Случаи, о которых я сейчас расскажу, были отмечены в нескольких океанариях США, и дают мне повод верить, что, хотя акула и представляет постоянную опасность для дельфина, он может с ней справиться.
В большом бассейне, где держали дельфинов обоего пола, много недель с ними мирно сосуществовала акула. Дельфины играли по всему объему бассейна, не обращая на нее никакого внимания. Акула плавала над дном, регулярно поедая корм, который ей давали люди. Но вот пришла пора одной из самок родить, и сразу налаженный порядок поломался. То ли дельфинам надоело присутствие чужака, то ли, что более вероятно, они понимали, какая опасность грозит новорожденному, когда рядом находится их исконный враг, столь чуткий к запаху крови. Так или иначе дельфины решили избавиться от акулы.
Стартуя в дальнем конце бассейна, они на всей скорости неслись прямо на ошеломленную рыбину и поочередно ударяли ее рылом в область брюха. Через несколько минут акула была мертва. Снаружи – никаких ран, но внутренности были искалечены так, словно ее колотили тараном.
В другом случае дельфины так яростно атаковали помещенную к ним акулу, что наутро ее тело нашли метрах в десяти от бассейна. Они ее буквально «вышвырнули за борт», и невозможно было определить, была ли она уже мертва тогда или задохнулась потом.
Используя свои эхолокаторы, свою скорость, острые «клювы», а главное – мозг, дельфины, как правило, могут справиться с акулами. Но этого не скажешь о всех китообразных. Китобои, возвращаясь с промысла, рассказывают жуткие истории о том, как акулы нападают на китов и разрывают их на части. Правда, такие случаи, наверное, все же редки, ведь крупные киты достаточно сильны, чтобы убить любую из селахий. Скорее всего речь идет о больных или ослабленных одиночках, а может быть, о китах, смертельно раненных самими китобоями или грозным врагом кита – косаткой.
Не известно ни одного достоверного случая обдуманных, согласованных действий акул; только запах пищи, крови или отбросов вызывает коллективную атаку. Конечно, против такой атаки вряд ли кто-нибудь устоит. Но вообще-то можно подумать, что сама природа, как бы устрашившись оружия, которым она снабдила акул, решила зато умерить их агрессивность и лишить способности к коллективному мышлению.
Дельфин мчится наперегонки с нашим «Зодиаком», который развивает скорость до 20 узлов. По высокому прыжку дельфина видно, что он просто играет и далеко еще не включил свою полную мощность
Дельфин развил такую скорость, что изображение смазано, несмотря на короткую выдержку при съемке. Скорость – одно из главных оружий дельфина против акулы
Правда, каждый год множество акул собирается у входа в лагуны Южной Калифорнии, ожидая миграции серого кита. В декабре серые киты из арктических вод приходят к берегам Мексики. Здесь они рожают и выращивают детенышей, а в марте возвращаются на север. Как и у всех диких животных, смертность потомства при рождении и в последующие несколько недель достигает в среднем 30 процентов. Серый кит не самый крупный представитель усатых китов, его максимальная длина – около пятнадцати метров. Самки рожают в глухих уголках лагуны одного, редко двух детенышей и кормят их молоком три-четыре месяца. Новорожденный весит почти тонну.
Участвуя в экспедиции в этом районе, наша исследовательская группа работала под руководством профессора Теодора Уокера из Скриппсова института в Сан-Диего. Годом раньше он видел здесь много акул, одну из них по снятой им фотографии опознали как белую акулу Сагсhагоdon сагсhаrias. Мы-то, исходя из своего опыта, считали, что акулы не заходят в относительно мелкие мутные воды лагун; я тут, сколько ни погружался, ни одной не видел. Тем не менее, исследуя один из заливов лагуны Скаммона, Мишель Делуар, профессор Уокер и я однажды обнаружили признаки их присутствия. Отступая во время отлива, море оставило на берегу молодого мертвого кита. С грустью смотрел я на животное, которое погибло, не успев даже пожить. Среди уходящих вдаль немых дюн лежало великолепное создание, коему суждено было стать всего лишь падалью, легкой добычей морских птиц. Видимо, его погубила какая-то болезнь, но на боках кита мы увидели четкие овальные метины от акульих челюстей.
Поразительно, что акулы словно знают, когда мигрируют серые киты. В это время хищницы собираются и ждут их. Не думаю, однако, чтобы китовое мясо – как, впрочем, и дельфинье – составляло постоянную пищу акул. По-моему, к проливам у лагун их привлекает надежда перехватить какие-нибудь отбросы, выносимые течением, скажем плаценту. Чем-то это похоже на голодную собаку, которая терпеливо ждет у дверей кухни, когда повар вынесет объедки.
