– Это да, – согласилась она. – Ну, увидимся? Кстати, а как тебя найти-то? Дай, что ли, мобильник свой. Ты же не здесь живешь, да?
– Не здесь.
– А где? – поинтересовалась она. Я задумалась. Говорить ли ей все? Стоит ли? Что можно понять из пары невразумительных слов, когда нужно рассказать всю жизнь. Особенно если учесть, до какой степени я сама ничего не понимаю в своей жизни. Я пожала плечами и пространно ответила:
– Тут недалеко. Вот мой номер, звони, если что. Просто так звони, поболтаем. А у тебя номер прежний?
– Да.
– Ну-ка подожди! – Я подняла указательный палец вверх и замерла на мгновение. – Сто девяносто семь, сорок один, два нуля?
– Точно! – удовлетворенно кивнула она. – Помнишь. Надо же, а я иногда собственное имя забываю. Ладно, звони. Мобильного у меня сейчас нет, отключен, но ты на всякий случай и этот номер запиши.
– Конечно. – Я записала ее номер, и мы разошлись наконец каждая по своим делам. Я заперла дверь, посмотрела на часы, было около одиннадцати часов. Поздновато, Мусяка, наверное, уже спит. Ну ладно, сейчас поймаю машину и через пять минут буду дома. Я шла и думала, что нужно завтра же после садика пойти в эту управу или куда там надо, узнать насчет квартиры. Надо же, сносят. Удивительно, именно тогда, когда я этого уже и ждать-то перестала. И с Катериной помирилась. Я вспомнила, как я страстно мечтала лично взорвать этот дом, только чтобы не видеть ее. Все ушло, все исчезло, ничего не осталось. Наверно, поэтому нас и сносят сейчас. Все самое лучшее часто случается именно тогда, когда это и не нужно особенно.
– Куда везти? – спросил угрюмый частник на «девятке», остановившийся практически сразу, стоило мне только поднять руку.
– На улицу Расплетина. Тут пять минут, я покажу.
– Пять минут. А разве это хорошо – пять минут? Лучше уж пять часов. Так никаких денег не заработаешь, – злился водила вслух, нимало не заботясь о моем душевном комфорте. Вдобавок он запретил курить в салоне, окончательно настроив меня против себя.
Хорошо еще, что поездка не заняла в этот час и пяти минут, через пару минут я уже вытряхнулась на свой тротуар и пошла к повороту – домой. Магазины уже были закрыты, только ресторан, занимавший весь первый этаж нашего дома с внешней стороны, вовсю работал, сиял витринами и зазывал к себе охотников до ночных удовольствий. Было тихо-тихо, с неба снова начал падать легкий белый снег, я подняла воротник и влезла в пальто по самые уши. Шапки не было, хотя Володя предупреждал, что ее стоило бы взять. Откуда в нем столько сил, столько разумности и умения все предвидеть? И как обидно, что он всегда прав. Но шапку действительно надо начинать носить, иначе можно доиграться и разболеться. Кому это надо? Никому. Скоро переезд, да, надо будет выяснить, в какие дома вообще можно перебраться. Только ли в башню? Может, есть какой-то выбор. Почему-то, несмотря на все, что произошло сегодня, я вдруг отчетливо поняла, что предпочла бы уехать куда-нибудь подальше. Куда-нибудь, где не будет никого из прошлого, никого из нашего яблоневого сада. Второго такого шанса может и не представиться. Шанс начать новую жизнь.
– Здравствуй, Диана! – раздался чей-то голос за моей спиной.
Я резко дернулась и различила мужской контур, стоящий около одной из припаркованных на дороге машин. Мужчина стоял в темноте, я же как раз замерла аккурат под светящимися окнами дома, так что он меня видел, а я его – нет. Мне стало не по себе. Откуда он знает мое имя? Кто это вообще такой? Может, убежать? Но я, как назло, в сапогах на шпильке. Нарядилась для показа, как будто то, как выгляжу, влияет на то, как будет выглядеть квартира.
