Лошманов оторвался от блюда, состоящего из ребрышек ягненка, и поднял голову. Встретился глазами с Гуровым. Ни приветливости, ни даже элементарного человеческого любопытства в его взгляде не было. Все тот же вселенский холод. Мерзлота.
– Роман Анатольевич? – деликатно осведомился полковник.
– Да, – голос у Лошманова был высоким и бархатным, что не подходило к его внешности. – А вы кто?
– Полковник Гуров. Главное управление уголовного розыска, – представился сыщик и продемонстрировал Лошманову свое удостоверение, на которое тот даже не счел нужным взглянуть. – Мы с напарником расследуем убийство Юрия Равца, в связи с которым и хотели бы задать вам несколько интересующих нас вопросов.
После этих слов Гуров, не дожидаясь приглашения, расположился за столиком напротив собеседника. Один из телохранителей Лошманова порывисто шагнул вперед, но в силу отсутствия каких-либо дополнительных сигналов со стороны шефа на большее не отважился. Крячко опустил руку в карман и сомкнул пальцы на рукоятке табельного оружия. Второй телохранитель развернулся к нему лицом. При этом он смотрел не в глаза Станиславу, а на его локоть. Лошманов скупо усмехнулся.
– А вы бесцеремонны, полковник, – произнес он после недолгой паузы. – Во-первых, как вы, наверное, заметили, я обедал, а вы нагло прервали этот процесс, что само по себе не очень позитивно сказывается на пищеварении. А во-вторых, с чего вы взяли, что у меня есть желание отвечать на ваши идиотские вопросы?
Гуров нахмурился. Ему не нравилось, когда кто-либо начинал с ним беседу в подобном тоне.
– Для того чтоб отвечать, вашего желания не требуется, – с ходу парировал он. – Достаточно уже того, что такое желание есть у меня.
– Вы так думаете?
– Уверен. Я – представитель уголовного розыска...
– А мне плевать, – прервал его Лошманов. Он спокойно протянул руку и двумя пальцами подхватил высокий фужер с вином. В свете висевшей у него над головой люстры блеснул перстень с большим кровавым рубином в массивной золотой оправе. – Будь вы хоть из свиты самого президента, это не дает вам права вмешиваться в частную жизнь. Так что давайте не будем усугублять и без того неприятное для вас положение, полковник. Вы можете спокойно уйти через ту же самую дверь, через которую попали сюда, и я забуду о вашей бестактности. В противном случае я подам знак своим мальчикам, и они вышвырнут вас с вашим напарником через окно, предварительно подвергнув точечному массажу ваши драгоценные почки. И что касается закона... Меня этим не напугаешь.
Лошманов сделал глоток вина, поставил фужер на прежнее место и взял в руки нож и вилку. Решив, что вопрос с сотрудником уголовного розыска исчерпан, Роман Анатольевич намеревался продолжить прерванную трапезу.
Гуров повел плечами. Ему уже не раз приходилось сталкиваться с подобными личностями. Уверенные в собственной безнаказанности и вседозволенности, а также имеющие самых дорогостоящих адвокатов, они уверены, что представители власти не способны ни на что серьезное, кроме типичного для них словоблудия. Что ж, придется поучить и этого господина хорошим манерам. Гуров тоже умел общаться с подобного типа людьми.
Сделав вид, что он решил последовать совету Лошманова и мирно покинуть «Райский синдром», полковник неспешно поднялся из-за стола, а затем стремительно склонился вперед, ухватил Лошманова за волосы и резко ткнул его лицом в тарелку. Стол покачнулся, фужер с вином опрокинулся, и по белоснежной скатерти стало быстро расползаться бордовое пятно. Стоявший позади Гурова телохранитель тут же бросился на обидчика своего шефа, но полковник, не глядя, выбросил ногу назад и ударил амбала подошвой ботинка в грудь. Великан отлетел назад, упал спиной на стол, за которым они с коллегой мирно сидели всего пару минут назад, перекувыркнулся через него и грохнулся на пол, увлекая за собой скатерть с яствами. Со звоном разлетелись бокалы и тарелки, закричала какая-то женщина из числа посетителей, и на ее крик сбежались две официантки и девушка, встречавшая сыщиков на входе.
