Пока они возвращались к шатру, Пирожкова удивляло, как буднично воспринимали жители острова Буяна их великую победу. Они едва отрывались от повседневных дел, чтобы поприветствовать героев. Так, например, братец Иванушка, игравший на дудочке, как играл, так и продолжил играть, когда они проезжали мимо него. Его сестрица Аленушка шла с ведрами на коромысле. Услышав топот коней, она обернулась, приветливо улыбнулась Святозару и отправилась дальше своей дорогой.
У шатра Пирожков увидел избушку Бабы-Яги, которая сама притопала на курьих ножках проведать хозяйку. Избушка Бабы-Яги любила путешествовать и целыми днями бродила по лесу. Иногда Баба-Яга по нескольку дней искала избушку, носясь над лесом на ступе.
Баба-Яга с Авдохиной сидели у костра. Пирожков был уверен, что они бросятся ему навстречу, чтобы узнать, чем закончилась битва, но Баба-Яга только мельком кивнула племяннику.
Это было последней каплей, переполнившей терпение непризнанного героя.
– Да что такое! – срывающимся голосом крикнул князь Пирожевский. – Я зарубил сотню врагов, спас вашу страну, а никто даже «спасибо» не скажет!
– Пожалуйста! – зевнула Авдохина. – Супику хотите, Петр Петрович? Устали после физкультуры?
– Мне грозила огромная опасность, а вам плевать! – завопил Пирожков.
– Опасность? – удивилась Баба-Яга. – Какая? А, ну да! Свалиться с седла!
– При чем тут «свалиться с седла»? Против нас была целая рать! Мы сражались как тигры! Как львы!
– У страха глаза велики. Разве ты не заметил в этой рати ничего странного? – улыбнулась Баба-Яга. – Они же рассыпались от малейшего прикосновения. Даже не рассыпались – лопались.
– Точно лопались, – вспомнил Пирожков. – Но почему? Из-за волшебной сабли?
– Сабля тут ни при чем. На самом деле океанскими бродягами называют волны, – сказала Баба-Яга. – Твои сегодняшние противники – штормовая пена. Я же говорила, что они появляются всякий раз после бури!
Пирожков хлопнул себя по лбу.
– И Святозар об этом знал? Почему же мне не сказал?
– Не хотел портить удовольствие, дружище! Первый раз это так незабываемо! – басом прогудел Святозар, подходя к ним.
– Твоя сегодняшняя битва была битвой против страха, и ты ее выиграл, – добавила Баба-Яга, помешивая деревянной ложкой в котелке.
Послышался мощный чих, от которого костер едва не погас, а котелок подпрыгнул. Это чихнула избушка на курьих ножках.
– Говорила я тебе, не ходи босиком по росе! – назидательно сказала ей Баба-Яга.
* * *Авдохина, и Пирожков, и Михрютка сидели в избушке у Бабы-Яги и беседовали с хозяйкой. Баба-Яга нанизывала на нитку грибы. За окном сияла зазубренная радуга. Вагоны-секунды подскакивали на ней, а машинисты паровозов грозно гудели, предупреждая друг друга об опасности.
– Вот оно как! Наш ты, сказочный! Мать-то как поживает? Не колдует? – спросила Баба-Яга, вдевая нитку в иголку.
– Не знаю, – промямлил Пирожков.
Он хотел сказать, что мать вообще не колдует, но вспомнил, что однажды нашел у нее в кладовке старый чемодан, а в нем – лягушачьи лапки, сушеных змей и связанную пучками траву.
Пораженный этим воспоминанием Пирожков привстал. Из дыры у него в кармане высыпалась мелочь. Пока она не раскатилась по углам, князь торопливо бросился собирать ее.
– А ты жадный! – сказала Баба-Яга, с интересом наблюдая за ним. – Весь в дядюшку!
– В какого еще дядюшку? – подозрительно спросил Пирожков. – Нет у меня никакого дядюшки!
