– Вот письмо, о котором он спрашивал, – пояснил он. – Я семь лет просил, чтобы мне позволили встретиться с адвокатом… Я не надеюсь выйти отсюда… Я – тот, кто я есть, но я все еще человек…
Андерс нагнулся и потянулся за листком, не спуская с Юрека глаз. Человек с морщинистым лицом снова попытался встать, оперся на руки, пошатнулся. Ему удалось поставить ногу на пол.
Андерс подобрал листок, попятился и наконец услышал, как ключ со скрежетом поворачивается в замке. Обернувшись, он уставился на стекло, чувствуя, как дрожат ноги.
– Зря ты дал мне двойную дозу, – пробормотал Юрек.
Андерс и не оборачиваясь понял, что он стоит и смотрит на него.
Бронестекло в двери походило на кусок мутного льда. Невозможно было различить, кто стоит с той стороны и поворачивает ключ в замке.
– Откройте, откройте, – шептал Андерс, слыша дыхание у себя за спиной.
Дверь поехала ему навстречу, и Андерс, спотыкаясь, вылетел прочь из изолятора. Ткнулся в бетонную стену, услышал, как с тяжелым ударом закрылась дверь, услышал скрежет, которым массивный замок ответил на поворот ключа.
Хватая ртом воздух, Андерс прислонился к холодной стене, повернул голову и увидел не главврача, который так напугал его, а ту молодую женщину с пирсингом в щеках.
– Не понимаю, что случилось, – сказала она. – Видимо, у Роланда нервное истощение. Он ведь всегда очень тщательно соблюдает меры безопасности.
– Я ему скажу…
– Наверное, он заболел… Кажется, у него диабет.
Андерс вытер потные ладони о халат и снова взглянул на женщину.
– Спасибо, что открыли.
– Для вас – все, что угодно, – пошутила она.
Андерс попытался улыбнуться беззаботно, по-мальчишески, но когда он проходил тамбур-шлюз, ноги у него дрожали. На вахте женщина остановилась и посмотрела на Андерса.
– У тех, кто здесь работает, одна-единственная проблема, – заметила она. – При такой чертовски спокойной работе приходится есть немерено сладкого, чтобы не уснуть.
– Так это неплохо.
На мониторе было видно, как Юрек сидит на койке, опустив голову на руки. Комната дневного пребывания, с телевизором и беговой дорожкой, была пуста.
Глава 5
Весь остаток дня Андерс посвятил изучению своих новых обязанностей: обход в отделении номер тридцать, истории болезни пациентов и их предоставляемые по решению суда отпуска из больницы, – но мысли крутились вокруг письма и слов Юрека.
В десять минут шестого Андерс вышел из отделения судебной психиатрии на улицу. Вокруг освещенной территории больницы сгустилась зимняя тьма.
Андерс сунул руки в карманы куртки, торопливо прошагал по плитам дорожки и оказался на большой парковке перед главным входом.
Когда он приехал, стоянка была забита машинами. Теперь она почти опустела.
Андерс прищурился и увидел перед своей машиной какого-то человека.
– Эй! – Андерс прибавил шагу.
Человек обернулся, провел рукой по губам и торопливо отошел от машины. Оказалось, это главный врач Роланд Брулин.
Последние шаги Андерс прошел медленнее, вынимая ключи из кармана.
– Вы ждете, чтобы я извинился, – начал Брулин с вымученной улыбкой.
Андерс сказал:
– Мне бы не хотелось говорить о том, что случилось, с руководством больницы.
Брулин посмотрел ему в глаза, протянул левую руку, раскрыл ладонь и спокойно произнес:
– Давайте письмо.
– Какое письмо?
– Письмо, которое вы нашли по желанию Вальтера. Клочок бумаги, обрывок газеты, картонки…
– Я должен был найти нож, и я его нашел.
– Это была наживка. Вы же не думаете, что он пошел на такие мучения из-за ерунды вроде ножа?