Второй телохранитель Лошманова запоздало дернулся, сунул руку за отворот пиджака и, выпустив из поле зрения Крячко, развернулся в сторону Гурова. Станислав только и ждал этого. Ловко нырнув вниз, он подсек громилу ногой, и тот словно срубленное под корень дерево опрокинулся на пол. Рука так и застряла за отворотом пиджака. Крячко кинулся на него, повернул лицом вниз, оседлал противника и лихо заломил ему за спину сначала одну, а затем и вторую руку. Проворно вытащил неизвестно откуда наручники.
В зал вбежали два местных охранника.
– Уголовный розыск! – бросил им Крячко. – Всем стоять на месте.
После чего он защелкнул браслеты на запястьях поверженного им гиганта. Охранники остановились в нерешительности.
Первый телохранитель к этому моменту уже успел вскочить, и в руках у него появился пистолет. Он прицелился в Гурова. Вновь закричала женщина. Крячко выхватил свой пистолет.
– Брось пушку, козел! – приказал он.
Лошманов поднял голову. Из разбитого носа по его пухлым губам стекала струйка липкой крови. Гуров, стоя рядом с ним, с прежней силой ткнул его лицом в тарелку еще раз и уже не отпускал, а, держа за волосы, приставил дуло «штайра» к затылку.
– Брось, – спокойно сказал он, обращаясь к целившемуся в него телохранителю. – Даже если ты выстрелишь, я успею вмазать ему пулю в башку. Мозги со скатерти придется соскабливать очень долго.
Амбал не опустил пистолет, но и стрелять уже не торопился. Видно было, что он колеблется с принятием верного решения. Гуров решил помочь ему с выбором. Оторвал от тарелки голову Лошманова и запрокинул ее.
– Скажи ему.
Лошманов закашлялся. Кровь из носа заливалась ему в рот.
– Скажи ему! – повторил Гуров и усилил давление ствола на затылок жертвы. – Ну! Говори!
– Брось пушку, Сережа, – выдавил из себя Роман Анатольевич, борясь с новым приступом кашля.
– Ты слышал, Сережа? – поддержал инициативу Лошманова Крячко. – Бросай.
Телохранитель опустил руку, затем разжал пальцы, и пистолет брякнулся к его ногам.
– Отлично, – Гуров по-прежнему держал Лошманова за волосы, а дуло его «штайра» упиралось Роману Анатольевичу в затылок. – Теперь вопросы, которые я хотел задать. Не возникло желание ответить на них?
– Вы за это ответите...
Лошманов сплюнул кровь, но из-за того, что полковник держал его голову в запрокинутом положении, сгусток крови попал владельцу гей-клуба на воротник белоснежной рубашки.
– Может быть, – уклончиво ответил Гуров. – Но сейчас речь не о нас, а о тебе. Каждый вопрос буду задавать всего один раз. Нет ответа – снова мордой в тарелку, есть ответ – катимся дальше. Усвоил?
Лошманов ничего не ответил. Выждав секунд пять, Гуров слегка дернул его за волосы назад, а затем резко опустил голову вниз. В повисшей тишине ресторана было слышно, как зубы Романа Анатольевича стукнулись о фарфор. Он взвыл. Разоруженный телохранитель дернулся, но, вспомнив предупреждение Гурова, так и остался стоять на месте. Крячко слез со своего пленника, подошел вплотную к первому телохранителю и, чуть отпихнув его в сторону, поднял с пола оружие. Сунул его к себе в задний карман брюк. Охрана «Райского синдрома» и официантки продолжали в нерешительности топтаться чуть поодаль.
Гуров вновь запрокинул голову Лошманова.
