Флот был уничтожен огнём «Энтерпрайза», один корабль за другим.
– И вот это, – сказала она.
Сквозь космос постепенно приблизилась планета. Голографическое изображение опускалось спиралью, словно входящий в атмосферу космический корабль. Под Кирком протянулись сельскохозяйственные поля в безукоризненном шахматном порядке, расположившиеся на холмистой местности. До того как они достигли вершины возвышенности, появился город. Новый, большой, современный. Колониальная столица.
Потом ударил тяговый луч. Вырывая город, словно горсть земли. Изящные шпили городских храмов рассыпались в этом необъятном луче. Кирк смог услышать отдалённые крики сотен, тысяч.
Город поднялся в облака, роняя громадные комья земли. На его месте остался только широкий кратер.
– Почему? – спросил Кирк.
– Убийцы, – ответила Сэлэтрель. – Помни, – сказала она.
Появился другой корабль. Кирк узнал его. Он знал его давно. Выступающий вперёд диск с маленькими гондолами, расположенными вплотную к его корпусу. Его бортовую раскраску хищной птицы. И внутреннее устройство, мостик.
– Я видел его раньше, – сказал он Сэлэтрели.
Его живот скрутило. Он знал, чем это кончится.
– Я был там? – спросил он.
– Да, – сказала она.
Кирк увидел мостик корабля. Другие ромуланцы. Командор в серебряной кольчуге и плаще командира вышел вперёд. Изо рта его текла зелёная кровь. Кирк внимательно вгляделся в изображение. Он был там. Он лично видел всё это.
Командор заговорил.
– Сожалею, что мы встретились таким образом, – сказал он. – Мы с вами одного сорта. При других обстоятельствах я мог бы назвать вас другом.
– Да, – согласился Кирк. Он помнил слова. Осознавал то, что роднило его с этим командором. Они были похожи. Но всё же командор был мёртв, а Кирк продолжал жить. Почему?
Мостик взорвался, разлетелся на части. Передача прервалась.
– Он не должен был умереть, – сказал Кирк.
Скорбь овладела им. Скорбь, от которой он бежал годами.
– Вместе с ним пал знатный род, – сказала горько Сэлэтрель. – Чиронсала. Один из старейших на Ромуле. И все будущие поколения его были прокляты.
Кирк повернулся к Сэлэтрель. Он прикоснулся к её лицу, ушам, осмотрел их кончики.
Затем потрогал свои собственные.
– Я…? – начал он свой вопрос.
– Нет, – сказала она. – Человек. Патриот. Посвятивший себя идее мира. Невмешательства.
– Невмешательства, – повторил Кирк. Конечно. Слова были словно выгравированы в его мозгу.
– Посвятивший себя уничтожению врагов, – добавила Сэлэтрель.
– «Энтерпрайз», – сказал Кирк. – Федерация. Звёздный Флот.
Скорбь и боль исчезли в волне ненависти, охватившей его, когда он произнёс эти слова. Вернулось тепло. Понимание.
– Что ты хочешь сделать? – спросила Сэлэтрель.
– Помочь, – ответил Кирк. – Разреши мне помочь.
Слова звучали превосходно. Как будто он всегда мечтал сказать их.
Сэлэтрель улыбнулась. Она коснулась пульта, который держала при себе.
Её улыбка была подобна солнцу летним днём в Айове. Кирку хотелось утонуть в ней. Найти там ответы на свои вопросы.
– Как? – спросила она.
Кирк на мгновение задумался. Прокрутил в голове отвратительные сцены, которыми она поделилась с ним. Бессмысленная жестокость. Боль, которую он почувствовал, вызывая их, была физической, как будто нервные окончания действительно обожгло.
– Остановлю их, – сказал он. Боль ослабла. На мгновение.
– Уничтожишь их? – спросила Сэлэтрель. Боль усилилась.
– Уничтожу их, – пообещал Кирк. На этот раз боль не просто утихла. На её место пришло наслаждение.
– Убью их, – выдохнул он. Ничто не звучало лучше. Не вызывало лучшие ощущения.
Сэлэтрель провела рукой по его груди. Он глубоко вздохнул. Каждое ощущение казалось новым.
– Они почти убили меня, не так ли? – спросил Кирк.
Сэлэтрель задумчиво посмотрела на него.
– Почти, – согласилась она.
Медленно она стянула тонкую простыню, которая покрывала его.
– Но я бы не позволила им забрать тебя у меня.
Прохладный ветерок, словно вода, омывал Кирка. Он смутно осознавал, что его разум полон вопросов. Как он был ранен? Как долго он здесь находился? Как давно он знал эту прекрасную женщину? Каждая мысль о ней наполняла его желанием и предвкушением.
