В дверь раздалось три пронзительных резких звонка, громкий стук и серьёзный голос:
– Откройте, полиция!
Я нервно потёр неприятно липкие от пота руки и на цыпочках вернулся к двери, слыша гул голосов и какие-то постукивания.
– Да тут весь нижний замок выворочен. Пожалуй, он и в квартиру не смог бы попасть. Не вскрыто, а просто как-то выбито. Наверняка дверь заклинило насмерть, – говорил один из полицейских напарнику. И спросил у кого-то: – Вы уверены, что он точно вернулся домой, а не убежал потом куда-нибудь?
– Я вообще-то больше смотрел на эту женщину, машину и убивших её людей. Он вроде бы побежал в эту сторону, но то, что точно входил в подъезд, я не видел, – скороговоркой пробормотал сосед-ветеран со второго этажа. – С ним ещё какая-то собака была. Раньше ничего подобного, а тут, гляди-ка, приволок откуда-то.
– Не думаю, что собака имеет какое-то отношение к убийству. Так что будем делать?
Потом голоса немного отдалились и зазвучали неразборчиво.
Я медленно отошёл от двери, доплёлся до кухни, достал из холодильника бутылку с джином, двухлитровую бадью с водой и, захватив с полки стакан, вернулся в комнату. Здесь я уселся у стены прямо напротив Норда, смешал себе отвратительный коктейль и начал пить его жадными глотками, ожидая, что произойдёт дальше, и желая хоть немного забыться.
К моему удивлению, больше никто не звонил и явно не предпринимал попыток вскрыть двери. Да и полицейские машины вскоре уехали, хотя под окнами ещё долго стоял гомон взволнованных жильцов. И как это понимать? Они решили всех нас объявить в розыск или я всё-таки признан свидетелем и возможной второй жертвой Бориса и Веры Павловны? Да и что мне теперь делать? Из квартиры не выбраться. Кому-нибудь позвонить? И что сказать?
По мере того как джин в бутылке уменьшался, мои мысли становились всё путанее и неопределённее. Да и коктейль с каждым глотком казался всё более хорошим, пусть и с обыкновенной водой. Единственное, что я точно ощущал, – усталость и желание как можно скорее оказаться подальше от всего, что происходит здесь. Да, чуть-чуть забыться сном, и, возможно, ответ придёт сам собой, когда я пробужусь. В любом случае делать было нечего. Даже включать телевизор я не собирался – звукоизоляция была такая, что это событие непременно стало бы достоянием соседей. Поэтому я просто постепенно погружался в небытие и, когда подумал о приготовленном для Норда на кухне мясе, которое так и не предложил своему другу детства, погрузился в тревожный сон.
Глава 7 Преследуемый
Где-то далеко звучал звонок в дверь, но мне казалось, что это сон, где сквозь воду я пытаюсь доплыть до поверхности, но почему-то здесь оказывается гораздо глубже, чем можно было подумать. Море пронизывало солнце, которое манило и колебалось где-то далеко наверху, а я всё никак не мог вынырнуть, чувствуя, что начинаю задыхаться и впадать в отчаяние. Сначала я принял звонок за корабль, который проплывает наверху и даёт сигнал, что заметил меня, и сейчас последует долгожданное спасение. Но затем всё стало темнеть, и, открыв глаза, я увидел, что сижу всё так же у стены в комнате. Рядом валяется пустой стакан, а Норд стоит и машет мне хвостом, словно ожидая, что я сейчас буду делать.
Снова позвонили. Кто это? Опять полиция, соседи, кто-то ошибся дверью или вернулись Борис с Верой Павловной? Пожалуй, со стороны последних это было совсем неразумно, тем более что жильцы, ставшие свидетелями случившегося, точно описали их полицейским. С другой стороны, кто знает – как устроены у этих нелюдей мозги? Да и вообще – сколько времени? Судя по темноте за окном, уже вечер – то есть я проспал практически половину дня. Впрочем, это было совсем не удивительно, судя по тому, что литровая бутылка джина оказалась практически пустой, как и бадья с водой. Как давно я так не напивался? Уж и не припомнить. Но о том, что это было, явственно напомнила тянущая головная боль и неприятная сухость во рту. Ещё ныла спина – наверное, затекла, да и удар об асфальт не мог пройти бесследно.
