Месяц всё выше поднимался над крышей овчарни и озарил своим светом луг, на котором паслись овцы и ягнята хутора Капела. Дедушка взял свой посох и постучал по земле: «Стук-стук-постук…»
– Тсс! Молчок! – остановила его Стина Мария.
И шёпотом, дедушке на ушко, сказала стих, который был такой же древний, как сам хутор Капела:
Рыцарь Нильс из Дубовой Рощи
Давным-давно, в пору бед и нищеты, жил на маленьком хуторе, затерявшемся в глухом лесу, мальчик по имени Нильс. Хутор этот прозывался Дубовой Рощей. Таких маленьких, сереньких, бедных хуторков было в то время много. Одно богатство и было в них – малые ребятишки. Но такие, как Нильс, встречались редко. Случилось так, что он тяжко захворал, мать боялась, что он умрёт, и уложила его в постель в чистой горнице, куда по будням дети и носа сунуть не смели. Впервые в своей жизни Нильс занимал один целую кровать. Его трясло в лихорадке, голова горела, и он едва понимал, что с ним творится, однако знал, что спать одному в постели – большая роскошь. Чистая горница казалась ему настоящим раем. Штора в горнице была опущена, и в ней царили прохлада и полумрак. Стоял июнь, цвели сирень и ракитник, в распахнутое окно из сада, словно сквозь сон, до Нильса доносилось их благоухание, в лесу без устали куковала кукушка. Мать со страхом слушала это кукование, и вечером, когда воротился домой отец, она сказала помертвевшим голосом:
– Нильс покидает нас. Слышишь, кукушка кукует.
Ведь в те времена считали: если кукушка кукует рядом с домом – быть в доме покойнику. Никогда ещё не куковала кукушка прямо на хуторе, да ещё так громко и неистово, как в тот июньский день. Младшие братишки и сестрёнки, стоя у закрытой двери в горницу, печально говорили:
– Слышишь кукушку? Наш братик скоро умрёт.
Но Нильс ничего об этом не знал. Он лежал в жару и с трудом мог открыть глаза. Но иногда, слегка приподнимая веки, он видел сквозь ресницы чудо: перед ним – штора, а за ней – великолепный дворец.
Штора, купленная на аукционе в городской усадьбе, была единственной ценностью на этом бедном хуторе. Эту штору, на радость и удивление детям, повесили на окно в горнице. На шторе был выткан рыцарский замок с зубчатыми стенами и высокими башнями. Ничего прекраснее этого замка хуторские ребятишки в своей жизни не видели. «Кто же может жить в таком замке? – спрашивали они Нильса. – И как он называется?» Ведь Нильс, старший брат, должен был всё знать. Но Нильс этого не знал, а теперь он так сильно захворал, что сёстрам и братьям, верно, не придётся больше его ни о чём спрашивать.
Вечером семнадцатого июня Нильс остался один в доме. Отец ещё не вернулся с работы, мать доила на выгоне корову, братья и сёстры пошли в лес поглядеть, поспевает ли земляника. Нильс лежал один в горнице в полузабытьи. Он не знал, что было семнадцатое июня и что земля вокруг зелёная-презелёная, что на большом дубе возле дома кукует кукушка. Она-то и разбудила его. Нильс открыл глаза, чтобы ещё раз взглянуть на замок на шторе. Замок стоял на зелёном острове посреди синего озера, вздымая свои зубцы и башни к синему небу. От этой синевы в горнице было прохладно и темно, и потому здесь так хорошо спалось. Нильс снова задремал… Ветерок слегка колыхал штору, и замок дрожал…
О, тёмный замок, полный тайн, чьи флаги развеваются под ветром на твоих башнях? Кто живёт в твоих покоях? Кто танцует в твоих залах под звуки скрипки и флейты? Кто этот узник, что сидит в западной башне, которому суждено умереть завтра утром на рассвете?
Смотри-ка, он просунул тонкую королевскую руку сквозь решётку башенной бойницы и машет – зовёт на помощь. Ведь он молод и ему так не хочется покидать белый свет. «Послушай, Нильс из Дубовой Рощи, послушай! Неужто ты, королевский оруженосец, забыл своего господина?»
Нет, рыцарь Нильс ничего не забыл.
Он знает: часы бегут и он должен спасти своего короля. Скоро, ах как скоро будет уже поздно. Ведь сегодня семнадцатое июня, и, прежде чем взойдёт солнце, короля лишат жизни. Кукушка про это знает.
Она сидит на дубе во дворе замка и неистово кукует, она знает, что кому-то там суждено умереть.
Но на берегу синего озера, в камышах, спрятана лодка. Не робей, молодой король, твой оруженосец спешит к тебе. Вот на зелёные берега и тихое озеро опускается лёгкий сумрак июньской ночи. Медленно скользит лодка по зеркальной глади, неслышно опускаются вёсла в воду, чтобы не разбудить стражу. Ночь полна опасностей, а судьба королевства в руках гребца. Ещё медленнее, ещё тише, ещё ближе… О, мрачный замок, ты царишь на зелёном острове и бросаешь такую зловещую тень на воду, но знай же, что к тебе приближается тот, кто не ведает страха: рыцарь Нильс из Дубовой Рощи, запомни это имя, ведь в его руках судьба королевства! Может быть, чьи-то глаза вглядываются в ночной сумрак и видят, как светится копна его белых волос. Если тебе дорога жизнь, рыцарь Нильс, плыви скорее в тень замка, спрячься в темноте, причаль прямо под окном темницы, где сидит король, и жди… Слышишь, вокруг тишина – только волны бьются о нетёсаные каменные стены, а больше не раздаётся ни звука.
Но вот узник бросает из башни письмо. Оно летит белоснежным голубем и падает в лодку. На письме написано кровью:
«Рыцарю Нильсу из Дубовой Рощи!
Мы, Магнус, Божьей милостью законный король сего королевства, лишились по милости родича Нашего герцога мира и покоя. Да будет тебе ведомо, готовит он Нам нынешней ночью страшный конец. И посему спеши немедля Нам на помощь. Как помочь Нам, поразмысли сам, однако не мешкай, ибо Мы пребываем в сильном страхе за Нашу жизнь.
Писано в замке Вильдгавель в ночь июня семнадцатого.
Магнус Рекс[3]».Рыцарь Нильс кинжалом царапает себе руку и пишет алой кровью письмо своему господину. Потом он натягивает тетиву, и стрела его летит молнией к узнику в башне и несёт ему утешительную весть:
«Мужайся, король Магнус! Жизнь моя принадлежит тебе одному, и я с радостью отдам её, чтобы спасти своего короля. Да будет со мной удача».
Да будет с тобой удача, рыцарь Нильс! Если бы ты был столь же быстр и твёрд, как стрела, и мог лететь, как она, то без труда пришёл бы на помощь королю. Но как проникнуть оруженосцу в темницу короля в эту последнюю ночь его жизни? Разве не грозил герцог казнить страшной смертью всякого, кто осмелится приблизиться к замку до рассвета? Ворота заперты, и подвесной мост поднят, двести вооружённых стражников караулят этой ночью замок Вильдгавель.
А герцог танцует в рыцарском зале, ему не до сна. Светла июньская ночь, и тому, кто задумал злодейство, не уснуть. Поскорее бы настало утро, ведь на рассвете король лишится жизни и в королевстве не станет короля. Кому, как не герцогу, знать, кто ближе всех стоит к трону? Ах, как нетерпеливо он ждёт рассвета, но до той поры он хочет танцевать. Веселее играйте, скрипка, флейта и свирель, веселей пляшите, юные девицы, ножки у вас маленькие и быстрые. Герцог хочет танцевать и веселиться. Но тому, кто творит зло, нет ни мира, ни покоя, страх грызёт его, словно червь кору. Король пленён и заперт в башне, но у него есть верные люди, – может, тысяча всадников уже скачет сейчас к замку Вильдгавель. В страхе обрывает он танец, идёт к окну, вслушивается и вглядывается в ночь. Что это: стук копыт или бряцание вражеских копий и мечей? Нет, это всего лишь скальд, бродячий музыкант, он бредёт по берегу озера меж дубов и бренчит на лютне, песня его, звонкая, как птичья песнь, летит над узким проливом Вильдгавельсунд:
Герцог бледнеет.
– Поди-ка сюда, музыкант, расскажи, какую это конницу ты видел нынче ночью!
– Ах, милостивый господин, слова бедного певца сыплются как горох, кто их разберёт. Дозволь мне идти с миром дальше и играть на лютне. Ночь так прекрасна, озеро спокойно, цветы цветут, и кукушечка кукует. Поверь мне, земляника поспевает, я сам видел этой ночью в лесу.
– Да знаешь ли ты, певец, – гневается герцог, – что в замке Вильдгавель есть подземелье, где музыкант поспеет скорее, чем земляника в лесу, а когда он созреет, то расскажет всё, о чём его спрашивают?
– Ах, милостивый господин, я хотел бы тебе поведать обо всём, да только крепостные ворота заперты, а мост поднят, и ни единой душе не пробраться в замок Вильдгавель.
Герцог угрюмо кивает.
– Правда твоя, музыкант, но для тебя я велю опустить мост и открыть ворота. Входи же, дружок, мне надобно знать, кто это скачет в лесу нынче ночью.
Вот заскрипели цепи: «Книрк-кнарк», подъёмный мост опускается, дубовые ворота отворяются. Бродячий музыкант перебирает струны лютни, звучит печальная песенка. Бедняга музыкант одет в лохмотья, но белая копна его волос светится в полумраке. Подумать только, он входит в замок Вильдгавель один-одинёшенек… Да будет с тобой удача, рыцарь Нильс. Запахни свои лохмотья поплотнее, чтобы не виднелось сквозь них золотое шитьё, опусти глаза, сгорбись, прикинься дурачком, помни: ты не в своём уме и сам не знаешь, что говоришь.
– О, милостивый господин, там их целые тысячи, я точно знаю. Правда, не более сотни, это точно. Все они ехали на лошадях, а лошади били копытами. Хотя иные сидели верхом на волах, а кто и на свинье. У каждого было по мечу и копью, а у многих одни лишь мётлы. Они везли лестницы – штурмовать замок Вильдгавель – и корыта, чтобы переправиться через пролив Вильдгавельсунд. Право слово, милостивый господин, земляника скоро поспеет, я сам видел ночью в лесу.
Речь музыканта привела в бешенство и напугала герцога. Подумать только, является вдруг бродячий музыкант, совсем ещё юнец, и поёт песенку про то, что он видел королевских конников в лесу. Сеять страх в его чёрной душе всё равно что бросать зёрна на вспаханную землю. Из таких зёрен в душе герцога вырастают дремучие кусты страха, ведь тот, кто творит зло, не знает ни мира, ни покоя.
В замке поднимается суматоха. Всем быть настороже! Приготовить пращи[4]! Встать у бойниц! Укрепить охрану подъёмного моста в десять раз! Того и гляди, начнётся штурм, коли в словах музыканта есть хоть крупица правды. А как же быть с узником в западной башне? Приказал ли герцог усилить охрану? Ведь у темницы короля стоит один-единственный стражник – Монс Секира, верный пёс герцога.
Нет, охрану в западной башне герцог усиливать не станет, ведь он замышляет собственноручно лишить короля жизни, если замок попытаются взять штурмом. Хотя злодею охота, чтобы узник прожил до рассвета, как порешил совет, которому герцог велел приговорить короля к смертной казни. Герцог знает лишь одно: живым королю из западной башни нынче ночью не выбраться. Но тот, кто творит зло, хочет сделать это тайно. Пусть Монс Секира один караулит узника, этот страж будет нем, как каменные стены, его дело лишь не давать лазутчику пробраться во дворец Вильдгавель!
Ни одному лазутчику? А знаешь ли ты, могущественный герцог, что один из них уже в стенах замка? Ты заботишься о том, чтобы твои лучники и метатели камней были наготове, а о светловолосом бродячем музыканте позабыл! Этот бедняга забился в угол, сел на пол и грызёт жадно цыплячью ножку, он придурковат и никак не возьмёт в толк, отчего среди ночи поднялся такой переполох. Видно, у него полно насекомых, он то и дело чешется и разглядывает свои лохмотья. Поглядите-ка, кого это он поймал, неужто блоху? Нет, бродяга точно спятил: бросает блох в пивную кружку. Но кому какое дело до этого дурня? Даже собакам, что лежат у очага, безразлично, что он делает, куда идёт. А ему вдруг втемяшилось в дурацкую голову пойти к Монсу Секире и угостить его пивком. Он неслышно выходит в дверь, неуклюже карабкается по замковым лестницам, но кружку с пивом держит крепко, а повстречается ему кто-нибудь, музыкант улыбается кротко… мол, приказ герцога, несу пиво Монсу Секире!
Монс – здоровенный бык. Ему нипочём и десять кружек. А тут приходится стоять всю ночь напролёт у королевской темницы, и в горле так пересохло, что терпеть нет мочи. И вдруг откуда ни возьмись – пиво, да ещё и подают ему кружку бережно, обходительно.
– Ишь какой белоголовый! Ты откуда взялся? Я тебя прежде в замке не видал.
Белоголовый кротко улыбается, видно, придурковат.
– Герцог посылает тебе пиво. А я не пролил ни единой капельки. Не раз спотыкался и чуть не свалился, а кружку держал крепко, вот какой я молодец.
Монс Секира жадно подносит кружку ко рту. Ну и пиво, хорошо промочил горло. Довольный, треплет он музыканта за белые вихры.
– Хороши волосы, чистый лён, как у короля. Можно подумать, что вы – братья. Однако тебе надобно благодарить Бога, что этот бедняга – не твой брат, иначе и тебе пришлось бы вскорости сложить голову.
Больше Монс Секира ничего не скажет этой ночью. Он шлёпается на пол, как мешок с мукой, и тут же засыпает, – видно, та «блошка», которую музыкант бросил в пиво, принесла пользу.
А теперь, рыцарь Нильс, не плошай! Торопись, торопись, ищи ключ, пошарь у Монса в карманах и за поясом. Вот вдалеке слышатся шаги… Неужто идёт кто-то? Торопись, не то будет поздно, бери ключ, открывай скрипучую дверь, быстрей подымайся по лестнице в темницу короля, быстрей… а теперь медленнее! Теперь тише! Входи к королю! Вот он перед тобой! Как долго он ждал, как долго печалился. Он стоит у бойницы, бледный и жалкий, глаза большие и скорбные, волосы светлые и пушистые. Увидев своего оруженосца, он принимается молча лить слёзы.
– Рыцарь Нильс, дорогой ты мой. Всё же есть у меня друг на свете.
Два долгих года сидел король Магнус в этой мрачной темнице, щёки его поблекли и взгляд потух.
– Всё пропало, рыцарь Нильс, – говорит он, – настал мой смертный час. Останешься ли ты со мной до конца, до самого страшного испытания?
– Ах, ваше величество, не надо отчаиваться. Бежим отсюда! Да побыстрее!
Но Магнус испуганно качает головой.
– Куда нам бежать, рыцарь? Ворота заперты, мост поднят, а людей герцога повсюду полным-полно, словно пчёл в улье. Ни одна живая душа отсюда не выберется. Всё кончено, настал мой смертный час.
Видно, королю Магнусу ничего не известно про тайный ход, о котором знает Нильс. Ведь он в детстве играл в этом мрачном и страшном замке. Его матушка была в ту пору придворной дамой фру Эббы, тётки короля, матери герцога. Эта знатная и жестокая госпожа заправляла в замке всем, покуда сын её воевал в чужих краях. Нильс тогда был маленьким непослушным сорванцом, и однажды фру Эбба велела посадить его в наказание в восточную башню. Теперь она в том раскается. Ведь у мальчишки руки так и чешутся, ему надо всё знать, всё потрогать! Вот он и нащупал потайную кнопку, открывающую потайную дверь в потайной ход, что проложен под Вильдгавельсундом и ведёт прямо в лес.
Видишь, король Магнус, ещё не всё потеряно. Однако не мешкай, торопись, если жизнь тебе дорога! Ночь на исходе, а как взойдёт солнце над зелёным лесом и синим озером, тебя не станет. Таково решение герцога. Глянь-ка, толстопузые господа в пышных одеждах уже собираются во дворе, палач наточил меч и ждёт тебя. Сейчас в башню придёт досточтимый святой отец – исповедать беднягу перед смертью. Подумать только, что будет, если он увидит Монса Секиру, лежащего на полу. Священник завопит, и его крик эхом разнесётся по всему замку. Тогда бежать будет поздно. Не медли, король Магнус, торопись, коли жизнь тебе дорога. Путь будет труден и опасен, придётся петлять по длинным ходам и коридорам через весь замок к восточной башне, а повсюду расставлены караульные. Но не падай духом, Нильс тебе поможет!
– Торопись же, король Магнус, снимай красный бархатный наряд, облачайся в лохмотья. Коли нам не повезёт, встретим стражей, они подумают, что это я – король, а ты – музыкант. Они схватят меня, и, покуда опомнятся, ты успеешь убежать. Поймают воробья, а король-орёл вырвется на свободу.
Но король печально качает головой:
– А что будет после с тобой, мой любезный друг? Что сделает с тобой герцог, узнав, что ты помог мне бежать?
Нильс смотрит в глаза королю:
– Я спасу тебя, если даже это будет стоить мне жизни.
Медлить нельзя. Быстрей переодевайся, король, спускайся вниз по лестнице, где лежит и стонет во сне Монс Секира. Вот он слегка шевелит руками и ногами, словно хочет проснуться. Нет, спи сладко, Монс, так крепко ты ещё никогда не спал! Ты, простой тюремный страж, не знаешь, какой чести удостоился, не видел, как сам король переступил через твоё налитое пивом брюхо! Властитель королевства бежит, спасаясь от смерти.
Вот на дворе зазвучали трубы, забили барабаны, послышались восторженные голоса собравшихся.
Выходит герцог, и всё смолкает.
Он ликует при мысли о том, что этим самым утром на этом крепостном дворе он под глухие удары барабанов впишет кровью своё имя в книгу истории.
Но тут из западной башни раздаётся пронзительный и страшный крик:
– Узник исчез! Король бежал!
О, злые вести! Мертвенная бледность покрывает лицо герцога, он холодеет и дрожит всем телом. Охваченный дикой яростью, он кричит: