Пошатнувшись и скрипнув стулом, мужчина встал, расплатился за свой кофе и вышел.
А Левша продолжал сидеть, держать в своей руке ладонь девушки и смотреть на нее. Тепло от ее ладошки вошло в его руку, постояло немного и двинулось в путь… И сначала плечо Левши, потом лицо, а вскоре и весь он оказались заполненным теплым туманом.
То, что сейчас происходило, казалось Левше невероятным.
– Ты же знал, что я приеду? – прошептала она.
– Конечно.
Они пили с ней коньяк, самый лучший из тех коньяков, что были в погребке ставшего счастливым за одну минуту бармена. Ели посыпанные сахаром лимоны, закусывали креветками и шашлыками. А уже почти ночью, нагулявшись по слякоти и надышавшись счастьем и запахом друг друга, до изнеможения любили в номере «Бристоля»…
К черту вокзал Сен-Лазар.
Осень.
И для Левши, как и для Мари, рассвет наступил неожиданно…
Семь дней и шесть ночей они встречались в одном и том же месте – кафе «Две образины» на бульваре Сен-Жермен. И – четыре часа счастья, вырванные из жизни…
Левша слышал, как стукнула о паркет номера поставленная им с вечера на ручку двери бутылка. Он все понял, но успел лишь натянуть брюки. Застегнув их на застежку, он бросился от сломанной кровати к стулу, где в пиджачном кармане лежал его «глок». Но он опоздал. В номер вошли четверо.
Левшу трое били около четверти часа. Четвертый сидел и лениво листал журнал в кресле под горящим торшером.
– Прикажи своим трусам остановиться!.. – задыхаясь, кричала женщина. Путаясь в простыне, которой закрывала свое еще не остывшее от долгожданной любви тело, падая и вставая, она рыдала и кричала: – Останови их, Шарль, сейчас! Ты – урод!..
* * *Окровавленного, она стаскивала его вниз по склону. И вот уже видна была полоса света над джунглями, вот уже примешался к пряному аромату трав резковатый привкус океана, и Катя поняла, что Левшу донесет. С каким-то полупьяным исступлением он сжимал в руках нож и всякий раз, приходя в чувство, ощупывал карманы. Потом сознание его оставляло, и тогда Катя опускалась вместе с ним, не понимая, каких чувств в ней больше: разочарования, что идут они медленно, или облегчения от возможности отдохнуть.
Запах костра вдруг коснулся ее ноздрей, и она насторожилась. После всего, что Левша для нее сделал – уберег от тварей на их стоянке, потом эта схватка с ними же на озере, когда ему куда легче было столкнуть ее вниз и тем спастись, – Катя верила этому человеку почти безоговорочно. Почти, потому что она не знала тех, от кого он пришел. Не выполняет ли он чье-то задание, с целью заманить пассажиров «Кассандры» в ловушку? Всех до единого?..
– Мы здесь все скоро сойдем с ума… – прошептала она, ложась на спину.
– Ага, и вы того же мнения.?
От неожиданности она закружилась юлой. Катя не знала, что делать. Ее беспокоил даже не вид того, кто произнес эти слова, а чем защититься.
Вспомнив наконец о ноже, она вырвала его из руки Левши и, выставив перед собой, как палку, развернулась.
Перед ней, морщась от усталости и ран на теле, сидел на траве мужчина лет сорока. Его покрытые легкой сединой волосы были коротки и хранили следы запекшейся крови. Он сидел и, не обращая внимания на нож, вытряхивал из сандалии то ли камешек, то ли ветку.
– Тот, что лежит рядом с вами, прекрасная амазонка, – Левша, – сказал он русском. – Имя мое – Макаров. Я пассажир «Кассандры». Кто вы?
– Почему вы решили, что я русская? Здесь полно иностранцев!
Макаров посмотрел на дрожащий в ее руке нож.
