– Да ты сам подумай. Если вытаскиваем только одного – второй попадает под замок. И тогда все становится гораздо сложнее. А насчет Шрама ты все же ошибаешься. Если он был в курсе планов Бауманки, то зачем позволил мне увязаться с ним на Павелецкую?
– Чтобы отсечь змее голову, это же элементарно, – снова вставила Наташка.
– Верно, – кивнул Димка. – Ты же координатор операции. Без тебя она просто не начнется.
– Тогда он должен был понимать, что я расскажу о заговоре вам, – мрачнея все больше, все же продолжал спорить Фёдор, не столько убеждая спутников, сколько самого себя. – Ты переоцениваешь его возможности. Он же тебе рассказывал, какие у него проблемы. А значит, мы были правы, когда захотели вас забрать. Только сделать это следовало еще раньше.
– Не дает мне покоя одна мысль, Федя, – задумчиво обронил Димка. – Слишком легко ушли. Словно Шрам на это и рассчитывал.
– Ты, блин, своей паранойей меня не заражай, ладно?! – возмутился Кротов. – Хоть раз в жизни может быть удача на нашей стороне? Просто удача? Послушай, мы уже в десятый раз обсуждаем…
– И я тебе в десятый раз говорю, что возвращение на Бауманку ничего не решит.
– Да почему?! Димон, тебе не приходило в голову, что пора уже завязывать с геройством в одиночку?
– Федь, а тебе не приходило в голову, что я мог забрать Наташку в любой момент и без вашей спасательной операции?
– Это ты так шутишь? – недоверчиво спросил Фёдор, и без того чувствующий себя неловко после всех доводов младшего напарника.
– Спасатели вы хреновы, – Димка покачал головой. – Разведка и шпионская деятельность – не ваша стихия. Ты ведь и сам прекрасно знаешь, почему мы оставались на Таганской.
– Потому что дали Леденцову слово, – негромко напомнила девушка.
– Вот именно, – оторвав правую руку от «Бизона», Димка с силой хлопнул по колену. – Отец от меня и Наташки отказался, потому что хотел сохранить статус-кво своего любимого Бауманского Альянса… Тихо, Федь, не спорь. Богатство и самостоятельность Бауманки основаны на продаже оружия. Но у нас всегда были конкуренты, мечтающие нас потеснить. А слухи о странной болезни могли здорово подпортить репутацию Бауманки, отпугнуть заказчиков. Ганза же все устроила так, что наши проблемы остались тайной за семью печатями для всех остальных. Именно поэтому мы и не дергались, не хотели вам навредить. Если вздумаем переиграть ситуацию – нам все припомнят: и кто мы такие, и как Панкратова грохнули. А он, заметь, не рядовым бойцом был, а начальником службы безопасности Таганки, как Леденцов сейчас.
– Тогда почему ты решил нарушить это слово сейчас? – Фёдор непонимающе нахмурился.
Димка немного помолчал. Пожал плечами:
– А кто сказал, что я его нарушил? Нам нужно лишь кое-кого повидать на Новокузнецкой.
– Так это не побег?! – Фёдор даже привстал, пораженный этой новостью, но снова плюхнулся на рельс.
– Да не дергайся ты так. Пока это просто прогулка, Федь. Самоволочка. А там видно будет. Я одного с вашим супер-заговором не пойму – почему именно сейчас отец вдруг передумал и решил нас вытащить с Ганзы? Можешь мне это наконец объяснить? Или он просто вдруг вспомнил, что Наташка все еще его дочь? Про себя я уже молчу, приемыш – он и есть… приемыш.
– Хорош уже волну на него гнать, Димон, – проворчал Фёдор. – Не надо делать из него чудовище, раз и сам прекрасно понимаешь все причины, по которым…
– Федь, что происходит на самом деле? – перебила его Наташка, с трудом сдерживая напускное спокойствие. – Папа… еще жив?
– Да тьфу на тебя, Наташка! – возмущенно вскинулся челнок. – Надо же такое удумать…
– Федя!
