– Я здесь не для того, чтобы любоваться достопримечательностями, Кемаль, – сказала Кэтлин.
– Но чем же ты будешь заниматься, пока я не найду Аднана? Кроме того, ты мне так понравилась, что для тебя я готов провести эту экскурсию бесплатно. – Он посмотрел на Алекса и добавил великодушно: – Можешь пойти вместе с нами, если хочешь.
Алекс сухо сказал:
– Как это мило с твоей стороны снизойти до меня.
– Конечно, – Кемаль сверкнул улыбкой. – Особенно после того, как ты так ясно намекнул, что не позволишь мне показать леди, каким замечательным любовником я могу быть.
– Я начинаю понимать твои намерения.
– О, не беспокойся, я не собираюсь водить леди по неподобающим местам, и мне не нужны твои деньги.
Алекс скривил губы.
– Спасибо за заботу, но думаю, что сумею развлечь Кэтлин и сам. – Он повернулся к Кэтлин. – Однако ты ему и в самом деле понравилась. Он ничего не делает бесплатно.
– Да, это правда. – Кемаль взял Кэтлин под руку и повел к двери. – Ну что ж, идемте к вам. Я живу рядом, на улице Мастеров Тюрбанов. Мы зайдем ко мне на минуточку, я возьму гитару, чтобы поиграть тебе.
– Я не слишком хорошо себя чувствую для вечеринки.
Кемаль понимающе кивнул.
– Ты все еще расстраиваешься из-за детей. Но ты ведь ничем не можешь помочь им, значит, не стоит и думать об этом. Наслаждайся моментом.
– Ты так спокойно об этом говоришь? Неужели тебе не жаль их?
Кемаль на секунду отбросил свой легкомысленный тон, его взгляд стал печальным.
– Прости, если я показался тебе бесчувственным. Но я много лет учился защищаться от чужой жестокости, и теперь мою крепкую шкуру не так-то легко пробить. К тому же я предпочитаю не рассуждать, а действовать. – Он улыбнулся. – Ты совсем расстроилась. Знаешь, я еще и пою. – Он встал в позу, слегка согнув колени, и изобразил несколько воображаемых аккордов на несуществующей гитаре. – Я спою «Рожденный в Америке», специально для тебя.
– И что, у тебя неплохо получается?
– О да, – вполне серьезно сказал Кемаль. – Я великолепный музыкант. Правда, в сексе я еще лучше, ведь в музыке, чтобы достичь совершенства, нужны постоянные упражнения.
Кэтлин усмехнулась.
– А секс не требует постоянных упражнений? – Эти слова вырвались у нее случайно, и она тут же пожалела об этом, а встретив насмешливую улыбку Алекса, совсем смутилась. Она поспешно перевела разговор: – Алекс говорит, что ты работаешь на ЦРУ?
– Отчасти. Вообще-то я студент университета. – Его черные глаза блеснули. – Философский факультет.
Кэтлин встряхнула головой.
– Я должна была сама догадаться.
В воздухе уже чувствовался осенний холод, когда они вышли из «Кафаса» и направились по извилистой улочке.
– Сократ тоже был очень чувственным, – заявил Кемаль. – Как и вообще все греки. Но они ставили мужскую красоту выше женской, что было не вполне справедливо. Я придерживаюсь более демократических взглядов. – Он повернулся к Алексу. – Ты пойдешь с нами завтра?
– Нет. И Кэтлин тоже не пойдет. Я говорил тебе, что это неразумно.
Кемаль внимательно посмотрел в лицо Алексу.
– Ты хочешь сказать, небезопасно. Кто конкретно ей угрожает?
– Ледфорд.
– Очень плохо. – Но затем выражение его лица прояснилось, и он слегка склонил голову перед Кэтлин. – Не беспокойтесь, прекрасная леди, я обещаю, что с этим не возникнет никаких трудностей.
Посмотрев на него, Кэтлин поняла, что он выполнит свое обещание.
