Локарт охнул.
– Двенадцать миллионов риалов наличными? Или равную им сумму в Швейцарии?
– Потише ты. Да, двенадцать для меня, и еще двенадцать для пилота. Вчера вечером он подтвердил, что предложение остается в силе, и сказал, чтобы я не был наивным, – угрюмо добавил Мак-Айвер. – Если бы не Джен, я бы его вышвырнул из квартиры.
Локарт едва слышал его. Двенадцать миллионов риалов или равная сумма в любом другом месте? Мак прав. Если Валик предложил такие деньги здесь, в Тегеране, сколько он действительно готов заплатить, когда увидит на горизонте границу?
– Господи Иисусе!
Мак-Айвер внимательно наблюдал за ним.
– Что скажешь, Том? Все еще хочешь лететь?
– Отказаться я не могу. Не могу, и все. И уж тем более теперь, когда разрешение получено.
Бумага лежала на кухонном столе, и он взял ее в руки. На листе было написано: «Борту ЕР-НВС разрешен перелет в Бендер-Делам. Рейс первой очередности для доставки срочно необходимых запчастей. Дозаправка на базе ИИВВС в Исфахане. Экипаж – один человек: капитан Лейн». Слово «Лейн» было зачеркнуто, рядом приписка: «Болен. Сменный пилот…», дальше пустое место, кроме того, отсутствовала виза самого Мак-Айвера.
Мак-Айвер оглянулся на дверь в кухню, убедился, что она по-прежнему закрыта, и повернулся к Локарту.
– Валик хочет, чтобы его подобрали за пределами Тегерана, частным образом.
– Черт, это дело смердит все больше и больше. Где это место?
– Если вы доберетесь до Бендер-Делама, Том, а даже это маловероятно, он попытается уговорить тебя долететь до Кувейта.
– Разумеется. – Локарт в ответ не мигая уставился на Мак-Айвера.
– Он будет давить, используя любые доводы, семью, Шахразаду – любые. Особенно деньги.
– Миллионы. Наличными… которые, как мы оба знаем, мне бы пригодились. – Голос Локарта звучал ровно. – Но если я полечу в Кувейт без разрешения иранских властей, на зарегистрированном в Иране вертолете и без разрешения иранцев или компании, и еще с недозволенными пассажирами на борту, пытающимися бежать от их пока еще законного правительства, то я – угонщик, против которого можно выдвинуть одному Богу известно сколько уголовных обвинений хоть здесь, хоть в Кувейте. Кувейтские власти арестуют вертолет, бросят меня в тюрьму и обязательно выдадут Ирану. В любом случае все свое будущее как пилота я выброшу коту под хвост и никогда не смогу вернуться в Иран и к Шахразаде – САВАК даже может схватить ее, поэтому я никак не собираюсь этого делать.
– Валик – опасный ублюдок. Он полетит вооруженным. Он может приставить ствол к твоей голове и заставить лететь дальше.
– Это возможно. – Голос Локарта не изменился, но внутри у него все ходило ходуном. – Выбора у меня нет. Я должен помочь ему, и помогу… но я не чертов идиот. – Помолчав секунду, он добавил: – Ноггер что-нибудь знает об этом?
– Нет.
Глубокой ночью, взвесив все возможные варианты, Мак-Айвер решил лететь сам и не подвергать риску Ноггера Лейна или Локарта. Черт с ним, с медицинским освидетельствованием, и с тем, что это будет незаконно, сказал он себе, весь этот рейс – сплошное безумие, так что еще немножечко сумасшествия не повредит.
План у него был простой: поговорив начистоту с Томом Локартом, он просто скажет ему, что решил не давать разрешения на этот рейс и не будет ставить свою визу на разрешении иранцев, скажет, что возьмет машину и доберется на ней до места, где будет ждать Валик с семьей, захватив с собой достаточно топлива, чтобы Валик смог проделать весь путь на автомобиле. Даже если Локарт вдруг захочет отправиться вместе с ним, будет нетрудно договориться с ним о встрече и потом не прийти на нее, а вместо этого отправиться прямиком в Гелег-Морги, вписать свое имя в разрешение и поднять вертолет в воздух. На месте встречи с Валиком…
– Что? – переспросил он.
– Есть только три возможности, – повторил Локарт. – Ты отказываешься визировать разрешение на рейс, ты разрешаешь лететь мне, или ты разрешаешь лететь кому-то другому. Ноггера ты отослал, Чарли здесь нет, так что остаемся только мы с тобой. Тебе нельзя лететь, Мак. Просто нельзя, это слишком опасно.
– Конечно, я не полечу, у меня же лицензия…
– Тебе нельзя лететь, Мак, – твердо повторил Локарт. – Извини. Нельзя, и все.
Мак-Айвер вздохнул, здравый смысл возобладал над одержимостью, над безумным желанием лететь, и он решил использовать план номер два.