Андерс смотрел на главврача. Тот утирал пот над верхней губой.
– Что мы делаем, если пациент хочет встретиться с адвокатом? – спросил Андерс.
– Ничего, – прошептал Брулин.
– Но он когда-нибудь просил вас об адвокате?
– Не знаю. Я не слышал. Я всегда затыкаю уши, – улыбнулся Брулин.
– Но я не понимаю, почему…
– Вам нужна эта работа, – перебил главврач. – Я слыхал, что вы были худшим из своего выпуска, вы по уши в долгах, опыта нет, рекомендаций нет.
– Вы закончили?
– Все, что вам нужно сделать, – это отдать мне письмо. – Брулин стиснул зубы.
– Не было там никакого письма.
Брулин какое-то время смотрел ему в глаза.
– Если когда-нибудь письмо найдется, – сказал он, – отдайте мне его не читая.
– Ясно. – Андерс отпер дверцу.
Ему показалось, что главврач почувствовал некоторое облегчение. Он захлопнул дверцу и завел мотор. Не обращая внимания на Брулина, стучавшего в окошко, он включил передачу и тронул машину с места. В зеркале заднего вида он видел Брулина – тот стоял и без улыбки смотрел вслед машине.
Глава 6
Приехав домой, Андерс быстро запер входную дверь и накинул цепочку.
Сердце билось быстро – что-то заставило Андерса бежать всю дорогу от машины до дому.
Из комнаты Агнес доносился спокойный голос Петры. Андерс улыбнулся. Жена читала дочке “Мы из Сальткрокан”. Обычно до сказки на ночь – последнего из ритуалов подготовки ко сну – проходило немало времени. Наверное, сегодня опять был хороший день. Новая должность Андерса позволила Петре уходить со службы гораздо раньше.
Вокруг грязных зимних сапожек Агнес на коврике в прихожей натекло мокрое пятно. Шапка и вязаная манишка валялись на полу возле комода. Андерс прошел на кухню и поставил на стол бутылку шампанского, а потом замер, не отрывая взгляда от темного сада за окном.
Он думал о письме Вальтера. Он не знал, что предпринять.
В окно стучали ветви разросшейся сирени. В черном стекле Андерс увидел отражение собственной кухни, услышал, как поскрипывают ветки, и подумал: надо бы принести из кладовки секатор.
– Стой, стой, – послышался голос Петры, – сначала я дочитаю…
Андерс неслышно вошел в комнату Агнес. На потолке горела лампа с розовым абажуром. Петра подняла глаза от книги, встретилась взглядом с Андерсом. Светло-каштановые волосы убраны в высокий “хвост”, в ушах всегдашние сережки-сердечки. Агнес сидела у нее на коленях, твердя, что мама опять ошиблась и надо перечитать про собаку.
Андерс опустился перед ними на колени:
– Привет, кроха.
Агнес быстро взглянула на него и отвернулась. Андерс погладил ее по головке, заправил волосы за уши и поднялся.
– На кухне ужин, подогрей, – попросила Петра. – А мне придется сначала дочитать главу.
– Про собаку неправильно, – напомнила Агнес, глядя в пол.
Андерс пошел на кухню, достал из холодильника тарелку и поставил ее на разделочный стол возле микроволновки.
Медленно вытащил из заднего кармана джинсов письмо, вспомнил, как Юрек все повторял, что он – просто человек.
Мелким почерком с сильным наклоном Юрек написал несколько бесцветных предложений на тонкой бумаге. В правом верхнем углу стоял адрес адвокатской конторы в Тенсте, а само письмо содержало официальный запрос – и ничего больше. Юрек Вальтер просил юридической помощи, чтобы понять содержание приговора, по которому его поместили на принудительное лечение в отделение судебной психиатрии. Он хотел, чтобы ему разъяснили его права и проинформировали о том, возможен ли пересмотр приговора.