12
Кэтлин провела неспокойную ночь и поднялась в семь утра. Первое, что она сделала, это позвонила в Вазаро.
Услышав голос Катрин, она почувствовала радостное волнение.
– Мама? Как ты?
– Все в порядке. Но послушай, Кэтлин, – в ее голосе прозвучало недовольство, – ты пригласила сюда столько людей и даже не собираешься приехать помочь. Сегодня после полудня они все съедутся, и что я буду делать? Миссис Бенедикт, и мистер Андреас, и Поль… а съемочная группа? Не могла бы ты прервать свои дела в Париже и побыть здесь, пока они не уедут?
– Ты прекрасно со всем справишься, мама, – успокаивающе сказала Кэтлин. – Ты замечательная хозяйка. К тому же, подумай, сколько всяких историй ты сможешь рассказать своим приятельницам о Челси Бенедикт. Они будут завидовать, что ты принимала у себя в Вазаро кинозвезду.
– Да, ты права, – заметно смягчаясь, согласилась Катрин. – Знаешь, Мариза собирается на время погостить в деревню к Рене и ее мужу. – Катрин вдруг заторопилась: – О, я не могу больше говорить с тобой, у меня совсем нет времени.
– Подожди, Питера нет поблизости?
– Сейчас позову. Он как раз закончил завтрак. Питер!
– Хелло, Кэтлин, – раздался голос Питера Масквела.
– Я хотела узнать, как идут дела с переводом.
– Прекрасно. Сегодня я должен закончить перепечатку. Куда мне выслать его?
– На офис «Америкэн экспресс» в Стамбуле на имя Кемаля Немида или в отель «Хилтон» на Алекса.
– Хорошо. Что-нибудь еще?
– Какое-то время мы будем вынуждены пробыть здесь.
Не можешь ли ты выслать мне проекторы и голографический фильм, которые находятся в моей студии?
– Я пришлю все это тебе вместе с переводом.
– Благодарю.
Питер молчал, и она понимала, что он ждет, когда она наконец попрощается. Боже, как ей не хотелось обрывать эту тонкую ниточку связи с домом.
– Тебе нравится в Вазаро?
– Кому бы здесь не понравилось? Это рай земной. Я уже извел уйму фотопленки. – Он все более оживлялся. – Вечерами я работаю с переводом, а Мариза помогает мне с перепечаткой.
– Как тебе понравилась Мариза? Она какая-то особенная, непохожая на других, ты заметил?
– Да, она необыкновенная.
Положив трубку, Кэтлин судорожно вздохнула. Ей было здесь так одиноко.
– Что-нибудь не так? – Алекс стоял на пороге своей комнаты. Интересно, как долго он мог наблюдать за ней?
– Все хорошо. Правда, мама немного беспокоится, надо будет принять съемочную группу. Но я уверена, что у нее все получится. – Она встала, направляясь к себе. – Через несколько дней я получу посылку, из-за которой звонила туда. Невозможно жить, ничего не делая.
– Кэтлин…
Она не смотрела на него.
– Мне надо переодеться.
– Не отдаляйся от меня. Я ведь хочу помочь тебе. Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза.
– Скажи, ты можешь помочь мне не чувствовать себя изгнанницей, лишенной родного дома и всего, что мне дорого?
Он устало покачал головой.
– Нет, этого я не могу.
– Я так и думала.
Она вошла в свою комнату и закрыла за собой дверь.
Закончив разговор, Питер заметил стоявшую рядом с ним Маризу.
– Она очень скучает по дому, – объяснил он. Мариза сочувственно кивнула.
– Я понимаю ее. У меня никогда не было своего дома, мы с мамой все время переезжали с места на место. Но даже я за то короткое время, что провела здесь, успела полюбить эти чудесные места. Мне кажется, что, уехав, я тоже буду всю жизнь тосковать по Вазаро. – Потом, уже другим тоном, добавила: – Знаешь, Питер, сегодня я смогу тебе помогать всего несколько часов утром, потом мне надо паковать вещи и перебираться в деревню. – Мариза улыбнулась ему. – Нам было так хорошо здесь, в нашем уединении, вдали от надоедливых репортеров, сплетников и просто любопытных. Мы оба знаем, как дорого иногда приходится платить за известность.
