— Тише! — еле слышно прошептал человек, схватив его за руку. — Не шуми! Слышишь?
Издалека доносился лязг стали и радостные вопли пиратов. Чарли страшно удивился! Он ожидал услышать что угодно, только не звон сабель. Вскоре сквозь темную листву сельвы начал пробиваться неясный свет костра. Внезапно звуки боя смолкли, и Чарли услышал тихий голос Руби:
— Рано радуешься, Фрэнсис. Еще сегодня за меня отомстят.
У Чарли отлегло от сердца — жив! Руби жив! Но потом он понял, какой измученный и тихий голос у моряка, и пришел в ужас при мысли о том, что с ним сделали пираты. Хозяин решительным жестом отстранил Чарли и вышел к Холфорду.
Что было дальше, Чарли запомнил плохо. Хозяин что-то сказал, и лицо Холфорда стало таким, будто он увидел призрака. Мгновение спустя капитан «Нимфы» сам стал призраком. И Чарли, видевший за последние несколько недель больше смертей, чем за всю предшествовавшую жизнь, подумал лишь об одном: Холфорд так и не попал в свой Золотой город.
Голова у юноши закружилась с новой силой, в глазах потемнело, и он рухнул на землю, успев напоследок заметить, что Руби и Хозяин смотрят друг на друга с радостью, но без удивления, как старые добрые друзья, которые наконец-то встретились после долгих лет разлуки.
2
Чарли почувствовал на лице солнечные лучи. За пять дней в сельве он привык к полумраку, и потому солнечный свет одновременно радовал и причинял боль. Он поднял руку и прикрыл глаза ладонью.
— Просыпайся, лежебока, — услышал он незнакомый женский голос. — Ох, прости.
Кто-то загородил яркий свет, Чарли осторожно приоткрыл сначала один глаз, потом другой и увидел перед собой миловидную женщину лет тридцати — тридцати пяти. Одетая в простое светлое платье, она чем-то напомнила Чарли мать в те годы, когда он был совсем маленьким и жизнь в Оукхилле была хороша, как никогда.
— Меня зовут Грейс, — сказала женщина. — Мне поручили за тобой присмотреть.
Чарли окинул взглядом просторную комнату. Он лежал в кровати, стоявшей у большого окна, которое сейчас было прикрыто занавесками, сплетенными из соломы и украшенными узорами из разноцветных ниток. Ему доводилось видеть нечто подобное в Оукхилле — индианки мастерили такие циновки, после чего обменивали их у поселенцев на провизию и вещи, в которых нуждались их семьи и племя. Убранство комнаты, в которой они с Грейс находились, было очень простым; почти половина вещей, попавших в поле зрения Чарли, в том числе шторы, была сделана руками индейцев.
— Твой друг Джон беспокоится, — проговорила Грейс, с любопытством глядя на него. — Но я сказала ему, что переживать не надо, просто у тебя сотрясение мозга, к тому же ты сильно устал. Нужно время, чтобы ты восстановил силы. Как ты?
Чарли ответил, что чувствует себя отдохнувшим, и спросил:
— Долго я спал?
— Больше суток, — был ответ. — Твои друзья с нетерпением ждут, когда ты их навестишь.
— Друзья? — удивленно переспросил Чарли.
— Твой друг Джон, — начала перечислять Грейс. — Еще Джереми и метис по имени Бен.
— Так они живы! — воскликнул Чарли, не веря своим ушам. — И Джон — Джон Руби? Как он себя чувствует? Что с ним?
Женщина улыбнулась:
— Мистер Генри часто вспоминал о нем и всякий раз говорил: «Мой мальчик Джонни сделан из такой хорошей стали, что из него можно было бы выковать меч для архангела Михаила». Я всегда считала это преувеличением, но теперь понимаю, что ошибалась. Все в порядке с твоим приятелем. Хоть раны заживут еще не скоро, он об этом ничуть не волнуется и уже бродит по окрестностям вместе с мистером Генри.
Мистер Генри?..
Он вспомнил Хозяина, вспомнил странные слова, сказанные в лицо Фрэнсису Холфорду… ныне покойному. История, зашифрованная покруче, чем письмо Ричарда Гринсэйла своей возлюбленной Лоретте, постепенно обретала ясность, и Чарли вдруг ощутил гордость от того, что оказался ее участником, причем весьма важным! Он как будто прожил за эти месяцы совсем другую жизнь.
— Так что же, — сказал юноша, — Генри Дэвис на самом деле не умер, а поселился на острове Поющих скал?
Грейс кивнула:
— И не один.
— А как же Золотой город?
Спрашивая это, Чарли постарался придать лицу такое выражение, чтобы женщина поняла его правильно и не обвинила в чрезмерной жадности, которой не было и в помине. Было простое любопытство, но Чарли не считал, что это плохое качество. Так неужели Золотого города на самом деле нет?