– Как это нет? А Кощей Бессмертный? Ты ему троюродный племянник! Родная, можно сказать, кровушка.
– Племянник Кощея? – Авдохина уставилась на Пирожкова с ужасом. Князь тоже был порядком удивлен. Он хотел что-то сказать, но только бессвязно замычал.
– А дя… дя… дя… дядя еще жив? – едва выговорил он.
– А чего ему подеется? Он же бессмертный! – удивилась Баба-Яга. – Сидит в подземелье на золотых сундуках и всех вокруг подозревает. Как ты монетки рассыпал, я сразу Кощея и вспомнила.
Обнаружив, что он не только родня Бабе-Яге, но еще и троюродный племянник Кощея, Пирожков обхватил голову руками. Ему казалось, что он сходит с ума, если уже не сошел. Как хорошо и спокойно текла его жизнь, пока он не попал на Буян! Сидел себе дома, смотрел по телевизору футбол, пил пиво с воблой и шпионил в глазок за Авдохиной.
Михрютка отогнала струей дыма из ноздрей нахального Мяуна, который норовил стащить у Бабы-Яги клубок, и сказала:
– Я волнуюсь, долетел ли Пыхалка. Не посмотришь по блюдцу, бабушка?
Для порядка поворчав, Баба-Яга достала из сундука блюдце с золотой каемочкой и пустила по нему волшебное яблоко.
– Покажи-ка нам, блюдце, что сейчас Пыхалка делает!
Вначале блюдце заволакивал молочного цвета туман, а потом они увидели Пыхалку, сидевшего на столе в комнате у Маши. Это было как раз тогда, когда Пыхалка и Маша говорили о Великом Мымре.
Услышав «Великий Мымр», Баба-Яга стала встревоженно вслушиваться.
– Чего это Пыхалка о нем язык треплет? – забеспокоилась она. – Али не знает, что дурное слово и вслух-то произносить нельзя? Чур-чур-чур! Не к ночи помянуть, а ко дню!
Когда же Маша обвязала вокруг шеи Пыхалке платок с осколком магической мозаики, Баба-Яга все поняла и всплеснула руками.
– Горе-то какое! Вот это беда так беда, такую руками не разведешь!
– Что случилось? – удивилась Авдохина.
– То с волнами воевали, а теперь вот настоящий злодей объявился! Всем разбойникам разбойник – всю Сказочную страну извести хочет. – Старушка остановила бег золотого яблочка по блюдцу и вздохнула.
– Как же он это сделает, когда у вас столько славных богатырей? – скромно сказал Пирожков, не уточняя, кого он имеет в виду.
– Эх, племянник! Мымр не силой силен, а хитростью хитер. Давно уж о нем ни слуху ни духу не было. Чаяли, совсем сгинул, а теперь вот снова явился не запылился!
– Мя-мярзавец! – промяукал кот Баюн и взмахнул когтистой лапой.
– А чего хочет Мымр? – спросила Авдохина.
– Известно, чего… – усмехнулась Баба-Яга. – Извести Сказочную страну, поработить ее жителей и самому стать повелителем. Об этом много кто из злодеев мечтает, да не всякому удается.
– Может, мы со Святозаром его скрутим? – Пирожкову не давала покоя сабля у него на боку.
– Ишь ты какой! Это тебе не мыльные пузыри рубить! Мымра еще найти надо и колдовство его победить, а это даже десяти богатырям не по силам.
– Так что же делать, бабушка?
– Тут умом надо! – сказала Баба-Яга. – Испокон веку так повелось: против меча – меч доставай, а против хитрости – хитрость припаси. Утро вечера мудренее. Ложитесь-ка спать, а к утру я, глядишь, чего-нибудь и придумаю! – Баба-Яга уложила Пирожкова и Авдохину на печь, а сама села на лавку, подперла голову ладонью и стала думать. Кот Мяун лежал у нее на коленях, помогая ей, тоже думал одним глазом. А другим глазом спал.
