— Добро пожаловать в мой дом, Зенобия! — сказал он в ответ. — Надеюсь, скоро он станет и твоим домом, мой цветок! Зенобия покраснела от смущения, и ее бледно-золотистая кожа залилась персиковым румянцем.
— Все будет так, как пожелают боги, мой господин.
Князь повернулся к Аль-Зене и вывел ее вперед.
— Это моя мать, Зенобия, — сказал он.
— Это большая честь для меня, моя госпожа!
— Добро пожаловать во дворец, моя… — Аль-Зена пыталась подыскать нужное слово. — ..мое дитя! Надеюсь, твое пребывание здесь будет счастливым!
— Спасибо, госпожа! — учтиво ответила Зенобия. Несколько минут спустя ее устроили в комфортабельных апартаментах вместе с Баб, которая деловито распаковывала вещи и болтала. Баб приехала во дворец на несколько часов раньше Зенобии.
— Вот дворец, так дворец! — восторгалась Баб. — Большой, с прекрасным садом, а комнаты какие просторные! Кажется, здесь множество рабов, чтобы прислуживать нам. Надеюсь, кормят здесь прилично.
— Тише, Баб! Даже твое благоразумие не может сдержать твой язык!
Баб усмехнулась и продолжала распаковывать и раскладывать одежду Зенобии.
— Не уверена, что твои наряды достаточно элегантны для этого дворца. Нам следовало бы приехать сюда позже. Тогда у нас было бы время, чтобы сшить для тебя новые туалеты.
— Ты уж слишком беспокоишься, старушка! — поддразнивала ее девушка. — Либо я нравлюсь князю, либо нет. А если не нравлюсь ему, то сколько бы красивых перышек у меня ни было, это мне не поможет!
— Но не сам князь внушает мне беспокойство, а его мать! — Баб понизила голос. — Я слышала, что она очень несчастна из-за того, что он собрался жениться. Она надеялась, что он удовольствуется своей наложницей Делицией. Говорят, что княжна Аль-Зена — очень своевольная и властная женщина.
— Она настроена именно против меня, Баб, или вообще против любой девушки?
— И то, и другое, моя малышка! — ответила Баб.
Они с Зенобией всегда были честны друг с другом. На мгновение Зенобия задумалась, а потом снова заговорила:
— Самый лучший способ найти общий язык с этой госпожой, как я думаю, — это изображать саму сладость. Как сможет она обвинять меня в дурных манерах?
Зенобия усмехнулась.
— А как ты будешь вести себя с его наложницей, дитя мое? Ведь нельзя жить в одном дворце и никогда не встречаться!
— У меня нет сомнений, что мы будем встречаться, но когда это случится, я подружусь с ней.
— Зенобия!
Баб была потрясена.
— У меня нет выбора. Баб! Если я выйду замуж за Одената, я должна стать ему помощницей, а не помехой. Как же мы сможем успешно править Пальмирой, если в нашем собственном доме разгорится война. Допусти я это, он сначала испытает беспокойство, а потом обидится на меня. Нет, я должна одержать верх над ними обеими — над его матерью и над Делицией.
Она улыбнулась Баб.
— Не беспокойся, я не забуду о том, во что меня вовлекли, но сейчас мне хотелось бы принять ванну. Не сомневаюсь, что такая простая вещь доступна мне в таком чудесном месте!
— Конечно, деточка! Все для тебя уже подготовлено! Идем, идем!
Баб взяла свою хозяйку за руку и повела ее в выложенную кафелем купальню, где воздух уже наполнял гиацинтовый аромат духов Зенобии. Полдюжины черных девушек-рабынь ожидали гостью. Зенобия, бросив взгляд на восхитительно глубокий купальный бассейн, в восторге сбросила свои запыленные одежды и вошла в теплую воду. Ее округлые, полные груди и длинные ноги тотчас же были замечены двумя шпионками, которых подослали в ее апартаменты Аль-Зена и Делиция.