– Не узнаешь меня? – спросил голос, показавшийся теперь мне знакомым.
– Нет. Кто вы? Я вас не вижу.
– А ты, оказывается, неплохо умеешь врать, моя девочка, – сказал он, и я тут же поняла, кто передо мной.
– Алексей?
– Диана? – ехидно переспросил он и вышел, как говорится, на свет божий. Вернее, на электрический свет. Я на долю секунды закрыла глаза, не уверенная в том, что готова снова посмотреть на него. Он остановился на некотором расстоянии и смотрел на меня. Я открыла глаза, но постаралась не встречаться с ним взглядом.
– Ты хорошо выглядишь, – сказал он, просканировав меня своим острым взглядом. Он не улыбался, не пытался показать, что рад мне. Просто смотрел и думал о чем-то.
– Спасибо.
– Не за что, – пожал плечами он. – Это правда.
– Не думаю, – помотала головой я, хотя получить этот комплимент дважды за один вечер – что-то значит.
– Наверное, тебе хорошо живется с твоим мужем? – предположил он. Голос его был спокоен, но я все же распознала некоторую угрозу. Конечно, я же тогда ему ничего не сказала. Но откуда я могла знать, что он захочет в один прекрасный день взять и заявиться в мою реальную жизнь. Зачем, в самом деле, сказку делать былью, а?
– Что ты… – начала была я, но голос сорвался. – Чего тебе надо?
– Как что? Мне нужна ты, – сказал он так, словно это само собой подразумевалось.
После того как мы расстались, после записки, СМС и всей последующей тишины я как-то убедила себя, что все это – весь этот странный безумный день, вернее, ночь – только привиделось мне или вообще было только сном. С кем не случается эротических снов с невероятно привлекательными мужчинами? Насмотришься всякого кино с Брэдами Питтами и прочими, не такое приснится. Но если и не сном, то как минимум ушедшим в небытие прошлым. И вот, мое небытие стоит передо мной, хищно улыбается и смотрит на меня.
– Я? – глупо переспросила я, делая шаг назад. Промелькнула мысль о том, чтобы бежать. Там, дома, в тишине наших прекрасных отношений можно было спрятаться и надежно укрыться от любых бурь, здесь же передо мной стояло живое стихийное бедствие. И оно могло поглотить меня, не оставив и мокрого места. Но отвести взгляд не получалось.
– Ты не должна была мне врать. Никогда, – строго сказал он.
– Но я действительно не замужем, – пояснила я. Голос дрожал. Алексей был так же невероятно хорош, даже лучше, чем тогда, в поезде. На нем было темно-серое дорогое пальто. Оно было расстегнуто. Он только что вышел из теплой машины. Из-под пальто виднелся вязаный бежевый свитер с горлышком. Светлый тон оттенял смуглое лицо и невероятно ему шел.
– Да. Но ты с ним живешь.
– Но…
– И у тебя есть сын, – строго и недовольно продолжал он. Его лицо приобрело немного детские капризные черты, как иногда бывало с Мусякой, когда он требовал, чтобы ему во что бы то ни стало купили паровозик.
Я впервые подумала, что, возможно, Алексей вообще моложе меня. Я никогда не задумывалась о возрасте. Мне тридцать два, скоро тридцать три. И что – это много или мало? Иногда я чувствовала себя очень взрослой, умудренной опытом, видавшей виды женщиной. Я выискивала и находила морщины на своем лице. А иногда мне казалось, что сейчас я чувствую себя гораздо моложе и легче, светлее, чем в двадцать пять. Я тогда жила с Сосновским и чувствовала себя совершеннейшей старухой, разваливающейся, разбитой и никому не нужной. Но факт в том, что мне тридцать два. А сколько же Алексею? Сейчас, в вечерней полутьме, в этом красивом светлом, так освежающем его свитере ему никак нельзя было дать больше двадцати пяти, и я впервые поставила перед собой вопрос – а будет ли это прилично, спать с мужчиной моложе себя?
