Дарси знал, что коронер высокого мнения о своем статусе и обязанностях и хотел бы, чтобы владелец Пемберли приехал на заседание в фамильном экипаже. Сам Дарси предпочел бы ехать верхом, как предлагали полковник и Элвестон, но пошел на компромисс и выбрал коляску. Когда он вошел в зал, тот был почти полон, и в нем стоял обычный гул, который предваряет подобные заседания; впрочем, Дарси ожидал большего шума. При его появлении гул стих, многие стали поправлять локоны, послышались приветствия. Никто, даже его арендаторы, не подошел, не привлек его внимания, как сделал бы обычно, но Дарси решил, что это не вызов, а, скорее, необъяснимое чувство: в данном случае привилегия сделать первый шаг остается за ним.
Дарси огляделся: нет ли позади свободного места, а лучше нескольких, чтобы придержать их для полковника и Элвестона, но в этот момент у дверей началась суматоха: в зал с трудом вкатили большое плетеное инвалидное кресло, с маленьким колесом впереди и двумя большими сзади. В нем сидел доктор Джосайя Клитероу, его правую ногу поддерживала деревянная планка, а стопа была как-то сложно замотана в белую льняную ткань. Сидевшие рядом быстро испарились, и доктора Клитероу не без труда протиснули вперед: маленькое колесо отказывалось повиноваться и болталось как попало. По обе стороны от доктора тут же освободили стулья; на один он положил шляпу, а на другой знаком пригласил Дарси. Вокруг них образовалось свободное пространство, и у них появился шанс свободно поговорить.
— Не думаю, что разбирательство займет весь день, — сказал доктор Клитероу. — Иона Мейкпис все держит под контролем. Тяжелое сейчас время для вас, Дарси, и, конечно же, для миссис Дарси. Надеюсь, она в порядке.
— Рад сказать, что вы правы.
— Конечно, вам нельзя принимать участие в расследовании преступления, но Хардкасл, несомненно, информирует вас о ходе дела.
— Он говорит столько, сколько, по его мнению, может себе позволить. У него трудное положение.
— Не стоит быть таким осторожным. По долгу службы он обязан сообщать обо всем главному констеблю, а также по необходимости консультироваться со мной, хотя я не уверен, что могу принести пользу. Он, старший констебль Браунриг и констебль Мейсон, похоже, владеют ситуацией. Как мне известно, они говорили со всеми в Пемберли, и я рад, что у вас есть алиби; да это и неудивительно: в последний вечер перед балом леди Энн у каждого есть дела поважнее, чем слоняться по лесу и думать, кого бы убить. У лорда Хартлепа, как мне доложили, тоже есть алиби, так что по крайней мере вам и ему не о чем беспокоиться. Так как он еще не пэр, его не судили бы в случае признания его виновным в палате лордов — красочная, но дорогостоящая процедура. Вам также будет приятно узнать, что Хардкасл нашел родственницу капитана Денни через командира его полка. Оказалось, что его единственная родственница — старая тетка, живущая в Кенсингтоне, которую он редко навещал, но получал от нее регулярную финансовую помощь. Ей почти девяносто, она слишком стара и немощна, чтобы принять личное участие в текущих событиях, но просила, когда разрешит коронер, отправить тело Денни в Кенсингтон для похорон.
— Если б Денни погиб в лесу от несчастного случая или от руки известного нам убийцы, тогда миссис Дарси или я послали бы старой даме письмо с выражениями соболезнования, но в теперешних обстоятельствах это неблагоразумно и даже нежелательно. Странно, что при самых ужасных и невероятных событиях должны соблюдаться определенные нормы поведения; однако благодарю вас за информацию, она, знаю, облегчит душу миссис Дарси. Ну а что остальные жители поместья? Не хочется задавать Хардкаслу вопрос в лоб, и все же — никто из них не находится под подозрением?
— Думаю, нет. Большинство находилось дома, а те, которым не терпелось даже в ненастный вечер подкрепиться чем-то горячительным, сидели в местной гостинице, и у них много свидетелей, некоторые из которых при допросе были трезвы и вполне надежны. Кстати, никто не видел незнакомых людей в округе и не слышал о них. Вам, конечно, известно, что во время визита Хардкасла в Пемберли две глупенькие молодые горничные вылезли со своей историей о призраке миссис Рейли. Полнолуние — хорошее время для призрака.
— Это старое суеверие, — сказал Дарси. — По всей видимости, и позже мы в этом убедились, девушки пошли в лес на спор, и Хардкасл не отнесся к их словам серьезно. Я же в первый момент подумал, что они говорят правду и действительно видели в тот вечер в лесу какую-то женщину.
