– Это моя мама…
Глава 4 Друг, враг и знакомая из детства
Я проснулся от острой ноющей боли в негнущейся спине и, слегка застонав, открыл глаза. В квартире было настораживающе тихо, и белое солнце ярко освещало комнату, клубившуюся медленными частичками пыли. Такую погоду, как говорил мой дедушка, очень не любили хозяйки, потому что, сколько ни убирайся, всё равно кажется, что грязновато. Может быть, и так – у меня никого не было, а следовательно, беспокоиться на этот счёт нечего. Разве только адресовать какие-то упрёки к себе?
Мои ноги словно задеревенели, и я с большим трудом сместил их на край кровати, чтобы приподняться, сходить в ванную и постоять под ледяным душем, немного прийти в себя. Голова нехорошо гудела, пусть я вчера и не пил, но, наверное, впервые в жизни я об этом искренне пожалел. В самом деле, так всё было бы намного проще – пьяный бред, не более того. Однако всё произошедшее было, несомненно, правдой, пусть и несколько необычной. Ну, или просто тем, что мне казалось таковой. В любом случае, подобных «ярких» ощущений физической боли я не чувствовал давненько.
Я встал с кровати, чувствуя, что дойти до ванной будет всё-таки тяжеловато. Однако через пару минут уже стоял под восхитительно-холодной струёй воды, прижавшись головой к кафельной плитке и учащённо дыша. Потом выключил воду, насухо растёрся и направился на кухню, где включил чайник и сделал себе бутерброд.
А пока я жевал и прихлёбывал из большой чашки растворимый кофе, мои мысли вернулись во вчерашний вечер. Вера Павловна оказалась приятной, хотя и несколько высокомерной женщиной. Пожалуй, при жизни с подобным человеком мне не очень хотелось бы общаться. Однако это была вовсе не моя проблема, а лишь один из шагов к удивительной перспективе оживления Норда. После весьма впечатляющего хватания Верой Павловной руки Наташи из гроба, на удивление, всё пошло слишком банально и просто. Мы с Борисом, как ни странно, весьма легко завалили могилу и привели её во вполне приемлемое состояние, самым тяжёлым из чего оказалась почему-то установка венков. Они всё время разваливались, кособочились и вообще вели себя совершенно невообразимым образом, пока не вмешалась сама Вера Павловна и на удивление ладно всё пристроила. Впрочем, это ведь была дань уважения близких людей и знакомых именно ей – кому же здесь ещё, как говорится, карты в руки? Несомненно, только «виновнице торжества».
Потом мы благополучно снова перебрались через ограду и доехали до дома Наташи, где я только раза с седьмого смог относительно благополучно въехать в гараж, и этот длинный странный день практически подошёл к концу. Весь путь, на фоне радости Наташи от первого этапа возвращения мамы, тем не менее, прошёл под немного тяготящим знаком вопроса, который, конечно же, был адресован мне. Никто прямо не говорил о нём, но все ждали от меня именно этого. И, когда двери гаража были плотно закрыты на целых два плоских тяжёлых замка и мы остановились посередине широкой с выбоинами дороги, щедро осыпанной осенней листвой, я вздохнул и сказал:
– У меня есть тот, кого я хотел бы вернуть, и собираюсь сделать это завтра.
– Вот и хорошо. Я знала, знала! – запрыгала на месте Женя, а Борис и Вера Павловна посмотрели на меня с какой-то необычной глубокой заинтересованностью.
– И кто же это?
Наташа ни на секунду не отпускала мамину руку и, кажется, с нетерпением ждала, пока они смогут остаться наедине и вдоволь наговориться.
– Возможно, вы будете удивлены, но речь идёт о собаке, – с некоторым вызовом ответил я, почему-то уверенный, что сейчас все непременно замашут руками и закричат, что это никак не подойдёт, и как только подобное могло прийти в мою голову. Однако ничего такого не произошло, за что я был им искренне благодарен.