Есть среди китообразных один, соединяющий в себе все преимущества дельфина и челюсти пострашнее акульих. Я говорю о косатке. Ее сила и способность действовать согласованно со своими сородичами так велики, что она может одолеть даже самых крупных китов, хотя взрослая косатка достигает в длину не больше десяти метров. Мощь косатки ярко подтверждается сценой, о которой рассказывает профессор Уокер. Наблюдая с вертолета береговой охраны миграцию серых китов, он заметил у берегов Южной Калифорнии косаток, по видимости занятых игрой у поверхности моря. В полумиле от них лениво плавала трехметровая акула. Вдруг профессор Уокер увидел, как одна из косаток нырнула вертикально и исчезла. Минуты через три она появилась как раз под акулой – миг, и выскочила из воды, держа добычу в пасти. На долю секунды охотник и жертва словно застыли в воздухе, потом скрылись в фонтане брызг. Профессор Уокер объясняет этот необычный случай тем, что косатка (Огсinus огса) издалека обнаружила акулу своим эхолокатором. Уйдя вертикально на большую глубину и так же вертикально ринувшись к поверхности, она застигла акулу врасплох. В самом деле, меньше всего на свете акула могла ожидать вертикальной атаки из пучины.
Словом, и акула не является неодолимой; в подводном мире, как и в нашем, ум и смекалка побеждают грубую силу, пусть не всегда, но достаточно часто. В поединке между теплой и холодной кровью млекопитающие побеждают рыб. Нет, акула не безраздельный властелин морей, однако она остается самым многочисленным среди тех обитателей океана, которые представляют серьезнейшую опасность для другого из теплокровных млекопитающих – для человека.
АКУЛЬЯ ОБСЕРВАТОРИЯ
Абу-Марина. Операция «ля Балю». Отлов и изучение акул. Действие анестезирующих средств: коньяк, МС-222. Органы дыхания.Филипп Кусто продолжает:-
Каноэ (это кличка Раймона Кьензи, одного из наших двух старших водолазов) разбудил меня рано утром. Мы находились в Красном море, в виду рифов Абу-Марина, составляющих часть архипелага Суакин у берегов Судана. Вдвоем мы поднялись на самую верхушку мачты, чтобы выбрать наилучшую якорную стоянку для «Калипсо». Панорама пространного лабиринта рифов (большинство из них было почти вровень с поверхностью воды), глубоких проливов и белых песчаных островков навевала спокойствие и задумчивость. Она походила на огромную палитру со всеми оттенками синего и зеленого цветов. В этих водах нам предстояло провести различные эксперименты и наблюдения над акулами в неволе.
Разделенные глубокими протоками коралловые гряды раскинулись на площади в несколько квадратных миль. Средние глубины в этом районе – около шестидесяти метров. Мы уже убедились, что часто фауна богаче всего вдоль кромки рифа. Там, где крайний риф обрывается вертикально вниз на глубину семисот пятидесяти метров, к его обитателям добавляются животные открытого моря. Здесь—лучшая охота, это излюбленные угодья больших хищников. Тут постоянно ходят акулы, сопровождаемые барракудами, тунцами, стаями серебристых карангов. У карниза, отделяющего маленький красочный мир рифа от открытого моря, жизнь становится особенно активной и особенно буйной.
Мы решили бросить якорь поближе к рифу, с его восточной стороны, обращенной к морю. Сонар вычертил отлогую песчаную банку шириной около двадцати метров. Ее глубина под коралловой стеной—почти пятнадцать метров, по внешнему обводу—двадцать пять.
Как только машина была застопорена, звено аквалангистов – Каноэ и Серж Фулон – пошло в воду, чтобы осмотреть риф и подыскать самое подходящее место для наших установок. Через несколько минут они вернулись и повели нас к проходу между двумя коралловыми грядами. С обеих сторон к поверхности воды поднимались изумительные многоцветные глыбы, окруженные мерцающими стаями суетливых рыбок. И с обеих сторон склон полого уходил в голубую бездну. Через этот миниатюрный Гибралтар непрерывным потоком струились крупные каранги и стаи рыб-хирургов.
Мы решили бросить якорь поближе к рифу, с его восточной стороны, обращенной к морю. Сонар вычертил отлогую песчаную банку шириной около двадцати метров. Ее глубина под коралловой стеной—почти пятнадцать метров, по внешнему обводу—двадцать пять.
