У муляжей нет осмысленной цели. Они просто бредут туда, куда их случайно развернул ветер или естественное препятствие вроде камня или дерева. Муляжи практически не испытывают чувства голода, но поскольку метаболизм остался прежним, то жизненно важные процессы в их организме из-за недостатка энергии довольно быстро прекращаются. Тело муляжа, неспособное к заживлению даже обычных царапин, гниет и через некоторое время приобретает абсолютно непрезентабельный вид.
Те, кто попали под излучение сравнительно недавно, еще обладают инстинктом самосохранения, некоторыми жизненными привычками и навыками стрельбы. И, случайно потревожив свежих муляжей, можно нарваться брюхом на выпущенную из давно не чищеного оружия дурную пулю. Но муляжи-старички, давно истратившие боезапас и потерявшие воинственность, способны разве что напугать, с придушенным сипением неожиданно выползая из-за кустов.
Иногда муляжи разной степени свежести забредали и в окрестности Агротеха. Когда Сапсан в первый раз увидел эти живые трупы, бездумно несшие свои разлагающиеся тела в несусветных лохмотьях, он особенно хорошо запомнил лицо одного из них.
Тот ходячий мертвец был безоружен и бродил, видимо, давно. Об этом говорили клочки уже не растущих, но еще державшихся на тонкой коже черепа волос, потемневшие зубы, выглядывавшие из-под сгнивающей кожи, и глаза, подернутые белой поволокой, съежившиеся от недостатка жидкости и каким-то чудом оставшиеся в обрамленных синюшной плотью глазницах. То еще зрелище.
Но все же долину озера Малахит муляжи покидали редко. Нынешняя опасность исходила от военных, которые не только защищали бункер от шастающих по округе тварей и муляжей, но и сопровождали ученых в их исследовательских рейдах. А сейчас с большой степенью вероятности можно было прогнозировать, что минимум одна научная группа наверняка выдвинется для изучения причин и последствий большого пожара, неожиданно возникшего в относительно тихом районе.
Обогнув вдоль подножия небольшую горку и пройдя через овражек, на дне которого скопилось множество луж, группа из девяти сталкеров и двух уголовников вышла к железной дороге, о которой говорил Шалый.
Ржавые рельсы, уложенные по высокой щебеночной насыпи, выворачивали с северо-запада и тянулись на юго-восток. Деревья и кустарник на насыпи не росли, но идти по ней было равносильно самоубийству.
К тому времени уже достаточно сильно стемнело, поэтому еще до выхода к железной дороге все включили налобные фонарики. В свете их светодиодных лучей было видно, что многие шпалы лежат изломанные, неестественно вдавленные или, наоборот, вырванные.
Осмотрев дорогу, Шалый сказал:
– Аномалиями истыкана, как еж иголками.
– И фонит зверски, – добавил Чиф, убирая счетчик радиации.
– Пусть фонит, – ответил бригадир. – Пойдем вдоль насыпи. Напоминаю, что с другой стороны дороги Дикая земля. Не шумим и по первой команде ныряем в кусты. Часа через три будем на Черномаше. Перестраиваемся, фонарики оставляем один через два. За мной Татарин и Тюлень. За Чифом Гнус и Хмырь. Варяг – за тобой бродяги. Кузя – ты замыкающий, поэтому оставляй. Остальные – туши.
Сапсану доводилось ходить в большой группе, но с такой системой маскировки численности передвигающегося отряда он был не знаком. Возможно, это была придумка Шалого, и оставалось надеяться, что она окажется эффективной. Но лучше бы не пригодилась вовсе.
Мерно переваливаясь в такт шагам, четыре световых луча, под которыми скрывались одиннадцать человек, тронулись вдоль насыпи.
Лунный свет вовсе не пробивался сквозь густые тучи, и Шалый не спешил, тщательно осматривая каждый кустик. Но то ли им везло, то ли железная дорога служила своеобразным громоотводом, однако аномалии по пути не попадались – обочина насыпи, если не считать низкорослых кустов и кочек, была чиста. Хотя расслабляться все равно нельзя.
Сапсан поймал себя на том, что вовсе не тяготится ролью ведомого. А ведь именно по этой причине он всегда предпочитал ходить один или, если в паре, то обязательно ведущим. Сейчас же его грело осознание, что до сих пор ни один шаг не пропал впустую, а каждый пройденный метр делал дорогу к заветной цели короче. Ему было даже отрадно сознавать, что последние несколько часов он наконец-то идет в компании хоть и посторонних, но опытных людей. Сталкеров.