– Когда женщина рожает или ругается, она всегда делает это на родном языке. Какого черта этот парень весь в крови и кто вы такая? Надеюсь, это не вы его собрались разделать?
Голос Кати дрожал, когда она рассказывала.
– Вот, значит, как… – поднявшись, Макаров прошел мимо нее так близко, что ей даже пришлось убрать нож, чтобы тот не оставил на нем царапины. Он наклонился, похлопал Левшу по щекам и огорченно крякнул: – Да, Донован здесь не помешал бы… Вы были в лагере?
– Нет, – отвечала она, идя за ним след в след и глядя на качающуюся на спине нового знакомого макушку Левши.
– Значит, вы ничего не знаете о Питере…
– Левша рассказывал о нем что-то… – Она осеклась, сообразив тут же, что слова такие могут не успокоить, а взволновать.
Макаров медленно развернулся и посмотрел на Катю так, что ей захотелось отвести взгляд.
– Что?
– Что есть такой мальчик, Питер, что он сын хорошего человека. Скажите, Макаров, что вы его отец, и я почувствую себя гораздо лучше.
– Да, он мой сын…
И они двинулись дальше.
* * *Дженни бежала навстречу им, падая и поднимая фонтаны песка. Она плакала, и с губ ее срывались два имени: «Макаров… Левша…»
В лагере заметно прибыло. Питер бросился к отцу, и вряд ли бы нашлась сила, которая смогла бы его сейчас остановить. Ворвавшись в объятия отца, он уткнулся лицом в его грудь, а Макаров, прижимая Питера и шепча ему на ухо, что плакать нехорошо, что вокруг столько женщин, которые могут увидеть это, чувствовал, как подкатывает к горлу комок.
– Пойдем искупаемся. – Он схватил Питера за руку и потянул к воде. – Пойдем, расскажем друг другу, как плохо нам было друг без друга…
Дженни стояла и смотрела на них, барахтающихся в воде. Приближение незнакомой женщины она скорее почувствовала, чем увидела.
– Меня зовут Катей, – сказала по-английски незнакомка. – Я – Катя, и я – русская. Вижу, у вас симпатии к русским.
– Только если они мужского пола, – внимательно рассмотрев гостью, ответила Дженни. – И только если они не ублюдки.
– В этих двоих подобного, так распространенного среди мужского пола качества вы, кажется, не обнаружили. Что ж, я буду доверять вашему чутью… – Катя посмотрела на ноги Дженни, грудь, губы и едва заметно улыбнулась. – У вас оно, я вижу, развито в совершенстве.
Глава десятая
Лагерь умылся вечерней прохладой, день, отступив, распустил по всему берегу еще не осевшие в воду ароматы лесных трав. В Макарове все еще тлела надежда, что «Кассандра» придет именно сегодня. Через час, два, еще до того, как остров снова накроет ночь. Именно сегодня должно это было случиться, потому что тянуть дальше, играя с людьми, невозможно. Что это было? Приступ мизантропии? Шутка туристической компании? Бред какой-то. А если «Кассандра»…
От догадки, такой неожиданной и ужасной, он приподнялся с песка и направился к воде. Питер тотчас последовал за ним.
– Это Бермудский треугольник, здесь уходили в неизвестность суда и с большим, чем у лайнера, водоизмещением…
– Питер, – услышал он голос Левши. Тот тоже решил составить им компанию. – Скажи, дружок, тебе ничего не виделось эти дни?
– Я уже спрашивал, – процедил Макаров.
– Ответ понятен, – и Левша плюнул.
– Никогда не плюй в воду. Что сказала Патрисия?
Левша вынул из кармана два черепка и сложил вместе.
– «На острове бойся врага, он рядом».
– Цены нет этой находке, – съерничал Макаров.
Левша размахнулся, чтобы первый из черепков запустить блинами по безупречной глади океана, но Питер вдруг схватил его за руку.
– Дай их мне!
– Подарок? Ну, что ж, малыш, принимай! – И Левша опустил обе части пластины в ладони мальчика.