— Старший констебль Браунриг говорил с ними в присутствии миссис Рейнолдс, — уточнил Клитероу. — Они проявили удивительную настойчивость, утверждая, что за два дня до убийства видели в лесу женщину в черном, и та пригрозила им перед тем, как исчезнуть в чаще. Девушки категорически отрицают, что «призрак» одна из женщин, живущих в Лесном коттедже, хотя непонятно, почему они так уверены: ведь женщина была в черном и сразу исчезла, как только одна из девушек вскрикнула. Но даже если какая-то женщина и была в лесу, это не важно. Наше преступление — не женское.
— Уикхем сотрудничает с Хардкаслом и полицией? — спросил Дарси.
— Время от времени. Иногда он отвечает на вопросы вполне разумно, а в других случаях вдруг начинает протестовать: почему это он, невинный человек, оказался в руках полиции. Вам, конечно, известно, что в кармане его пиджака нашли тридцать фунтов; он отказывается отвечать, как они к нему попали, только говорит, что их дали взаймы на покрытие долга чести, и клянется, что больше не скажет ни слова. Хардкасл, как можно ожидать, считает, что он украл деньги у убитого, но в таком случае на купюрах должна быть кровь: ведь руки Уикхема были окровавлены. И уложены в бумажнике они были аккуратно. Мне их показывали — они и в употреблении еще не были. Кроме того, хозяину гостиницы капитан Денни говорил, что у него нет денег.
Они немного помолчали, а потом Клитероу сказал:
— Я могу понять нежелание Хардкасла делиться информацией ради вашей же и его пользы, но раз его удовлетворили алиби вашей семьи, гостей и слуг Пемберли, то мне представляется такая осмотрительность чрезмерной — не стоит скрывать от вас важные детали. Должен сказать, что, по его мнению, полиция нашла орудие убийства — большую округлую, засыпанную листьями каменную плиту — в пятидесяти ярдах от поляны, где лежало тело Денни.
Дарси удалось скрыть удивление и, глядя прямо перед собой, он спокойно спросил:
— А какие доказательства, что именно она орудие убийства?
— Ничего определенного, на камне нет ни следов крови, ни волос, но это неудивительно. Как вы помните, ночью ветер нагнал сильный ливень — он залил и землю, и листья, но я видел плиту, и она именно того размера и типа, какой можно нанести такую рану.
Дарси понизил голос:
— Всем в Пемберли сейчас запрещено ходить в лес, но я знаю, что полицейские усердно искали орудие убийства. Вам известно, кто из офицеров его нашел?
— Не Браунриг и не Мейсон. Потребовались помощники, поэтому пригласили полицейских из соседнего района, и среди них Джозефа Джозефа. Видимо, родителям так нравилась их фамилия, что они дали сыну при крещении ее и как имя. Он производит впечатление совестливого и надежного человека, но, подозреваю, не очень умного. Ему следовало оставить плиту на месте и позвать других полицейских как свидетелей. Вместо этого он с ликующим видом приволок ее к старшему констеблю Браунригу.
— Следовательно, нет никаких доказательств, что плита лежала там, где он говорит?
— Полагаю, никаких. Говорят, в этом месте довольно много камней разного размера, все они частично вросли в землю и завалены листьями, но нет доказательств, что и этот камень был среди них. Кто-то давно вывалил там камни из тележки или случайно ее опрокинул — возможно, еще в то время, когда ваш дедушка строил Лесной коттедж и строительный материал возили через лес.
— Хардкасл или полиция собираются сегодня утром предъявлять эту каменную плиту?
— Насколько я понимаю, нет. Мейкпис категоричен: если нет твердых доказательств, что она орудие убийства, его не причисляют куликам. Жюри просто информируют о находке, а может, и этого не сделают. Мейкпис строго следит, чтобы предварительное следствие не переросло в судебный процесс. Он четко охарактеризует присяжным их обязанности и проследит, чтобы они не узурпировали судебную власть.
— Вы полагаете, его сочтут виновным?
— Несомненно, когда услышат то, что сочтут признанием вины. Будет странно, если присяжные поступят иначе. А вот и мистер Уикхем, он держится на редкость непринужденно для человека в такой незавидной ситуации.
Дарси заметил, что ближе к помосту стоят три свободных стула, охраняемые полицейскими; Уикхем шел в наручниках меж двух охранников, его посадили на средний стул, охранники сели по краям. Спокойствие узника граничило с беззаботностью, он равнодушно оглядел зал, и его глаза не задержались ни на одном лице. Чемодан с одеждой передали в тюрьму после того, как разрешил Хардкасл, и сейчас на Уикхеме был его лучший жилет, а тонкое белье свидетельствовало о прилежности и мастерстве прачки из Хаймартена. Улыбаясь, он что-то сказал одному из охранников, на что тот кивнул. Глядя на него, Дарси почти верил, что видит перед собой того красивого и обольстительного молодого офицера, который был кумиром девиц Меритона.
