Глава 66
Сага забрала составленную Поллоком биографическую справку с собой, в розовую спальню с изображениями Беллы Торн и Зендаи на стенах. Через пятнадцать минут она вернулась на кухню. Медленно вошла, остановилась посредине. Тень от длинных ресниц дрожала на щеках. Мужчины замолчали. Все взгляды устремились на хрупкую фигурку с бритой головой.
– Меня зовут Натали Андерссон, у меня шизоидное расстройство личности, которое сделало меня интровертом, – начала Сага, садясь на стул. – А еще у меня периодически бывают психотические состояния, с эпизодами буйного поведения. Поэтому я принимаю трилафон. Теперь мне хватает восьми миллиграммов, три раза в день. Маленькие белые таблетки… из-за них у меня болит грудь, и я не могу спать на животе. Еще мне дают циправил, тридцать миллиграммов… или сероксат, двадцать миллиграммов.
Говоря, она незаметно включила крошечный микрофон, который спрятала за пояс.
– Во время тяжелых обострений мне делают инъекции риспердала… и оксасканда при побочных эффектах…
Скрыв руки под столешницей, Сага сняла защитную пленку с клейкой части и быстро закрепила микрофон под столом.
– Перед Карсудденом и приговором в Упсальском суде первой инстанции я сбежала из психиатрического отделения амбулатории в Бальсте. Убила человека на детской площадке за школой Гредельбю в Нивсте, а через десять минут – еще одного, на дорожке, которая вела к его дому на Даггвэген…
Микрофончик отклеился от стола и упал на пол.
– После ареста меня отправили в спецотделение психиатрии в Академическую больницу, вкололи в ягодицу двадцать миллиграммов стесолида и сто миллиграммов цисординола, потом на одиннадцать часов пристегнули к койке, а потом я пила геминеврин… вечно ледяной… у меня потекли сопли и стала жутко болеть голова.
Натан захлопал. Йона нагнулся и поднял микрофон.
– Чтобы приклеилось, надо подержать четыре секунды, – улыбнулся он.
Сага взяла у него микрофон, посмотрела, повертела в руках.
– Мы пришли к согласию насчет новой личности? – спросил Вернер. – Через семь минут я должен внести тебя в базу Управления судопроизводства.
– По-моему, звучит хорошо, – сказал Поллок. – Но до вечера ты должна успеть запомнить правила Бальсты, знать имена и внешность тамошнего персонала и пациентов.
Вернер согласно кивнул Поллоку и поднялся, пробасив, что работающий под прикрытием агент должен безупречно знать каждую мелочь из своей “биографии”, чтобы никто не смог раскрыть его.
– Нужно стать единым целым со своей новой личностью, не задумываясь проговорить телефонный номер или вызубренные имена членов семьи, дни рождения, адреса, по которым ты жил, домашних животных, которые у тебя были, личный номер, школы, учителей, места работы, коллег и их привычки…
– Хотя мне кажется, это ложный путь, – перебил Йона.
Вернер замер на полуслове и перевел взгляд на Йону. Карлос занервничал, стал собирать в ладонь крошки со стола. Натан с изумленной улыбкой откинулся на спинку стула.
– Я все заучу, – сказала Сага.
Йона спокойно кивнул и посмотрел ей в лицо. Глаза его потемнели, как свинец.
– Поскольку Самюэля Менделя больше нет в живых, – произнес он, – я скажу, что он был поразительно способным и знающим агентом, который мог работать под прикрытием долгое время… то, что называется undercover.
– Самюэль? – скептически спросил Карлос.
– Не могу сказать откуда, но он знал, о чем говорил, – сказал Йона.
– Он работал на Моссад? – спросил Вернер.
– Могу только сказать, что… когда он рассказывал о своем методе, я понял, что он прав, поэтому я стал запоминать все, что он говорил.
– Нам уже известны все методы, – напряженно сказал Вернер.
– Когда долгое время работаешь под прикрытием, говорить надо как можно меньше и короткими фразами, – начал Йона.
– Почему короткими?
– Просто будь собой, – продолжал Йона, обращаясь только к Саге. – Не изображай чувства, не изображай гнев или радость, всегда точно знай смысл того, что говоришь.
– Ладно, – выжидательно сказала Сага.
– И самое главное, – продолжал Йона. – Всегда говори только правду.
– Правду, – повторила Сага.
– Мы обязательно напишем тебе нужные диагнозы, – объяснил комиссар. – Но ты утверждай, что здорова.
– Потому что это правда, – прошептал Вернер.
– Тебе даже не нужно признавать свои преступления. Стой на том, что все это вранье.
– Потому что тут я не вру, – сказала Сага.