Грейс улыбнулась, словно ждала именно этого вопроса, и, взяв Чарли за руки, заставила его встать. Они вдвоем подошли к окну, где Грейс раздвинула шторы и провозгласила торжественным голосом:
— Вот это и есть — Золотой город!
За окном Чарли увидел склон горы, на котором то тут, то там стояли небольшие двухэтажные дома из дикого серого камня под красными черепичными крышами. Их окружали палисадники с роскошными цветами, которых он в жизни никогда не видел, сады и огороды с аккуратными грядками. На них он увидел людей, которые занимались тем же, чем хорошие знакомые Чарли по одному из тех мест, где ему приходилось жить раньше.
— Оукхилл… — прошептал он со слезами на глазах. — Как похоже!..
— Идем, — сказала Грейс, потянув его за руку. — Мистер Генри говорит, что больные быстрее выздоравливают на свежем воздухе. Убьем трех зайцев одним ударом — ты придешь в себя, повстречаешься наконец-то с Джоном и мистером Генри, а еще я расскажу тебе, что такое Золотой город и почему он прекраснее всех остальных городов на свете…
Они вышли из дома, и Чарли поначалу зажмурился от яркого солнца. Открыв глаза, он увидел восхитительный тропический пейзаж: у подножия холма, на котором стоял город, протекала широкая река, блистающая синевой; на противоположном берегу простирались бескрайние зеленые джунгли, и над всем этим великолепием высоко в небе парили гордые птицы с удивительно большим размахом крыльев. Потом он заметил на соседнем холме развалины форта и понял, что остров Поющих скал когда-то уже пытались заселить.
— Нам туда, — сказала Грейс.
Подниматься к развалинам было трудно, потому что Чарли все время вертел головой, пытаясь рассмотреть окрестности. Грейс быстро шагала вперед, весело размахивая руками, и выдавала все новые и новые сведения из истории поселка. Он слушал и запоминал. Более удивительную историю трудно было вообразить.
Генри Дэвис, как уже говорила Китти, был везунчиком, однако больше всего пирату повезло, когда в его руки попала карта, на которой был обозначен некий остров с индейским названием и стояла пометка: «Заброшенный форт». Долгое время эта карта пролежала на дне одного из сундуков с драгоценностями, счет которым Дэвис перестал вести уже на третий-четвертый год своей пиратской карьеры. А потом он случайно оказался в пятнадцати лигах от острова и решил проверить, существует ли тот на самом деле.
Оказалось, что существует. Проведя несколько дней на берегу, Дэвис встретил местных жителей — индейское племя, которое называло себя Детьми Ветра. Когда подозрительность и враждебность обеих сторон были преодолены, Дэвиса привели к вождю племени, который, к величайшему удивлению пирата, обратился к нему на ломаном португальском. Немало дней ушло на то, чтобы во всем разобраться, но, в конце концов, Дэвис все-таки понял, что остров Поющих скал открыли именно португальцы и собирались его заселить. Они даже построили форт, в котором постоянно жили тридцать человек, но что-то случилось.
«Doença, — сказал вождь. — Morte…»[1] По всей видимости, поселенцев скосила эпидемия.
Корабль Генри Дэвиса покинул гостеприимную бухту и отправился в новое путешествие, однако песни ветра в скалах не шли у пирата из головы. После очередного удачного рейда он вернулся сюда и спрятал свою долю в заброшенном форте. Индейцы были к золоту равнодушны, но вняли просьбам своего друга и пообещали охранять награбленные им сокровища, если внезапно нагрянут португальцы или голландцы. Потом он возвращался еще много раз, привозя награбленное; постепенно весь форт заполнили сундуки с драгоценностями и золотом. Золотые монеты лежали на земле, и их никто не поднимал, потому что Дети Ветра честно выполняли обещание, данное пирату. Кто-то из его матросов рассказал об этом месте в портовой таверне.
Так родилась легенда…
Однажды матрос, которому в одной из последних битв выбили глаз и половину зубов, подошел к своему капитану: «Я не хочу возвращаться в море, — сказал он. — Позвольте мне остаться на острове, чтобы провести остаток дней, охраняя ваше золото». Другой пират не поверил бы ему, заподозрив в желании присвоить себе сокровища и покинуть остров на плоту или самодельной лодке, однако Дэвис сразу почувствовал, что матрос говорит чистую правду, ведь на самом деле ему тоже с каждым разом было все труднее уходить отсюда. Он разрешил моряку остаться, и уже на следующий день выяснилось, что к одноглазому хотят присоединиться еще двое матросов.