Однако он старательно отгонял от себя мысль, что его и зэков жильцы, скорее всего, расценивают как обузу. Лишний груз, от которого, случись что, не грех и избавиться. Нет, конечно, никто не будет пускать ему, Колоде и даже Питону пулю в лоб. Просто ситуации бывают разные. Особенно в Зоне. Как ни крути, а Шалый не говорил, до какого места он согласен вести за собой троих незнакомцев. По большому счету, бригадир вообще мог бросить их на произвол судьбы прямо после выхода из Жженых топей. И удивительно, что после филиала преисподней, организованной Питоном, он так не сделал. Значит, есть неплохие шансы пройти с группой до самого «Изотопа».
Вообще, с хозяином бара давно пора было познакомиться серьезно – негоже нормальному сталкеру за два года бродяжничества заглянуть на безопасную часть завода «Черномаш» всего лишь с десяток раз. И ладно бы по какой-нибудь серьезной причине, так ведь лень-матушка не давала. Набрал за пару дней с десяток «воющих камней» на Старой свалке, добавил к ним парочку «пустышек» из окрестностей Мрачной долины – вот, считай, и обеспечил неделю сытой жизни за Периметром. Знал бы тогда, что спокойная жизнь таким нехорошим боком повернется, – все тропы бы излазил, детально бы ознакомился. Профессор, даром что ботаник, а и тот Мрачную долину, Дикую землю и Малахит вдоль и поперек с братом истоптал.
Предлагал же Медведь расширять кругозор, с собой на Пустые склады звал. Нет, ему, Сапсану, спокойствие дороже. Может, оно так и правильно было. Тогда… Но скоро и Пустые склады пересекать придется, и по Рыжему лесу как-то пробираться. Хорошо бы артефакт Портосу сплавить, а потом патронов прикупить и карту нормальную. Ладно, будет день – будет пища. А пока…
– Стоять!
…А пока похоже, что у нас проблемы.
Нарушивший ночную тишину грубый голос раздался с другой стороны насыпи. Благодаря разлегшимся на рельсах аномалиям, которые немного исказили звуковые волны, окрик прозвучал, как «стоуяить». Однако его непреклонно-приказной интонации изменения не коснулись.
– Вниз! – валясь на землю и выключая фонарик, скомандовал Шалый.
– Я сказал стоять, а не падать, – прозвучало из-за насыпи. – Или мне вас оттуда «эфкой» выкуривать?
– Для себя оставь, – отозвался Шалый, видимо поняв, что группа обнаружена окончательно и отмалчиваться бесполезно. – Ты кто такой, чтоб команды раздавать?
– Военный патруль, сталкеров ищем. Не встречал таких? На бомжей похожи и шарахаются по кустам от всякого шума.
– Не-а, не видел! – Шалый проглотил оскорбление. – И много уже нашли?
– За сегодня вы первые будете, – хохотнул его собеседник. – Сколько вас там? Четверо? Или, как обычно, на один два идете?
– Четверо нас, четверо. А что такое один два?
– Ну, раз четверо, тогда не завидую вам, мужики. У меня детектор биоформ показывает, что на вашей стороне еще шесть, вру – аж семь объектов. Мутанты, наверное, затесались. Погоди, сейчас гранатой пугну, мне не сложно…
– Стой! – выкрикнул Шалый. Тихо добавил: – Сука экипированная.
И продолжил громче:
– Подожди с гранатами. Давай поговорим, обсудим положение.
– А давай. Нам ведь тут делать нечего. Отчего бы с хорошими людьми о погоде не потрындеть, да? – В голосе военного послышалась издевка. – А что вас так много-то? Сезонная миграция началась? Или в нашем сумасшедшем доме день открытых дверей?
– Ты первый начал. Не тормознул бы, мы бы дальше прошли, и никаких проблем.
– Проблема в том, сталкер, что у нас здесь казус образовался. Хочется начальство докладом порадовать, а к этому докладу неплохо бы парочку артефактов приложить. В качестве вещественного доказательства. Вы сами-то лично мне на хрен не сдались, но что-нибудь не совсем завалящее, думаю, у вас найдется. Я прав?
– А-а-а! – невесело протянул Шалый. – Вот ты о чем. У кого таких замашек нехороших понабрался, погон? С мародерами, что ли, задружился? Так ты их не слушай, они плохому научат.
– Язык попридержи. – Военный, похоже, терял терпение. – Я мзду не беру, но за державу, которая отчетность требует, обидно. Передашь пару цацек – и свободен. Даже на одну соглашусь, если ценная.
– Не стремно, погон? Нас одиннадцать человек и, сам понимаешь, не с рогатками идем.
– Да хоть двадцать один. Мы же вас не в плен берем, а так – на совесть давим. У нас, если ты не знаешь, приказ недавно вышел, очень для вашего брата вреднючий. Так что, если будете дергаться – шкуру попортим капитально.