– Вот черт, – выругался Вернер. – Черт.
Лицо Саги расслабилось, когда она поняла, что Йона имеет в виду. Она проглотила комок в горле и медленно спросила:
– А когда Вальтер поинтересуется, где я живу, я отвечу, что живу в Сёдере, на Тавастгатан?
– Тогда запоминай ответы, если он спросит несколько раз.
– Если он спросит о Стефане, рассказать правду?
– Это для тебя единственная возможность оставаться правдивой и помнить, что ты уже сказала.
– А что, если он спросит, кем я работаю? – рассмеялась Сага. – Сказать, что я комиссар Службы безопасности?
– В психиатрическом отделении вполне сойдет, – улыбнулся Йона. – Но в остальных случаях… если он задаст тебе вопрос, ответ на который тебя разоблачит, ты просто не отвечай, это абсолютно естественная реакция. Не хочешь отвечать – и все.
Вернер, улыбаясь, почесал голову. Собравшиеся воодушевились.
– Теперь я начинаю верить в эту затею, – сказал Саге Поллок. – Напишем судебно-психиатрическое заключение, добавим приговор – но ты просто будешь говорить все как есть.
Сага встала из-за стола и с совершенно спокойным лицом произнесла:
– Меня зовут Сага Бауэр. Я здорова и невиновна.
Глава 67
Натан Поллок сидел возле Вернера Сандена. Тот ввел пароль в судебную базу данных и набрал код из двенадцати цифр. Вместе Поллок с Вернером добавили обвинение, исковое заявление и описание судебного разбирательства. Они квалифицировали преступления Саги, составили судебно-психиатрическое заключение и описали, как упсальский суд первой инстанции признал подсудимую виновной в двух особо жестоких преступлениях, совершенных с прямым умыслом.
Карлос одновременно заносил преступление Саги, приговор и наказание в базу данных Государственного полицейского управления.
Вернер же зашел в базу судебной медицины, скопировал туда судебно-психиатрическое заключение, зарегистрировал результаты обследования и широко улыбнулся.
– Как у нас со временем? – спросила Сага.
– По-моему, отлично. – Вернер посмотрел на часы. – Ровно через две минуты члены Управления пенитенциарных учреждений сядут за стол, и начнется срочное совещание. Они увидят, что записано в базе данных Государственного управления судопроизводства… и примут решение о переводе двух пациентов в специальное отделение Лёвенстрёмской судебной психиатрии.
– Вы так и не сказали, зачем нужны два новых пациента, – сказала Сага.
– Затем, чтобы ты не так бросалась в глаза, – ответил Поллок.
– Мы полагаем, что если через тринадцать лет вдруг объявится новый пациент, Вальтер что-нибудь заподозрит, – пояснил Карлос. – Но если сначала привезут пациента из закрытого корпуса Сетера, а через пару дней – еще одного, из Карсуддена, есть надежда, что Вальтер не будет присматриваться к тебе слишком внимательно.
– Тебя переводят, потому что ты опасна и склонна к побегу… а другого пациента – потому что он сам потребовал перевода, – добавил Поллок.
– Ну, Саге пора, – объявил Вернер.
– Завтра вечером ты заснешь в больнице Карсудден, – сказал Поллок.
– Объясни своим близким, что едешь в секретную командировку за границу, – начал Вернер. – Кто-нибудь пусть позаботится о счетах, домашних животных, комнатных цветах…
– Я это устрою, – перебила Сага.
Йона поднял ее куртку, которая так и валялась на полу, подержал, пока Сага вдевала руки в рукава.
– Выучила правила? – тихо спросил он.
– Говорить мало и короткими фразами, точно знать, о чем говоришь, и придерживаться правды.
– У меня есть еще одно правило. Зависит, конечно, от человека, но Самюэль говорил, что надо избегать разговоров о своих родителях.
Сага пожала плечами:
– Ладно.
– Если честно, я не знаю, почему он считал это правило таким важным.
– Слушать советы Самюэля весьма разумно, – безмятежно вставил Вернер.
– Согласен.
Карлос сунул в пакет два бутерброда, протянул Саге.
– Напоминаю: когда ты в больнице – ты пациент… у тебя нет доступной полицейскому информации, у тебя нет полицейских полномочий, – серьезно сказал он.
Сага выдержала его взгляд:
– Я знаю.
– Необходимо, чтобы ты понимала это, если понадобится увозить тебя оттуда.
– Пойду домой, отдохну, – тихо сказала Сага.
Она сидела на табуретке у двери, зашнуровывая ботинки, когда Йона вышел в прихожую и опустился перед ней на корточки.
– Еще немного – и передумывать будет поздно, – прошептал он.