Но он не был способен сконцентрироваться ни на одном из этих вопросов. Он мог только реагировать на происходящее здесь и сейчас.
Её ногти, впивающиеся в его плечи. Запах корицы от её тёмных волос, касающихся его лица.
– Ты рад, что ты вернулся? – прошептала Сэлэтрель ему на ухо. Жар её дыхания пульсировал в нём, нарушая работу лёгких, заставляя его дышать через рот.
– Да, – ответил Кирк. Он прижался щекой к её шее. Жадно поцеловал её изящные кудри, прикрывающие затылок.
– Так ты готов помочь? – спросила она. Обхватила его плечи руками, стискивая мышцы, вонзаясь ногтями, отпуская – обещающе.
– Всё, что угодно, – сказал Кирк.
– Враг?
– Уничтожить его. Убить его.
Её губы коснулись его губ, кончик её языка был таким волнующим.
– Кто враг? – спросила она.
Кирк попытался сконцентрироваться. Он нуждался в Сэлэтрели. Он должен чувствовать её в своих объятьях. Казалось, будто он никогда прежде не обнимал никого другого. Но у него не было ответа, который она хотела. Это был один из тех неуловимых вопросов, покрытых тенью. Вопросы, на которые он не мог ответить. На которых не мог пока сконцентрироваться.
– Покажешь мне? – обратился он к ней.
– Это то, что ты хочешь?
– Покажи мне, – попросил он.
Что угодно, чтобы ответить на вопрос. Чтобы дать ей ответ. Унять боль, снова усиливающуюся в нём.
– Смотри, – сказала Сэлэтрель.
Она направила свой пульт на размытый голограммой угол, нажав кнопку.
Появилось изображение. В натуральную величину. Гуманоид.
Кирк задохнулся, когда фигура стала чёткой.
Кирк узнал его.
– Враг, – прошипела Сэлэтрель. – Он должен быть уничтожен. Он должен быть убит.
– Убит, – согласился Кирк. Это единственный путь. Единственный путь обрести покой. Единственный путь найти себя.
Фигура потянулась к нему из голографической дымки, злорадствуя, питаясь тысячей зверств, совершённых Федерацией и Звёздным Флотом против ромуланского народа.
– Убей, – повторила Сэлэтрель.
Кирк кивнул. Он произнёс имя врага.
– Жан-Люк Пикард.
Он изогнулся дугой. От агонии не было спасенья.
Пока Сэлэтрель не подошла и не обняла его, и агония не превратилась в экстаз такой невероятный, что всё остальное потеряло значение.
Кроме единственной мысли… его единственной цели…
Жан-Люк Пикард должен умереть.
ГЛАВА 10
Ворф, сын Мога, застонал от удовольствия, когда клыки кренчи пронзили его плечо.
Клингон перенес массу своего тела вбок, рухнув вместе с прожорливой зверюгой вместо того чтобы бороться с ней. Он упал на плотную твердую землю лесной тропинки, чувствуя как острые обломки известняка впиваются в тело, а кренча, застигнутая врасплох, резко перевернулась в воздухе и улетела вперед, потеряв возможность использовать преимущества своих клыков.
Ворф откатился по земле в сторону, дрыгнув в воздухе ногами, затем оттолкнулся одной рукой и вскочил на ноги.
Кренча уже его поджидала. Ее четыре ходильные конечности скребли мягкую почву сбоку от тропинки. Две смертоносные лапы резко подергивались вперед. Язык выскальзывал изо рта рептилии, чутко принюхиваясь, стараясь уловить страх жертвы.
Но Ворфа страх не брал.
Он блаженствовал, наслаждаясь столь долго откладываемым отпуском в заповеднике Алмрона – безграничного пространства нетронутой природы, окружающей Первый Город родной планеты клингонов, Кроноса.
Медленно он оскалил зубы на стоящее перед ним трехметровой длины создание, оттянув губы в свирепой победной гримасе, мотая головой из стороны в сторону. Его плотно заплетенная коса воина молотила по плечам и разбрызгивала текущую из ран кровь. Кровь стекала по его голой груди на простой пояс и набедренную повязку.
Пред лицом смерти Ворф осознавал и чувствовал каждое неуловимое движение жизни вокруг – здесь блуждающий среди листьев шорох легкого ветерка, там – как ползет жук. Он слышал хруст каждой сухой хворостинки. Поскрипывание каждой ветви. И периферийным зрением он отчетливо видел каждый серебристо-пурпурный листок. Даже вонь хищника, стоящего перед ним врывалась в его ноздри подобно бодрящему букету божественного нектара.
Ворф жил.
Как не жил с тех самых пор как тарелка «Энтерпрайза» начала свое долгое падение, с того момента когда жизнь и смерть разделялись только мгновением между двумя ударами сердца.