– Да жив, жив, – Кротов успокаивающе замахал руками. И тяжело вздохнул, признаваясь: – Только плох он.
– Преемник, значит, понадобился? – понимающе усмехнулся Димка.
– Да забудь ты свои обиды, пацан. Он просто хочет вас вернуть. Обоих. Последняя воля умирающего. Дошло, наконец?
И Фёдор сердито умолк.
Наташка после этих слов сразу притихла. Димка нашел в темноте прохладную ладошку девушки, накрыл ее своей, стараясь молча приободрить, поделиться сочувствием. Он давно уже понял, что происходит. Но одно дело – понимать, а другое – услышать подобное признание.
– Умеешь ты порадовать…
– Не хочешь услышать неприятные ответы – не задавай неприятные вопросы. – Фёдор говорил теперь жестко, резал короткими фразами, отбросив прежнюю игру в дурашливость. – Приболел он. Слег еще недели две назад, с сердцем плохо. Альянсом уже не руководит, полномочия передал Каданцеву… Да не о том мы сейчас говорим! Как бы то ни было – вы уже не у Леденцова. И надо думать, что делать дальше. Вряд ли Леденцов обрадуется вашей самоволке. Вот что я предлагаю. Раз все так через задницу вышло, то наши планы придется скорректировать… – Фёдор решительно сдернул с плеч брезентовый чехол, похлопал по нему ладонью: – Видишь этот ствол?
– Вижу. Всю дорогу пыжишься и таинственность наводишь, не даешь глянуть. Можно подумать, я ВСК-94 никогда в жизни не видел.
– Ёханый бабай… – оторопел Фёдор. – Как ты догадался?!
– Да у тебя на морде лица написано, Федь, – не остался в долгу Димка, хотя шутка, учитывая обстоятельства, вышла невеселой.
– Да, блин, а серьезно?
– Вот ты говоришь, что я изменился, но не понимаешь, насколько, – задумавшись о своем, нехотя пояснил искатель. – А все просто, Федь. Брезент и металл излучают по-разному, поэтому для меня с самого начала твоя снайперка не была тайной. А теперь выкладывай уже все свои доморощенные секреты.
– Вот черт, – Фёдор сконфуженно поскреб пятерней затылок. – Ладно, ближе к делу. Слышал, какие нынче охотничьи забавы проводятся на Пролетарской?
Димка кивнул. Еще бы он не слышал, все-таки в Ганзе обитает. Среди руководящей элиты различных группировок было немало любителей специфических развлечений. А в Ганзе нашлись расчетливые и изобретательные дельцы, превратившие Пролетарскую в охотничьи угодья. Специальные отряды егерей отлавливали мутантов на поверхности, чтобы «охотники» смогли пострелять по тварям в свое удовольствие из хорошо защищенных укрытий, без особого риска для жизни. Будто этих мутантов в метро и без того не хватает…
– Чистой воды извращение, которое почему-то превратилось в модную нынче тенденцию, – вторя мыслям Димки, презрительно усмехнулся Фёдор. – Дорвавшись до власти, многие капитально бесятся с жиру. Короче, ствол по нынешним временам редкий, и я должен был передать его в качестве аванса… нужному человеку на Таганской. Да вижу, что надо думать уже иначе, сделка-то сорвалась. Так вот, презентую-ка я его Учителю, я слышал, он тоже иногда посещает Пролетарскую. Попробую договориться о поддержке уже с ним. Как представитель Альянса, я многое ему могу пообещать. Братки, к примеру, никогда не упускали случая получить дармовое оружие. Уверен, что у нас найдутся общие интересы. Возьмем у Учителя людей для сопровождения и двинем домой по поверхности. Ну как тебе план?
– Мы подумаем, Федь.
Димка переглянулся с Наташкой.