– Я хочу выполнить это задание, – улыбнулась она, глядя ему в глаза.
– Знаю. Все будет хорошо, только не забывай, насколько опасен Вальтер. Он влияет на людей, меняет их, разрывает их души…
– Я не пущу Вальтера к себе в голову, – самоуверенно заявила Сага, поднялась и начала застегивать куртку.
– Он как…
– Я сильная девочка.
– Это мне известно.
Йона придержал ей дверь и вышел следом, на лестничную площадку. Он колебался, и Сага прислонилась к стене.
– Что ты хочешь сказать? – мягко спросила она.
На несколько секунд воцарилась тишина. Лифт стоял на этаже. Где-то на улице пронеслась, воя сиреной, машина.
– Вальтер сделает все, чтобы бежать, – сурово сказал комиссар. – Не допусти этого. Ты мне как сестра, но лучше тебе умереть, чем дать ему сбежать.
Глава 68
Андерс Рённ сидел за большим столом для совещаний и ждал. Часы показывали уже почти половину шестого. В светлом безликом кабинете присутствовали двое представителей больничного правления, двое – от общей психиатрии, главный врач Роланд Брулин и шеф больничной службы безопасности Свен Хоффман.
Директор больницы Рикард Наглер все еще говорил по телефону. Секретарша поставила перед ним стакан чаю со льдом.
С низкого неба медленно падал снег.
Разговоры в кабинете смолкли, когда директор отставил пустой стакан, промокнул рот и объявил заседание открытым.
– Хорошо, что все смогли прийти, – начал он. – Час назад я разговаривал с чиновником из Государственного управления пенитенциарно-исправительных учреждений.
Улеглись последние шепотки, и в кабинете воцарилась тишина.
– В Управлении решили, что специальное отделение нашей больницы должно принять, с коротким интервалом, двух новых пациентов, – продолжил директор. – Мы ведь избаловались, у нас тут всего один… немолодой и спокойный.
– Потому что он выжидает, – серьезно сказал Брулин.
– Я созвал совещание, чтобы выслушать ваше мнение о том, что это может значить для безопасности и общего наздора, – продолжил директор, не обращая внимания на замечание Брулина.
– Что за пациенты? – спросил Андерс.
– Оба, естественно, крайне опасны. Один сидел в закрытом корпусе в Сетере, второй – в судебно-психиатрическом отделении Карсуддена после…
– Мы не справимся, – перебил Брулин.
– Наше отделение рассчитано на трех пациентов, – терпеливо напомнил директор. – Настали новые времена, надо экономить деньги, мы не можем…
– Да, но Вальтер… – Брулин замолчал.
– Что вы хотели сказать?
– Мы не сможем содержать больше одного пациента, – сказал Брулин.
– Но принять их – наша прямая обязанность.
– Найдите отговорку.
Директор устало рассмеялся и покачал головой:
– Вы всегда видели в нем чудовище…
– Я не боюсь чудовищ, – перебил Брулин. – Но я знаю достаточно, чтобы бояться Юрека Вальтера.
Директор с улыбкой посмотрел на главного врача, потом что-то прошептал секретарше.
– Я здесь новичок, – произнес Андерс. – Разве из-за Вальтера когда-нибудь возникали проблемы?
– Из-за него пропала Сусанна Йельм, – ответил Брулин.
В кабинете стало тихо. Врач из общей психиатрии нервно снял очки и тут же снова надел.
– Я слышал, она в отпуске… думал – работает над научным проектом, – тихо сказал Андерс.
– Мы называем это отпуском, – пояснил Брулин.
– Я бы хотел знать, что случилось. – Андерс почувствовал, как внутри у него поднимается глухая тревога.
– Сусанна тайком пронесла письмо от Вальтера, но передумала. – Брулин уставился в стол. – Позвонила мне и все рассказала. Она была, не знаю, как сказать… плакала не переставая, клялась, что сожгла это письмо… Думаю, она и правда это сделала – она была очень напугана и твердила, что никогда больше не войдет к Вальтеру.
– Она взяла отпуск, – заметил директор, пошелестев бумагами.
Кое-кто улыбнулся, остальные сидели с озадаченным видом. Начальник службы безопасности спроецировал план отделения на белый экран.
– С точки зрения безопасности у нас нет проблем с тем, чтобы принять еще нескольких пациентов, – сдержанно сказал он. – Но в первое время нам придется быть постоянно готовыми к сигналу тревоги.
– Юрек Вальтер не должен видеть других людей, – настаивал Брулин.
– Но теперь ему это предстоит… Вам придется просто решить это технически. – Директор посмотрел на собравшихся.