Андерс не мог определить, откуда вдруг взялось это неприятное чувство, но в интонации письма было что-то странное. И еще – грамотно построенные фразы, но при этом описки почти на уровне дислексии.
Слова Юрека никак не шли у него из головы. Андерс направился в кабинет и достал чистый конверт. Надписал адрес, вложил в конверт письмо, наклеил марку.
Он вышел из дома в холодную темноту, прошел через сад и оказался у киоска на круговом перекрестке. Бросив конверт в почтовый ящик, Андерс немного постоял, глядя на Сандвэген и проезжающие машины, а потом повернулся и пошел домой.
Замерзшая трава гнулась под ветром, как морские волны. Заяц прошмыгнул по направлению к старым садам.
Когда Андерс открыл калитку, его взгляд упал на кухонное окно. Дом походил на кукольный – сияющий всеми окнами, такой светлый… В коридоре висела синяя картина – на своем месте, все как всегда.
Дверь в их с Петрой спальню открыта. Посреди комнаты стоит пылесос. Провод все еще торчит из розетки.
Вдруг Андерс заметил какое-то движение, и у него перехватило дыхание. В спальне кто-то был. Стоял возле кровати.
Андерс уже хотел было ворваться в спальню, как вдруг сообразил, что на самом деле незнакомец находится в саду по ту сторону дома.
Андерс просто увидел его через окно спальни.
Он бросился бежать по выложеной камнями дорожке, мимо солнечных часов, обогнул торец дома.
Человека, видимо, спугнули его шаги – он уже покидал сад. Андерс услышал, как тот продирается через заросли сирени. Он кинулся следом, отвел ветки, пытаясь что-нибудь рассмотреть, но было слишком темно.
Глава 7
…Микаэль застыл, когда Песочный человек дунул в темную комнату своей жуткой пылью. Микаэль давно уже понял, что задерживать дыхание бессмысленно. Потому что если Песочный человек хочет, чтобы дети уснули, они засыпают.
Микаэль знает: скоро глаза начнут слипаться – так сильно, что их никак не открыть. Он знает: надо лечь на матрас и стать частью темноты.
Мама часто рассказывала о дочери Песочного человека, механической деве Олимпии. Олимпия пробиралась к маленьким детям, пока те спали, и срывала с них одеяла, чтобы они замерзли.
Микаэль прислонился к стене, ощутил бороздки в бетоне.
В темноте из-за мельчайших песчинок словно сгустился туман. Трудно дышать. Легкие отчаянно стараются дать крови хоть немного кислорода.
Юноша закашлялся, облизал губы. Сухие и как будто онемели.
Веки все тяжелеют, тяжелеют.
Вся семья качается в гамаке. Солнечный свет мигает сквозь куст сирени. Скрипят ржавые болты.
Микаэль широко улыбается.
Мы взлетаем все выше, и мама хочет притормозить, но папа только прибавляет скорости. Мы задеваем стол, и клубничный сок чуть не выплескивается из стаканов.
Гамак переворачивается, отец хохочет и поднимает руки, словно на американских горках.
Голова Микаэля дергается. Он открывает в темноте глаза, шарахается в сторону и хватается за холодную стену. Поворачивается к матрасу, собираясь лечь – сейчас он потеряет сознание, – но колени вдруг просто подгибаются.
Микаэль падает прямо на пол, на руки, чувствует боль в запястьях и плечах – все это в уже начинающемся сне.
Юноша тяжело ложится на живот и пытается ползти, но не может. Задыхаясь, он лежит, прижавшись щекой к бетонному полу. Он хочет что-то сказать, но голоса нет.
Глаза закрываются, несмотря на все его усилия.
Уже соскальзывая в темноту, он слышит, как Песочный человек прокрадывается в комнату, передвигает свои мучнистые ноги по стене, заходит на потолок. Останавливается там и протягивает руки вниз, пытаясь нащупать Микаэля фарфоровыми пальцами.