– Усвоил? – повторил он.
– Усвоил. – Тот опять сплюнул кровь себе на воротник.
– Ты видел Равца в день убийства?
– Видел. Я приходил в театр. Мы немного посидели, выпили коньячку и... – кадык Лошманова нервно дернулся. – Потом ушли.
– Куда поехали?
– Кто куда. Я отправился к себе в клуб, а Юра... Не знаю. Он сначала хотел поехать со мной, но потом передумал. И отправился куда-то по своим делам... Ему позвонили...
– Позвонили? Кто?
– Не знаю. Он не сказал. Сказал только, что у него дела... И уехал. На своем новеньком «мерсе»...
– Я слышал, Равец должен был тебе денег, – продолжил допрос Гуров. – Это так?
– Да... То есть... Постойте! – Лошманов предпринял попытку скосить глаза в сторону стоящего справа от него Гурова, но из этого ничего не вышло. – Вы что, меня, что ли, подозреваете? Думаете, я его грохнул?
– А это не так?
– Нет! Конечно, нет! – голос Лошманова сорвался на фальцет. – Вы с ума сошли? У меня и в мыслях не было убивать Юру. Да, он должен был мне деньги. Этого я не отрицаю... И деньги, кстати, немалые. Но какой мне был смысл убивать его? Юра обещал мне вернуть деньги. В самом скором времени...
– И ты ему поверил?
– А почему я должен был ему не верить? Какие для этого основания? Если Юра сказал, что отдаст, значит, отдаст... То есть я хочу сказать... Он отдал бы, если бы остался жив...
– Ты знал о том, что Равец был убит?
– Да, знал, – Лошманов поморщился от боли. – Но это не я! Клянусь вам! Где логика?..
– От кого ты узнал об убийстве? – прервал его Гуров.
– От кого ты узнал об убийстве? – прервал его Гуров.
– Я не помню. Кто-то сказал мне в клубе. Весть разлетелась очень быстро... В наших кругах... Вам ведь уже известно, что Юра был гомосексуалистом?
– Да, известно.
– Вот, я об этом и говорю. Кто-то из клиентов моего клуба принес эту весть, и я...
– Ладно, – вновь оборвал словесный поток допрашиваемого полковник. – Вернемся к твоим делам с покойным Равцом. На что ты ему дал денег?
Лошманов замялся, но едва Гуров угрожающе потянул его за волосы, как он снова заговорил:
– Юра планировал в театре новую постановку. На основе каких-то лазерных шоу. Честно говоря, я не очень хорошо разбираюсь в этом деле. Но по его словам, выходило, что это должно быть нечто грандиозное. А я... Я был, ну как бы это сказать?.. Я был спонсором театра. Мы практиковали подобное и раньше. Мне это спонсорство помогало уйти от налогов... К чему дарить бабки государству? Да и вообще, деньги у меня есть, так почему бы не дать их на благое дело? Так вот... Юра составил смету...
– А разве министерство не финансировало подобные проекты? – поинтересовался Гуров.
– О чем вы говорите, полковник? То, что давало министерство, – сущие гроши. Знаете, сколько у нас в стране идет денег на культуру? Хрен целых, ноль десятых...
– Ну, хорошо, – сдался сыщик. – Что было дальше?
– А что дальше? – торопливо заговорил Лошманов. Чувствовалось, что ему хотелось как можно скорее высвободить свои волосы из рук полковника. – Я дал денег. Это было полгода назад. А постановки этой до сих пор нет. Я спросил Юру напрямик, и он сказал мне, что затея провалилась. Проект накрылся пыльным мешком. Последовал резонный вопрос: а где деньги? И тут он говорит: «Нету». Естественно, я взбесился, мы с Юрой поругались, но через пару недель после этого происшествия он позвонил мне сам. Сказал, что деньги ушли на какие-то театральные нужды, и в скором времени обещал мне все вернуть по частям в течение трех месяцов. Я согласился. А что мне оставалось делать? Пусть хоть так... И кстати, во время нашей с ним последней встречи, перед тем как... его убили, мы даже не говорили на эту тему.