Некоторое время, после того как Питер их покинул, они бродили вдоль кромки неподвижной, словно застывшей, воды. Казалось – прикоснись ступней, и обожжет холод. Но вместо этого нога ощущала нежное, словно тело сонной женщины, теплое прикосновение.
– Я вспоминаю твой вопрос о грехе, который мог бы совершить… там. До «Кассандры». Скажи, Макаров, – Левша обернулся, чтобы убедиться – их никто не сопровождает, – зачем ты спрашивал меня? Только начистоту, приятель.
Они остановились в ста метрах от стоянки. Двое крепких, израненных мужчин, они смотрели друг на друга, не отрывая глаз.
– Что ты делал в Булонском лесу? – спросил Макаров.
Левша дрогнул щекой.
– Я не слышу ответа начистоту, приятель.
– Откуда тебе известно про Булонский лес?
– Тогда я тебе расскажу. Ты разговаривал с человеком по имени Шарль. Он сидел перед тобой, привалившись спиной к камню, а ты целился в него из пистолета. Вы о чем-то мило беседовали, а после ты его застрелил. Так убивают врага. Несколько выстрелов, чтобы наверняка – да, так убивают врага…
Левша стал смотреть куда-то поверх головы Макарова и молчал. Говорить было нечего.
– Ты там был? – тихо и как можно спокойнее спросил он наконец.
– Прежде расскажи, что было на тебе надето в тот день и что было надето на человеке, которого ты убил.
Левша криво усмехнулся, наклонился и поднял камень. Он сегодня испытывал непреодолимое желание бросить что-то в воду. Макаров видел спину его, расчерченную когтями зверя, но не видел страданий на лице раненого. Наклониться просто так, легко и непринужденно, с такими ранениями… Не чувствовать режущую боль для Левши оказалось легче, чем солгать.
– Он был в белом льняном костюме, я – в черном костюме. Я люблю костюмы от Бриони, Макаров.
– Врешь, на нем не было пиджака.
Левша поднес руку к уху и потрогал мочку.
– Верно, он оставил его в машине…. Откуда ты, черт тебя возьми!..
– Тише, не береди людей. – Макаров смотрел ему в переносицу. – А прикуривал ты от тонкой золотой зажигалки, на которую Сваровский камней не пожалел…
– Ты из Интерпола?
Макаров видел, как на лбу Левши появились капли пота.
– А на мизинце твоем красовался перстень с бриллиантом. И пахнул ты в тот день «Гипнозом» от «Ланком», Филипп…
– Что происходит, Макаров? Вся эта кутерьма устроена людьми Дебуа, чтобы расколоть меня и арестовать? Так вот к чему эти расспросы о якобы совершенных ранее грехах?! – Челюсти Левши сжались, он сделал шаг назад и сунул руку за спину, за пояс.
Вместо ответа Макаров поднял голыш и запустил им в воду… Пять… девять… двенадцать…
– Я не из Интерпола, – и он отряхнул руки. – Я встретил вас вчерашним утром за несколько часов до того часа, как увидеть авианосец.
По крайней мере минута прошла, прежде чем Левша спросил:
– Что значит – встретил нас?
Макаров решил не обращать внимания на пятна, покрывшие лицо приятеля.
– На авианосце, где сейчас хозяйничают Гоша с доктором, стоят пять самолетов-торпедоносцев класса «Эвенджер». Это те самые пять самолетов, что исчезли с планеты в сорок пятом году. Перед тем как исчезнуть с радаров навсегда, командир доложил, что учебное торпедирование выполнено. То есть «Эвенджеры» возвращались налегке. Но к тем, что на авианосце, подвешены торпеды весом в девятьсот килограммов. Те самые, с маркировкой от пятого декабря сорок пятого года…
– Как на авианосце могли оказаться те самолеты? – опешив, пробормотал Левша.
– Я думал, ты спросишь, как авианосец мог оказаться на острове.