Дарси заметил, что ближе к помосту стоят три свободных стула, охраняемые полицейскими; Уикхем шел в наручниках меж двух охранников, его посадили на средний стул, охранники сели по краям. Спокойствие узника граничило с беззаботностью, он равнодушно оглядел зал, и его глаза не задержались ни на одном лице. Чемодан с одеждой передали в тюрьму после того, как разрешил Хардкасл, и сейчас на Уикхеме был его лучший жилет, а тонкое белье свидетельствовало о прилежности и мастерстве прачки из Хаймартена. Улыбаясь, он что-то сказал одному из охранников, на что тот кивнул. Глядя на него, Дарси почти верил, что видит перед собой того красивого и обольстительного молодого офицера, который был кумиром девиц Меритона.
Кто-то рявкнул, приказывая замолчать, гул разговоров стих, и в зал вошли коронер Иона Мейкпис и сэр Селвин Хардкасл; поклонившись жюри, коронер занял свое место, указав жестом сэру Селвину на стул справа от него. Мейкпис был худощавый мужчина с испитым лицом, про другого человека с таким цветом кожи можно было подумать, что тот болен. Он служил коронером двадцать лет и гордился тем, что в свои шестьдесят председательствовал на всех предварительных разбирательствах в Ламтоне или в «Кингз-Армс». У него был длинный тонкий нос, необычной формы рот с полной верхней губой, а из-под тонких, словно проведенных карандашом бровей смотрели проницательные молодые глаза, какие бывают у двадцатилетних. Его высоко ценили как юриста, у него была большая практика в Ламтоне и других местах, его успех рос, как и очередь из частных клиентов, ждущих консультации, и потому он не терпел свидетелей, которые не давали показания ясно и лаконично. В дальнем конце зала на стене висели часы, на них-то он и устремил долгий, устрашающий взгляд.
При его появлении все присутствующие встали, и сели, только когда он занял свое место. Хардкасл расположился справа, а двое полицейских в первом ряду ниже помоста. Члены жюри присяжных, прежде болтавшие между собой, тоже сели, а потом сразу встали. В качестве мирового судьи Дарси много раз присутствовал на предварительных слушаниях и видел, что состав жюри обычный: Джордж Уейнрайт, аптекарь; Фрэнк Стерлинг, владелец магазина в Ламтоне; Билл Маллинз, кузнец из деревни Пемберли; и Джон Симпсон, гробовщик, одетый, как обычно, в черный костюм для похорон, унаследованный, как говорили, от его отца. Остальные были фермеры, большинство приехало в последний момент, все — взволнованные и чрезмерно возбужденные. Ферму нельзя надолго оставлять.
Коронер обратился к тюремному офицеру:
— Снимите наручники с мистера Уикхема. От меня еще никто не убегал.
Приказание исполнили в тишине, и Уикхем стоял, молча потирая запястья; глаза его блуждали по залу, как будто выискивали знакомое лицо. Пока жюри приводили к присяге, Мейкпис долго рассматривал присяжных со скептическим вниманием человека, прикидывающего, стоит ли покупать вызывающего сомнения коня, и только потом сделал обычное предварительное предупреждение:
— Мы встречались и раньше, джентльмены, и, думаю, вы знаете, в чем ваш долг. Вы должны внимательно выслушать свидетельские показания и вынести решение о причине смерти капитана Мартина Денни, чей труп был найден в лесу Пемберли около десяти часов вечера в пятницу, четырнадцатого октября. Вы не участники уголовного процесса и приглашены сюда не для того, чтобы учить полицию, как вести следствие. Рассматривая разные варианты, вы, наверное, сделаете вывод, что смерть в результате несчастного случая тут невозможна, как невозможно и самоубийство: вряд ли человек может нанести себе смертельный удар в затылок. Это логически приводит вас к выводу, что совершено убийство, и тогда перед вами два возможных вердикта. Если нет доказательств вины определенного человека, выносится вердикт об умышленном убийстве, совершенном неизвестным лицом или неизвестными лицами. Я предлагаю вам варианты, но должен подчеркнуть, что вердикт о причине смерти целиком в вашем рассмотрении. Если свидетельские показания убедят вас, что вам известна личность убийцы, вы обязаны назвать его или ее, и, как бывает во всех случаях, когда мы имеем дело с тяжкими уголовными преступлениями, правонарушителя посадят под стражу, и он будет сидеть в тюрьме до следующей сессии выездного суда в Дерби. Если захотите задать вопрос свидетелю, поднимите, пожалуйста, руку и громко и ясно говорите. А теперь начнем, и я предлагаю вызвать первым Натаниэла Пиггота, хозяина гостиницы «Грин-Мэн», который расскажет о начале последнего путешествия несчастного джентльмена.