Когда Зенобия выкупалась, Баб завернула ее в мягкий хлопковый халат. После этого девушка прилегла, чтобы отдохнуть до вечерней трапезы. Ее утомили сборы и волнения. В тот вечер ей предстояло встретиться с Аль-Зеной и, может быть, столкнуться лицом к лицу с прекрасной наложницей Делицией. Однако, несмотря на все свои страхи, Зенобия спала глубоким невинным сном юности.
Проснувшись, она прошла через комнату и вышла в открытый портик. Внизу раскинулся окруженный стеной сад, а выше, словно богатая трапеза на столе пустыни, расстилалась Пальмира. Фонари уже зажгли, и синие сумерки быстро переходили в черную ночь. Слабый ветерок доносил запах чего-то столь неуловимого, что даже Зенобия со своим острым обонянием не могла уловить, что это было. Она чувствовала себя расслабленной, но была уверена — в этот вечер она не потеряет контроль над собой.
— Ты уже проснулась?
Зенобия обернулась и вошла в комнату.
— Да, проснулась. Баб.
— Тебе следовало бы позвать меня! — проворчала старуха.
— Мне хотелось побыть минутку одной.
— Гм! — послышалось в ответ.
И все же Баб поняла ее.
Белая туника без рукавов с низким вырезом — совсем простой наряд. Зенобия улыбнулась про себя. Невинностью своего платья она подчеркнет разницу между собой и матерью Одената.
— Оставь волосы распущенными! — попросила она.
Баб кивнула и, расчесав длинные густые локоны Зенобии, закрепила их простой белой ленточкой, вышитой крошечными жемчужинками.
Зенобия взяла свою шкатулку с драгоценностями и достала из нее большую золотисто-кремовую жемчужину в форме слезинки на тоненькой золотой цепочке. Она повесила ее себе на шею, и жемчужина приютилась между юными грудями девушки — один соблазн между двумя соблазнами-близнецами. Дополняя ее, из ушей Зенобии свисали гроздья жемчужин на золотых проволочках. Браслеты из украшенного резьбой розового коралла и тонкие золотые проволочки с нанизанными на них жемчужинами охватывали запястья. Круглая жемчужина, оправленная в золото, украшала ее руку, привлекая внимание к длинным пальцам с отполированными ногтями.
Баб кивнула, выражая одобрение, когда Зенобия надушилась своими любимыми духами, — Ты — само совершенство, дитя мое! Ты затмишь и ату старую ведьму, и наложницу-гречанку!
Едва эти слова слетели с уст Баб, поспешно вошла одна из чернокожих девушек-рабынь и объявила:
— Пришел евнух, чтобы сопровождать госпожу в трапезную.
Легонько кивнув Баб, Зенобия последовала за девушкой и за евнухом. Они шли по обширному дворцу так быстро, что у нее едва хватало время, чтобы замечать что-либо по пути. Однако девушка-рабыня выразилась не правильно, так как то место, куда они шли, было не трапезным залом, а скорее семейной столовой. Аль-Зена, одетая в зелено-золотые одежды, была уже там. Она полулежала на диване. Рядом с ней сидела прелестная белокожая блондинка, одетая также по парфянской моде, но ее одежда была небесно-голубого цвета и вышита серебром.
— Зенобия, дитя мое! — замурлыкала Аль-Зена. — Это — госпожа Делиция!
— Добрый вечер! — ласково ответила Зенобия.
Аль-Зена несколько смутилась, так как девушка не выказала ни огорчения, ни гнева по поводу присутствия Делиции. Либо она абсолютно бесчувственна, либо чрезвычайно глупа, либо очень умна. Аль-Зена не могла определить, что именно, и ей пришлось сделать паузу. Она подозрительно рассматривала Зенобию, пока та усаживалась на место, которое ей указали. Потом Зенобия повернулась у Делиции со словами:
— Я знаю, у вас двое сыновей. Какая вы счастливая! Надеюсь, и я когда-нибудь стану матерью сыновей!