– Да! – подумав, выкрикнул Левша. – Как?.. – Последнее он произносил уже с явными признаками недомогания.
– А я бы вопрос поставил еще более удивительным образом: как на расположенном посреди острова вне торговых путей авианосце постройки образца конца семидесятых годов могли оказаться самолеты образца сорок пятого года?
– Ты меня запутал…
– Но ты убил его здесь, на острове. А я видел проволоку.
– И я видел проволоку…
– Что? – изумился Макаров. – Ты тоже видел тонкую блестящую линию над головой?
– Над кромкой леса, как и ты! Она то появляется, то исчезает. С каким-то свистом странным.
– Его нет.
– Чего – нет? – уже заметно волнуясь, уточнил Левша.
– Нет свиста. Ты его слышишь, потому что двигается проволока. И твой мозг издает этот свист, ибо любое движение сопровождается характерным звуком. Но это не проволока. Это линия, граница чего-то. Твой мозг не может это понять, поэтому, когда граница смещается, ты слышишь шорох ее в кронах деревьев. Те летчики, с «Эвенджеров», Левша, они тоже видели проволоку перед собой – тонкую, светящуюся линию… За минуту до того, как исчезнуть.
– Но мы-то не исчезли!
Макаров смотрел на Левшу долго. Достаточно долго для того, чтобы тот почувствовал страх.
– «Он ударит ее, и кольцо погнется» – это сказал Питер пять дней назад. Он слишком мал, чтобы оперировать понятиями, понять которые не можем даже мы с тобой. – Сжав локоть Левши, Макаров повел его дальше от стоянки. – Мы увидели в тот день, когда Питер сказал о кольце, погнутую сережку в ухе девушки. Тот мерзавец ударил ее в каюте за отказ уделять ему внимания больше, чем ей бы хотелось. И успокоились, решив размышлять над тем, как это может быть связано с нами. На самом же деле мы снова ошиблись. Наш мозг сработал примитивно. Кольцо – это проволока. Проволока… которой нет. Она в наших головах обозначает границу чего-то…
– Господи, как я хочу курить, – простонал Левша, и Макаров едва не ударил его за напоминание об этом.
– Вчера я видел, как ты в Булонском лесу убивал Дебуа. Расскажи мне настоящую причину этого.
– Макаров…
Рука его с локтя переместилась на плечо Левши.
– Если ты думаешь, что мне было легче рассказать, как я убил свою жену, ты ошибаешься, приятель. И ты уже заметил, наверное, что слово «приятель» я произношу уже не с той интонацией, что произносил на «Кассандре».
Левша поднял голову, и Макаров увидел глаза его с потяжелевшими от усталости веками.
– «Кассандра»… – пробормотал Левша.
– Давай хоть на некоторое время забудем о том, что она придет за нами и это сумасшествие закончится. Расскажи, за что ты убил Дебуа.
– Но ты же говорил, что стоял в двух шагах!
– Левша… черт бы тебя побрал… Я не знаю французского.
– Как же я хочу курить…
Посмотрев на Макарова, он вжикнул «молнией» на сумке и вынул оттуда цветастую, с попугаями, рубашку. Оглядев ее, он с тяжелым вздохом бросил ее Макарову.
– Моя любимая. Потом вернешь.
* * *Лежа на полу, Левша всем телом чувствовал, как влажен и скользок паркет. В номерах «Бристоля» паркет безупречен. Если бы не был безупречен уровень его, он давно бы съехал, как по льду, в угол. В «Бристоле» безупречно все. В том числе и изоляция. Поэтому криков Мари не слышал никто, кроме Левши. Ну, и еще тех четверых, что зашли в номер Левши, как в свой. И все-таки нашлась заусеница в безупречности «Бристоля». Разве можно заходить в чужие номера без стука?..