Как только машина была застопорена, звено аквалангистов – Каноэ и Серж Фулон – пошло в воду, чтобы осмотреть риф и подыскать самое подходящее место для наших установок. Через несколько минут они вернулись и повели нас к проходу между двумя коралловыми грядами. С обеих сторон к поверхности воды поднимались изумительные многоцветные глыбы, окруженные мерцающими стаями суетливых рыбок. И с обеих сторон склон полого уходил в голубую бездну. Через этот миниатюрный Гибралтар непрерывным потоком струились крупные каранги и стаи рыб-хирургов.
Место было бесподобное, и старший помощник Поль Зуэна развернул «Калипсо» бортом к оси пролива примерно в двадцати метрах от рифов. Устройство, которое мы собирались применить здесь, представляло собой клетку шириной около полутора метров, высотой около двух. Выпуклые стенки из прозрачного плексигласа не боялись сильных ударов. Множество отверстий в стенках обеспечивало свободный приток воды внутрь, где помещался аквалангист. Обитатель этого необычного аппарата – в первом эксперименте это был Марсель Судр – мог либо снимать через прозрачные стены происходящее снаружи, либо выйти наружу через люк в полу, либо просто наблюдать поведение акул, оставаясь в полной безопасности. Далее, эта клетка, сконструированная моим братом Мишелем и названная им «ля Балю» в честь злополучного кардинала ля Балю, которого Луи XI будто бы заточил в огромную птичью клетку, должна была помочь нам выяснить, станут ли акулы прямо атаковать аквалангиста. И наконец, если положить ее на бок и открыть люк, получалась отличная ловушка для поимки и изучения небольших акул.
Наведя камеру снизу на поверхность моря, я снимал, как «ля Балю» входит в воду – она была до того прозрачной, что я хорошо просматривал весь корпус «Калипсо», все сорок метров. Как только клетка погрузилась, Марсель заплыл внутрь и отцепил трос, соединяющий ее с кораблем. И она медленно пошла вниз, будто огромный мыльный пузырь; только и видно что алюминиевый каркас. Течение, устремленное к проливу, медленно понесло клетку к верхней части склона. Несколько маленьких черноперых акул уже оторвались от дна и направились к ней. Они были не больше метра в длину и держались предельно осмотрительно. Описали около «ля Балю» один-два круга и возобновили свои ленивые эволюции над песком. Эти акулы редко удаляются от дна или коралловой гряды, однако могут стать опасными, так как легче возбуждаются и забывают об осторожности, чем представительницы других видов. Я не видел других акул, которые, как они, хватали бы добычу с первого же захода. Зная их повадки, Марсель теперь, оторвав взгляд от меня, сосредоточил все свое внимание на акулах.
Наконец «ля Балю» коснулась дна, и я пошел к ней, снимая наезд. Я сильно выдохнул и без всяких усилий погружался головой вниз, причем кинокамера образовала как бы продолжение моего тела. Тихо дыша, я в который раз упивался состоянием наслаждения, которое дает человеку полет в трех измерениях. Когда я поравнялся с клеткой, Марсель уже повернул ее так, что она легла на одну из своих выпуклых стенок. Люк был открыт, Марсель развязал мешочек с кусками свежей рыбы. Опираясь о кораллы, я приготовился снимать. Почти мгновенно подскочила маленькая акула, схватила голову каранга и умчалась с ней прочь. Две других акулы ринулись вдогонку, и завязалась короткая потасовка. Первая акула быстро решила проблему, проглотив всю добычу целиком. Соперницы ушли в сторону, а победительница удалилась; она резко дергала головой и никак не могла сомкнуть пасть. Тем временем со всех сторон слетелись в расчете на поживу другие. Инцидент привлек полтора десятка хищниц того же вида длиной чуть больше метра. Я забрался поглубже в свое коралловое укрытие, а Марселю приходилось то и дело закрывать люк, так как у акул заметно прибавилось прыти. Когда акула хватала кусок рыбы помягче, все обходилось мирно, без драк и погони, когда же добычей оказывался костистый кусок или голова, сразу начиналась потасовка. Видимо, скрип зубов по костям или хруст разгрызаемой головы воспринимаются другими акулами как призывный сигнал.
Между тем акулья возня около клетки приняла совсем буйный и беспорядочный характер. То одна, то другая акула налетала на прозрачный плексиглас и растерянно сворачивала в сторону. Вряд ли они пытались добраться до аквалангиста, просто их привлекал мешочек с рыбой. И я видел, как Марсель каждый раз непроизвольно выставлял вперед руки и отступал в глубину клетки. Забавно, однако вполне естественно. Акула не различала преграды, отделяющей ее от добычи; в свою очередь и аквалангист еще не свыкся с тем, что охраняющий его плексиглас не виден в воде.
