понатыкано по всему острову чуть ли не на каждом километре дорог. Медсестра сунула Лаптеву под нос нашатырь, он дёрнулся и потихоньку открыл глаза.
— Где я?
— Где, где. В Караганде!
— Миша, ну не кричи ты на него так, — я старался смягчить возвращение Сергея из царства забвения. — Как ты, старичок?
— Нормально, а что с моим пальцем?
— Ничего, сейчас только прививку от столбняка тебе сделают, и порядок.
— А от бешенства?
— Тебе? Зачем? У макаки есть прививка.
— А чем я хуже макаки?
— Всем!
— Миша, ну хватит орать!
— Да как тут не заорёшь: один стаканы бьёт, другой в обезьян пальцы суёт…
— Я никуда не совал, она сама меня укусила!
— Не хватало, чтобы ты её укусил.
— Это была бы самооборона…
— Заткнись уже, борец с макаками.
Пока Лаптев подбирал едкое словцо, чтобы ответить Макарову, в медпункт внесли змею.
— Оба-на, у них тут что, всех обслуживают, и людей и зверей? — удивился Макаров. — Айболитная, типа? «Приходи к нему лечиться и корова и?..»
— А может, её кто-то укусил? — предположил Лаптев.
Потом нам рассказали, что если человека укусила змея, то её нужно поймать и принести в больницу, чтобы врач знал, какую именно сыворотку колоть укушенному. Но версия с Айболитом нам всё равно нравилась больше. Взяв театрально постанывавшего Лаптева под руки, мы с Макаровым вывели его на свежий воздух. Начинали сгущаться ранние тропические сумерки.
— Может, ещё в джунгли прогуляемся? Глядишь, кто покрупнее тебя грызнёт! А, Лаптев?
— Миша, не издевайся. Поехали домой, пожалуйста.
* * *Уже в своём бунгало, лёжа в кровати, я продолжил диалог с Сергеем:
— Слышь, тебе хоть понравился сегодняшний экскурс?
— Конечно, понравился. Жаль только, что мы змеиный питомник не посетили.
— Не вредничай. Одну змею ради тебя принесли прямо в медпункт.
— Это точно. Но весь день глядеть на ваши кислые физиономии — не прикольно.
— Ничего, завтра Новый год, так что оторвёшься на полную катушку.
— А разве сегодня уже тридцатое?
— Да.
— Как летит время.
— Ага. Давай спать.
Мы заворочались, поудобнее устраиваясь на жёстком тайском матрасе.
— Лапоть! А бывают макаки-вампиры?
— Что?
— Надеюсь, ты за ночь не превратишься в обезьяну?
— Спокойной ночи!
Глава восьмая,
которая напомнит читателю, что не надо пить из незнакомых бутылочек, не стоит лизать вещи, которые для этого не предназначены, и уж точно не следует душить своих лучших друзей в новогоднюю ночь
Предновогоднее утро началось со стоящего у кровати Лаптева. Он глядел на меня и улыбался.
— С наступающим Новым годом, дружище! Это тебе! — сказал Сергей и протянул маленький свёрток.
— Тут что-то безопасное? И, самое главное, легальное?
— Разверни и увидишь.
Я встал с кровати и с опаской развернул шуршащую бумагу. Внутри была маленькая стеклянная бутылочка с надписью «Рэд Бул». В Таиланде этот энергетик продают негазированным, в двухсотграммовых бутылочках, как у нас — медицинский спирт. Что символично.
— Серый, спасибо, конечно…
— Ты не понял. Там внутри кокосовое масло! Универсальное средство по уходу за телом. Его можно втирать в волосы и в кожу человека, а также жарить на нём котлеты.
— На человеке?
— Нет, на сковородке.
— Спасибо, я постараюсь использовать его во всех ипостасях. А можно я подарю тебе подарок вечером? Кстати, как твой палец?
— Нормально. Ты давай просыпайся. А я пойду и закажу завтрак.
Вертя в руках бутылочку масла, я призадумался о природе новогодних подарков. Тридцать первого декабря лично я, как и миллионы других таких же недотёп, иду в магазин. Чтобы купить подарки возлюбленной, друзьям, родителям и всем, кто попадёт под дарящую руку в новогоднюю ночь. Десять минут — вот понятный и регулярный формат нашей филантропии. Ровно столько уходит на выбор и покупку подарка, когда ты, взмыленный, мечешься по магазину за считаные часы до Нового года. Первый критерий при выборе покупки — в каком отделе короче очередь. Стоя в очереди, ты лихорадочно вспоминаешь, кто что любит. А хрен его знает! Я точно знаю, что люблю я, а за других я не отвечаю. Мало того, мои предпочтения всегда расходятся с предпочтениями окружающих. Это как разговор с девушкой по телефону: