- Голоян прав, - подумала Евгения. - Надо быть осторожной.
Подъехал грузовой фургон, шофер высунулся из кабины и крикнул:
- Колян!
Не дождавшись, выскочил из машины и крикнул в темную, зловонную дверь магазина громче и раздраженней:
- Колян! Заснул, что ли?
И тут из дверей вышел Николай Павлович - в грязной робе, сгорбленный, поникший, осунувшийся, с поредевшими, тусклыми волосами...
- Боже! - подумала Евгения.
За ним показался еще один мужик, пожиже, со сморщенным, старообразным лицом, и вместе они стали таскать из фургона в магазин ящики с яблоками. Когда дело было сделано и фургон уехал, оба вернулись в магазин. Евгения пошла за ними. Перед самыми дверями она вдруг замедлила шаг - прямо перед ней упал кирпич...
- Надо быть осторожней, - опять подумала Евгения. - Несколько случайностей - это уже закономерность.
С Николаем Павловичем Евгения столкнулась в узком коридоре, он ее узнал, в глазах мелькнул даже не страх, а самый откровенный ужас. Он неловко развернулся и побежал прочь. Евгения нагнала его в небольшом складском помещении, забитом картошкой.
- Что тебе надо? - сказал Николай Павлович затравленно.
- Я хочу помочь, - сказала Евгения.
- Уже помогла! - закричал Николай Павлович. - Уже! - он сел на корточки и закрыл лицо руками. - Да я б таких стрелял... Если б не ты...
- Лучше бы не было, - сказала Евгения строго. - Хуже могло быть, а лучше бы не было.
- Куда уж хуже!
Послышались шаги и голоса, Николая Павловича искали. Евгения отошла вглубь, укрывшись за мешки.
Вошла жена Бухгалтера (Евгения видела ее на фотографии), она была в джинсах, кроссовках и спортивной куртке. В руках у нее был целлофановый пакет. Николай Павлович вскочил и подошел к ней, заискивающе улыбаясь.
- Вас здесь навещают? - спросила жена Бухгалтера, протягивая ему пакет.
- Меня? Кто? - сказал Николай Павлович с вполне убедительным удивлением.
Жена Бухгалтера не стала продолжать разговор, скользнула по помещению рассеянным взглядом и вышла.
Следом за ней появился еще один человек, мрачноватый мужчина довольно внушительного роста, и тоже оглядел помещение, но уже более внимательно, от него явственно исходила угроза, - Евгения даже нагнулась. Наконец ушел и он.
Николай Павлович тем временем был занят пакетом. В нем был целый блок сигарет "Мальборо", несколько банок растворимого кофе и внушительный кусок колбасы в вакуумной упаковке. Он нетерпеливо раскурочил пачку сигарет и закурил. Когда Николай Павлович выпустил первое облачко дыма, Евгения вдруг увидела себя в довольно темной комнате со связанными руками и ногами... Через секунду видение исчезло.
- Кто это? - спросила Евгения.
- Не знаю, - сказал Николай Павлович. - Иногда приходит.
Он говорил правду. Вообще, отметила Евгения, Николай Павлович стал как-то спокойнее и даже несмотря на свое удручающее положение ее не выдал. Последнее особенно тронуло.
- Уходи, - сказал Николай Павлович. - Не приходи больше. Лучше так, чем тюрьма.
Он зубами открыл вакуумную упаковку, достал колбасу и начал есть, все еще не выпуская из рук сигарету.
- Хотя лучше всего сдохнуть, - пробормотал он едва слышно.
Жена Бухгалтера ехала в машине и просматривала в записной книжке список. Напротив каких-то фамилий ставила галочку. Кроме посещений театров и выставок, а также закупок картин у бедных художников, у жены Бухгалтера было еще одно занятие - она развозила что-то вроде милостыни своим малоимущим бывшим однокурсницам. Это обогащало ее жизнь дополнительными положительными эмоциями - осознанием собственной доброты с легким привкусом превосходства. Вначале список был не так велик, но со временем стал разрастаться, потому что у малоимущих однокурсников в основном пошли малоимущие дети, плодившиеся довольно активно, и, кроме того, малоимущие больные родственники. Все они скоро привыкли к этому пайку и скорее всего не поняли бы и даже крайне возмутились, если бы поток милостыни прекратился. Это обстоятельство начинало жену Бухгалтера раздражать, - потому что одно дело, когда ты сам, по доброй воле, другое - когда от тебя ждут, когда ты вроде бы уже и должен - так что иногда, закупая продукты на оптовых рынках, она позволяла себе брать кое-что с просроченным сроком годности по совсем уж бросовой цене. "У милосердия тоже есть свои пределы", - думала в такие моменты жена Бухгалтера.
Не так давно к ее списку Бухгалтер своей рукой дописал еще одну фамилию, грузчика овощного магазина, и, в скобочках, сигареты "Мальборо", что особо подчеркнул двумя линиями.
Евгения понимала, что пока не в силах помочь Николаю Павловичу и людям, от которых зависела его судьба, ей нечего предложить. Но в то же время она знала, возможно, лучше других, что каждое мгновение мир, а значит, и все его проблемы, распадается на миллиарды частиц, а в следующее мгновение создается заново. Значит, всегда есть шанс проскользнуть между и решить одну. Для этого иногда бывает достаточно воздействовать хотя бы на один атом. Главное не отступать и не останавливаться.
Зойка работала в небольшом медицинском центре с многозначительным названием "Седьмая ступень совершенства". У входа к Евгении бросилась необыкновенно яркая женщина, напоминающая скорее какую-то диковинную райскую птицу, даже ее ядовито-зеленая кофта была с длинным, как перья, ворсом. Женщина уже готова была заключить Евгению в объятья, как тут же, опытным своим глазом установив, что Евгения не из числа клиентов, поскучнела и вернулась к кассе. Даже кофта ее при этом поблекла, а в цвете стал преобладать болотный.
В тесной комнатке на массажном столе лежала большая, совершенно голая женщина, а Зойка ходила вокруг нее, делала пассы своими маленькими ручками с толстенькими, короткими, напоминающими сардельки пальчиками и нажимала на отдельные части ее тела, при этом женщина не то чтобы взвизгивала, а как-то хрюкала и взбрыкивала ногами, а спина ее колыхалась, как студень. Зойка была занята и сосредоточенна, потому Евгении скупо бросила:
- Привет.
Евгения села на свободный стул и даже отвела глаза, чтобы не сказать что-нибудь про эту женщину, Зойкину пациентку, а ведь ей было, что сказать, - но не хотелось обижать Зойку. Зойка сделала еще несколько пассов, еще несколько раз нажала пальчиком, женщина опять хрюкнула и взбрыкнула ногами.
- Все, - сказала Зойка. - На сегодня хватит. Проблем много, но мы справимся.
Женщина тяжело свалилась со стола и исчезла за ширмой, когда же вышла, то оказалась ну очень внушительной дамой в мехах и роскошной меховой шляпе.
- Ну? - сказала Зойка, когда дама ушла. - Я думала, ты уехала. Видели тебя. Только на другом вокзале.
- Кто? - удивилась Евгения.
- Кто-кто! Люди все видят! Подполковник! Я тебе рассказывала. Наверное, он и там свою несчастную глину роет.
- У меня к тебе просьба, - сказала Евгения.
- Проси, - сказала Зойка.
- Если я не дам о себе знать в течение двух часов, свяжись с Голояном.
- Ты даешь! - сказала Зойка. От полноты чувств она взгромоздилась на массажный стол, чего не делала никогда, и уставилась на Евгению. - Слушай, подруга, вообще, что ты делаешь в Москве? - видя, что Евгения не собирается отвечать, Зойка по инерции еще попытала ее глазами, а потом сказала: Устроила б я тебя куда-нибудь, хоть сюда. Здесь деньги, сама видела, кругом. На двух ножках ходят. Ну так ты у нас мышей не ловишь, ты у нас с мухами. Тебе это говорили?
- Говорили, - сказала Евгения.
- Вот и я говорю. С мухами!
- Я могу на тебя рассчитывать? - сказала Евгения.
- Рассчитывай, что с тобой делать, - сказала Зойка и вздохнула.
Евгения прошла немного по улице, а потом зашла в небольшой, зажатый домами дворик и села на скамейку под деревом. На другом конце скамейки сидела и курила женщина, которую она только что видела у Зойки. Вид у женщины был довольно несчастный, меховая шляпа съехала на бок, да и вся она, вроде такая внушительная, как-то помельчала.
- Вам надо обследоваться, - сказала Евгения. - Если не станете тянуть, все закончится хорошо.
Женщина резко повернулась к Евгении, так что ее шляпа еще больше съехала на бок, посмотрела с изумлением и одновременно даже как-то оскорбленно.
- Там вам не сделают вреда, но время вы потеряете, - спокойно сказала Евгения.
Женщина бросила недокуренную сигарету и быстро пошла прочь.
Евгения же стала сосредотачиваться на жене Бухгалтера, видела она ее недавно, и это было несложно, но укоризненное лицо Зойки еще долго ей мешало и все маячило перед глазами.
Евгения знала, что встретит Бухгалтера, и Бухгалтер открыл ей дверь. Он ужасно перепугался, гораздо больше, чем тогда, утром, и даже как-то по-женски всплеснул руками.
- Господи! - сказал Бухгалтер и суетливо потащил ее по полутемной квартире в боковую комнату, повторяя: - Тише, тише! Умоляю!
Он плотно затворил дверь и включил торшер. Осветилась стандартная, нежилая обстановка. Как в гостинице. В углу были свалены холсты.
- До-ро-га-я... - сказал Бухгалтер и посмотрел на нее с ненавистью. - Я вам говорил! Еще в начале... Я - мирный человек. Я не хочу осложнений! - он был очень бледен. Да и сердце у него стучало с перебоями.
- Вам не подходит такая жизнь, - сказала Евгения. - Еще немного и может быть инфаркт.
Вместо ответа Бухгалтер подбежал к окну, неслышный в домашних тапочках, и плотнее задернул штору.
- Я нашла Николая Павловича, - сказала Евгения.
- Хуже могло быть, хуже, - зашептал Бухгалтер и почему-то оглянулся. Речь идет о деньгах, очень больших деньгах... У вас есть такие деньги?
- Нет, - сказала Евгения. - А у вас?
Бухгалтер подошел к Евгении совсем близко и, глядя в глаза, сказал:
- Вы предлагаете мне выложить все, что я имею, ради этого никчемного, бездарного человека, чтобы он продолжил свою никчемную жизнь и опять во что-нибудь влип? Вы считаете меня идиотом?.. Уходите до-ро-га-я... - это он сказал уже мягче. - Для вас это будет лучше всего.
Евгения молчала. Конечно, она сразу узнала эту комнату, в которой уже видела себя связанной. Угроза надвигалась на нее отчетливой волной, но шла она не от Бухгалтера. И, как бы подтверждая это, в комнату быстро вошла жена Бухгалтера в халате, наброшенном на старомодную ночную рубашку до ворота, и в бигудях.
- Это она? - спросила жена Бухгалтера.
- Кто? - не понял Бухгалтер.
- Я спрашиваю - она или нет? - сказала жена Бухгалтера и вытащила из кармана халата маленький сверкающий пистолет.
- Наташа! - ужаснулся Бухгалтер. - Откуда у тебя пистолет? Откуда?
Пистолет поблескивал у Евгении перед глазами, и поблескивали стекла очков жены Бухгалтера, так что за ними не видно было ее глаз. Она толкнула Евгению чуть повыше груди, так что Евгения не удержалась, потеряла равновесие, сделала шаг назад и упала в жесткое кресло.
- Наташа! - вскричал Бухгалтер. - Ты с ума сошла! Ты этого не сделаешь!
- Сделаю, - сказала жена Бухгалтера.
Бухгалтер знал жену, знал все ее интонации, знал ту из них, за которой скрывается непримиримость. Он метался вокруг нее в панике и заламывал руки.
- Наташа! Наташа! Ты - интеллигентная женщина, ты - интеллектуалка. Ты - сосуд, да, священный сосуд. Ты - мать! В конце концов ты - мать!
- Вот именно, - сказала жена Бухгалтера. - Я всегда знала, что ты тряпка, Семен. Я выбралась из говна (она так и сказала говна - за этим тоже была непримиримость) и не хочу, чтобы из-за какой-то дуры все рухнуло.
- Боже! - кричал Бухгалтер. - Но не так же, не так! Это пошло, вульгарно!
- Не все ли равно - как... - сказала жена Бухгалтера.
- Я сам все сделаю, - сказал Бухгалтер. - Я сейчас позвоню...
- Не из квартиры, - сказала жена Бухгалтера. - И лучше я...
- Запомни телефон, - сказал Бухгалтер (у жены Бухгалтера была отличная память).
- Да ладно, - вдруг сказала жена Бухгалтера. - Я знаю!
Она быстро распаковала одну из картин и этой веревкой ловко связала Евгении руки, а потом и ноги. Набросила на халат пальто и вышла из квартиры.
- Боже! - сказал Бухгалтер. - Она все знает. Все! - и совершенно убитым голосом. - Возможно, и про Аллу...
- Вы сомневались? - сказала Евгения.
- Откуда? Откуда? Я был так осторожен!
- Каждый думает, что он главная фигура, а все остальные - декорация, фон... Но бывает иначе... Каждый - декорация в чьей-то жизни...
Евгения выразилась туманно, но Бухгалтер понял.
- Вы думаете, я декорация? - вскричал Бухгалтер.
- Я просто рассуждаю, - сказала Евгения.
- Я не хочу быть декорацией! Не хочу быть декорацией! Я не хочу быть декорацией! - несколько раз выкрикнул Бухгалтер. - Она всегда мной манипулировала! - вырвалось у него что-то глубокое, затаенное, вырвалось - и он сам этому ужаснулся.
- Развяжите меня, - сказала Евгения.
- Конечно, конечно! - вскричал Бухгалтер и стал торопливо развязывать веревки. Потом протянул руку и помог ей встать.
Когда они вышли на лестничную клетку, снизу уже слышались шаги. Нескольких человек. Вниз они спустились на лифте, быстро обогнули дом и растворились в ночном городе.
Они шли торопливо, можно сказать, бежали, около километра.
- Не могу, - сказал наконец Бухгалтер и остановился.
На нем не было лица - вместо лица белела колышущаяся, неопределенная масса, не организованная чертами. Слишком тяжело далась Бухгалтеру вся эта история. Евгения подвела его к ярко освещенной витрине, повернула спиной к улице, сказала вот так и стоять, а сама пошла позвонить.
- Уже, - сказала Зойка. - Уже связалась. Посмотри на часы! Было десять.
- Он что-нибудь сказал? - спросила Евгения.
- Сказал. Сказал, что позвонишь. Еще сказал, что того, о ком ты хлопочешь, надо срочно перевезти.
- Куда? - спросила Евгения.
- К этому придурку, который с глиной.
- А он пустит?
- Раз Голоян сказал, значит, пустит. Пиши адрес.
- Пишу, - сказала Евгения.
Частника, вернее, частницу, Евгения остановила неподалеку, подъехали к Бухгалтеру поближе, и Евгения окликнула его, не выходя из машины. Бухгалтер не шелохнулся. Тогда Евгении пришлось выйти и даже взять его под руку.
Бухгалтер знал, где найти Николая Павловича, но был все еще в таком ошеломленном состоянии, что ничего не мог вспомнить. Евгения ему не помогала.
- Сейчас поедем, - сказала Евгения женщине-водителю. - Он только вспомнит адрес.
Женщина-водитель посмотрела на Бухгалтера ко всему привыкшим, ничего не выражающим взглядом и отвернулась. Лицо у нее было суровое, темное и даже чуть-чуть мужское, да и во всем облике крылась какая-то мужская коренастая крепость.
- Не боитесь ездить вот так, по ночам? - спросила ее Евгения.
- А что бояться? - сказала женщина-водитель. - Я за себя не боюсь.
- А за кого вы боитесь? - спросила Евгения.
- Понятно за кого, за детей, за мужа, чтоб ему провалиться, между прочим. А за себя нет, не боюсь.