Невозможно без жути смотреть, когда акулья орда бешено рвется туда, где представительница их рода разжилась куском рыбы. Кажется, ничто не может остановить их, кажется – это конец. Однажды мы с Каноэ, плавая вдоль небольшого рифа в Красном море, едва не стали жертвой такой атаки. Мы подстрелили каранга, но рана была не смертельной, и рыба отчаянно билась на конце шнура. Тотчас появилась длинная белоперая акула и закружила перед маленькой нишей в кораллах, в которой мы кое-как укрылись. Надо было поскорее добить нашу жертву, пока ее корчи не раздразнили акулу. Каноэ взял свой водолазный нож и пронзил им костистую голову каранга, разрушая нервные центры. В ту же секунду акула развернулась, да так стремительно, что ее очертания буквально смазались. С немыслимой скоростью она одолела разделяющий нас отрезок и врезалась в баллоны на спине моего товарища. Удар явно слегка оглушил ее, и она с такой же скоростью удалилась. Мы с Каноэ даже не успели пошевельнуться; к счастью, мой друг, защищенный аквалангом, остался невредим.
Мне кажется, эта молниеносная атака была вызвана скрежетом ножа о кость и предсмертными судорогами нашей злосчастной жертвы. Нет никакого сомнения в том, что у акул превосходный слух. Опыт показывает, что они реагируют на стук под водой, на звон колокола, на шум, производимый работающим подводным пловцом. Обычно такие звуки вызывают у акул усиленный интерес, так что советы вроде: «Увидев приближающуюся акулу, хлопайте по воде руками» или: «Чтобы отогнать акулу, кричите в воду» (как нередко наставляют начинающих аквалангистов) – я бы назвал чуть ли не преступными. Мне часто доводилось испытывать оба этих способа. В лучшем случае, у меня потом оказывался сорванным голос или долго болели руки. Но чаще всего за криком или за ударом ладонью по воде следовала немедленная атака. Тем не менее, погружаясь, чтобы изучать или снимать акул, мы нередко кричим в воде, однако не затем, чтобы отогнать их, а чтобы привлечь поближе к кинокамере.
Другой применяемый нами аппарат – «сквалоскоп» конструкции моего брата Жана-Мишеля, позволяющий наблюдать и изучать акул в замкнутом пространстве. Это прямоугольный ящик площадью 3, 5x3 метра, высотой в метр. Стенки набраны из вертикальных прутьев с просветом около пятнадцати сантиметров. Крыша составлена из четырех прозрачных пластиковых куполов, через которые отлично видно акул внутри сквалоскопа. Пола нет, а одна из стенок делится на две секции с дверью в виде пластиковой плиты, которая ходит в пазах.
Сквалоскоп был установлен на дне в то же утро, а щедро разбросанная с корабля рыба помогла привлечь к месту нашей работы акул. Поль Зуэна, наш старпом, опустил сквалоскоп на воду рядом с «Калипсо». Воздух под пластиковыми куполами поддерживал аппарат на плаву, и ничего не стоило отбуксировать его к нужному участку. После этого оставалось только вынуть затычки из каждого купола, воздух вышел, вытесняемый водой, и сквалоскоп, падая, словно осенний лист, опустился на песчаное дно на глубине двадцати метров.
В пластиковой клетке «ля Балю» Марсель Судр парит, словно в большом пузыре воздуха. Хотя стенки совсем прозрачные, они достаточно прочны
Мы работали с телохранителями, иначе говоря, погружались по двое, причем один из двойки должен был охранять со спины другого. Первое звено составили Каноэ и Хосе Руис. Я занимался съемкой, меня охранял Серж Фулон. С первого же взгляда я насчитал добрых два десятка акул. Преобладали черноперые рифовые акулы длиной от силы полтора метра, но были и особи покрупнее, с белой кромкой на плавниках. Сагсhагhinus аlbimarginatus – с ними лучше держать ухо востро. Они напоминали мне тигров среди выводка домашних кошек.
Акулы уже описывали ленивые круги, изучая сквалоскоп бесстрастными глазами. Некоторые подались было кверху, словно хотели встретить нас, но на полпути круто повернули и пошли обратно на дно. Иногда такой маневр может стать опасным для аквалангиста: ведь стоит одной акуле ускорить ход, как другие, словно подстегнутые этим, рвутся опередить ее. Для крупных акул это не характерно, но часто можно видеть, как четыре-пять мелких хищниц несутся к вам с немыслимой скоро- 49 стью, готовые без раздумья пустить в ход свои зубы.