Под ногами мягко пружинил ковер из густой, низкой травки. Где-то в еловых ветвях перекрикивались птицы, мимо нас, шумно треща крыльями пролетали гигантские стрекозы, не меньше ладони величиной.
Все здесь дышало спокойствием, умиротворением, каких я давно не испытывала.
Казалось, белокаменный забор, высотой в три-четыре человеческих роста, отрезал нас от внешнего враждебного мира. О таком гнездышке можно было только мечтать!
Рик приобнял меня за талию, повел к широкой входной лестнице и спросил:
– Нравится?
– Очень, – выдохнула я.
– Надо было давно тебя сюда сводить, – хмыкнул василиск. – Глядишь, согласилась бы жить со мной гораздо раньше.
Я усмехнулась, и мы вошли в дом.
Внутри упоительно пахло свежим деревом.
Бревенчатый пол казался невероятно теплым, на потолке автоматически зажглась россыпь белых круглых светильников. Ничего особенного, но я ощущала себя сказочной принцессой.
Рик неторопливо показал мне весь дом.
Кухню, отделанную в пастельных тонах, с обязательной духовкой и посудомойкой. Спальню, выкрашенную в бежевый цвет и меблированную деревянной бежевой же мебелью. Огромной кроватью – удобной, но без изысков, тумбочками в половину моего роста, двумя тяжелыми комодами по углам и гардеробом под потолок.
Гостиную – такую просторную, что эхо наших шагов осыпалось с голубых стен, хотя комната отнюдь не пустовала. Мягкий, обитый темно-изумрудной тканью диван растянулся на целую стену. Напротив него также на всю стену раскинулся экран энергокомпьютера и телевизора одновременно.
В центре господствовал зеленый стол, кажется деревянный, просто выкрашенный. Его со всех сторон окружали стулья и кресла. По пять и тех и других.
Здесь было просто море света – окна, забранные таким прозрачным стеклом,что казалось его нет вовсе, начинались от моей талии, упирались в потолок, простирались на всю ширину стен.
Ванных обнаружилось целых три. Каждая отделанная в своем стиле. Одна с душевой кабинкой – большой, закрытой полупрозрачной дверью из белого пластика, в цвет стен, потолка и пола.
Другая – лазурная, с ванной, в которой даже мы с Риком могли плавать наперегонки и стенами, расписанными морскими видами. Рыбками, водорослями, улитками.
Третья – цвета какао с молоком – скромная и строгая. Отделанная однотонной плиткой, с квадратной ванной, не меньше предыдущей.
Остальные пять комнат можно было использовать и как гостиную и как спальню.
Обстановка позволяла: раскладные диваны человек на трех, кресла, экраны энергокомпьютеров, небольшие, удобные столы и стулья.
Мне очень понравилось.
Обойдя весь дом, мы вернулись в спальню. Рик убедил меня отдохнуть, сам уложил, укрыл мягким кашемировым одеялом приятного глазу темно-зеленого цвета. Я расслабилась и вырубилась, забыв даже установить в ауре программу, чтобы проснуться к занятиям.
Несколько очень длинных, тяжелых морально и физически дня вымотали окончательно.
Остальные врачи ночной смены отдыхали днем, нормально питались в светлое время суток, да и смены брали не каждый день. Я же месяца два жила только на перекусах, спала по три-четыре часа в сутки. Оглядываясь назад, отчетливо понимала – только энергия Рика поддерживала меня «на плаву», позволяла не слечь от усталости, не разболеться на многие недели.
Но… увы… я принесла василиску много тяжелых минут.
Говорят – ты получишь то, что хочешь, но захочешь ли то, что получишь.
Я так мечтала вспомнить прошлое. Понять – какую жизнь вела там, в другом мире. Казалось, это что-то даст, поможет идти вперед, больше никогда не оглядываться. Но… все случилось совершенно не так как мечталось.
Иногда лучше оставить прошлое прошлому и не ворошить его… даже мысленно.
…
Лестница… деревянная, светлая, почти такая же, как у Рика… но другая, моя, наша…
Высокие кегли перил и я… наверху… а внизу… малыш. Веселый, беззаботный. В белокурых вихрах запутались закатные лучи. На коленке синяк, на лбу – шишка, но синие глаза светятся восторгом. Умные глаза моего мальчика, моего сына.
Чуть поодаль подтянула ноги на диван дочурка. Курносый носик уткнулся в книгу, тонкие пальцы теребят кончик страницы и листают. В век компьютеров, планшетов… дочурка любила читать настоящие, бумажные томики.
Светло-голубые сережки в ее крохотных мочках едва заметно колышутся – моя Дарина чуть покачивает головой. Взгляд цепляется за родинку на правом ее ухе –прямо как у меня.