Однажды матрос, которому в одной из последних битв выбили глаз и половину зубов, подошел к своему капитану: «Я не хочу возвращаться в море, — сказал он. — Позвольте мне остаться на острове, чтобы провести остаток дней, охраняя ваше золото». Другой пират не поверил бы ему, заподозрив в желании присвоить себе сокровища и покинуть остров на плоту или самодельной лодке, однако Дэвис сразу почувствовал, что матрос говорит чистую правду, ведь на самом деле ему тоже с каждым разом было все труднее уходить отсюда. Он разрешил моряку остаться, и уже на следующий день выяснилось, что к одноглазому хотят присоединиться еще двое матросов.
Поселок возле золотого форта рос медленно. Дэвис мог не возвращаться по нескольку лет, и обитатели острова молились за него, каждый по-своему. Как-то раз он привез нескольких женщин, чье прошлое было скрыто туманом неизвестности, и жизнь островитян стала… Нет, не веселее.
— Богаче, — сказала Грейс и, закрыв глаза, подставила лицо солнцу. — Ты ведь меня понимаешь?
Да, Чарли все понимал…
Финал истории был известен. Однажды Генри Дэвис решил погибнуть для всех, кто его знал, и погиб.
На пригорке у ворот форта сидели двое. Одного Чарли узнал сразу же — Хозяин, человек у костра, тот, кто выстрелил в Фрэнсиса Холфорда и помог Джону Руби расправиться с Холфордом. Генри Дэвис, самый удачливый пират Карибского бассейна и Вест-Индии.
Рядом с ним сидел незнакомец с заплывшим от побоев лицом.
— Племянник! — воскликнул он знакомым голосом. — Как я рад тебя видеть!
Чарли подошел и молча уткнулся Джону Руби в плечо. На глаза у него навернулись слезы, и будь он прежним Чарли, то непременно заплакал бы. Но теперь все было по-другому, и он стал другим. Поэтому он стиснул зубы и взял себя в руки. К тому же расслабляться было еще рано. Ведь они, в отличие от Генри Дэвиса, не закончили свои земные дела и не обрели еще права остаться в раю.
— Я вас покину, — проговорила Грейс, и Дэвис кивком отпустил свою помощницу.
— Познакомься, Генри, это тот самый Чарльз Гиллс, который помог мне пробраться на «Нимфу», — торжественно провозгласил Руби. — Нас свела судьба.
Чарли с удовольствием пожал протянутую руку.
— Хороший малый, — сказал старый пират. — Я бы взял такого в свою команду.
— Он уже мой, — парировал Руби, и Чарли почувствовал себя весьма польщенным. — Генри, я хотел бы воспользоваться моментом и наградить этого юношу за помощь. Ты ведь не откажешь мне в просьбе?
— О чем разговор, дружище? — усмехнулся Дэвис. — Это ведь твоя доля, ты волен делать с ней все что хочешь.
Он поднялся и взмахнул рукой, приглашая Чарли войти в распахнутые настежь ворота, которые, как теперь понял юноша, вросли в землю — их плотным ковром опутали толстые лианы. Руби дружески похлопал Чарли по плечу, и они последовали за Генри Дэвисом.
Во внутреннем дворе старой крепости росло дерево, похожее на яблоню, такое же, как те, что Чарли видел на берегу. Ему вновь захотелось подойти и потрогать ветви, на которых виднелись и мелкие, еще совсем зеленые плоды, но Дэвис предостерегающе поднял руку.
— Это дерево ядовито, — сказал он. — От капель его сока на коже образуются нарывы, а съеденный по незнанию или по глупости плод убивает. Даже находиться под сенью его ветвей опасно, а уж трогать их я никому не посоветую.
— Почему же его не срубили? — удивился Чарли.
— Потому что я сам попросил его здесь посадить, — ответил Дэвис без улыбки.
Чарли смутился и больше вопросов не задавал; они пересекли двор и вошли в само здание крепости, где было темно и тихо, особенно после того великолепия красок, что бушевало снаружи. Когда их глаза привыкли к полумраку, Чарли увидел картину, которая потом еще долго являлась ему во сне, неизменно сопровождая восхитительные пейзажи острова Поющих скал.
Вокруг стояли огромные сундуки, большей частью открытые настежь. Они были доверху заполнены золотыми монетами, драгоценными камнями и украшениями, подобных которым Чарли не смог бы вообразить даже в том случае, если бы ему сказали, что от этого зависит его жизнь. Золотые и серебряные цепи — их было особенно много, медальоны, серьги и гребни. Искусно украшенные серебром сабли и алебарды. Золотые броши в виде цветов и бабочек, чьи лепестки и крылья были выложены из мельчайших камней разных оттенков так, что с расстояния в несколько шагов их можно было принять за настоящие. А еще там были золотые статуэтки с глазами из сапфиров и изумрудов, и даже золотой трон с изображением орла и льва в усеянных бриллиантами коронах на высокой, покрытой резьбой спинке.