– Идём на кухню, – прошептал я, тяжело приподнимаясь и выходя в коридор.
Норд радостно бежал рядом, поглядывая на меня, и явно не возражал перекусить. Я хотел было включить свет на кухне, но вовремя себя одёрнул, на ощупь нашёл одну из больших тарелок и, вывалив туда внушительный кусок мяса, поставил блюдо у стены:
– Давай, приступай.
Сам я взял стакан, наполнил его водой из крана и пил неторопливыми глотками, морщась от головной боли и глядя, как Норд вовсю трудится над мясом. Как же громко звучало его чавканье, о котором я совсем позабыл, но сейчас оно буквально впивалось в мозг. Но это поправимо. Я отыскал в полке флакон с растворимым аспирином, засыпал в стакан целых четыре таблетки, снова наполнил водой и, терпеливо дождавшись, пока всё с громким шипением растворится, залпом выпил. В первый момент я подумал, что сейчас меня вывернет наизнанку, и тяжело присел на табурет, красноречиво поглядывая на дверь, ведущую в туалет. Но потом стало легче – что же, замечательно. Ведь мне ночью предстоит кое-что обдумать, решить и, возможно, сразу же начать действовать. Несомненно, очень желательно быть в форме.
В дверь снова позвонили. Я, немного поразмышляв, поднялся и тихо побрёл в коридор, нежно погладив Норда по спине и прошептав:
– Ты ешь, ешь, не отвлекайся.
Болезненно ударившись коленом о тумбочку, я приблизился к двери и осторожно посмотрел в глазок. Так и есть – снова эта парочка. Чего же они добиваются? Дверь я всё равно не мог им открыть – они же сами её и разломали. Так какой смысл трезвонить, да ещё и так рисковать, после того что Борис с Верой Павловной сделали?
– Открой нам, – послышался знакомый холодный голос, на что я достаточно спокойно ответил:
– Не могу. Вы сломали дверь.
– Впусти нас. Может быть хуже.
– Уж куда хуже-то? – усмехнулся я и неожиданно прибавил: – А слабо здесь всё высадить?
Не дожидаясь ответа, я аккуратно прикрыл вторую дверь, запер её и вошёл в комнату. Здесь было темно, но потолок был залит лунным светом, и по нему зловеще ползли качающиеся чёрные тени от деревьев во дворе. Они мне напоминали мрак в душе человека, когда к нему подкрадывается осознание того, что жизнь кончена и осталось время лишь для того, чтобы попрощаться и достойно умереть. Это невольно заставило подумать о Людмиле, и я понял, что могу просто с ней встретиться, всё рассказать, и не сомневался, что она меня самым внимательным образом выслушает. Более того, это обретало особый смысл из-за возможности если и не получить хороший совет, то услышать мнение о ситуации со стороны, которое вполне может помочь мне принять правильное решение. В самом деле, не бродить же мне здесь всю ночь, просто терзая себя? Ведь только сейчас у меня появляется шанс без свидетелей выбраться из дома, убежать от Бориса и Веры Павловны, попасть в нормальную квартиру, где включен свет, работает телевизор и есть человек, который может чем-то помочь, каким бы невозможным это сейчас ни казалось.
Я подошёл к бару и, вытряхнув плоскую деревянную шкатулку, сгрёб и сунул в карман пачку денег – там должно быть сто с лишним тысяч. Вот они и пригодились. Очень хорошо, что я начал копить и у меня оказалась свободная наличность. А то банковскую карточку могут заблокировать или с лёгкостью определить моё местоположение, если я попытаюсь ею воспользоваться, поэтому её стоит попридержать уж на самый крайний случай. Что же ещё? Ах, да – надо позвонить Людмиле и, независимо от её ответа, выбираться из квартиры.