– Откуда у Равца могли взяться деньги, чтобы отдать тебе долг?
– Не знаю. Ну, он все-таки имел деньгу с театра, с других спонсоров... – Лошманов презрительно скривился. – И с загрантуров ему в последнее время солидно капало. Дело-то разрасталось.
Гуров насторожился.
– Что это за загрантуры?
Лошманов опять нервно сглотнул.
– Я толком не знаю, – пробормотал он. – У Юры был какой-то налаженный бизнес с западными странами. Молоденькие актрисы вроде катались туда для каких-то шоу. Этот проект финансировало Министерство культуры. Юра как-то рассказывал мне. Но он говорил сумбурно, а я, признаться, не очень-то его и слушал. Мне, правда, показалось, что дело тут какое-то нечистое...
– Почему?
– Юра сказал, что ответственный за это финансирование в министерстве Олег Меньшинский, а я немного знаю этого типа. Скользкий товарищ.
– Гомосексуалист?
– Нет! Какой там. Натурал, – последнее слово Лошманов бросил с особым презрением. – Но скользкий он не поэтому. Просто... Как бы это объяснить?.. Я бы не стал иметь с ним общих дел. А Юра имел. Но что это за дела были на самом деле...
Гуров и Крячко обменялись многозначительными взглядами.
– Я правда больше ничего не знаю, – взмолился Лошманов. – И я не убивал Юру! Клянусь вам!
– Ладно, я тебе верю, – Гуров наконец отпустил свою жертву, и Роман Анатольевич едва сам не упал лицом в тарелку. – Если что, еще пообщаемся. Так что не прощаюсь.
Сыщик подал знак напарнику, и они оба под пристальными взглядами клиентов и служащих ресторана направились к выходу, лавируя между столиками. Шагов через десять Гуров остановился и, повернувшись к Лошманову, наставительно произнес:
– И еще, Роман Анатольевич, никогда не хамите людям, предварительно не разобравшись, что они собой представляют.
Лошманов промолчал.
Глава 6
За последние полтора часа Лиза уже трижды приближалась к телефонному аппарату, но так и не решилась набрать нужный номер. В последний раз она даже отважилась снять трубку и мысленно прикинула, что и как скажет сыщикам, допрашивавшим ее в театре, а затем оставившим ей на всякий случай номера своих телефонов. А что она, собственно, может им сказать? Что она видела, как в ночь убийства Равца Виктор Максимович выходил из его кабинета? А если она обозналась? Хотя это маловероятно... Михайлова с его походкой и манерами можно было узнать издалека. Первого замдиректора театра ни с кем не спутаешь. Так почему же она сразу не сказала об этом сыщикам? Испугалась? Сомневалась? Скорее всего, первое...
Лиза положила трубку обратно на аппарат и отошла от журнального столика на безопасное расстояние. Не стоит себя искушать. Все равно у нее так или иначе не хватит смелости сказать правду. В дела сильных мира сего лучше не вмешиваться. Себе дороже, как говорится.
В том, что она видела, может, и нет ничего криминального. Мало ли что могло понадобиться Виктору Максимовичу в директорском кабинете. Возможно, то, что он там был, никак не связано с убийством, а доноса на него Михайлов ей уже не простит. Терять работу Лизе не хотелось. В последнее время она и так едва-едва сводила концы с концами. Будь у нее хоть какой– нибудь еще источник дохода, тогда куда ни шло, а так...
Лиза и сама не заметила, что она последние несколько минут нервно расхаживает по комнате. Неожиданно возникшая у нее мысль заставила девушку остановиться как вкопанную.