– Да хоть двадцать один. Мы же вас не в плен берем, а так – на совесть давим. У нас, если ты не знаешь, приказ недавно вышел, очень для вашего брата вреднючий. Так что, если будете дергаться – шкуру попортим капитально.
– Как и мы вам, – парировал Шалый.
– А вот это вряд ли, сталкер. У нас аппаратура позволяет себя немножко свободнее в маневрах чувствовать. Всякие приборы ночного видения, детекторы, то-се. Да что я тебе объясняю.
Шалый ненадолго замолчал, чем заставил Сапсана напрячься.
На всю группу артефакт был только один – тот, который сейчас мирно покоился в рюкзаке за его плечами. И ведь именно этот артефакт военные с «приоритетовцами» ищут. Может, есть резон с ним расстаться? С другой стороны – нечего будет предложить Портосу.
А вдруг бригадир, если все же решит отдать незнакомую бирюльку, потом постарается им троим эту утрату как-то компенсировать? Ну да, как же. Сапсан усмехнулся сюрреалистической картине под названием «Сталкер Шалый в порыве запоздалого раскаяния заламывает руки». Бред. Они для жильцов и так балласт, а с паршивой овечки, как говорится, хоть шерстки клочок. Сам так же поступил бы, чего уж нюни разводить. Но все-таки жаль. Полезная вещица была.
– Ну? – переспросили с другой стороны. – Надумал, нет?
– Что-то не тянете вы, сколько вас там, на военных, – ответил Шалый. – Может, ты вообще один, злодей-самоучка. Я соглашусь, а ты мне вслед гранату. Не комильфо получится.
– Господа! – Решительный голос военного сменился другим – высоким, слегка дребезжащим. По-видимому, хозяин голоса обычно говорил тихо, а сейчас увеличение громкости давалось ему с напряжением. – Господа! Прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу, кхм, беседу, но, в связи с только что возникшими обстоятельствами, я вынужден внести некоторую ясность по вопросу предстоящего обмена.
– Это кто говорит? – удивленно спросил бригадир.
– Моя фамилия Коваленко, я являюсь старшим научным сотрудником отдела модификационных разработок. Описание работы нашего отдела вряд ли представляет для вас какой-либо интерес, к тому же я не уполномочен раскрывать эту информацию…
– Давай короче, – оборвал ученого Шалый.
– Да-да, разумеется. В первую очередь прошу принять мои извинения за не совсем корректные требования товарища капитана. Я, как ученый, руководствуюсь исключительно гуманистическими принципами и ни в коей мере не разделяю насильственных методов…
– Короче! – снова гаркнул бригадир.
– Простите. Конечно… Дело в том, что я только что, поверьте – чисто из научного, кхм, интереса, – включил сканер мобильного лабораторного имущества. На данный момент он указывает, что с вашей стороны находится объявленный в розыск казенный предмет. Поверьте, мне неловко что-то требовать, тем более учитывая вашу, кхм, неудобную ситуацию, но, тем не менее, я вынужден просить вернуть этот предмет. Естественно, со своей стороны я буду гарантировать вам и вашим компаньонам не только беспрепятственный отход, но и хорошее вознаграждение, которое вы сможете получить на нашей станции возле озера Малахит. Если позволите, я скину вам ее координаты.
– Я знаю, где находится ваш бункер.
– Отлично! – Говоривший заметно повеселел. – Кстати, позвольте спросить, не слышали ли вы о пожаре на болотах недалеко отсюда? До встречи с вами мы направлялись именно туда.
– И слышали, и видели, и вообще, сами его устроили. Случайно. – Шалый отвечал медленно. Он явно раздумывал над возникшей дилеммой. – А по поводу вашего рюкзака мне необходимо посоветоваться со своими… коллегами по опасному бизнесу.
– Я надеюсь, – ответил ученый, – что вы примете правильное реше… ай!
Почти одновременно с этим взвизгом до слуха Сапсана донесся сухой треск.
Звук автоматной очереди сложно с чем-то спутать, особенно когда вот-вот ожидаешь чего-то подобного. Подстрелили умную голову или она просто испугалась – неважно. Главным было то, что с другой стороны железной дороги вразнобой затарахтели как минимум еще три «калаша». Палили военные, но палили явно не по сталкерам. А по кому?
– Ночники включить, – раздался голос капитана. – Прикрываем ботаника! Щербина – дым.
Похоже, он совсем не ожидал, что к разговору подключится третья сторона. Да к тому же, судя по звукам ответных выстрелов, весьма агрессивно настроенная.
Шалый не стал ждать исхода завязавшегося за барьером аномалий конфликта. Включив фонарик на минимум, он отрывисто и негромко крикнул:
– За мной!
И опрометью метнулся под тень деревьев. Остальные поспешили за ним.