– Да, у меня есть сын. И его отец, который… я бы не хотела этого обсуждать, если честно. Еще есть множество других крупиц, из которых я собрана и составлена, как гербарий. И далеко не все они лицеприятны, и я бы хотела, чтобы ты о них не знал. Что же мне делать?
– Ты можешь сказать мне все. Только ты никогда не должна мне врать, ладно?
– Ладно, – согласилась я просто потому, что он хотел это слышать. Мне было странно думать, что этот молодой мужчина с невероятно красивым лицом, сильными руками и глубоким бархатным голосом может всерьез воспринимать меня. И ему может быть больно оттого, что я вру. Я могу сделать больно? Что может быть более странного?
– Как ты меня нашел?
– Это не было трудно, – пожал плечами он, но подробнее объяснять ничего не стал. Достал из кармана перчатки, черные, из хорошей тонкой кожи, натянул на руки. – Поехали?
– Куда? – вытаращилась я.
– Со мной, – пояснил он так, как будто это было единственное, что мне нужно и достаточно было знать. В каком-то смысле этого действительно было достаточно.
– Но меня ждут дома. – Я слабо попыталась сопротивляться, но даже сама себе не верила.
– Да? – удивленно посмотрел на меня он. – Кто тебя ждет? Сын? Разве он не спит?
– Скорее всего спит, – согласилась я.
– Тогда… Чего мы стоим? – нетерпеливо покрутил ключи от машины он.
– Почему бы и нет? – пожала плечами я. Только тогда Алексей подошел ко мне ближе. Так близко, что я смогла уловить легкий мятный запах. Он наклонился, взял меня за подбородок и аккуратно, нежно поцеловал в губы. Другой рукой он подхватил меня за талию и повел к машине.
– Ты когда-нибудь занималась любовью в машине?
– Никогда, – ответила я. – Знаешь, я вообще не думаю, что я когда-то занималась любовью. Пожалуй, нет, ни разу. Постой, мне надо позвонить.
– Ему? – спросил он, и взгляд его потемнел.
– Мне кажется, это невежливо, уехать вот так и ничего не сказать, – пожала плечами я и набрала домашний номер. Владимир подошел с третьего гудка, заспанным голосом спросил, все ли у меня в порядке. Я ответила, что все прекрасно. Спросила, как Мусяка. Спросила, сможет ли он, если что, завтра сам отвести его в садик. Он сказал, что нет проблем. Потом спросил:
– А ты?
– А я… – замялась я, глядя на стоящего рядом Алексея. – А я не знаю, во сколько буду дома.
– Ты у Верки? – зевнув, спросил он. Я долго молчала, но все же заставила себя заговорить.
– Нет. Я не у Верки. Я… у меня… Я встречаюсь кое с кем.
– С мужчиной? – спросил он совсем уже другим голосом. Сон как рукой сняло.
– Да. С мужчиной, если тебе это важно.
– Вот так, – глухо прошептал он. – А зачем ты позвонила?
– Я не хотела, чтобы ты волновался. Вот и все, – пояснила я после некоторой паузы. Алексей нервничал и топтался на месте. Он то снимал, то надевал перчатки и постоянно смотрел на меня. Я бы предпочла, чтобы он на меня сейчас вообще не смотрел.
– Это все, что ты хотела мне сказать? – спросил Володя. По голосу я поняла, что он снова надел свою привычную маску безразличия. Или мне это только кажется, что это маска? Может быть, он действительно такой и есть?
– Да. Все, – кивнула я.
– Что ж, спасибо, – еще холоднее произнес он. – Теперь я совершенно не собираюсь волноваться, – и бросил трубку. Я почувствовала легкий страх оттого, что своими собственными руками и, кажется, в эту именно минуту развалила все, из чего состояла моя жизнь. Как ни эфемерна она была, а три с лишним года она была моей единственной реальностью.