Аль-Зена с трудом проглотила вино, пролив часть его себе на платье. Она послала служанку поскорее принести воду. Зенобия озабоченно заворковала:
— Ах, вы пролили вино! Надеюсь, оно не оставит пятна на вашей тунике!
Делиция разглядывала будущую жену Одената из-под густо накрашенных ресниц и выдавила усмешку. Эта маленькая бедави мудро ведет себя с Аль-Зеной и готова вести с ней борьбу! Делиция видела, что Аль-Зена еще не составила окончательного мнения о характере и уме девушки. Она воспользовалась возможностью оценить свою соперницу и вздохнула. Девушка просто красавица! Делиция подумала, что рядом с ней она кажется неинтересной.
Рабыня суетливо оттирала тунику Аль-Зены, когда в комнату вошел князь Пальмиры. Он окинул взглядом трех женщин и резко спросил:
— Делиция, что ты делаешь здесь?
— А разве ты не пригласил меня, мой господин? Твоя мать сказала мне, что сегодня вечером я должна прийти на ужин.
— Тебя не приглашали! — послышался ледяной ответ. — Пожалуйста, вернись в свои комнаты!
Пораженная Делиция встала, и Зенобия в то же мгновение поняла — мать Одената использовала эту женщину как пешку в своей игре.
— Пожалуйста, мой господин князь, не отсылай госпожу Делицию прочь! Я получила такое удовольствие от ее общества! — попросила Зенобия.
— Это не огорчает тебя, мой цветок? Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя несчастной.
— Мы с Делицией — ровесницы, а скоро станем подругами, я знаю. Пожалуйста, мой господин князь!
И Зенобия положила ладонь на его руку. Под ее взглядом Оденат так и таял. Он чувствовал, как сильно бьется его сердце.
— Что ж, если это приятно тебе, мой цветок, то Делиция может остаться! — грубовато ответил он.
— Что ж, если это приятно тебе, мой цветок, то Делиция может остаться! — грубовато ответил он.
Однако, произнося эти слова, он так хотел, чтобы в комнате не было ни Делиции, ни его матери! Тогда он смог бы поцеловать эти восхитительные губы, которые, казалось, с таким очарованием молили его об этом. Он нетерпеливо подал знак рабу, чтобы тот наполнил вином его бокал.
— Спасибо тебе, господин князь! — мягко произнесла Зенобия.
Аль-Зена чуть зубами не скрежетала от разочарования. Он влюблен! Да будут прокляты боги! Ее сын влюбился и не способен рассуждать! Однако если бы ей удалось показать ему, какое неподходящее для него создание эта девчушка, тогда Оденат, возможно, прислушается к голосу разума. Подумать только, девушка-бедави — княгиня Пальмиры! Никогда!
Трапеза оказалась довольно незамысловатой и началась с артишоков в оливковом масле и эстрагоновом уксусе. За ними последовали ягненок, жареный дрозд на спарже, зеленые бобы и молодая капуста. Завершился ужин персиками и зеленым виноградом. Князь не мог оторвать взгляд от Зенобии, вызывая этим ужас у своей матери и чувство смиренной покорности у Делиции. Зенобия с аппетитом ела превосходно приготовленные блюда, в то время как все остальные почти не притронулись к еде.
После завершающего блюда посуду со стола убрали и вновь наполнили бокалы вином. В зал вошли танцовщицы и менестрели. Делиция видела, как отчаянно желал Оденат остаться наедине с этой красивой девушкой, которую хотел взять в жены. Поэтому, как только танцовщицы выбежали из столовой, она поднялась и сказала:
— Позволь мне удалиться, мой господин. Я очень устала.