Почему-то ему не хотелось рассказывать Фёдору о собственном плане, связанном с дикими. Не хотелось лишний раз разочаровывать старого друга. Да и не исключено, что именно так и придется сделать, если дикие все-таки решат сохранить свои тайны, несмотря на оказанную им помощь.
Димка встал, подхватил «Бизон», машинально отряхнул от ржавчины штаны. Глядя на него, спутники тоже поднялись.
– Хотя… ладно. Сделаем так – заглянешь к Учителю сам, поболтаешь по душам, а мы с Наташей потихоньку двинем через станцию. Если что пойдет не так, сразу ускользнем в туннель, и поминай как звали.
– Ох и подозрительный ты стал, – Фёдор одобрительно похлопал парня по плечу. – Молодец, осторожность еще никому не помешала.
– Пойдешь первым, хорошо? А мы подождем минутку и двинем следом… своим способом.
– Своим способом? Это еще как?
– Долго объяснять. За нас не беспокойся, никто не заметит. И давай сразу к Учителю, Федь. Посмотрим, что дадут твои переговоры.
– Да сейчас-то нам зачем разделяться, Димон? Мы же еще…
– Так станция рядом, – улыбнулся Димка. – Пост метров через сто. Поэтому мы здесь и обсуждали, что к чему.
– Вот же супермены чертовы! Ладно, догоняйте.
Кротов включил налобный фонарь и решительно двинул в сторону станции, следуя за прыгающим по путям зайчиком.
* * *Оживленная повседневная суета и людской гомон говорили сами за себя – Новокузнецкая давно проснулась. Подниматься на платформу бауманцы не стали – там, в гуще людей, намного сложнее отводить внимание от себя, а светиться раньше времени не хотелось. Не та эта станция, где стоит мозолить глаза местным обывателям.
Поэтому парень и девушка неторопливым шагом следовали вдоль платформы по правому пути, который был оставлен для проезда транспорта, в отличие от левого, приспособленного под блошиный рынок. Шли и чутко прислушивались к тому, что творится на станции. Ориентировались больше на чутье, чем на зрение, – край платформы возвышался на уроне груди, а большая часть пространства между прямоугольных арок, образующих шеренгу массивных пилонов со строгими вертикальными линиями, была заставлена или палатками, или навесами, или огорожена ширмами из брезента – хоть какая-то защита от сквозняков. Так что с пути почти ничего не разглядишь, зато и их никто не видел.
Первый блокпост, метрах в сорока от станции, на котором дежурили двое, прошли без проблем.
Братки так увлеченно обсуждали вечную животрепещущую тему – несчастную любовь одного из них, что ни черта не заметили. А до блокпоста на другом конце топать еще прилично, к тому же охранники больше смотрят на подходы к Новокузнецкой. Следить за тем, что происходит на самой станции – это уже обязанности внутреннего патруля.
– Все еще ничего? – одними губами спросила Наташка.
Димка нетерпеливо дернул головой, не останавливаясь.
Большая часть платформы уже позади – прошли и оружейные развалы, и сутенерские притоны, где практиковалась торговля телами для сексуальных утех – как женскими, так и мужскими. Миновали закусочную, источавшую дразнящий аромат жареных грибов. Уже потянулись жилые палатки, и скоро покажется ринг, где жители станции любили выпускать пар на кулачных боях…
А диких он так и не почувствовал.