Глава 7 Ночь
Последний фрагмент волшебной мозаики, которую разыскивал Великий Мымр, был у Маши. Она вошла в комнату, бережно сжимая его в ладони.
– Мымр не должен это получить! Ни в коем случае! – сказала она.
– Я знаю одно отличное место, где его можно спрятать! – заявил пупс.
– И какое? – подозрительно спросила кукла Оля.
– У меня в карманах! Я в них часами роюсь и ничего не могу найти!
Зайчики захихикали, но когда на них посмотрели, они быстро спрятались в свои кроватки-варежки. Синеус и Трувор были робкие, «такие робкие, что даже попугать нельзя», говорил иногда Куклаваня.
– Пусть лучше волшебная мозаика будет у меня. Я сумею ее защитить, – и Пыхалка выдохнул раскаленную струю огня.
Дракончик попросил Машу завязать осколок в платок, а платок обмотать вокруг его шеи, что девочка и сделала.
Когда Маша уснула, под кроватью у нее состоялось очередное совещание.
– Будем нести стражу по очереди, чтобы Мымр не застал нас врасплох! – заявил Пыхалка. – Вначале я, потом Ученичкин, а под утро Куклаваня.
– Почему это я под утро? Я хочу прямо сейчас! – запротестовал пупс.
Он был очень скандальный. Если бы Пыхалка сказал «под вечер», Куклаваня и тогда возмутился бы и спросил: «Почему под вечер? Хочу под утро!»
– Сиди и молчи себе в тряпочку! – строго сказала кукла Оля.
Куклаваня некоторое время размышлял, не разругаться ли ему с Олей, но вспомнил, что у него скоро день рождения, и решил отложить ссору на потом.
– Я тоже буду начеку всю ночь. Даже когда я сплю, я все слышу! – похвасталась Дуся.
Пупс фыркнул.
– Слыхали мы эти сказки про кошек! Слышит она! Пока тебе на хвост не наступят, ты не проснешься!
– Куклаваня! Снова ты за свое! – Оля подбоченилась. – Ты хоть раз в жизни сказал что-нибудь хорошее?
– А ты хоть раз в жизни не полезла с замечаниями? – И пупс, передразнивая ее, подбоченился.
– А ты хоть раз в жизни не полезла с замечаниями? – И пупс, передразнивая ее, подбоченился.
– А правда, Куклаваня, – заинтересовался Ученичкин, – ты сказал что-нибудь хорошее?
– Я над собой работаю! Каждое утро тренируюсь по нескольку часов! – соврал пупс.
– И как?
– Пока никак. Если бы Олька каждый день кормила меня обедами, может, я и стал бы вежливее, а так фигли!
– А ты хоть раз сказал «спасибо» после еды? – рассердилась Оля. – Хоть раз?
– Ну вот, опять пошли счеты! Ненавижу мелочность! Из меня вежливость так и прет, только вы этого не замечаете! – поморщился Куклаваня.
Пупс обиженно отправился в свой ботинок и завалился спать. Пыхалка дождался, пока все лягут, и стал прохаживаться по комнате, прислушиваясь ко всем шорохам и звукам.
В ботинке похрапывал Куклаваня. В кроватках-варежках посапывали зайчики. Ворочался в поскрипывающем гамаке Ученичкин. Кошка Дуся промяукала во сне: «Какая милая эта Дуся, не правда ли?» Одна кукла Оля спала бесшумно и сосредоточенно, как спят уважающие себя куклы.
Было темно, но для дракончика это не было помехой – он отлично видел в темноте.
В два часа ночи Пыхалка сдал свой пост Ученичкину. Ученый гном надел очки, взял книгу и уселся с фонариком на крыльце. Он продежурил до четырех утра, а потом растолкал Куклаваню. Пупс вылез из ботинка пасмурный и недовольный. Он был в тулупчике, с кастрюлей-шлемом на голове и в валенках. За поясом у него торчал пистолет с липучкой, а за спиной висело ружье с пистонами.
Ученичкин осветил Куклаваню фонариком и сел на пол.