– Чего же тут странного? Мы всё понимаем, и, думаю, никакой разницы нет, – твёрдо сказала Женя, быстро закивав головой. – Как я поняла из голоса на Этне, чтобы увидеть Трюфельный холм, достаточно трёх живых и вернувшихся, но никаких оговорок о том, кто именно это должен быть, не было. Уверена, в противном случае меня бы предупредили.
Эти слова, как ни странно, посеяли в моей душе нехорошие сомнения – в самом деле, возможно, камни действуют лишь на людей. С другой стороны, какая, собственно, разница? Мучимый этими мыслями, я тепло попрощался со своими новыми знакомыми и тяжело побрёл в сторону дома. Мы договорились, что, как только я решу вопрос с Нордом, просто позову Бориса или Веру Павловну, которые услышат меня откуда угодно, и мы условимся о новой встрече. Конечно, этот момент мне не очень-то понравился – создавалось такое невольно тяготящее ощущение, что за мной теперь постоянно кто-то следит, однако, когда речь касается подобных аномальных вещей, видимо, от этого никуда не денешься.
Когда я, наконец, доковылял вчера до дома и буквально героически поднялся на третий этаж по лестнице, столь ожидаемый покой и забвение в квартире сменились настороженностью и маетой. Я сидел на кухне и вглядывался в качающиеся за окном ветки деревьев, на которых практически не осталось листьев, но зато сидели синицы, выпрашивающие семечки, и мне всё больше становилось как-то не по себе. Нет, не из-за призраков и всех необычных событий дня, а потому, что я остался совершенно один и теперь это необыкновенно давило. Я представлял, как из дверей выбегает Норд, радостно махая своим коротким стоячим ручкоподобным хвостом, мы усаживаемся рядом на полу, и он очень внимательно меня слушает, склонив голову, отчего одно из ушей забавно свешивается. Норд ничего не говорит, но в глубине его больших блестящих глаз я вижу понимание и готовность поддержать меня во всём, без лишних сомнений, рассуждений и вопросов. И это, наверное, самое ценное, что есть в настоящем друге.
Как-то всё это навалилось на меня, смешавшись с детскими воспоминаниями и тем толстым высоким мальчиком Димой Нестеровым, который неизменно преследовал меня. Хотя – с чего именно и как началась наша нелюбовь друг к другу, я так и не мог вспомнить. Он был года на два старше меня, и порой лишь чудо позволяло избежать серьёзной и абсолютно неспровоцированной трёпки с его стороны. Сколько лет я его не видел? Наверное, пятнадцать, и, разумеется, не испытывал никакого желания пересекаться снова. Впрочем, с его замашками и тупостью вряд ли он как-то смог хорошо пристроиться в жизни, ну, разве что стал обыкновенным бандитом. В любом случае, меня сейчас это совершенно не волновало, а все старые обиды по большому счёту остались лишь неотъемлемой частью детства, и их хотелось оставить именно там. В конце концов, как известно, «кто старое помянет – тому глаз вон». Конечно, в тот момент я ещё не знал, что буквально через пару дней эта поговорка практически буквально исполнится, только Диме придётся попрощаться с кое-чем гораздо большим. Но сейчас каждый из нас пока находился на тех самых местах, которые определила жизнь, впрочем, наверняка, как и нашу скорую неожиданную встречу.
Порывшись в холодильнике, я достал оттуда полупустую бутылку джина, но нигде не обнаружил тоник. Странно, у меня была полная уверенность, что оставалась ещё целая литровая бутылка. Просто так пить я не хотел, поэтому, подумав, плеснул туда холодной минеральной воды из большой бадьи, неизменно стоящей на нижней полке. Попробовал – противно, но потом, за неимением лучшего, я смог кое-как влить в себя один стакан, но лучше от этого не стало. Наоборот, я начал колобродить по квартире, отчего-то пытаясь фантазировать на темы, где и чего я мог бы сейчас достигнуть, если поступил бы на каком-то отрезке жизни иначе, но всё время почему-то сбивался на Норда и даже, кажется, ощущал приятный запах его курчавых чёрно-коричневых волос. Меня немного подташнивало, и в какой-то момент я понял, что если всё это сейчас же не прекращу, то точно доведу себя до состояния, весьма близкого к истеричному. Или выкину неадекватный номер, о котором буду потом долго жалеть. Поэтому, сделав над собой усилие, я пошёл в ванную, умылся и улёгся в кровать, уверенный, что вряд ли получится так быстро, как хочется, просто взять и уснуть. Однако всё было именно так – без снов и бесконечных ворочаний.
А сейчас я с удовольствием позавтракал, торопливо выпил кофе и вышел на балкон, щедро усыпанный осенней листвой. На толстом стволе дерева через дорогу сидела огромная ворона, которая, едва завидев меня, начала громко каркать и раскачиваться на подающейся ветке. Затем сорвалась вниз, сделала большую дугу, вроде бы даже слегка задев перила, и устремилась в сторону помойки, расположенной напротив соседнего дома. Мне же оставалось только открыть небольшую покосившуюся тумбочку и извлечь оттуда маленькую сапёрную лопатку, которую я когда-то, по случаю, приобрёл в наборе с граблями, но так и не воспользовался. Что же, возможно, сейчас самое время это сделать.
Быстро одевшись, я бросил лопатку в просторный чёрный пакет. Потом захлопнул дверь и стремительно спустился по ступеням. Всё тело продолжало отдавать ноющей болью, но то, куда я шёл, кажется, служило лучшей анестезией, которая поднималась больше от души, буквально окрылённой надеждой. Хотя, разумеется, к ней примешивалось и понятное беспокойство – срабатывает камень на животных или нет, я узнаю очень скоро. Действительно, что делать, если с Нордом всё окажется бесполезным? А я ведь уже фактически считал это чудо свершимся событием, смело заглядывая в перспективу воскрешения.
Быстро одевшись, я бросил лопатку в просторный чёрный пакет. Потом захлопнул дверь и стремительно спустился по ступеням. Всё тело продолжало отдавать ноющей болью, но то, куда я шёл, кажется, служило лучшей анестезией, которая поднималась больше от души, буквально окрылённой надеждой. Хотя, разумеется, к ней примешивалось и понятное беспокойство – срабатывает камень на животных или нет, я узнаю очень скоро. Действительно, что делать, если с Нордом всё окажется бесполезным? А я ведь уже фактически считал это чудо свершимся событием, смело заглядывая в перспективу воскрешения.
Выбравшись из подъезда, я с удовольствием вдохнул свежий осенний воздух и сощурился от яркого, даже немного пригревающего солнца. Какой чудесный денёк! Несомненно, самое время для чудес. Когда я уже прошёл добрую часть своего длинного жёлтого дома, откуда-то сбоку резво выскочил большой чёрный джип, промчавшись по большой луже и обдав всё вокруг целым фонтаном брызг. Я отпрыгнул в сторону, но всё равно – часть воды попала мне на штаны и куртку, что невольно заставило остановиться и негромко выругаться на нерадивых водителей. А джип тем временем сделал большую дугу по двору и притормозил недалеко от меня. Дверь резко распахнулась, и из машины вылез детинушка в длинном кожаном пальто, с распахнутой чуть ли не до пупка чёрной рубахой, обнажающей волосатую грудь, словно перетянутую толстенной золотой цепью и массивным крестом. Он рассеянно и мрачно оглянулся и, приметив меня, пробасил:
– Извини, если плеснул. Чёртовы лужи!
Я удивлённо отступил, не без труда узнав в этом человеке Диму Нестерова. Тот тоже, чуть приоткрыв рот, внимательно уставился на меня, и на его лице начала проступать неуверенная туповатая улыбка:
– Э-гей, Кирилл, что ли? Кого я вижу!