Димка заволновался уже не на шутку. Неужели опять осечка, и они просто опоздали? Нет, маловероятно. Не могли караванщики так быстро распродаться и уйти. Должны же они когда-то отдыхать, ведь путь у них позади нелегкий. К тому же на поверхности сейчас день, и хотят они того или нет, а хотя бы несколько часов на станции перекантоваться придется, прежде чем тронуться в обратный путь до Автозаводской. Скорее всего, они уже спят, поэтому ощущение ауры Первого, командира диких, которую Димка запомнил довольно хорошо, не прощупывается с такого расстояния. Все-таки придется подниматься на платформу…
А может, они не нашли, что хотели, и ушли дальше, на Театральную? Вот тогда полный облом. Ведь к красным, если верить Шраму, им нельзя. План-то был простой – найти диких, поговорить, и уже потом, в зависимости от полученной информации, думать, что делать дальше. Например – вернуться к Шраму и дальше влачить подневольное существование, убивая день за днем в поисках таких, как они сами. Или пробиваться на Бауманку, заставив родной Альянс пойти на конфликт с Ганзой. Но Димку больше всего манил третий вариант. Ему не хотелось ни к Шраму, ни на Бауманку. Да и вообще метро давно осточертело. Если его связь с Наташей лишь крепла день ото дня, то связь с обычными людьми таяла, истончалась. Он все меньше чувствовал себя ответственным за их судьбы, вопреки заветам Натуралиста. Измененные должны строить свою жизнь сами.
– Дим, – взволнованно шепнула Наташка, хватая его за локоть. – А сейчас? Это то, о чем ты мне рассказывал? Именно так и было, на поверхности? Словно встретил давнего знакомого? Так это и работает, да?
Димка чуть не споткнулся. Да, он тоже почувствовал. Но не диких, нет.
Он посмотрел в расширенные от тревожного удивления глаза Наташки, продолжая прислушиваться к ощущениям, кивнул. Да, так и было. А еще – словно ноющая заноза засела в груди.
– Да. Наш. Здесь наш. Ты понимаешь, что происходит?
Они обменялись взволнованными взглядами.
– Два месяца ничего, и вдруг второй случай за сутки. Что-то важное происходит, Дим.
Им не пришлось обсуждать, что делать, это и так было ясно. Такой шанс упускать нельзя, невозможно.
До ступенек, ведущих с пути на платформу в конце станции, было еще далековато, поэтому, не сговариваясь, решили сократить путь. Выбрав ближайший свободный участок, Димка подсадил девушку, помог забраться на платформу, затем Наташка помогла забраться ему самому, подхватывая за руки и плечи. После физически изматывающей работы в госпитале Ганзы, где ей приходилось возиться с ранеными, в том числе и тяжелыми, лежачими, ее мышцы заметно окрепли. А в Димке сейчас энергия и так бурлила через край, так что взлетел, даже не почувствовав усилий.
Ориентируясь на ощущение, как на путеводную ниточку, быстро, но не забывая внимательно поглядывать по сторонам, двинулись вперед. Миновали ряды палаток и вышли к бывшим служебным помещениям в торце станции. Люди, которые встречались им по пути, не обращали на них внимания – парень с девушкой скользили мимо, словно тени. В прошлое посещение Новокузнецкой, когда «высокие» стороны договаривались об их судьбе, Димка с Наташей под охраной отсиживались в лазарете, который располагался в служебке справа. След вел именно сюда.
И на этот раз лазарет не охранялся.
Они прижались к стенке, пропуская патруль – двух угрюмого вида братков, вооруженных охотничьими ружьями. А затем, по-прежнему никем не замеченные, юркнули за дверь.
Выделенное под лазарет помещение вмещало лишь четыре потрепанные кушетки, две дальние сейчас были заняты. Справа дрыхнул совсем еще молодой паренек в потрепанной одежке, с «калашом» вместо подушки. Он Димку не заинтересовал, его взгляд безошибочно уперся во второго пациента – пожилого мужчину, по подбородок накрытого ветхим одеялом.
Искатель не заметил, как оказался рядом, всматриваясь в незнакомое лицо. На вид – около пятидесяти, но, скорее всего, выглядит старше своего возраста – лишения еще никому молодость не продлевали.
Наташа положила поверх одеяла медицинскую сумку, прижала ладонь ко лбу пациента. Жар. Это еще ни о чем не говорило. У человека температура может подняться по множеству причин, например, банальное ранение или простуда, и сейчас самый верный диагноз – их собственные ощущения. Девушка решительно откинула край одеяла, собираясь проверить пульс на шее – но с тревогой увидела, что та почти вся покрыта вязкой почерневшей коркой крови. Пришлось стянуть одеяло больше. Незнакомец оказался обнажен до пояса, и все его тело было изранено – жутковатые следы от когтей вспороли плоть на ребрах, располосовали правую часть груди и левое плечо. Кровь уже почти запеклась, и лишь немного сочилась из самых глубоких ран – видно было, что человек пострадал недавно. Сталкер? Или перепало где-то в туннеле?