– Ты чего это вырядился?
– Ничего не понимаешь в охране – вот и молчи! – заявил пупс и стал разгуливать по комнате, поправляя сползавшую на нос кастрюлю.
Ученичкин покачал головой и отправился спать. Пока Куклаване нравилось играть в сторожа, он ходил по комнате, целился по углам из игрушечного ружья и покрикивал: «Стой! Кто идет? Стрелять буду!» Вскоре пупсу наскучило, что никто не видит, какой он хороший сторож, и он вначале снял с головы кастрюлю, потом стащил тулупчик, а еще через некоторое время расстался с ружьем и пистолетом. Он вскарабкался на кресло и поуютнее устроился.
«Буду охранять отсюда! Мне всю комнату видно, а меня никому!» – решил пупс и… через минуту похрапывал.
Едва пупс уснул, как кто-то заглянул с улицы в покрытое изморозью окно. Одно это уже пугало, ведь Маша жила на седьмом этаже! А если добавить, что у того, кто заглядывал в стекло, было красное бугристое лицо, лысый череп, а за спиной равномерно вздымались черные крылья, то станет ясно, что это был сам Великий Мымр!
Глава 8 Новый завуч
Великий Мымр продышал в изморози небольшую дырочку и долго наблюдал за комнатой лишенными век глазами, светившимися красным огнем. За спиной у него упруго зачерпывали воздух два черных крыла. Мымр смотрел на кровать, на которой, укрытая одеялом, спала Маша, на кукольный домик, на заснувшего в кресле пупса, и его рот растягивался в ухмылке.
– Ненавижу маленьких детей и их игрушки! Ничего, соберу мозаику и смогу распоряжаться судьбой Сказочного мира!
Мымр омерзительно захохотал, но, спохватившись, замолк, чтобы не разбудить Машу.
– Фрагмент мозаики у них где-то здесь, я чую… Но отнять его нельзя – тогда колдовство потеряет силу. Нужно устроить так, чтобы девчонка отдала его сама.
Мымр еще раз просверлил пылающим взглядом комнату, потом через стекло, оставшееся целым, просунул руку в комнату и погрозил пальцем спящей Маше так, что тень от пальца упала ей на лицо.
– Мы еще с тобой встретимся, отвратительная, глупая, двурукая девчонка! Ты сама принесешь мне его на блюдечке!
Мымр скрипуче засмеялся и, хлопая крыльями, улетел на крышу ближайшего дома. Разворачиваясь, Мымр задел крылом стекло. Куклаваня проснулся и ошалело закрутил головой.
– Стой! Кто идет? – крикнул он.
Никто не ответил.
– Наверное, порыв ветра. Какой я чуткий, мимо меня и муха не пролетит! – решил пупс и стал дальше ходить по комнате с игрушечным ружьем.
Когда ему это снова наскучило, он прокрался к окошку куклы Оли и выстрелил пистоном. Оля и Ученичкин в пижамах выскочили из домика и увидели сидевшего на крыльце довольного Куклаваню с игрушечным ружьем.
– Шутка-нанайка! – радостно сказал пупс. – Ложная боевая тревога! Можете укладываться спать! Когда заснете, снова потренируемся!
– Что? Ложная тревога? А я-то как испугалась! Вот я сейчас потренируюсь! Всю дурь из тебя выколочу! – закричала Оля и бросилась на Куклаваню с поварешкой.
– Караул! Нападение на охраняемый пост! – завопил пупс, удирая от нее на коротеньких ножках.
Так закончилась ночь. Когда же наутро никаких следов нападения Мымра не обнаружилось, друзья решили, что он не сумел преодолеть барьера между мирами, и обрадовались.
– Или просто заблудился в Москве, – предположила кукла Оля. – Москва такой город, что в нем любая мымра заблудится, великая она или не очень.
– Но на всякий случай нужно быть настороже! – предупредил Пыхалка.
Осколок волшебной мозаики оставался привязанным у него к шее, и дракончик не собирался с ним расставаться.