Здесь, в Алмроне, клингоны могли жить так, как всегда было предназначено жить клингонам – всегда в этом мгновении между двумя ударами сердца, между жизнью и смертью, поражением и победой.
Здесь, в Алмроне, клингоны могли жить так, как всегда было предназначено жить клингонам – всегда в этом мгновении между двумя ударами сердца, между жизнью и смертью, поражением и победой.
Кренча прыгнула.
Ворф нырнул вперед, подставляя здоровое плечо, чтобы снова поглотить энергию атаки и повернуть ее против атакующего зверя.
Но тварь вторично не поддалась на уловку. Ее толстый щетинистый хвост хлестнул вправо, изменяя траекторию прыжка, так что Ворф оказался слишком низко.
Как только Ворф запнулся, кренча режущим ударом обрушила вниз свои смерноносные лапы. Их бритвенно-острые зазубрины располосовали ничем не защищенную спину Ворфа.
Неожиданный болевой шок не дал ему во-время упереться руками чтобы остановить падение. Он потерял контроль. Растянулся на земле, чувствуя вкус грязи, когда жирная почва Кроноса забилась в его открытый, задыхающийся рот.
Позади него кренча резко завопила в предвкушении.
Лес взорвался какофонией перекликающихся блас-рика – летучих падальщиков Кроноса. Считалось, что кренча за один присест не поедает свои жертвы. И для кожистокрылых созданий ночи останется требуха. Но Ворф еще не проиграл.
Кренча наклонилась вперед, так что все ее шесть лап опустились на лесную тропинку – для пущей скорости.
Она помчалась вперед, резко вереща, скребя землю, к своей павшей добыче.
Ворф по-прежнему лежал. Беззащитный.
А иначе он не смог бы с этим справиться.
Только в этот миг, это священное мгновение между двумя ударами сердца, он мог вступить на совершенство К'аджии – пути воина.
Ворф сделал первый шаг на этом пути и время замедлилось.
Он видел как желтые с квадратными зрачками глаза твари зафиксировались на нем словно сенсоры. Он видел поток пенистой слюны на острых как бритва клыках, колыхающийся с каждым скребущим ударом ее передних смертоносных лап. Ее плотный мех шел волнами от поднятого при движении ветра. Мощный, толстый хвост изогнулся вверх, готовый в любой момент изменить направление.
Но со спокойствием и безмолвием К'аджии внутри, Ворф выбрал момент с невероятной точностью.
Голые ступни с поджатыми пальцами подскочили вверх точно под основной трахеей кренчи когда ее клыки были всего лишь в метре от его горла.
Облако едкого дыхания твари окутало Ворфа зловонием гниющего мяса, когда кренча плавно пролетела за него, упустив свою цель.
Затем, даже раньше чем его противник упал, Ворф развернулся и прыгнул вперед, опустившись на у кренчи посреди спины прежде чем она успела принять правильное положение.
От ее вопля у Ворфа завибрировало в ушах.
Ее смертоносные хватательные ноги рванулись как плети, чтобы обхватить Ворфа в убийственном спиральном захвате – последней попытке разрушить в нем силу жизни.
Но это было не просто схваткой на смерть. Для клингона ни одна схватка не была столь малозначительной. Это была схватка ради чести.
Если у клингона нет превосходства над природой, то как же он собирается защищать и хранить ее?
Ворф рискнул высвободить одну руку, отпустив правую переднюю лапу кренчи и выбросил ее вперед, вцепившись в морду твари. Она тут же уронила шею, пытаясь извернуться, чтобы ослабить его хватку – и откусить настырные пальцы.
Станция первой медпомощи, где можно было вырастить или имплантировать органы, находилась при въезде в заповедник, но Ворфу никогда не приходилось пользоваться ее услугами. По крайней мере, с тех пор как он был подростком. И намерения начинать это дело сейчас у него не было.
Затем кренча остановилась. Она уставала. Как большинство хищников, эволюция приспособила ее к неожиданным броскам и быстрой атаке. Длительная битва была потерей этой возможности.
Ворф размахнулся другой рукой и схватил тварь за нижнюю челюсть.
Кренча скорбно и продолжительно закричала – как будто знала, что битва проиграна. Так и было.
Ворф обхватил ногами продолговатую грудь кренчи, уперся пяткой в ее колено и начал давить. Попытки твари освободиться слабели. Затем Ворф развел ее челюсти врозь. Он трясся вместе со зверем, сползая лицом в опасную близость к поблескивающим клыкам.
Его пальцы впились с обеих сторон в темные десны кренчи. Клейкая слюна мешала, старалась заставить его потерять хватку. Но осознание того, что в таком случае он потеряет и пальцы, помогло сконцентрироваться, поддерживая К'аджии.