Торопливо вернувшись в коридор, я тщательно ощупал куртку и лишь со второго раза обнаружил визитку, которую дала мне девушка ещё в нашу первую встречу. Так, теперь телефон. Я прошёл в комнату и чуть было не споткнулся о Норда, поужинавшего, стремительно ворвавшегося с кухни и довольно чмокающего.
– Ну, как тебе мясо? Надеюсь, запаса энергии теперь хватит надолго, – прошептал я и начал шарить по кровати, вскоре отыскав телефон. Потом выжал кнопку включения и сощурился при появлении на экране стилизованной буквы «М» – глаза успели привыкнуть к темноте. Аппарат завибрировал, появилось красочное приветствие, и индикатор проинформировал, что осталось ещё две трети заряда аккумулятора. Что же, более чем достаточно.
Я поднёс визитку поближе к дисплею, чтобы на неё падал свет, и набрал записанные там цифры, подумав, что телефон Люды вполне может быть отключен. Ведь, понятное дело, наше общение могло помочь ей лишь на ближайшие пять минут. А потом девушка вполне могла болтаться в петле или колыхаться в наполненной тёплой водой ванне с перерезанными венами. Оставалось надеяться, что это не так.
Ах, как же ярко освещает всё вокруг этот телефон! Сложно поверить, что это незаметно из окна, но прятаться с ним под одеялом или закрываться в туалете было бы, пожалуй, совсем глупо. Раздался один гудок, показавшийся очень длинным, потом второй и третий. Не знаю почему, но мне казалось, что Людмила обязательно поставит себе неизменно раздражающую музыку вместо стандартных сигналов, и был очень благодарен ей, что это оказалось не так. Прозвучал четвёртый, пятый гудок, и я уже настроился услышать голос автоответчика, который скажет мне то, что я прекрасно знаю и без него, когда в трубке что-то щёлкнуло, и настороженный голос, который, несомненно, принадлежал Людмиле, произнёс:
Ах, как же ярко освещает всё вокруг этот телефон! Сложно поверить, что это незаметно из окна, но прятаться с ним под одеялом или закрываться в туалете было бы, пожалуй, совсем глупо. Раздался один гудок, показавшийся очень длинным, потом второй и третий. Не знаю почему, но мне казалось, что Людмила обязательно поставит себе неизменно раздражающую музыку вместо стандартных сигналов, и был очень благодарен ей, что это оказалось не так. Прозвучал четвёртый, пятый гудок, и я уже настроился услышать голос автоответчика, который скажет мне то, что я прекрасно знаю и без него, когда в трубке что-то щёлкнуло, и настороженный голос, который, несомненно, принадлежал Людмиле, произнёс:
– Да, слушаю.
– Привет, это Кирилл.
– Ой, здравствуй. Спасибо, что позвонил. А я, не поверишь, как раз думала о тебе.
– Взаимно. Более того, я очень хочу увидеться прямо сейчас.
– Да? Что-то случилось?
– Ну, если тебе, конечно, удобно, лучше поговорить об этом на месте… – забормотал я, всё больше волнуясь.
– Да-да, конечно. Нет проблем. Ты заедешь?
– Если только назовёшь адрес.
Девушка быстро заговорила, а я нажал на телефоне толстую выпуклую кнопку сбоку и, услышав пиликание, убедился, что всё записалось.
– Отлично. От Тиндо это сколько примерно будет на такси по времени?
– Наверное, не меньше часа.
– Хорошо. Тогда я сейчас здесь закончу кое-какие дела и выезжаю.
– Жду. Ты будешь ужинать?
– Не отказался бы. Давай, до встречи!