Бухгалтер все вспоминал...
- Вам сны снятся? - спросила Евгения.
- Какие сны, - сказала женщина-водитель. - За день так намотаешься, только бы до подушки, да в яму. Хотя, бывает... Третьего дня вот летала во сне...
- Это хорошо, - сказала Евгения.
- Только низко, тротуар задевала, - она улыбнулась, и в зеркальце Евгения увидела ее лицо, которое в этот момент перестало быть чуть-чуть мужским, а сделалось скорее чуть-чуть женским.
- Все равно хорошо, - сказала Евгения.
Наконец Бухгалтер вспомнил адрес отдаленного рабочего общежития, и они поехали, и пока ехали туда, в это общежитие, женщина-водитель улыбалась.
Было поздно, но в общежитии еще не спали, один Николай Павлович лежал на угловой койке многоместной комнаты, укрывшись с головой грязно-серым одеялом.
Николай Павлович не выказал ни удивления, ни испуга. Он так уставал на своей новой работе, что по вечерам уже не испытывал ни к чему никаких чувств, кроме отвращения. Но от Бухгалтера он все равно старался держаться подальше и в машине сразу сел не рядом с ним, а на переднее сиденье.
У дома отставного подполковника Снегирева машину отпустили. В последний раз мелькнуло перед глазами Евгении суровое лицо женщины-водителя, суровое, но уже чуть смягченное улыбкой, мелькнуло и исчезло в большом городе навсегда.
В подъезде дома, в котором жил отставной подполковник Снегирев, пахло вокзалом и поездами, и от этого запаха появлялось чувство, напоминающее о странствиях. В его квартире на первом этаже этот запах усилился, но больше всего там пахло землей. Отставной подполковник Снегирев встретил их в голубом нижнем белье, на котором особенно выделялись грязевые потеки. Выяснив, кого нужно приютить, он указал Николаю Павловичу куда-то в глубь своего жилища, а перед Евгенией и Бухгалтером, не простившись, тотчас же бесцеремонно закрыл дверь.
Ночь Бухгалтер провел на диванчике старухи, а Евгения спала в одной комнате с Зойкой. Между тем, у Зойки были свои планы, совсем другие... Когда они появились, у нее сидел "индус" - щуплый, всегда взволнованный юноша. Завидя их и придя от этого в еще большее волнение, он долго, церемонно извинялся, а потом незаметно исчез из квартиры. Короче, Зойка была недовольна и, доставая из шкафа постельное белье, все раздраженно хлопала дверцей, Бухгалтеру сунула откровенно рваную простыню и даже не предложила чаю.
Евгения проснулась рано, но когда вышла на кухню - Бухгалтер был уже там.
- Как спали? - спросила Евгения.
- Плохо, - ответил Бухгалтер. - Вы не сказали, что там будет еще какая-то старуха, - и посмотрел на нее с укором.
- А, - сказала Евгения. - Я должна была догадаться... Ее привлекли ваши деньги. В следующий раз положите на стол какую-нибудь мелочь.
Бухгалтер уже начал привыкать к ее странностям, поэтому посмотрел снисходительно, а потом перевел взгляд в окно, на пустынный еще двор.
- Ну и что будем делать? - спросил наконец Бухгалтер.
- Это решать вам, - сказала Евгения.
Вообще-то, Бухгалтер был гением.
Еще в школе, полусонным, неуклюжим подростком, он просто изумлял учителя математики, когда решал сложные задачки совершенно необычным образом. "Если бы ты не был таким ленивым!" - говорил в таких случаях учитель математики, потрепанный жизнью, разочарованный, многодетный отец, и, разволновавшись, даже шел курить на школьный двор. Но юный Бухгалтер был крайне ленивым и никогда не участвовал ни в каких там математических олимпиадах. А когда собирался-таки участвовать, то либо просыпал, либо опаздывал самым непозволительным образом. Лишь однажды он успел на последние пятнадцать минут и какая-то сердобольная душа его все-таки допустила, и он за эти пятнадцать минут решил все что надо и самым наилучшим образом, но перепутал адрес и номер своей школы, и награда его так и не нашла.