А что, если поговорить на эту тему с самим Михайловым? Позвонить ему прямо сейчас, назначить встречу в театре и все выяснить. Напрямик. Если все виденное ею не более чем нелепое совпадение и Михайлову нечего скрывать, вопрос разрешится сам собой. И не придется больше им мучиться. А если у него рыло в пушку?.. Наверняка Виктор Максимович не захочет, чтобы подобная информация достигла ушей следователей. И при таком раскладе с ним можно будет договориться полюбовно. Ведь Лиза не побежала доносить на него. Значит, ей можно доверять. Глядишь, Михайлов подсуетится и поднимет ей зарплату. А может, и так деньжат подкинет. За молчание.
Лиза мечтательно прикрыла глаза. Кто знает, насколько щедр может оказаться Михайлов? Насколько для него желательно сохранить происшедшее в тайне? Может, ей повезет, и она наконец сможет осуществить свою давнюю мечту, связанную с покупкой полушубка из козьего меха? Подобный поворот мысли пришелся Лизе по душе. Наскоро взвесив все «за» и «против», она решительно качнула головой, словно отбрасывая ненужные сомнения, и вновь вернулась к журнальному столику. Опустилась в плюшевое кресло и придвинула к себе телефонный аппарат. Порывисто сняла трубку. Номер Михайлова Лиза помнила наизусть.
Вызываемый абонент ответил после четвертого гудка.
– Алле! – Как обычно, Михайлов был настроен на игривый тон с собеседником.
– Виктор Максимович. – Девушка немного стушевалась. – Это Лиза.
– Какая Лиза? – Игривость из голоса исчезла.
– Пеленева Елизавета. Я работаю у вас в театре. Уборщицей.
– А-а! – протянул Михайлов. – Очень приятно. И чего же вы хотите Пеленева Елизавета. Что-то случилось?
– Да... То есть нет. – Лиза почувствовала, как у нее дрожит рука, сжимающая трубу телефона. – Я хотела бы с вами встретиться и поговорить. В театре. Скажем, через час. Сможете, Виктор Максимович?
– А зачем? – Предложение девушки особого энтузиазма у Михайлова не вызвало. – О чем нам с вами разговаривать, деточка? Если это как-то связано с работой, то вам лучше обратиться в кадры. Или в бухгалтерию, например. У вас есть их номера телефонов...
– Телефоны у меня есть. – Лиза перевела дух и уже с большим напором продолжила: – Мне нужны лично вы, Виктор Максимович.
– Я очень занятой человек, Елизавета...
– Но то, что я хочу сказать, касается лично вас, – перебила она незримого собеседника. – И ночи, когда был убит Юрий Юрьевич... Я как раз дежурила в театре...
Она замолчала. Михайлов некоторое время тоже хранил молчание. Затем сухо откашлялся.
– Вы где, Елизавета? – спросил он наконец.
– Сейчас я дома. – Девушка испытала явное облегчение после того, как ею был взят первый невидимый барьер. Отступать теперь было некуда. Слово – не воробей. – Но мне хотелось бы встретиться с вами в театре. Через час.
Михайлов снова помолчал.
– Хорошо. Я буду. – Теперь он будто бы выплевывал из себя каждое слово. – Приходите через час. Ко мне в кабинет. Жду вас.
Короткие гудки отбоя известили Лизу о том, что разговор закончен. Она осторожно опустила трубку на аппарат и поднялась с кресла. Поведение Михайлова свидетельствовало о том, что ему все-таки есть что скрывать. Перспектива покупки полушубка из козьего меха реально замаячила на горизонте. Лиза счастливо улыбнулась.
Сборы заняли не больше двадцати пяти минут, и еще пятнадцать потребовалось девушке на то, чтобы добраться от дома до театра. Она зашла в здание с черного хода, миновала рабочее место дежурного сторожа и поднялась по лестнице на второй этаж. Дверь в кабинет Михайлова была еще заперта. Лиза для уверенности подергала ручку, убедилась в том, что она не поддается, и отошла в сторону. Разместилась возле окна и стала смотреть на улицу.