Левша тяжело дышал, и кровь из его рта вылетала, как из сифона. Решив передохнуть, трое людей Шарля Дебуа скинули пиджаки и разошлись по углам. Начитавшись вдоволь собственной типографской продукции, Дебуа, владелец «Пари Ревю», встал из кресла.
Осторожно ступая, выбирая на полу участки посуше, он подошел и присел перед Левшой.
– Кто ты?
Левша улыбнулся. Очень смешно было услышать этот вопрос в присутствии многих людей в совершенно обнаженном виде. Не хотел бы он оказаться в такой ситуации во второй раз. Впрочем, было уже известно, что второй такой случай не предвидится. В номере люкс «Бристоля» забивают до полусмерти не для того, чтобы потом извиниться и уйти.
– Мне повторить вопрос, или им снова надеть пиджаки?
– Разве не видно… кто я?… – пробормотал разбитыми губами Левша. – Я портье…
– Сделайте из него урода, – попросил мсье Дебуа и вернулся к столику.
– Нет, Шарль!.. – вскричала Мари. Она уже обессилела от криков и теперь просто умирала от ужаса. – Нет… Это Филипп Маршал.
Левша услышал звук падающего на безупречный паркет глянцевого чтива.
– Маршал? – голос Дебуа, удивленный, сдержанный. – Ты, шлюха, возомнила себя очередной вершиной, которую ему нужно покорить?
Левша почувствовал, как кто-то схватил его за волосы на затылке.
Затекшим глазом он посмотрел в лицо мужа Мари. Хорош парняга… Разве что подбородок тяжеловат. Так он больше смахивает на техасца.
– Так это ты лазаешь по стенам без снаряжения?
– Ответить: я?
Двое подошли и усадили Левшу. Он стукнулся затылком о какую-то музыкальную приставку. Заиграли «Шербурские зонтики». Один из гренадеров подошел и выключил.
– Нет-нет, включи, – попросил Дебуа. – Это наше с Мари любимое.
Пять минут Дебуа сидел на стуле напротив голого Левши и занимался всякими ненужными делами: теребил мочку уха, трогал губу, щелкал себя по носу. Наконец прозвучал вопрос. Почти сразу после того, как отыграли последние звуки мелодии Леграна.
– Ты хочешь жить?
Левша, дрожа губами, улыбнулся.
– Так хочется сказать «нет», ведь тогда я нарушу твой так хорошо обдуманный план.
Настала очередь улыбнуться Дебуа.
– Видишь ли в чем дело, человек-паук, я все время добиваюсь своего. Так что я тоже попробую быть остроумным. Ты хочешь, чтобы жила она?
Левша изменился в лице и бросил взгляд на Мари. Та, закрыв глаза и закусив край простыни, тряслась в рыданиях.
– Она плачет, потому что знает: ответ – «нет», и она умрет.
– Я говорю – «да».
– Хорошо, – Дебуа встал со стула. – Тогда поступаем следующим образом. Эта шлюха сейчас отправится со мной. А ты отлежишься и отправишься в Москву. Там разыщешь так называемый «Дом Мезинга». Не трудись запоминать, здесь – вся информация.
И Левша увидел, как на сломанную их с Мари любовью кровать летит ноутбук.
– Заберешься в одну квартиру и в одном сейфе найдешь одну вещь. После этого я отдам тебе эту дворовую потаскуху.
– Это твоя жена, приятель… – с ненавистью проговорил Левша.
– Я тоже так думал. Так вот, в Москве ту штуку, что вынешь из сейфа, передашь людям, которые тебя найдут. Я должен потерять еще минуту, чтобы объяснить последствия сбоя этого плана?
Левша посмотрел на кровать.
– Ты пришел подготовленным. Значит… Ты задолго до этого знал, что я сплю с Мари?
Дебуа рассмеялся.
– Я не размениваюсь на частности, когда разговор идет о главном. – И своим: – Отмойте эту дрянь и уведите в машину. – И Левше: – Жаль, что вы не русский, Филипп Маршал. Это упростило бы задание в два раза.