– Иди ко мне, – прошептал Алексей, уверенно притягивая меня к себе. – Вот видишь, все хорошо. Ты же теперь моя.
Глава двенадцатая, в которой я пытаюсь заниматься самовнушением
– Значит, переезжаешь? – спросила Верка, подливая мне чай. Чаем то, что она лила мне в чашку, можно было назвать с трудом. Имея полный набор вредных привычек и испытывая аллергию к физическим нагрузкам, Вера предпочитала оздоравливаться с помощью лечебно-очистительной бурды. Коробочки и баночки с пахучим сеном появлялись и исчезали в ее доме с завидным постоянством. Я уже давно перестала вникать, какой чай что именно лечит, и просто покорно хлебала предоставленное, искренне надеясь, что хотя бы удастся обойтись без тотального очистительного эффекта.
– Ну, еще не скоро, но переезжаю, – кивнула я. – Подписала соглашение. Правда, квартиру я не видела, но, знаешь, это не так и важно. Там не было выбора.
– Нет, я не понимаю, как так можно, – возмутилась Вера.
– Слушай, а чего там смотреть? Я собираюсь на днях поехать, но когда выберусь – не знаю. Тут знаешь, все как-то навалилось, – поделилась я. Хотя ничего такого особенного на меня не наваливалось, кроме Алексея, конечно. Но об этом Вере я говорить не стала.
– Как же мы тут без тебя? – вздохнула она.
– Я же не на край света переезжаю, – пожала плечами я. – Будем видеться. Ну, нельзя было по-другому вопрос решить.
– Я понимаю, – грустно согласилась она. Я же постаралась подавить укор совести. Насчет того, что по-другому было нельзя, я лукавила. Можно было по-другому, но я по-другому не захотела. Хотя я предпочитаю думать, что все-таки не смогла.
Я пошла на встречу в местный жилищный комитет на следующий же день после неожиданной встречи с Алексеем. Возможно, вследствие этого я оказалась столь сговорчива и покладиста. Еще бы, я не спала всю ночь, а тут на меня набросилась весьма представительная дама в длинном, шестидесятого размера, балахоне и в золотых цацках по всему периметру необъятного тела, во всех более-менее пригодных для этого местах. Сначала она принялась меня громко ругать за то, что я ей весь график нарушаю и вообще чуть без дому, без хаты не осталась. Всем пироги уже раздали, а со мной что теперь делать? Баранки сушить?
– Ну, дайте мне что-нибудь. Понимаете, мне же абсолютно все равно, что именно вы мне дадите, – совершенно искренне сказала я. – Можно где-нибудь подальше. Где-нибудь и что угодно.
– Да? – с сомнением посмотрела на меня дама в дорогих побрякушках. Но сменила гнев на милость, а оскал – на улыбочку (так себе улыбочка, если честно). – И вы согласитесь поехать в другой район?
– Да хоть в другой город, если у вас найдется другая Москва, – добавила я.
– Смешно, – с каменным лицом кивнула она. – Но я не шутки шучу.
– Я понимаю, – стушевалась я. Не умею держать удар, когда на меня давят таким авторитетом. – Я хотела сказать, что готова уехать туда, куда вам удобно. Мне все равно. Хуже, чем есть, быть все равно не может.
– Ну… тогда есть у нас один вариант, – закончила свою мысль она. – Просто прекрасный вариант, но решать надо прямо сейчас.
– Так давайте решать, – с готовностью отреагировала я.