Спускаясь по ступенькам, она доверчиво протянула ему руку.
– Мне так приятно бывать с тобой, Питер.
Его сердце билось неровными толчками, когда он взял ее под руку, но внешне он казался совершенно спокойным. Все это время Питер выдерживал мучительную внутреннюю борьбу. «Шестнадцать и сорок», – постоянно повторял он себе. Юная девушка, почти ребенок, и пожилой инвалид, состояние которого может ухудшиться в любую минуту. Она испытывает к нему симпатию, ей нравится бывать в его обществе. За эти дни они стали друзьями, долгие часы проводя вместе за работой. Доверие, понимание, дружба – вот на что он может рассчитывать. Все остальное – не для него.
И, глядя в безмятежные глаза девушки, он мягко сказал:
– Мне тоже было очень хорошо с тобой, Мариза.
– Я не полезу на это дерево, Поль. – Тон Челси был решительным. – Ты уже заставлял меня босиком карабкаться на утесы, бегать между рядами роз, танцевать на виноградниках. – Она сделала гримасу. – Неплохо бы тебе самому попробовать все это. Ты хотя бы знаешь, как скользит земля под ногами?
– Но у тебя такие дивные пальчики, мой ангел. – Поль пустил в ход испытанное средство – лесть. – Ты же знаешь, что наш успех зависит от тебя и что мы должны сделать как можно больше снимков, прежде чем соберем вещички и отправимся в Ниццу. – Он показал на дерево в нескольких ярдах от них. – Сейчас я тебе объясню, как мне все это представляется. Ты – Нереида, сидящая на нижней ветке этого апельсинового дерева. Мы направим сюда вентилятор, сделаем маленький ветерок, и твоя воздушная юбка изящно взметнется, а на твою очаровательную головку упадут апельсиновые цветы, равно как и на Танцующий Ветер, который будет стоять здесь под деревом.
– Но дерево даже не в цвету.
– Мы прикрепим искусственные. Я купил несколько в Ницце. Кто требует, чтобы цветы были натуральными? Эти шелковые лепестки великолепны, они еще красивее настоящих.
– Но у нас нет Танцующего Ветра.
– Зато мы можем сделать специальный фотоэффект, мой ангел. Я вклею снимок Танцующего Ветра и окружу его таинственной дымкой. Это будет нечто волшебное.
Челси услышала приглушенный смешок Джонатана, но она не смотрела в его сторону. Поль слишком донимал ее в эти последние два дня, и она вовсе не была в восторге от его идей.
– Не желаю лазить ни на какие деревья.
Поль мгновенно переменил тон:
– Ты устала, бедняжка. Я, идиот, не подумал, как тяжело тебе пришлось в эти два дня. Все, отдыхай, детка, – ласково промурлыкал он. – Пятнадцать минут перерыва, а потом мы снова приступим к работе.
– Пятнадцать минут? Я так вымотана, а ты даешь мне… – Челси остановилась, поняв, что говорит в пустоту. Поль уже шел к оператору, сидевшему на подъемнике, а вся остальная часть группы сосредоточилась возле стола с закусками, который Катрин распорядилась накрыть в апельсиновой роще.
– Нереида? – Джонатан вопросительно вскинул брови. – Я этого не вижу, у тебя другой образ, более осмысленный.
– Скажи это Полю. – Она двинулась через рощу. – Как он еще не догадался меня вообразить матерью-землей Деметрой! – Она подняла подол своего платья и показала босые ноги. – Хожу разутой целый день. Мне кажется, он просто помешался на босых ногах.
– Интересная мысль. – Джонатан усмехнулся и взял ее под руку. – Не хочешь ли что-нибудь выпить?