– Да, сколько лет, Дима, – сдержанно ответил я, не расположенный к милой беседе с этим человеком.
– Кому-то, может, и Дима, а другим – Дмитрий Сергеевич!
– Хорошо. Ну, рад был увидеться, мне пора – дела.
Я хотел спокойно продолжить путь, но Дима положил свою массивную руку, затянутую широким золотым браслетом, мне на плечо:
– Да ты погоди. Чего засуетился-то? Уж уважь – поболтай немного со старым знакомым.
– И о чём же?
Я неприязненно повернулся, энергичным движением плеч сбрасывая его руку, и понял, что между нами, несмотря на прошедшие годы, пожалуй, всё осталось по-прежнему.
– Ну, и кто ты у нас теперь? Всегда был таким грамотным и шибко умным. Или так только казалось – пыль в глаза?
Дмитрий махнул рукой, а мой взгляд почему-то сфокусировался на таинственно блеснувших золотом часах «Ролекс». В этот момент все звуки неожиданно поблекли, появился какой-то посторонний шум, и незнамо откуда взявшееся эхо громко повторило имя «Анатолий». У меня таких знакомых не было, поэтому, наверное, просто какое-то небольшое наваждение от встречи с давним врагом. Потом всё стремительно исчезло, и реальность вернулась на место, словно никуда не уходила. А я, сдерживаясь, немного потерянно ответил:
– Работаю, живу – всё, как у всех.
– Оно и видно, что ничего. А вот я-то поумнее оказался. Ты здесь, что ли, живёшь? Ладно, радуйся – соседи мы теперь. Я своим старикам в этом доме квартиру купил. Теперь часто бывать буду – заодно и с тобой контакт не потеряем. Или как, не хочешь? Боишься, что ли? – самодовольно произнёс Дмитрий и гордо кивнул в сторону джипа: – Машина, коттедж, бизнес свой – все дела. Вот так-то жить надо.
– Рад за тебя. Всегда приятно, когда у окружающих всё в порядке.
– А я вот рад, что у тебя так ничего и не вышло. Впрочем, это было и тогда понятно. С таким характером и заумными мыслями чего было ждать-то?
– Может, ты и прав. Но мне действительно пора идти, – решительно сказал я и, неопределённо махнув рукой, повернулся спиной, продолжая свой путь. Но тут немного запнулся о водосток, грубо выдолбленный почему-то прямо посередине дороги возле «лежачего полицейского», и, дёрнувшись, почувствовал, как из правого кармана стремительно пропадает ощущение тяжести, а рядом что-то громко хлопает о воду. Ну, конечно, мой камень.
– Эй, потерял чего-то. Теперь из лужи доставать надо! – уже с откровенным издевательским смехом прокомментировал Дмитрий. Я, торопливо нагнувшись, нащупал то, от чего теперь зависело так много.
– Чего там у тебя такое? А? Булыжник, что ли? И ты с этим ходишь по улице?
Я прекрасно понимал, что действительно выгляжу глупо. Но что поделаешь? Мне оставалось только торопливо сунуть камень в пакет с лопатой.
– Был странным, так сейчас совсем чудной стал… Ладно, ты это, смотри у меня. Ещё встретимся. Я сам спешу, а то бы с удовольствием поболтал с тобой подольше! – проревел Дмитрий.
Я ничего не ответил, хотя моё безоблачное настроение предсказуемо быстро пошло вниз. В самом деле, жил себе беззаботно, никому не мешал, горя не знал, а тут такой «замечательный» соседушка вдруг объявился. Наверное, наша встреча не сулила ничего хорошего, и волей-неволей с этим придётся теперь считаться. Конечно, можно было бы оглянуться и убедиться, что, по крайней мере, Дмитрий приобрёл жильё в соседнем, а не в моём подъезде, но ведь могло оказаться как раз наоборот. Поэтому лучше пока и не знать, а просто надеяться на лучшее.