– Да. Да, ты прав. Согласен. Поэтому слушай внимательно: если хочешь лететь, дело твое, я не приказываю. Я дам тебе разрешение, но у меня есть условия. Если ты доберешься до места встречи и все будет выглядеть чисто, забирай их. Затем бери курс на Исфахан. Валик говорил, что там он договорится. Если в Исфахане все пройдет гладко, лети дальше. Может быть, мистер Иран В Кармане именно там его и держит, всю страну. Именно на это нам и придется поставить.
– На это я и ставлю.
– Бендер-Делам – конечный пункт маршрута. Через границу ты не летишь. Договорились? – Мак-Айвер протянул руку.
– Договорились, – ответил Локарт, пожимая протянутую руку и молясь про себя, что сможет сдержать обещание.
Мак-Айвер рассказал ему о месте встречи, подписал разрешение и заметил, что у него дрожат руки. Если что-то сорвется, угадай, кем тогда займется САВАК? Нами обоими. И, может быть, даже Джен, подумал Мак-Айвер, вновь холодея от ужаса. Он не сказал Локарту, что вчера вечером она слышала, что говорил Валик, и потом додумала все остальное. «Но я согласна с тобой, Дункан, – произнесла она серьезно. – Это ужасно рискованно, но ты должен постараться помочь им, Том тоже, он в такой же ловушке. Выбора нет».
Мак-Айвер протянул разрешение Локарту.
– Том, я тебе прямо приказываю не пересекать границу. Если ты это сделаешь, я действительно считаю, что ты потеряешь все, включая Шахразаду.
– Вся эта затея – чистое сумасшествие, только поделать-то ничего нельзя.
– Да. Удачи.
Локарт кивнул, улыбнулся ему и ушел.
Мак-Айвер запер входную дверь. Надеюсь, я принял правильное решение, подумал он, чувствуя, как мучительно ноет голова. Было бы безумием лететь самому, и все же… Жаль, что полетит он, а не я. Жаль, что…
– О! – оторопело выдохнул он.
Дженни стояла у двери на кухню, накинув теплый халат поверх ночной рубашки. Она была без очков и смотрела на него близоруко прищурившись.
– Я… я так ужасно рада, что ты не полетел, Дункан, – сказала она чуть слышно.
– Что?
– О, да брось ты, глупенький, я слишком хорошо тебя знаю. Ты ведь глаз не сомкнул, пытаясь отыскать решение… как и я, тревожась за тебя. Я знаю, если бы я была на твоем месте, я бы полетела или хотела бы полететь. Но Дункан, Том сильный, и с ним все будет в порядке, и я так надеюсь, что он заберет Шахразаду и не станет возвращаться… – По ее щекам побежали слезы. – Как же я рада, что ты никуда не полетел. – Она смахнула слезы, подошла к плите и поставила греться чайник. – Черт, извини, я действительно иногда нервничаю по пустякам. Прости.
Он подошел и обнял ее сзади.
– Джен, если 125-й прилетит сегодня, ты полетишь на нем? Прошу тебя.
– Конечно, дорогой. Если ты тоже на нем полетишь.
– Но Джен. Ты должна.
– Дункан, погоди, послушай, прошу тебя. – Она обернулась, обняла его за шею, положила голову ему на грудь и продолжила тем же чуть слышным голосом, который его очень тревожил. – Три твоих партнера уже бежали со своими семьями и всеми деньгами, какие смогли собрать. Шах и его близкие уехали со всеми своими деньгами, тысячи других, большинство из тех, кого мы знаем, уехали, ты сам это говорил, а теперь если даже великий генерал Валик спасается бегством, и это при всех его связях, а уж они-то у него есть по обе стороны баррикады, и… и если даже «бессмертные» не раздавили это восстаньице в Дошан-Таппехе, где взбунтовались несколько кадетов летной школы и кучка плохо вооруженных гражданских, не раздавили практически на своей собственной территории, значит, пришло время закрываться и уезжать отсюда.
– Мы не можем, Джен, – вырвалось у него, и она услышала, как заколотилось его сердце в груди, и испугалась за него еще больше. – Это была бы катастрофа.
– Ненадолго, пока тут все не успокоится.
– Если я брошу Иран, это уничтожит S-G.
– Мне трудно об этом судить, Дункан, но решение, конечно же, будет принимать Энди, не ты – это же он нас сюда послал.
– Да, но он спросит, что я думаю, а я не могу рекомендовать все бросить, оставить здесь на тридцать с лишним миллионов долларов вертолетов и запчастей – в этой чехарде они не протянут и недели, их разграбят или поломают, – мы бы потеряли все, все… не забывай, Джен, все наши пенсионные деньги вложены в S-G, все до пенса.
– Но Дункан, неужели ты не видишь, что…
– Я не брошу наши вертолеты и запчасти. – Мак-Айвер ощутил, как горячая волна накрыла его, и на миг им овладела паника при этой мысли. – Я просто не смогу.
– Тогда забери их с собой.
– Тогда забери их с собой.
– Ради всего святого, мы не можем их вывезти, нам не получить разрешения, не снять их с иранского учета… не получится… мы застряли здесь, пока война не кончится.