И я замираю, глядя на детей. Наслаждаюсь, наблюдая. Кожей впитываю их беззаботность, их светлое тепло.
Святослав, мой малыш хватается за кегли перил крепкими маленькими пальчиками и упорно переставляя ножками, поднимается навстречу.
«Вот мама!» – повторяет звонко, задорно.
Звякает ключ в замке входной двери. Бзинн… бзинн… сообщает один замок. Вжик… вжик… вторит другой.
«Папа пришел!»
«Вот папа!»
Крики наполняют гостиную, а я встречаю усталого, но радостного мужа. Высокого, светлого, с темно-зелеными глазами и курносым носом.
И на душе становится еще теплее, еще солнечней.
Господи! У меня в родном мире осталась семья! А я… я… живу тут, работаю как ни в чем ни бывало!
А Рик! Имела ли я права давать ему надежду? Да вообще начинать новые отношения?
Из глаз покатились слезы. Вначале скупые, оцепенелые, они вдруг хлынули ручьями.
Я захлебнулась, задохнулась, сердце гулко застучало в ушах. Как я могла их бросить? Как позволила перекрестью отнять память о самом дорогом, самом важном? Почему оно так со мной поступило?
Я вскочила с постели в слезах, совершенно не понимая – где я и зачем.
В тишине дневного дома по-прежнему упоительно пахло деревом, из окон лился густой, приятный солнечный свет и прозрачными кляксами растекался по полу.
Где-то за окном вдруг запела птица.
И… в спальню вошел Рик. Минута, другая. Долгий взгляд синих глаз – понимающий, пронзительный… И… такая же долгая, тяжелая тишина навалилась на грудь. Я едва могла сделать вдох. А Рик продолжал стоять, как вкопанный, не отводя глаз и не смаргивая.
Казалось, он понимал, что случилось. Прочел в моем мозгу или как-то еще.
Я вскочила, бросилась на выход и услышала лишь глубокий вздох василиска. Полный отчаяния, тоски, боли.
Я притормозила, обернулась и снова встретила синий взгляд Рика. Больно защемило сердце.
Я чувствовала, что все неправильно. Уходить неправильно, а остаться тем более. Кожей ощущала – что-то здесь не так! Я что-то упускаю, и это что-то очень важное, неизмеримо ценное…
Я разрывалась между тем, что потеряла и тем, что приобрела. Сердце забарабанило в ушах, кровь бешено запульсировала в висках. Я рванула со всех ног. Побежала, побежала, побежала.
Рик не догонял, не преследовал, даже не окликнул. А я неслась, не чуя ног.
Только вперед, не оглядываясь. По мощеной дороге между разноцветными заборами и пестрыми коттеджами. Высокими с башенками, похожими на теремки из детских сказок, грубоватыми, почти квадратными, со скошенной крышей… И дальше, в низину – туда, где заканчивался поселок. По каменистой тропке, под гору, к смешанному лесу. Казалось, остановись я – и придется все осмыслить, притормози на секунду – и вернется боль.
В каком-то нервном перевозбуждении перемахивала я через поваленные деревья, уклонялась от острых веток, перепрыгивала овраги. Неслась напролом, все дальше и дальше в чащу.
И вдруг оцепенела…
Прямо передо мной, и сзади и спереди раскинулась черная паутина. Она мерцала, вздрагивала. Она была повсюду. Словно лес оплел невидимый, гигантский паук.
Нижняя магия! Я мало знала о ней, недостаточно изучила. Но отчетливо понимала – стоит лишь дернуться, шелохнуться – и меня зацепит.
Что сделает со мной это прикосновение? Я не знала… Подвластны ли энергодраконы чудовищным превращениям?
Ледяная волна прошлась вдоль позвоночника, холод опустился в желудок. Мне стало страшно. Очень. Я попыталась двинуться назад. Но нити окружили, пленили, запутались под ногами, над головой, вокруг тела. Даже нинзя не протиснулся бы, не зацепив хотя бы одну. И я замерла, не понимая, что делать дальше, как выбираться.
А затем, с нелепым опозданием пришли остатки воспоминаний… Уже совсем не такие радужные…
Потери… потери… потери… осколки жизней близких. Их вещи, которые я разбирала после похорон. Длинная, цветастая юбка дочери, в пол, с пятном от краски для волос на подоле. Небольшие деревянные фигурки, выструганные сыном. Медведи, лисы, тигры… и его последняя поделка… китайский дракон. Красивый, изящный, с почти живыми глазами…
Синие, истертые шлепки мужа… И пустота…
Я мало общалась с правнуками. Было так больно, так страшно осознавать, что они, единственные остались от тех, кого любила всей душой.
Я дорожила ими и страшилась встречи.