Князь благодарно улыбнулся ей и кивнул. Делиция поклонилась Аль-Зене и Зенобии и вышла из комнаты. Еще несколько минут они сидели о молчании, откинувшись на свои ложа. Оденат ждал, когда его мать, наконец, удалится. Когда стало ясно, что она не собирается делать этого, он встал и, протянув Зенобии руку, сказал:
— Идем! Мои сады по праву считаются прекрасными. Ты извинишь нас, мама? Полагаю, теперь ты пожелаешь удалиться, ведь уже совсем поздно.
Зенобия вложила свою руку в руку князя и поднялась.
— Мне очень хотелось бы посмотреть твои сады, мой господин князь!
Даже не обернувшись на Аль-Зену, Оденат увлек Зенобию в обширный затемненный сад. Тут и там вдоль дорожек пылали факелы, однако разогнать мрак ночи не могли. Зенобия не удержалась и усмехнулась.
— Надеюсь, ты знаешь, куда идешь! Мне не хотелось бы закончить свою жизнь в пруду с рыбой! — поддразнила она. Оденат остановился и, повернув ее к себе, заглянул в лицо.
— Я хочу поцеловать тебя! — пылко произнес он. Какой прекрасной казалась она ему при свете факелов, мерцавших, словно расплавленное золото!
— Что?
Ее сердце бешено застучало, она почувствовала панический страх. Затем робко заглянула в его красивое лицо, и ее глаза слегка расширились от удивления.
— Я хочу поцеловать тебя! — повторил он. — Если бы н? твоем месте была какая-нибудь другая девушка, я бы даже не стал спрашивать разрешения!
— Ax! — воскликнула она.
Ее голос вдруг стал совсем слабым, и когда Оденат взглянул на нее, по ее лицу разлилась медленная улыбка.
— Ты — словно свежий ветерок, который проносится через город на закате, мой цветок!
Его рука соскользнула с ее плеча и обвила ее тонкую талию. Он крепко прижал ее к себе. Другая рука заскользила вверх по ее шее и лицу и запуталась в черном как смоль шелке ее волос. Он опустил свою темноволосую голову, его губы легко и быстро касались ее губ, распространяя по ее телу быстрые волны дрожи. Она отчаянно боролась сама с собой, пытаясь вернуть контроль над своими чувствами.
— Зенобия!
Его голос ласкал ее слух, и она задрожала. Что он делает с ней? Почему звук его голоса, произносящего ее имя, заставляет ее задыхаться?
— Зенобия!
Она почувствовала, как ослабли ее ноги, и чуть не упала в охватывавшее ее кольцо его рук. В течение короткого мгновения он вглядывался в ее лицо, а потом быстро наклонился, и их губы слились.
Его губы были теплыми, гладкими и твердыми. Зенобия, хотя и была наивна в том, что касалось поцелуев, все же почувствовала его сдержанность. Он поцеловал ее мягко и с величайшей нежностью. Казалось, его губы вытягивали из ее неискушенного тела самую суть ее существа. Она почувствовала, как из самой ее глубины поднимается страстное желание. Она неистово желала чего-то, но сама не знала, чего именно. По прошествии некоторого времени, которое показалось ей вечностью, он наконец оторвался от ее губ, и она пролепетала:
— Еще!
Он взглянул на нее, и его карие глаза стали почти прозрачными от страсти.
— Ах, Зенобия, ты возбудила меня! — тихо сказал он и снова поцеловал ее.
На этот раз его поцелуй был уже не таким мягким, но она не испытывала страха, а только отчаянное желание познать нечто большее. Он разомкнул ее губы, и его язык стал исследовать бархатистую нежность ее рта, словно что-то искал. Она чего-то хотела, сама не зная, чего именно. Она восхитительно дрожала, когда он в течение некоторого времени сосал ее маленький язычок. Потом придвинулась ближе к нему, и ее груди напряглись.
С нетерпеливым стоном от оттолкнул ее от себя.
— Ты еще так молода, мой цветок! — мягко произнес он.
Это звучало почти как упрек.
— Я неприятна тебе? — спросила она.