Я отстранил от уха трубку, сбросил вызов, потом, чуть подумав, отсоединил аккумулятор, вытащил и смял СИМ-карту, а потом отнёс всё это хозяйство на кухню и выбросил в мусорное ведро. Вот так – никаких шансов тем, кто мог бы захотеть меня обнаружить. Потом я включил ноутбук, и, убедившись, что на улице накрапывает дождь и пустынно, осторожно приоткрыл балконную дверь и на корточках выполз на скользкие плитки. Потом чуть привстал и осмотрелся – так, справа ничего нет, а слева, разумеется, идёт водосточная труба, которую мы совсем недавно меняли, сбрасываясь всем домом. Это хорошо, что она новая. Балкон подо мной, как и мой, не застеклён – значит, я могу спокойно рассчитывать на него опереться, а потом ещё метра четыре – и будет лужайка перед домом.
Подойдя к стенке, я достал оттуда большой раскладной «солдатский» нож и, присев на кровать, начал медленно разрезать постельное бельё на полосы. Как же громко оно трещало! Того, что было под рукой, явно было маловато – я встал и, открыв шкаф, извлёк оттуда семь нераспечатанных комплектов. Их мне в течение нескольких лет и по разным поводам дарили знакомые, работавшие на одной московской ткацкой фабрике. Что же, вот всё это добро и пригодилось. По моим прикидкам, вполне должно было хватить. Так я и сидел, раздирая и скручивая между собой полосы ткани, и, как фон, через каждые пять минут в дверь настойчиво делали по медлительному звонку мои новые знакомые. Почему же они не ломают дверь или просто не караулят на улице? Сложно сказать – возможно, не хотят лишнего шума и не верят, что кто-то может в такую погоду рискнуть жизнью и выбираться из дома таким образом. Однако я уже решился и был уверен в успехе. Собственно, а какой оставался выбор?
Когда всё было готово, я взял рулетку и тщательно вымерил длину толстого каната – хватало даже с избытком. Я надумал завязать собаку посередине и спустить, а уже потом, на земле, вызволить из пут. Достав в туалете раскладную лестницу и чуть не упав, ударившись ею о косяк двери, мало различимый в темноте, я полез на антресоли, где мне пришлось минут десять разгребать скопившийся там хлам, пока руки не нащупали плоскую тяжёлую коробку. Бережно спустив её и подойдя вплотную к окну на кухне, я отщёлкнул пластмассовый запор и достал тяжёлый прохладный пистолет. Его вес и вид как-то успокаивали и, убедившись, что обойма полна пулями с тупыми жёлтыми пластмассовыми наконечниками, я аккуратно навинтил на дуло нечто вроде распылителя, весьма смахивающего на глушитель. Так оружие выглядело ещё более внушительно и серьёзно.
Я вернулся в комнату и извлёк из гардероба небольшую спортивную сумку. Туда я побросал всё самое необходимое на первое время – несколько рубах, смену нижнего белья, бритвенные принадлежности, маникюрный набор и пакет с оставшимся мясом для Норда. Не забыл и о лежащем около года в баре контракте, оформленном мне одним знакомым на какое-то постороннее лицо. В общем-то, мне это было совсем и ни к чему, однако от предложения я тогда не отказался – вот и хорошо, теперь вполне может сгодиться. Тем более что здесь же у меня лежал совершенно новый телефон, который я не так давно купил в подарок родителям девушки, с которой встречался. Мы тогда так и не выбрались к ним в гости, а вскоре и вообще расстались с Аней, поэтому аппарат, специально предназначенный для пожилых людей и детей, остался. Что же, весьма кстати – его место я тоже определил в сумке. Потом тщательно вытряхнул из ботинок, собрал по коридору камни, ссыпавшиеся с Трюфельного холма, и, на всякий случай аккуратно пересыпав в полиэтиленовый пакет, сунул кулёк в карман. После чего переоделся, положил в новую куртку кошелёк, ключи, документы, опустил в карман на молнии пистолет и поводок. Кажется, на этом и всё.