Боялась заглянуть им в глаза и увидеть чистые голубые глаза дочки, сына… Сказать что-то веселое и узнать на их лицах улыбку мужа, услышать в их хохоте звонкие смешинки внучек…
Но мы все же виделись… какое-то время. А потом потерялись и они. Мои далекие потомки переехали, и я осталась совсем одна. Долгожительница, которой больше незачем долго жить.
Я ходила на работу, просто потому, что так надо. Ела и пила, не ощущая ни вкуса, ни запаха. Приходила домой и тут же включала четыре телевизора, чтобы прогнать призраки, не чувствовать себя бесприютно одинокой…
Пока однажды неуслышала «в голове» голос себе подобной, валькирии… Тогда мы все, долгожители вдруг научились общаться мысленно и почему-то решили, что принадлежим к одной расе. Ученые назвали нас валькириями за особенную «крылатую» ауру, а еще за то, что все мы были женщинами.
Подруги по несчастью предложили сходить к стене памяти…
И я нашла ее – черную, щербатую, сверху донизу испещренную именами тех, кого потеряли «почти бессмертные». Я обошла стену со всех сторон, утопая в тополином пухе, вдыхая сильный запах полевых цветов…
Вспоминала, встречала других, таких же и узнавала на их лицах, в их взглядах до боли знакомое выражение – странную смесь глухого отчаяния и робкой надежды.
Я бродила как неприкаянная, потеряла счет часам и дням, не хотела возвращаться…
И чудилось мне – душа очищается от тоски,бремя потерь уходит, остается лишь светлая память о близких и любимых – теплая, как уютный дом в зимнюю стужу.
Хочется жить ради тех, кого больше нет, храня в сердце их частички, сберегая в памяти их судьбы.
Ведь пока я помню – они со мной, они существуют.
И вот тогда таксист – косматый черноволосый вербер, которого я больше никогда не встречала – увезменя на перекрестье…
Я оказалась готова к новой жизни, к новой миссии и к новому будущему.
Черт!У меня ничего не осталось в старом мире.
Рик! Вот то единственное, что следовало ценить и беречь. Но я бросила его. После того как василиск почти умолял этого не делать и… попала в беду. Все правильно, все закономерно. Все справедливо.
Так мне и надо!
Ведь точно знала, мне говорили не раз – на перекрестье не попадают те, у кого есть, что терять в родном мире!
Только те, у кого не осталось ничего, никого, кроме самих себя, могут без собственного ведома пересечь невидимую границу.
А еще те, кто переселяется сюда намеренно, осознавая, что делают и зачем.
Я понятия не имела – куда везет клыкастый таксист… Я должна была подумать об этом прежде, чем бежать от Рика. Задержаться ненадолго, дождаться, пока память вернется целиком…
Но я поспешила, ошиблась. И вот теперь, видимо, расплачусь за это сполна.
…
Сколько я простояла в растерянности не знаю. Только с каждой минутой лес казался все более неприветливым, пугающим.
Густые лиственные деревья тянули ко мне корявые сучья, словно изломанные артритом пальцы. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь плотные кроны, порывистый ветер путался в них и сердито шуршал листвой.Запах подгнивших листьев смешивался с ноткой приторно-сладкого аромата цветочного нектара и запахом грибов.
Под ногами торчала редкая, чахлая травка, кое-где почти полностью скрытая палой листвой.Тишина угнетала. Лишь изредка тревожно пересвистывались птицы, да кто-то непрерывно стучал в дерево. Возможно, местный дятел.
От холода и сырости у меня начался озноб. Или затрясло от страха?
Тени сгущались. Время текло лениво и неспешно, а я не видела выхода.
Пройти сквозь паутину нижней магии не было ни малейшего шанса. Но и ждать у моря погоды смысла я не видела. Сколько бы часов ни прошло, ничего не изменится.
Станет лишь хуже. Я устану, ослабну, внимание притупится, не говоря уже о скорости реакции. Я понимала все это, убеждала сама себя, что дальше тянуть время нельзя. Но тело словно окаменело, а ноги упорно отказывались идти.
Я беспомощно оглядывалась, внутренне сжималась. Зубы отстукивали неровный ритм. Сердце барабанило в ушах, холод в желудке совсем не помогал хоть немного согреться.
Я одна… И никто не поможет. Что же делать? Зажмуриться и бежать? Будь что будет?
Словно ответом на мой немой вопрос лес загудел, зашуршал и… я услышала странные вопли. Они походили и на звериные и человеческие одновременно, но очень отличались от зычной переклички оборотней в любой ипостаси.
В висках запульсировало, я сжалась так, что свело плечи и челюсть.
Вопли усилились, и паутина нижней магии пришла в движение.
Нити задрожали, словно кто-то дергал за них, замерцали изнутри желтоватым светом.