– Я хочу уйти подальше и закончить на сегодня со съемками. Он третирует меня, как слабоумную девчонку.
– Однако у него получилось несколько замечательных снимков. Особенно мне нравится тот, где ты склонилась над ручейком в прекрасном золотом платье. – Он ласково улыбнулся ей. – Ты проделала фантастическую работу. Я горжусь тобой.
Его лицо светилось такой нежностью, что вся ее усталость и раздражение вдруг улетучились.
– В самом деле? – Челси усмехнулась. – Эти последние дни прошли как во сне. Здесь, в Вазаро, я как будто попала в волшебную сказку. – Ей с трудом верилось, что всего в нескольких милях отсюда существует реальный мир с его рекламой, супермаркетами, дешевыми газетными листками, готовыми растиражировать новые подробности ее личной жизни, ее и Джонатана. – Мы потеряли сегодня целое утро, мне не удалось прийти к тебе.
– Ничего, я смог хотя бы немного позаниматься делами: позвонил в Интерпол, потом мы с Питером подписали несколько контрактов, пришедших по почте.
– Оставь на время свои дела, – нежно улыбнулась ему Челси. – Когда еще нам выдастся случай побыть вместе!
Улыбка Джонатана погасла.
– Какого черта! Мы будем вместе постоянно, когда поженимся.
– Нет. Ты же знаешь, я не могу. – Она пристально смотрела на толпу, собравшуюся вокруг стола. – Мне нравится Питер. Он действительно очень приятный человек, как ты и говорил. Он знает о нас?
– Я ничего не говорил ему, но он достаточно проницательный человек, и думаю – догадывается. Возможно, он и понял, что я люблю тебя. – Он помолчал, прежде чем добавить: – И что ты любишь меня.
– Я никогда не говорила этого, – возразила Челси, ускоряя шаг.
– Почему ты так упорно отказываешься от того, чтобы мы были вместе?
– Я не отказываюсь. Просто у меня своя жизнь и работа…
– Извини, что беспокою, Джонатан, но тебя к телефону. Будет лучше, если ты подойдешь.
Они обернулись и увидели спешащего к ним Питера. Джонатан раздраженно нахмурился.
– Неужели нельзя было сообщить мне об этом звонке позже?
– Но это Дженнингс, он звонит из Канн.
– Какого черта ему здесь надо?
– Не думаю, что он проделал эту поездку ради удовольствия. – Питер осторожно взглянул на Челси. – Он говорит, что хочет увидеться с тобой у него в отеле завтра после полудня.
Челси вздохнула. Вот то, чего она боялась. Счастье не может продолжаться слишком долго.
– Думаю, ты обязательно должен пойти.
– Но если мне не хочется? – Джонатан поджал губы. – Я вовсе не обязан бежать, едва Дженнингс щелкнет пальцами.
– Глупости, – сказала Челси. – Я знаю, кто такой Дженнингс. Это известный сенатор из Южной Каролины, который хлопотал о твоем выдвижении. Разумеется, нужно пойти. – Она твердо встретила его взгляд. – И мы оба понимаем причину его приезда. Он пытается спасти твою политическую репутацию. Должно быть, многие видели те снимки, где мы с тобой вместе на вечере в Версале. Я зря разрешила тебе представлять меня. Я должна была предвидеть…
– Твое решение ничего бы не изменило, – сухо заметил Джонатан.
Питер в растерянности переводил глаза с одного на другого.
– Сказать ему, что я не нашел тебя?
– Нет. – Джонатан твердо встретил взгляд Челси. – Скажи, что я буду рад увидеться с ним завтра, мы приедем вместе с миссис Бенедикт.
– Нет! – Челси затрясла головой. – Избавь меня от этого.
– Почему? Разве в твоем участии в вечере было что-то неприличное, недозволенное?
– Нет! Но я считаю, что мне не следует туда идти.