Крайне неприятная картинка.
Димка почувствовал легкую тошноту, а Наташке, вон, хоть бы хны – привыкла в госпитале и не к такому. Он только сейчас заметил, что майка и рубашка незнакомца валяются рядом с кушеткой – одним комком, рваные и окровавленные. Видимо, ему уже пытались оказать первую помощь, но то ли передумали, то ли что-то отвлекло. Или просто не оказалось нужного количества перевязочных материалов, и лекарь отправился за ними. Наташа торопливо распаковала сумку, достала бинты и средства для обработки ран, а Димка скинул рядом с тряпьем рюкзак, чтобы помочь девушке.
– Эй, а вы кто?
Димка резко оглянулся, машинально нащупывая рукоятку «Бизона».
Хотя гости старались вести себя тихо, дремавший на соседней кушетке парнишка привстал и теперь с сонным удивлением разглядывал их обоих. Правда, в отличие от гостя, хвататься за оружие не спешил. Совсем еще зеленый – лет четырнадцать-пятнадцать. Лопоухий, белобрысый, на верхней губе едва наметился пушок. Чумазый – лицо давно не видело мыла. И голос цыплячий – тонкий, высокий, режет слух, заставляя невольно морщиться. Димка чувствовал отчаянную усталость мальчишки, желание рухнуть опять на кушетку и забыться сном, но присутствие чужаков того тревожило и смущало.
– Тебя как звать? – спросил Димка, налаживая контакт и делая знак Наташе, чтобы продолжала заниматься раненым.
– Кирпич… Эй, вы не ответили, вы кто? Я вас на станции раньше не видел… – взгляд паренька упал на эмблему, нарисованную на боку медицинской сумки – белый крест на фоне коричневого круга. – А, так вы с Ганзы, что ли? За вами Учитель послал, да? А когда это вы успели добраться… О черт, а сколько я уже здесь дрыхну?
– Тише. Успокойся. Кто этот человек? – Димка кивнул на пациента, которому Наташа перебинтовывала шею.
– Да откуда я знаю? – вздохнул паренек, сразу погрустнев. – Мы его на поверхности нашли. В многоэтажке. Вичуха притащила, а мы отбили.
У Димки при этой новости прямо глаза на лоб полезли. Он ошеломленно переглянулся с Наташей, чувствуя, как резко подскочило сердцебиение. Просто невероятное, немыслимое стечение обстоятельств. Этот человек – не еще один носитель «быстрянки», а все тот же, тот самый незнакомец с Автозаводской!
– А потом Оспа погиб, наш старшой, – продолжал сонно и путано бормотать паренек, оказавшийся юным сталкером. – Хомут хотел чувака прикончить, чтобы не тащить. А я не дал, за него Оспа перед смертью просил. Он, гад, помогать мне не хотел, я уж думал, бросит меня с раненым и уйдет… Я ж один ни в жизнь не дотащу…
– Видимо, не бросил, – понятливо кивнула Наташа.
– Не-а, не бросил, – тоже закивал мальчишка.
– А сам-то что здесь делаешь? Ты вроде в порядке.
– Сторожу. – Парнишка перевел смурной взгляд на раненого. – Вот его и сторожу. Хомут на всю голову ненормальный, может передумать в любой момент… Он все приличные шмотки этого типа прикарманил, и куртку, и разгрузку с боеприпасами тоже, – с обидой добавил Кирпич. – Мне ничего не досталось, а я всю дорогу тащил… А потом Хомут за Бухалычем пошел, костоправом нашим, а я на всякий случай остался…