Душа ушла в пятки, я замерла, наблюдая за тем, чего боялся даже могучий Маллес, даже отважный Рик, даже самодовольный Вагр.
Паутина тряслась все сильнее и вдалеке, из-за деревьев показались жуткие создания. Перерожденные, догадалась я.
Латифа была права – они совсем не походили на зомби, скорее на каких-то космических монстров.
Перекошенные яростью человеческие лица, когтистые лапы, поросшие колючками, шерстью, чешуей – всем вперемежку. Одутловатые тела, словно передо мной утопленники. И глаза… черные, с желтоватыми отблесками, как паутина.
Верберы, верлисы, вертигры и верпантеры… в них уже с трудом узнавались знакомые мне виды оборотней. Перерожденные выглядели по-разному, но одинаково отвратительно, страшно и… целеустремленно.
Они двигались как единое целое, вышагивали в такт, не замечая препятствий.
Оцепенение прошло спустя несколько секунд, сменилось паникой.
«Боже! Как же я влипла!» – билась в голове одна, отчаянная мысль, вторя бешеному гонгу сердца в ушах.
Бежать было некуда – монстры наступали со всех сторон. Путы нижней магии угрожающе вздрагивали, так и норовя зацепить.
Я зажмурилась, понимая, что все, это конец.
Сердце сжалось так больно, так отчаянно…
Неужели я больше не увижу Рика? Неужели даже не извинюсь за свой побег? Ну почему все так…
Глаза обожгло, по щекам потекли слезы.
«Самии… Самии… моя Самии!»
Я узнала бы его голос из тысячи других. Мелодичный, низкий, грудной, сейчас со слабым рычанием. Неужели галлюцинации? Или очередная насмешка памяти?
А может нижняя магия изощренно издевается напоследок?
Прохладная и одновременно горячая струя окатила с ног до головы. Я вздрогнула от мурашек, и враз перестала трястись. Тело налилось небывалой мощью, стало легким, как перышко.
Я открыла глаза и ахнула.
Рик был совсем рядом, и уже обратился.
Громадный, красивый китайский дракон свился вокруг меня кольцами.
От наших тел взмывало в воздух розовато-оранжевое зарево, похожее на солнечные протуберанцы. И чудилось – мы единое целое – душой, энергетикой, каждой клеткой и мышцей.
Было совершенно неважно – откуда взялся Рик, как он тут очутился, почему я слышу его мысли.Сработала ли брачная метка или какая-то другая магия…
Рик рядом! Он со мной! С ним я ничего не боюсь!Вот единственное, о чем я сейчас думала.
Сотни перерожденных наступали, окружая стремительно и неизбежно. Им остались считанные десятки метров, чтобы исполосовать нас когтями, ударить мощными руками-лапами.
Множества горящих взглядов – безумных и осмысленных одновременно впились в нас с Риком. В них читалась одна, общая цель – поймать, переродить или убить.
Сильный мускусный запах наполнил воздух.
Он походил на очень слабый, едва уловимый, который появлялся всегда, когда оборотни обращались множество раз.На боях верберов я почти не улавливала его, хотя оборотни десятки раз меняли ипостась. На схватке между тиграми в какой-то момент почувствовала, но запах развеялся в мгновение ока.
Теперь же он был таким насыщенным, таким густым, что дышать стало трудно.
Протяжно, гулко закричали вдалеке птицы. Вой какого-то зверя вторил им – утробный, тревожный, предупреждающий.
И все вокруг смолкло.
Лес словно замер или умер, не знаю уж что тут ближе.
Перерожденные ступали мягко, почти неслышно. Ветер притаился в кронах деревьев и лишь изредка шелестел там, будто пытался спрятаться поглубже.
Казалось, напряжение можно пощупать руками. Свинцовый воздух застрял в груди и загустел, в висках пульсировала кровь, в ушах громыхал пульс.
Я вздрогнула, и, не взирая на поддержку Рика, на долю секунды поддалась панике.
Но тут в голове вновь зазвучал его голос.
«Сами… Ты должна мне верить. Делай то, что говорю, и все будет хорошо».
И я успокоилась, прислушалась, сосредоточилась на указаниях василиска.
«Представь, что внутри тебя льется горячий поток. Он перетекает из рук в тело, из тела – в ноги, взмывает к голове, заполняет тебя до предела и выплескивается наружу. Ты держишь его под контролем, но выпускаешь и… он меняется. Превращается в сильное, жилистое тело дракона и ты… раскрываешь крылья».
Когда прозвучала последняя фраза, за спиной словно расправились паруса. Я ощутила почти невесомость. Вокруг нас с Риком сгустились розовые всполохи, похожие на пламя диковинного костра.
Запахло чем-то кисло-сладким, очень приятным.