Она огорчилась, и он заметил это.
— Идем!
Он взял ее за руку, и они снова отправились гулять по темному саду.
— Нет, ты очень нравишься мне. Я еле сдерживаю себя, так мне хочется любить тебя.
— Тогда давай полюбим друг друга! — простодушно ответила она. — Я еще никогда прежде не была с мужчиной, но и Тамар, и Баб говорили, что то, что происходит между мужчиной и женщиной, вполне естественно. Я не боюсь, мой господин князь!
Он улыбнулся ей в темноте. — Думаю, ни одна женщина не станет заниматься любовью с мужчиной, которого она не любит, к которому не испытывает чувств. Это безнравственно, мой цветок. Я никогда не делал этого с женщиной, которая совсем не любила меня. В этот вечер чувственная сторона твоей натуры едва лишь пробудилась, и ты страстно стремишься познать больше. Но ты еще не знаешь меня, Зенобия. Придет время и для плотских радостей, обещаю тебе!
— Ты заставляешь меня чувствовать себя ребенком! И она надула губки.
— А ты и есть ребенок! — ответил он. — Но наступит ночь, когда мы с тобой будем любить друг друга, и тогда, Зенобия, я сделаю тебя женщиной, полностью осознающей могущество своей страсти.
Она вздохнула.
— Значит, мне придется довольствоваться твоими суждениями, потому что сама я ничего не знаю о таких вещах. Оденат тихо засмеялся.
— Полагаю, мне следует наслаждаться твоей покорностью. Я подозреваю, что ты редко уступаешь кому-либо.
— Я знаю, что я не такая, как другие женщины, — сказала она, защищаясь. — Если я действительно нужна тебе, мой господин князь, ты должен принять меня такой, какая я есть. Не знаю, смогу ли я измениться, даже если сама захочу этого.
— Ты мне нужна такая, как есть, несмотря на то что у моего цветка пустыни есть шипы, как я подозреваю.
Он на минуту остановился, повернул ее к себе и снова поцеловал.
— Пожалуйста, научись любить меня, Зенобия! Я сгораю от желания любить тебя!
— Любить меня или заниматься со мной любовью? — спросила она.
— И то, и другое! — признался он.
В ответ она подарила ему быстрый поцелуй.
— Ты честный человек, — сказала она. — Думаю, мы сможем стать друзьями, а друзья, как мне говорили, становятся самыми лучшими любовниками.
Эти слова доставили Оденату удовольствие. Она совершенно серьезна, и он еще никогда не встречал женщину, которая была бы так восхитительно интересна.
— Почему ты не называешь меня по имени, Зенобия? — спросил он. — Ты называешь меня «мой господин князь», но никогда не произносишь мое имя.
— Ты ведь не давал мне разрешения называть тебя по имени, мой господин князь. Я всего лишь простая девушка из племени бедави, но я знаю, как себя вести.
Она замолчала, и он разглядел в темноте мерцание ее глаз.
— А кроме того, твое имя мне не нравится.
— Не нравится мое имя?! Он изумился.
— Твое имя звучит слишком торжественно, почти напыщенно, мой господин князь.
— Но если нам предстоит пожениться, ты не можешь продолжать называть меня «мой господин князь»!
— Это ведь еще не решено, что мы поженимся! — спокойно ответила она. — Кроме того, я не могу воспринимать тебя как Одената Септимия, мой господин князь.
В ее голосе ему послышался дразнящий смех, и он оценил ее маленькую игру и ответил в том же духе:
— Мы поженимся, мой цветок, не бойся! Я собираюсь научить тебя любить меня и называть меня по имени. Он сделал паузу.
— Если не можешь называть меня Оденатом, тогда как тебе хочется называть меня?
— На людях я буду называть тебя «мой господин князь», но наедине ты будешь Ястребом, потому что напоминаешь эту птицу своим длинным прямым носом и пронзительным, мрачным, пристальным взглядом.