Я повернул и пошёл наискосок в сторону застройки однотипными панельными домами, которые очень быстро выросли лет десять назад на просторном поле, где под высоковольтными линиями мы любили гулять с Нордом. Особенный интерес тогда представляли разложенные забавными узорами вышки, сквозь гигантские конструкции которых было очень интересно пролезать. Их постоянно меняли или просто так бросили, да забыли – уже и не вспомнить, а важно, что они всегда были там и стали чем-то само собой разумеющимся, неотъемлемым элементом района. Столбов от вышек давно уже не было, однако некое подобие узкой аллеи осталось совершенно нетронутым с тех давних времён, и именно в этом месте находился нужный мне камень, венчающий могилу друга детства.
Народ в такой чудесный осенний день, как ни странно, не спешил прийти сюда и расположиться на паре погнутых лавочек, поэтому я мог рассчитывать на отсутствие лишних свидетелей. Хотя с двух сторон, параллельно аллее, проходили дороги, и ту же машину «патруль города» вполне могла заинтересовать странная одинокая фигура человека, который что-то роет в таком месте.
Дойдя до небольшой развилки, я машинально начал отсчитывать шаги, как часто делал в детстве, когда приходил сюда побыть немного с Нордом, поделиться своими радостями и горестями, да и просто сказать, что по-прежнему очень люблю и скучаю по нему. Сколько их должно быть? Вроде пятнадцать. А если перевести на взрослый шаг? Наверное, десяток. В итоге оказалось двенадцать, и это почему-то показалось мне хорошим предзнаменованием.
Да, камень был на месте. Куда же он денется? Только теперь рядом с ним установили большую скрипучую металлическую урну, которая была доверху завалена прозрачными пакетами с мусором, явно ещё и просмотренным бомжами, неизменно выбирающими и громко плющащими ногами об асфальт алюминиевые банки. Неприятное соседство, даже обидное, но что я мог поделать? В конце концов, никто и не знал, что именно здесь похоронен Норд. Обогнув камень, я оглянулся и присел рядом, быстро заговорив свистящим шёпотом:
– Здравствуй. Вот и опять я. Извини, что так давно не появлялся. И не собираюсь оправдываться какими-то важными делами – это недостойно и глупо. Просто почему-то получалось именно так. Зато сегодня, я надеюсь, мой приход будет последним. И знаешь почему? Просто мы вместе отправимся домой. Конечно, пока всё будет не так, как раньше, но очень скоро, уверен, мы встретимся совсем по-настоящему. Подожди только ещё совсем немного.
Достав лопатку, я начал копать и сразу же убедился, что всё не так просто, как казалось, особенно с учётом сделанного вчера на кладбище. Как ни странно, земля здесь была очень плотная, пронизанная множеством массивных корней и, вообще, словно всячески сопротивляющаяся тому, что я задумал сделать. Хотя, пожалуй, это не раздражало, а скорее как-то раззадоривало и предвещало явный успех. Ничего страшного – как поработаешь, таким будет и результат. Это я знал точно и, упорно копая, помогал себе ногой, жалея, что не прихватил из дома нитяные перчатки. Медленно, но верно яма становилась всё больше. После вчерашнего, как ни странно, руки лишь немного загрубели, и, вполне возможно, именно поэтому сегодняшнее казалось гораздо менее болезненным, пусть и сложным.
Я копал, копал, но даже намёка на плотный полиэтиленовый мешок не было. Да, встретилось множество окурков, пара прозрачных пакетов и даже нечто, похожее на разодранную куртку, но это лишь попусту обнадёживало. Могло ли случиться так, что кто-то когда-то выкопал тело? Теоретически – конечно, но вряд ли так случилось на самом деле. Скорее представлялось вероятным, что папа по какой-то причине показал мне не то место, и теперь, спустя столько лет, я испытаю от этого уже взрослую боль, вполне сопоставимую, учитывая все обстоятельства, с той, что пережил в детстве. Но в такое я поверить не мог. Тогда что же не так и почему я ничего здесь не нахожу?