– Так нельзя… Занесите в протокол: я отказываюсь нести ответственность за специальное отделение, пусть оно просто перейдет в ведение общей психиатрии или выделится в самостоятельное…
– Вы преувеличиваете.
– Именно этого Вальтер ждал тринадцать лет. – Голос у Брулина срывался от волнения.
Он встал и, ничего больше не говоря, вышел из кабинета. Тени снежинок медленно скользили вниз по стене с белой маркерной доской.
– Я уверен, что смогу контролировать трех пациентов независимо от их диагноза, – медленно проговорил Андерс и откинулся на спинку стула.
Собравшиеся удивленно посмотрели на него. Директор положил ручку и приветливо улыбнулся.
– Не вижу, в чем проблема, – пояснил Андерс, кивая на дверь, за которой скрылся Брулин.
– Продолжайте, – кивнул директор.
– Решение вопроса – медикаментозное лечение, – сказал Андерс.
– Но пациентов ведь нельзя усыпить, – рассмеялся Хоффман.
– При необходимости – более чем можно, – ответил Андерс с беззаботной улыбкой. – В больнице Святого Сигфрида… мы были настолько загружены, что у нас просто не было времени на инциденты.
Он заметил внимательный взгляд директора, беззаботно вскинул брови, хлопнул в ладоши и легко сказал:
– Мы знаем, что тяжелые лекарства… вероятно, некомфортны для пациента, но если бы я отвечал за безопасность в этом отделении, я бы не стал рисковать.
Глава 69
Агнес сидела на полу в голубой пижамке с пчелами. Держа в руках белую щетку для волос, она трогала пальцем каждый зубчик, словно хотела пересчитать их. Андерс взял Барби, уселся на пол перед дочерью и стал ждать.
– Причеши кукле волосы, – предложил он наконец.
Агнес, не глядя на него, продолжала трогать зубчик за зубчиком, ряд за рядом, медленно и сосредоточенно. Андерс знал, что дочь играет не спонтанно, как другие дети, а на какой-то свой манер. Ей трудно было понять, что видят и думают другие. Она никогда не одушевляла своих кукол. Девочка просто испытывала их механику, сгибала им руки и ноги, крутила голову.
Но на курсах, где рассказывали об аутизме и болезни Аспергера, Андерс понял: дочь можно научить играть, если разделить игру на следующие одна за другой части.
– Агнес? Причеши куклу, – повторил он.
Девочка перестала теребить щетку, потянулась и дважды провела ею по светлым волосам куклы.
– Какая она стала красавица! – восхитился Андерс.
Агнес снова принялась перебирать зубчики расчески.
– Ты видишь, какая она теперь красивая? – спросил он.
– Да, – не глядя на отца, ответила девочка.
Андерс достал куклу Синди. Он еще не успел ничего сказать, как Агнес потянулась и с улыбкой причесала куклу.
Через три часа, когда Агнес уже спала, Андерс сидел на диване и смотрел “Секс в большом городе”. За окном фасада падали сквозь желтый свет уличного фонаря тяжелые снежные хлопья. Петра была на вечеринке – Виктория явилась с приглашением, когда было уже пять часов. Она обещала не задерживаться, но сейчас часы показывали почти одиннадцать.
Андерс выпил глоток холодного чая и отправил Петре сообщение: “Агнес причесала кукол”.
Он устал, но чувствовал, что ему хочется рассказать о совещании в больнице, о том, что теперь он отвечает за специальное отделение и ему гарантировали, что его возьмут в штат на постоянную работу.
Началась рекламная пауза. Андерс зашел в комнату Агнес, чтобы потушить свет. Ночник в виде зайца в натуральную величину. От зайца исходил красивый розовый свет, мягкие блики лежали на простыне и спокойном личике Агнес.
Пол был, как ковром, покрыт детальками “Лего”, куклами, кукольной мебелью, игрушечной едой, фломастерами, коронами, там же был рассыпан целый фарфоровый сервиз.
Андерс не мог понять, откуда здесь взялся такой кавардак.
Он шел, с трудом выбирая место, чтобы ничего не раздавить. Иногда игрушки с тихим шорохом перекатывались по деревянному полу. Он осторожно протянул руку к выключателю ночника, и тут ему показалось, что на полу у кроватки лежит нож.
У стены стоял большой дом Барби, но Андерс все равно разглядел сквозь кукольную дверь стальной клинок.
Андерс осторожно нагнулся. Сердце забилось быстрее, когда он понял: нож напоминает заточку, найденную в изоляторе.
Это было непонятно. Он ведь отдал нож Брулину.
Агнес жалобно захныкала и что-то прошептала во сне.
Андерс распластался на полу, напротив первого этажа домика. С трудом открыв дверцу в торце, он потянулся за ножом.