Но кто же знал, что под словом «решать» дама имела в виду немедленное подписание предварительного соглашения и прочих бумажек. Впрочем, на деле оказалось, что вариант действительно неплохой. Так уж вышло, что строители отдали мэрии за какие-то долги квартиру на Ленинградском шоссе. Квартира – дело хорошее, ее приняли в лучшем виде и, естественно, собирались как-то использовать. То ли предложить ее префекту на день рождения, то ли продать по левой схеме. Но так уж получилось, что сначала кто-то в отпуск ушел, потом вернулся, но заболел, а потом вообще оказалось, что префекту уже некуда эти квартиры складывать – а время шло, шло и ушло. Хватились и выяснилось, что срок передачи этой квартиры по их договору со строителями истекает чуть ли не через сутки. Кто-то там профукал этот срок, а теперь квартиру надо было срочно кому-то впарить. А тут – я.
– Там семьдесят метров. Красота! Мечта, а не квартира. Да вам все еще завидовать будут, а мы со строителями этими хоть разойдемся.
– Ну, а как же посмотреть? – сомневалась я.
– А что там смотреть? Бетон и стекло. Ну, если чего не хватит, унитаза там или дверных ручек, потом напишете жалобу, мы заменим. Но там все прекрасно. Окна, правда, на шоссе, но с двенадцатого этажа это даже красиво, – пиарила вариант дама.
– Но у меня же совсем крошечная квартира, – удивилась я. – Там и сорока метров нет.
– По сносу вы можете взять любую квартиру из предложенных, лишь бы комнат было две. Ну, решайтесь. Берете?
– Беру, – кивнула я, даже не представляя, сколько криков мне предстоит выслушать. В итоге мне пришлось убеждать всех, включая маму, папу и Владимира, что это не результат моих действий, не саботаж и не надувательство, а исключительно воля пославшего меня жилтоварищества. Мне никто не верил. Я была единственной, кого зашвырнули так далеко. Весь наш дом остался тут же, в пяти минутах от улицы Расплетина, и только меня унесло за тридевять земель.
– Ну, не в Бутово же! – оправдывалась я. А Владимир кричал, что, если бы я только заикнулась, что не согласна, мне бы тут же дали что-то поближе.
– Но там излишки метров, – уверенно парировала я. – Так что мне повезло, разве нет?
– Нет! – переживал он.
А теперь вот и Верунчик тоже пилила меня почем зря, а я только отводила глаза и валила все на это везение, стараясь не вспоминать, как сама просилась пойти куда-нибудь подальше. Впрочем, если быть до конца честной, из-за того, что Верка может оказаться так далеко, я тоже переживала.
– Ладно, Дин, прорвемся. Ты же все равно жить там не собираешься, да? – затронула она вопрос, от которого я старалась бежать как можно быстрее, выше и сильнее.
– Наверное, – неуверенно пожала плечами я. Благодарение Богу, Вере этого было достаточно, она расценила мой жест как утвердительный и успокоилась.
– А как вообще жизнь-то? Как Володька? – поспешила сменить она тему.
Я поперхнулась чаем (если это можно назвать чаем) и долго не могла откашляться. Хрен редьки не слаще, перевела тему подруга. Конечно, ее извиняет то, что она вообще ничего не знает. Ни обо мне, ни о Володьке, ни об Алексее.
Володька держался молодцом. Точнее, держал оборону по всем фронтам. А между тем все стало гораздо хуже. Можно с уверенностью утверждать, что после того, как я вернулась домой с моего свидания, все значительно усложнилось. В тот день, вернее, вечер, плавно перешедший в ночь, я вернулась домой только под утро.
Я тихо, осторожно открыла дверь своим ключом, стараясь делать все максимально беззвучно. Но Владимир не спал, он столкнулся со мной взглядом и сделал вид, что работает над бумагами. Или он действительно работал? Может же быть, что у человека работы много. Деньги – они, понимаешь, никому не даются легко. Только не мне, потому что все мои деньги – от Владимира. Я типичный тунеядец. Я кивнула ему и прошла в кухню. Я не представляла, что бы могла ему сказать, так что не стала говорить ничего. Через пару минут он как бы между прочим тоже зашел в кухню. Набрал в стакан воды из фильтра, отпил, потом постоял молча, но все-таки спросил.