– Ну, что, друг, попробуем выбраться из дома? – спросил я, вздрогнув от очередного звонка в дверь. – Ты уж не подведи меня. Не лай, пожалуйста, хотя я прекрасно понимаю, что спускаться таким образом из окна – не самое приятное занятие. Извини.
Кажется, мы поняли друг друга правильно. Во всяком случае, Норд никак не возражал, что я несколько раз перевязал его широкими полосками ткани, к которым сверху прикрутил конец получившегося у меня каната. Однако, когда я, бдительно выглянув в окно и убедившись, что там никого нет, открыл балкон и сырой холодный воздух ворвался в комнату, Норд явно забеспокоился и понурился.
– Ничего страшного. Всего лишь дождливый вечер. Сейчас не успеем оглянуться, как сядем в такси и помчимся туда, где будет светло и тепло, – успокаивающе сказал я, сам невольно приподнимая воротник куртки.
Оказавшись на балконе, я обмотал практически всю верёвку вокруг правой руки и, подхватив Норда, с трудом поставил его на скользкие бамбуковые перила. А он оказался гораздо тяжелее, чем мне казалось. Видимо, придётся серьёзно попотеть, чтобы спустить его вниз.
– Знаешь, друг. Я буду очень стараться опустить тебя аккуратно, а ты пообещай, что не будешь лаять. Иначе может быть плохо дело. Ладно?
Я нежно прижал к себе Норда, помолчал и осторожно переставил его на узкий кант с другой стороны ограждения балкона. Стоять там, конечно, было неудобно, и я с растущим волнением видел, что пёс начинает паниковать, отчаянно пытаясь ухватиться лапами и навалиться на меня. Ну, нет – так дело не пойдёт, иначе мы вместе рухнем вниз. Я аккуратно, но твёрдо освободился и, чуть ослабив верёвку, вскрикнул, когда Норд, обтёршись боком о бетонный выщербленный кант, пропал из виду, при этом так сильно дёрнув мою руку с верёвкой, что я больно ударился плечом об ограждение и почувствовал, что немного выбил сустав. Да, непростая работа так тягать собаку, но никуда не денешься.
Медленно приподнявшись, я слышал хрип и приглушённые завывания Норда, в первый момент испугавшись, что он задыхается. Однако, как оказалось, когда я, схватившись за парапет левой рукой, свесился вниз, он просто болтается в метре над нижним балконом, отчаянно дёргаясь и пытаясь высвободиться, явно не понимая, чем это грозит. В окнах соседей не было света, и это, наверное, плохо. Когда комната освещена, всё на улице кажется непроглядно-чёрным, в противном случае – напротив, слишком явственно различимым. Я представил себе, как кто-то лежит в кровати, открывает глаза и в какой-то момент видит летающую собаку. Какая может быть реакция на такие явления? Наверное, вопль, и тогда мне придётся максимально быстро опускать Норда, а самому снова укрываться в квартире, видимо, вообще без шансов сегодня выбраться.
Я потихоньку приспускал верёвку, и Норд начал задевать лапами перила соседского балкона с явным желанием поскорее перебраться туда. Это, разумеется, никак не входило в мои планы. Но что же делать? На секунду задумавшись, несмотря на становящуюся всё более мучительной боль, я начал дёргаться вперёд-назад, постепенно раскачивая собаку и, когда Норд стал явно выходить за габариты кромки балкона, резко отпустил верёвку побольше. Тут же раздался визг, материя затрещала, но Норд был уже внизу. Из окон первого этажа лился яркий электрический свет, и я осторожно, но с гораздо более спокойной душой, опустил друга детства на траву, тут же с облегчением сбросив вниз верёвку. Норд какое-то время барахтался, упав при падении, а потом быстро припустил в кусты, где, судя по шуму и мельканию материи, начал пытаться освободиться. Что же, пусть так – главное, чтобы он не выскочил куда-нибудь на улице, где явно привлечёт внимание его необычный «поводок».