К большому облегчению для Дарси, предварительное слушание дальше пошло быстрее. Мистеру Пигготу явно посоветовали говорить в суде кратко, и после принесения клятвы он просто сообщил, что мистер и миссис Уикхем и капитан Денни приехали в гостиницу на наемном экипаже в пятницу около четырех часов и заказали на вечер коляску, которую он держит при гостинице, чтобы ехать в Пемберли. Миссис Уикхем собиралась там остаться, а два джентльмена — продолжить путь дальше, в «Кингз-Армс» в Ламтоне. Он не слышал, чтобы они ссорились — ни днем, ни садясь в коляску. Капитан Денни вел себя спокойно — похоже, он вообще отличался спокойным нравом; а мистер Уикхем много пил, однако нельзя сказать, что он был пьян и лыка не вязал.
За хозяином гостиницы выступал Джордж Пратт, кучер, показаний которого ждали с нетерпением; его пространный рассказ часто сбивался на лошадей — Бетти и Милли, которые, по его словам, вели себя хорошо, пока не въехали в лес, там лошади так занервничали, что он с трудом заставлял их шевелиться. В полнолуние лошади всегда упрямятся и не хотят въезжать в лес, боясь призрака миссис Рейли. Джентльмены, возможно, ссорились в коляске, но он этого не слышал, весь поглощенный лошадьми. Голову из окошка высунул капитан Денни и приказал ему остановиться, а потом вышел из коляски. Пратт слышал, как капитан сказал, что пусть отныне мистер Уикхем действует на свой страх и риск, а он в этом принимать участия не будет — или что-то в этом роде. И капитан Денни побежал в лес, а мистер Уикхем поспешил за ним. Через какое-то время — когда в точности, он сказать не может — послышались выстрелы, и миссис Уикхем, уже находившаяся в нервном состоянии, завопила, чтобы он скорее гнал в Пемберли, что он и сделал. К этому времени лошади совсем обезумели, он с трудом их сдерживал, боясь, как бы коляска не опрокинулась еще до Пемберли.
Потом Пратт рассказал, что происходило во время второй поездки, включая стоянку, когда полковник Фицуильям пошел проведать семью в Лесном коттедже. По его словам, полковник отсутствовал несколько минут.
У Дарси сложилось впечатление, что присяжные уже знали рассказ Пратта, как, возможно, и жители Ламтона, и Пемберли, и других близлежащих деревень; его показания сопровождались сочувственным гулом и вздохами из зала — особенно когда он описывал страх Бетти и Милли. Вопросов ему не задавали.
Затем пригласили полковника Хартлепа, и он с торжественной важностью принес присягу. Полковник кратко, но убедительно описал свои действия в течение вечера, включая момент нахождения трупа, о чем впоследствии говорили, также без эмоций или преувеличений, Элвестон и, в заключение, Дарси. У всех коронер спросил одно и то же: говорил ли что-нибудь Уикхем, и каждый из троих повторил его убийственное признание.
Не дав никому шанса сказать слово, Мейкпис задал роковой вопрос:
— Мистер Уикхем, вы решительно утверждаете, что не виновны в смерти капитана Денни. В таком случае почему, стоя на коленях подле трупа, вы несколько раз повторили, что убили капитана и его смерть на вашей совести?
Ответ последовал немедленно:
— Потому что капитан вышел из коляски, преисполненный негодования из-за моего намерения оставить миссис Уикхем в Пемберли, куда ее не приглашали и где не ждали. Я также чувствовал, что, не будь я пьян, сумел бы удержать его в коляске и не дал пойти в лес.
Клитероу прошептал Дарси:
— Совершенно неубедительно, этот идиот слишком самоуверен. На суде ему следует выступить лучше, если он хочет спасти свою голову. И насколько он был пьян?
Однако вопросов Уикхему не задали. Казалось, Мейкпис рад, что жюри выскажет свое мнение без его комментариев, он также не поощрял намерений свидетелей размышлять над тем, что имел в виду Уикхем, произнося эти слова. Дальше пригласили старшего констебля Браунрига, который с удовольствием тянул время, рассказывая о деятельности полиции, включая обследование леса. В окрестностях не установлено пребывание чужих людей, у всех жителей Пемберли и расположенных поблизости коттеджей есть алиби, но расследование еще продолжается.
Показания доктора Белчера состояли в основном из медицинских терминов; зал выслушал доктора с уважением, а коронер — с раздражением: причиной смерти, по мнению доктора, перешедшего на обычный язык, стал сильный удар чем-то тяжелым по затылку, после чего капитан Денни не мог прожить более нескольких минут, но точное время его смерти назвать невозможно. Найдена каменная плита, которую мог использовать убийца, по размеру и весу она подходит, и нанесенный с силой удар может размозжить затылок, но нет доказательств, что это та самая плита. Перед тем как доктор покинул место свидетеля, поднялась одна рука.