Сапсан уже миновал вслед за Чифом ствол высокой осины, как вдруг с другой стороны насыпи раздался взрыв – похоже, кто-то из участников перестрелки все же решил воспользоваться гранатой. Татарин, бежавший позади него и оказавшийся последним, ойкнул и свалился на землю.
Ни секунды не медля, Сапсан бросился к нему, но, схватив жильца за мокрый и ставший знакомо липким капюшон, сообразил – беда.
Подоспевший Чиф все понял сразу.
– Голову ему держи! – нервно рявкнул он, пытаясь отыскать рану. – Татарин, меня слышишь?
В ответ Татарин что-то тихо просипел.
– Вытащим тебя, жука майского, только глаза не закрывай. Мужики!
Но остальные уже без того поняли, что случилось. Подбежавший первым Варяг оттеснил Чифа и, подсвечивая фонариком, быстро ощупал шею и голову раненого.
– Голова пробита, – заключил он. – Скорее всего, осколок через «верти-лети» ускорился и тюкнул. Перевязать нужно. Бугор, дай медпакет.
Сноровисто перемотав голову Татарина, бородач сказал:
– Теперь в бар. И как можно скорее.
Шалый кивнул и распорядился:
– Кузя, на плечи его бери, и ходу. Только не тряси.
– Давайте мне, – предложил Питон. – Все равно пустой иду.
Своим предложением спортсмен, очевидно, решил как-то загладить совершенную на Жженых топях ошибку. Бригадир быстро смерил его придирчивым взглядом.
– Уронишь – пристрелю, – сказал он, вместе с Варягом взваливая Татарина на спину спортсмена. – Давай, парень. Смотри аккуратней.
– Нормально, – пропыхтел Питон. – Только в середину меня пустите. Тюлень, автомат у него забери, чтоб не мешался.
Ранение в голову – штука серьезная. Теперь в «Изотоп» надо попасть как можно скорее. Там, как в любом уважающем себя заведении, постоянными клиентами которого являются сталкеры, есть типовой санитарный блок – маленькая и чистая комната с примитивным набором инструментов для оказания экстренной помощи. Однако, даже несмотря на то, что Татарина надо срочно дотащить до бара, сменить торопливый шаг хотя бы на легкий бег очень опасно.
Заморосил дождь. Вспотевший еще на Жженых топях Сапсан подтянул завязки капюшона. Сейчас он сильно завидовал Колоде – старый вор бодро семенил, запахнувшись в надетую поверх комбинезона фуфайку. Питон, тяжело дышавший под тяжестью раненого, холода наверняка тоже не испытывал. Быстрей бы дойти до Черномаша.
Втянув голову в плечи, а ладони во влажные рукава, Сапсан внезапно представил себе глубокую миску дымящихся щей с торчащим из них здоровым куском мяса, облепленным оранжевыми кусочками морковки и лентами кислой капусты. Через мгновение миска растаяла, сменившись на широкую сковороду, полную жаренной с луком картошки. Из-за сковороды, будто издеваясь, выплыл большой соленый огурец. Сапсан даже как будто услышал его хруст на своих зубах.
Он сглотнул слюну. Вдох, выдох, вдох, выдох. Зараза. Тут человек умирает, а ты, тварь бесчувственная, о жратве думаешь! Соберись.
– Пить, – слабо прошептал Татарин, – воды.
Питон остановился. К нему тут же подбежал Чиф. Открыв свою флягу, он приставил ее наклоненное горлышко ко рту раненого. Татарин сделал два маленьких глотка и снова уронил голову.
– Держись, братишка. – Чиф потормошил его. – Быстрее надо, бугор.
– Не шуми. – Шалый прислушался и вывернул свет фонарика на максимум. – Ускоряемся. Еще не хватало, чтобы нас выжившие догнали. Военные-то черт с ними, а вот если те, кто на них наехал… Кузя, прими Татарина.
Когда здоровяк перетянул раненого к себе на спину, бригадир сказал сыну:
– Ствол Татарина Питону передай. Не до разборок сейчас.
Дальше шли быстрее. Глядя на белевшую бинтами голову жильца, безвольно мотавшуюся на плечах Кузи, Сапсан ощутил запоздалую жалость к этому коротышке. Кто знает, от чего он сбежал из большого мира и что надеялся найти здесь, в маленькой, но очень злобной стране под названием Зона. И ведь не окажись Татарин тогда за спиной, не ему бы, а Сапсану вихлять сейчас пробитым черепом. Да и вихлять ли? Кто он такой, посторонний бродяга, коих в Зоне пучок за пятачок, для этой сработавшейся команды, давно делящей на всех кусок хлеба и пьющей воду из одной фляги? Никто.