– Ты пойдешь, потому что я этого хочу, – мягко, но твердо сказал Джонатан. – А если ты не собираешься этого сделать, то я буду вынужден послать уважаемого сенатора к черту.
Он в самом деле мог поступить так. Челси чувствовала его раздражение.
– Но что, если там будут репортеры?
– Челси, бога ради, ты не должна прятаться. – Он повернулся к Питеру. – Ладно, скажи Дженнингсу, что я встречусь с ним, если там не будет ни одного репортера. – Он снова обернулся к Челси. – О’кей?
Питер вздохнул с облегчением.
– Хорошо, я скажу ему.
Он повернулся и быстро пошел к дому. Челси воинственно расправила плечи.
– Ладно, пожалуй, я все-таки залезу на это дерево, раз завтра мы будем заняты с самого полудня. – Она глянула на Джонатана. – Хочешь посмотреть?
– Не могу же я пропустить такое зрелище: тебя на дереве. – Улыбка скользнула по его губам. – Я непременно буду рядом.
– Твоя мать с Джонатаном собираются завтра в Канны на деловое свидание, – сказал Питер. – А съемочная группа отправится туда уже сегодня вечером. Здесь станет тихо, и Вазаро опять будет только нашим.
– Отлично, – улыбнулась Мариза. – Если не считать Катрин, Жака и рабочих.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имел в виду.
– Да, я понимаю. Ты хочешь снова окунуться в свои дневники. – Мариза прислонилась спиной к оливковому дереву, следя глазами за оранжево-золотистыми крыльями бабочки, парящей над багряным ковром фиалок. – Почему эти рукописи столь важны для тебя, Питер? Ты говорил, что Кэтлин хочет расшифровать надпись, а что интересует тебя?
Питер захлопнул дневник в коричневом кожаном переплете и посмотрел в лицо Маризе.
– Не знаю. Возможно, я испытываю какую-то странную привязанность к людям, писавшим их… нет, это не совсем так… Мне иногда кажется, что все эти события происходят со мной. Это как грезы наяву.
Мариза сорвала травинку и поднесла к губам.
– И что же это за грезы? Он ничего не ответил.
– О Танцующем Ветре?
– Не совсем.
Она встряхнула головой.
– Почему я должна вытягивать из тебя каждое слово?
«Зря я заговорил об этом», – подумал он растерянно.
Она явно почувствовала беспокойство в его голосе и теперь будет настаивать на объяснении. Он знал, что Мариза больше всего на свете ценила чистоту и ясность в отношениях между людьми, особенно бывшими с ней рядом. Она чувствовала потребность постоянно заботиться о тех, кто был ей дорог.
– Я думаю о Парадигне.
– О ком?
– Не помнишь? О Парадигне, брате царя Трои, о том, кто дал Андросу Танцующий Ветер и помог бежать из Трои накануне ее падения.
– О да. Сам он решил остаться и погибнуть от рук врагов.
Питер кивнул.
– Мне приснился сон об этом.
– Что за сон?
– Очень странный. Парадигн, сидящий в большом кресле, похожем на трон. Его голова касается резной спинки, глаза закрыты. Он ждет чего-то.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю. – Питер беспомощно пожал плечами. – Я смотрел на него и вдруг почувствовал, что он – это я, потому что ощутил его боль, терпение и ожидание смерти.
– Но все это вовсе не похоже на плохой сон. Почему он беспокоит тебя?
– Потому что я знаю, он собирается открыть глаза и посмотреть на меня. Какой-то совершенно сумасшедший сон.
Мариза отодвинулась от ствола и наклонилась к нему.
– Послушай меня. Это приснилось тебе потому, что последние четыре дня ты не отрываясь сидел над дневниками. Ты грезишь легендами. И если тебе снова приснится этот глупый сон, скажи себе, что между тобой и Парадигном нет ничего похожего. Ты не стал бы сидеть и ждать, когда ворвутся греки и убьют тебя. Ты бы бежал вместе с Андросом, или нет… ты бы придумал что-то и спас Трою.