* * *В понедельник Маша впервые после зимних каникул пошла в школу. Когда она выходила из дома, к подъезду, чихая и буксуя в неубранном снегу, подъехала старенькая машинка. Из нее, прихрамывая, выбралась старушка в немыслимых шоферских очках, которые носили гонщики полстолетия назад. Это была Артемида Павловна, мать Пирожкова. Маше она напомнила ворчливую фею из сказки – с крючковатым носом и пронзительным взглядом.
Маша быстро поздоровалась, буркнув «добрый день», и пошла к школе. Она шла и чувствовала, как старушка, остановившись у подъезда, смотрит ей в спину…
Неожиданно возле уха Маши просвистел снежок. Маша обернулась, думая, что это соседский мальчишка, и увидела, что Артемида Павловна жонглирует еще тремя снежками. Причем жонглирует не как в цирке, а как-то иначе. Маша едва не поскользнулась, когда обнаружила, что руки у старушки в старомодной муфте, а снежки сами пляшут в воздухе.
– Будь осторожна, девочка! Тебя ждут испытания! – После этих загадочных слов мать Пирожкова отвернулась и, взглядом захлопнув дверцу машины, направилась в подъезд.
Недавно, до того, как появился Пыхалка и она узнала, что ее игрушки умеют разговаривать, Маша удивлялась чудесам. Но после путешествия на остров Буян перестала. К чудесам быстро привыкаешь, и они становятся само собой разумеющимися. Правда, порой Маше начинало казаться, что чудом является вся наша жизнь, и это и есть настоящее чудо.
Странная старушка немного задержала Машу, и в школу девочка пришла перед самым звонком. К ее удивлению, никто в классе не шумел. Даже двоечники Чубриков и Лодкин сидели тихие, как мышки.
Учительница Анна Ивановна выглядела взвинченной, но героически держала себя в руках. Губы у нее слегка прыгали, а брови были сомкнуты, как у снайпера на первом задании.
– Свиридова! Быстро на свое место! К нам в класс сейчас придет новый завуч! Он сегодня первый день на работе и сразу захотел присутствовать на уроке!
Маша слегка удивилась, но не особенно. Она знала, что у учителей время от времени бывают контрольные уроки, когда на последних партах сидят всякие тетеньки и строго пишут что-то в тетрадках. В такие дни учителя бывают нервными, говорят отчетливыми голосами и вызывают самых лучших учеников.
«Хорошо, что я не взяла с собой пупса! Он бы им устроил контрольный урок!» – с облегчением подумала Маша, но тут кто-то легонько дернул ее за платье. Из рюкзака выбрался Куклаваня и деловито оглядел видные ему из-под парты ряды ног.
– Не ждала? – ехидно спросил он у Маши. – А Ольки-то, между прочим, со мной нет! Некому будет меня щипать и уши откручивать тоже некому!
Маша почувствовала, как у нее вспотел лоб. И почему она дома не догадалась заглянуть в рюкзак? Ей уже тогда показалось подозрительным, что пупс не путается у нее под ногами, как это бывало всегда.
– И что мне теперь с тобой делать? – шепотом спросила Маша.
– Представь, что я твой внучатый дедушка, который проходил мимо школы и решил заглянуть на урок. – Куклаваня потер ручки.
Маша хотела приказать внучатому дедушке немедленно спрятаться в рюкзак и просидеть там до конца уроков, но поймала на себе строгий взгляд учительницы. Дверь класса открылась. В класс решительно вошел грузный мужчина. Он был двухметрового роста, горбатый, в мешковатом пиджаке с болтавшейся на рукаве этикеткой, в очках с толстыми стеклами и с густой бородой, скрывавшей лицо, начиная от глаз. Во всем его виде было что-то зловещее и непреклонное, или это ответственная профессия завуча наложила свой отпечаток?
– Продолжайте заниматься! – сказал он глухо и, пройдя мимо учительницы, направился за заднюю парту.