Руки Ворфа било мелкой дрожью от усталости, когда он разворачивал голову твари, чтобы она смотрела прямо на него. Пристально посмотрел в глаза зверя. Увидел его душу.
И из последних сил, что еще оставались, Ворф растянул челюсти твари шире и резко повел одну руку вперед, другую назад, скручивая ее шею до тех пор, пока не раздался характерный хруст.
Кренча затихла под ним.
Ворф дрожа раскрыл пасть кренчи и глубоко вдохнул ее замирающее дыхание, вливая в свое собственное тело ее дух и силу, воздавая почести зверю – как тысячелетиями делали охотники-клингоны.
Затем он уважительно встал рядом со своим павшим врагом. Он провел пальцами по укусу на плече и провел кровавый след вокруг губ кренчи, давая своему доблестному противнику последнюю награду.
Затем Ворф преклонил колени и произнес слова сделки охотника. Если бы Ворф проиграл битву, то он бы накормил животное. Но Ворф выиграл, и таким образом он благосклонно принимает соответствующее предложение зверя накормить себя.
Ворф вытащил из-за пояса свой д'к таг – нож, и занес его над первым из двух сердец животного.
– джИлйажби. Слишком мощное оружие, не так ли?
Несмотря на усталость и измождение после драки Ворф вскочил на ноги, моментально приняв первую позицию воина, д'к таг наготове – его двойные лезвия со щелчком встали на место.
Голос говорил на Наречии Воинов Кроноса. Он был натуральным, не трансляция через коммуникатор. Но Ворф не слышал ни чьего-то приближения, ни гармоничного звука транспортера. Как же может быть, чтобы кто-то проскользнул здесь мимо него, со всеми его чувствами, так обострившимися для охоты? Он обругал себя за отсутствие подготовки, что делало его столь уязвимым.
– Покажись, – потребовал Ворф с вызовом в голосе.
Он резко дернул головой, когда позади задвигались ветки. Слишком поздно он сообразил, что задергались они потому, что в них швырнули камень. Когда же он повернулся назад, его визитер уже стоял перед ним лицом, ничем не показывая, что только что сейчас появился – словно всегда тут и стоял.
Ворф медленно примерял, кем же является это создание, что столь легко обыграло его. На первый взгляд это был священнослужитель. Он носил церемониальные одежды и маску к'хартаха – того, кто ищет мира в поддержании равновесия между хищником и жертвой. Они были достаточно обычны в клингонских природных заповедниках. Церемониальное сражение, которое только что проделал Ворф, было частично основано на системе верований в бесконечный цикл, в котором охотник и преследуемый меняются местами. К'хартахи предлагали себя природе в качестве жертв, чтобы вернуться в облике хищника. При условии, что отыщется такой хищник, который сможет их победить.
Хотя Ворф и носил нож, он не использовал его против кренчи – это было бы нарушением равновесия. Но что к'хартах имел в виду под слишком мощным оружием? Это была военная терминология, неуместная в лесу.
– Ты кто? – требовательно спросил Ворф, пряча растерянность.
К'хартах даже не пошевелился. Его намерения невозможно было прочесть под серебристым пурпурно-коричневым камуфляжем. Даже его глаза были скрыты от взгляда за щелями, прорезанными в деревянном наглазнике и свешивающейся с него тканевой маской.
– Это не важно, – сказал к'хартах на Наречии Воинов. – Ты Ворф, сын Мога.
Глаза Ворфа удивленно расширились. Он тихо рыкнул. Его возвращение в этот заповедник было делом конфиденциальным. В Звездном Флоте у него карьера, с которой стоит считаться. А некоторые из древних клингонских церемоний – вовсе не те церемонии, которые в Звездном Флоте допустимы.
– Не заставляй меня повторяться, – предостерег Ворф.
Руки к'хартаха задвигались под накидкой, вытаскивая что-то из-за спины. Затем одним мимолетным движением к'хартах скользнул ногой вперед, одновременно откинул накидку в сторону и встал в стилизованную позу, которую Ворф распознал как позицию Центрального Небесного Равновесия, уровень первый. А в руках к'хартах держал бат'телх.
Ворф сам того не желая захлопал глазами. Он медленно начал понимать, что движения и поза к'хартаха были частью дисциплины раЛк'джо – старой школы боевого искусства, которая не использовалась в Клингонской империи уже почти столетие. Несмотря на возраст к'хартаха, Ворф отметил, что трудное движение первого уровня было выполнено безукоризненно.
Встретившись с такой устаревшей, стилизованной формой схватки с особенным, серпообразным оружием, название которого значило «клинок чести», Ворф отбросил возможность того, что показуха к'хартаха является провоцирующим жестом. Из уроков истории Ворф знал, что воины раЛк'джо рассматривали бат'телх в основном просто как церемониальное оружие.