Темнота.
Микаэль проснулся с пересохшим ртом. Болела голова. Глаза слипаются от старого песка. Микаэль так устал, что мозг снова пытается уснуть, но какой-то оставшийся ясным осколочек сознания регистрирует: что-то основательно переменилось.
Адреналин накатил, словно ударило чем-то горячим.
Микаэль сел в темноте и по акустике понял, что находится в другой комнате – побольше.
Он больше не в капсуле.
От одиночества он заледенел.
Микаэль осторожно пополз по полу вдоль стены. Мысли носились по кругу. Он уже забыл, когда бросил и думать о том, чтобы сбежать.
Тело все еще было тяжелым после долгого сна. Микаэль поднялся на дрожащие ноги, опираясь о стену, добрел до угла, пошарил – что дальше? – и наткнулся на металлическую пластину. Быстро провел рукой по периметру пластины, понял, что это дверь, поводил по ней руками, нашел ручку.
Пальцы дрожат.
В комнате – абсолютная тишина.
Микаэль осторожно нажал на ручку. Он приготовился к тому, что дверь будут держать с той стороны, и поэтому чуть не упал, когда она просто открылась.
Микаэль, широко шагнув, оказался в светлой комнате – пришлось на какое-то мгновение закрыть глаза.
Он шел как во сне.
Выпустите, выпустите меня отсюда.
В голове что-то взорвалось.
Микаэль прищурился, увидел, что находится в коридоре, и на подгибающихся ногах двинулся вперед. Сердце колотилось так сильно, что было трудно дышать.
Он старался двигаться тихо, но все-таки подвывал от страха.
Песочный человек скоро вернется – он никогда не забывает про детей.
Микаэль не мог как следует открыть глаза, но шагал вперед, по направлению к неясному свету.
А вдруг это ловушка? Вдруг его, как насекомое, просто приманивают на свет лампочки?
Но Микаэль продолжал идти вперед, иногда опираясь о стену.
Вот он споткнулся об огромные тюки с изоляционным материалом, задохнулся от страха, шарахнулся в сторону, ударился плечом о противоположную стену, однако удержал равновесие.
Остановился и закашлялся – как можно тише.
Свет, оказывается, проникал в коридор через стеклянное окошко в двери.
Микаэль, споткнувшись, кинулся вперед и надавил на ручку, но дверь оказалась заперта.
Нет, нет, нет.
Он рванул ручку, пнул дверь, снова рванул. Заперто. От отчаяния Микаэль осел на пол. За спиной послышались мягкие шаги. Юноша боялся обернуться.
Глава 8
Писатель Рейдар Фрост поставил пустой бокал на стол и на мгновение закрыл глаза, чтобы успокоиться. Кто-то из гостей захлопал в ладоши. Вероника, в синем платье, отвернулась, закрыла лицо руками и принялась считать.
Гости брызнули в разные стороны, шаги и смех рассыпались по комнатам большого дома.
Правила предписывали участвовать в развлечениях, но Рейдар медленно подошел к узкой потайной дверце и скользнул в кладовую. Осторожно поднялся по узкой лестнице для прислуги, открыл тайную дверцу, замаскированную в настенном коврике, и оказался на частной половине дома.
Рейдар понимал, что ему не стоит быть здесь одному, но все же шел сквозь расположенные анфиладой большие комнаты.
Проходя каждую, он закрывал за собой двери. Наконец Рейдар оказался в дальнем зале.
Вдоль стены стояли коробки с детской одеждой и игрушками. Одна коробка открылась, и из нее высунулось какое-то зеленое космическое оружие.
Послышался приглушенный полом и стенами крик Вероники: “Сто! Я иду искать!”
Рейдар выглянул в окно, на поля и выгоны.
Вдали тянулась березовая аллея, которая вела в усадьбу Рокста.