Чарли стоял посреди моря сокровищ и не мог пошевелиться от удивления.
— Вот поэтому мне и понадобилось ядовитое дерево, — с печалью в голосе заметил Генри Дэвис, наблюдая за своими гостями. В том, что юный Чарли Гиллс будет ошеломлен увиденным, старый пират и не сомневался, но реакция Джона Руби немногим отличалась, и это его огорчало.
— Друзья, все богатства Золотого города в вашем распоряжении! Берите, что хотите. Я подожду снаружи, если не возражаете.
Он не стал объяснять, что открывшееся им великолепие составляет едва ли пятую часть от всего, что было награблено за те десять лет, когда ему покровительствовала сама фортуна. Джон Руби и так все знал, а Чарли был пока слабоват и мог и не выдержать такого испытания.
Ждать пришлось примерно полчаса. Когда пара вышла из ворот форта, Чарли нес под мышкой небольшой сундучок. Генри Дэвис, даже не заглядывая внутрь, мог сказать, что внутри лежат драгоценные камни: сапфиры, изумруды, рубины и алмазы. Тот же сундучок, но наполненный золотыми монетами, юноша не смог бы держать с такой легкостью, да и ценность его была бы куда меньше.
— Что ты будешь делать со своей добычей, если не секрет? — поинтересовался он, хотя незадолго до этого пообещал себе молчать. — Уж прости любопытного старика…
Чарли рассказал, что его возвращения ждут больной отец, мать и младший брат и что деньги, вырученные от продажи камней, он предполагает истратить на семью и образование.
Генри Дэвис не стал ему напоминать, сколько крови и страданий стояло за каждым из этих камней. Слишком уж честное, смелое и счастливое лицо было у молодого человека.
— Раз так, — сказал он, — я не стану предлагать тебе остаться на нашем острове.
— Я бы отказался, — проговорил Чарли, опустив взгляд. — Даже зная, что всю оставшуюся жизнь буду об этом жалеть. Это место… по крайней мере, пока… оно слишком прекрасно для меня.
«Может, все как раз наоборот?» — подумал Дэвис, но вслух ничего не сказал.
3
Дэвис и Руби сидели на прежнем месте у ворот форта, наблюдая за Чарли, который медленно подымался по склону холма к дому Грейс. Издали юноша казался совсем ребенком, но этого нельзя было сказать по его широкому, решительному шагу. Руби подумал, что, если дальше так пойдет, очень скоро этот мальчишка превратится в настоящего мужчину.
— Ну а ты, Джон? — спросил Дэвис. — Что будешь делать ты?
Руби стиснул зубы, ощутив, как рана в боку наливается жгучей болью. Не здесь. Не сейчас. Когда он останется один…
Старый пират продолжил тем же бесстрастным тоном:
— Я рискну предположить, что во внешнем мире тебя никто не ждет. Если даже и была какая-нибудь глупая девчонка, имевшая несчастье влюбиться в знаменитого капитана, за три года, пока ты прохлаждался на необитаемом острове, она наверняка поняла свою ошибку.
— Не будь таким уверенным.
— Да, разумеется, — хмыкнул Дэвис. — Хорошо, я весь внимание. Назови мне хоть одну причину, по которой ты не можешь здесь остаться и наконец-то начать жить как человек, а не как бродячая собака.
Руби тяжело вздохнул.
— Скажи мне… — проговорил он негромко, глядя на раскинувшиеся по ту сторону реки холмы, поросшие густым лесом, — куда подевался «Морской волк», которого в последний раз я видел в гавани, где сейчас стоит «Нимфа»?
Дэвис внезапно начал кашлять, его лицо покраснело. Руби терпеливо ждал, пока старший товарищ придет в себя, но даже когда Дэвис перестал кашлять, ответ раздался не сразу. Старый пират молчал, стиснув зубы, и на его впалых щеках играли желваки.
— Я его сжег, — сказал он после очень длинной паузы. — Ну? Доволен?
— Почему?
— Не притворяйся, что не понимаешь.
— Нет, Генри, я действительно ни черта не понимаю…
На этот раз, однако, Руби не сумел разговорить Дэвиса вновь. Они сидели и молчали, наблюдая за полетом птиц в небесах, за передвижениями людей на улицах пиратского селения. Руби думал о том, как много лет назад очутился в этих местах в первый раз. Тогда он был моложе и намного увереннее в себе. Его решительный отказ остаться на острове привел тогда к ссоре с Генри Дэвисом. И эта ссора не переросла в открытую вражду только потому, что два других капитана, которым Дэвис сделал такое же предложение, также ответили ему отказом.