Рейдар подтащил к себе мягкий стул с подлокотниками и повесил пиджак на спинку. Шагнув на сиденье, он ощутил, насколько пьян. Белая рубашка на спине насквозь промокла от пота.
Сильным движением Рейдар забросил веревку на потолочную балку. Стул под ним заскрипел. Тяжелая веревка ударила по балке, конец свесился с той стороны.
В воздухе закружилась пыль.
Матерчатое сиденье под подошвами ботинок казалось до странности мягким.
Снизу долетали смех и восклицания. Праздник. Рейдар на миг закрыл глаза, подумал о детях, об их личиках, удивительных лицах, о плечах и тонких руках.
Он в любую минуту мог бы услышать их детские голоса и быстрый топот – воспоминания налетали летним бризом и проносились через душу, оставляя ее холодной и пустой, как прежде.
С днем рождения, Микаэль, подумал Рейдар.
Руки дрожали так сильно, что он не мог завязать петлю.
Рейдар замер, пытаясь дышать спокойнее, и уже начал было снова, как вдруг в дверь постучали.
Он подождал пару секунд, выпустил веревку, спустился на пол и надел пиджак.
– Рейдар? – тихо позвал женский голос.
Вероника. Наверное, когда считала, подсмотрела, как он исчезает в кладовке. Шла через залы, открывала дверь за дверью, и ее голос звучал все отчетливее по мере того, как она приближалась.
Рейдар потушил свет и вышел из детской. Открыл дверь в ближайший зал и остановился.
Вероника шла к нему с бокалом шампанского в руке. Теплое сияние темных пьяных глаз.
Высокая, стройная, черные волосы стрижены “под мальчика”. Ей идет.
– Я говорил, что хочу переспать с тобой? – спросил Рейдар.
Вероника обошла его, покачиваясь на неверных ногах.
– Смешно, – невесело сказала она.
Вероника Климт была литературным агентом Рейдара. За последние тринадцать лет он не написал ни строчки, но те три книги, которые он успел написать, продолжали приносить доход.
Снизу, из столовой, донеслась музыка, от быстрых басов загудел весь дом. Рейдар остановился у дивана, провел рукой по серебристым волосам.
– Вы оставили мне чуток шампанского? – спросил он и уселся.
– Нет. – Вероника отдала ему свой бокал, наполовину полный.
– Мне звонил твой муж. Он считает, что тебе пора домой.
– Не хочу. Я собираюсь развестись, и…
– Разводиться тебе нельзя, – перебил Рейдар.
– Это почему?
– Чтобы ты не думала, будто ты небезразлична мне.
– Я и не думаю.
Рейдар допил все, что оставалось в бокале, лег на диван, закрыл глаза. От выпитого кружилась голова.
– У тебя был грустный вид, и я немного забеспокоилась.
– Я себя чувствую – кум королю…
Послышался смех. От клубной музыки пол гудел под ногами.
– Гости уже скучают по тебе.
– Ну пойдем, перевернем там все вверх дном. – Рейдар улыбнулся.
Семь лет назад Рейдар устроил так, чтобы люди были рядом с ним почти круглые сутки. Его компания немыслимо разрослась. Иногда он устраивал грандиозные вечеринки в усадьбе, иногда – обеды для избранных. В определенные дни – в дни рождения детей – жизнь становилась невыносимой. Рейдар понимал: если рядом с ним не будет людей, одиночество и тишина пожрут его окончательно.
Глава 9
Когда Рейдар с Вероникой распахнули двери столовой, в грудь им ударила волна бухающей музыки. Гости, сталкиваясь, танцевали в темноте вокруг большого стола. Кто-то доедал седло косули с жареной картошкой.
Актер Вилле Страндберг расстегнул рубашку. Расслышать, что он кричит, выплясывая перед Рейдаром и Вероникой, было невозможно.
– Take it off![2] – крикнула Вероника.