– Нет, не застряли, Дункан, ни ты, ни я, ни ребята, о них ты тоже должен подумать. Нам нужно выбираться отсюда. Нас все равно выкинут, кто бы ни победил, особенно Хомейни. – Дрожь пробежала по ее телу, когда она вспомнила его первую речь на кладбище: «Я молюсь, чтобы Аллах отсек руки всем чужеземцам…»
ГЛАВА 16
База «Тебриз-1». 09.30. Красный «рейнжровер» выехал из ворот дворца хана и покатил вниз по склону в сторону Тебриза и дороги на Тегеран. Эрикки сидел за рулем, Азадэ – рядом на переднем сиденье. Это ее двоюродный брат, полковник Мазарди, начальник полиции, уговорил Эрикки не ехать в Тегеран в пятницу.
– Дорога будет очень опасной… на ней и днем-то неспокойно, – сказал он. – Повстанцы теперь не вернутся, вы в полной безопасности. Будет гораздо лучше, если вы съездите повидать его высочество хана и спросите его совета. Это было бы гораздо разумнее.
Азадэ согласилась с ним.
– Эрикки, конечно же, мы поступим, как ты скажешь, только я действительно была бы рада гораздо больше, если бы мы съездили на ночь домой и повидали отца.
– Сестра права, капитан; конечно, вы можете поступать как вам заблагорассудится, но я клянусь Пророком, да сохранит Аллах его слова на веки вечные, что безопасность ее высочества для меня так же важна, как и для вас. Если вы склоняетесь к тому, чтобы ехать, поезжайте завтра. Уверяю вас, здесь вам опасность не грозит. Я выставлю охрану. Если этот так называемый Ракоци или любой другой иностранец или этот мулла появятся хотя бы в полумиле отсюда или от дома Горгонов, они пожалеют об этом.
– О да, Эрикки, пожалуйста, – с жаром попросила Азадэ. – Разумеется, мы поступим, как ты скажешь, милый, но, может быть, ты захочешь посоветоваться с его высочеством, моим отцом, о том, что ты планируешь делать.
Эрикки с неохотой уступил. Арберри и второй механик, Диббл, решили добраться до отеля «Интернешнл» в Тебризе и остаться там на уик-энд.
– Запчасти привезут в понедельник, капитан. Старый скупердяй Мак-Айвер знает, что наш 212-й должен вернуться к работе в среду, или ему придется присылать сюда другую машину, а это ему не понравится. Мы тут просто отсидимся тихонько, сделаем дело, подготовим машину к полетам. Мы британцы, нам особо переживать нечего, кто нас тронет? К тому же мы работаем на их правительство, кто бы там у них в этом долбанном правительстве ни сидел, и делить нам ни с кем из этих су… прошу прощения, долбарей, нечего. Так что вы за нас не переживайте, ни вы, ни ваша миссис. Мы тут будем сидеть тише воды, ниже травы, а вас будем ждать как раз к среде. Хорошо вам повеселиться в Тегеране.
Так что Эрикки и полковник Мазарди колонной двинулись в предместья Тебриза. Просторный дворец ханов клана Горгон расположился на холмах предгорья, посреди целых гектаров парков и садов, обнесенных высокой стеной. Когда они приехали, проснулся и собрался весь дом – мачеха, сводные сестры, племянницы, племянники, слуги, дети слуг, не было только Абдоллы-хана, отца Азадэ. Азадэ приняли с распростертыми объятиями, слезами, радостью, новыми слезами, и тут же был составлен план устроить на завтрашний день в обед пир, чтобы отпраздновать подарок судьбы – ее долгожданный приезд домой… «Но, о, какой ужас! Бандиты и отступник-мулла осмелились ступить на вашу землю? Разве его высочество, наш досточтимый отец, не дарил бочонки риалов и акры земли разным мечетям в Тебризе и вокруг него?!»
Эрикки Йокконена приветствовали вежливо, но настороженно. Его побаивались из-за его огромного роста, ловкости, с которой он владел ножом, вспыльчивости характера; они никак не могли постичь, почему он бывает таким мягким с друзьями и почему прямо лучится от любви к Азадэ. Она была пятой из шести сводных сестер и сводного брата, еще младенца. Ее мать, умершая много лет назад, была второй из жен Абдоллы-хана. Ее родной обожаемый брат Хаким, на год старше ее, был изгнан Абдоллой-ханом и до сих пор жил в немилости на северо-западе – изгнан за преступления против хана, в которых, как клялись Хаким и Азадэ, он не был повинен.
– Сначала баня, – весело щебетали сводные сестры, – и ты нам расскажешь все, что произошло, во всех подробностях, во всех подробностях.
Хохоча, они увлекли Азадэ с собой. В уединении своей бани, теплой, полной неги и роскоши и совершенно запретной для любого мужчины, они болтали и сплетничали до рассвета.
– Мой Махмуд не занимался со мной любовью уже неделю, – пожаловалась, тряхнув головой, Наджуд, самая старшая из сводных сестер Азадэ.
– Здесь точно замешана другая женщина, дорогая Наджуд, – сказал кто-то.
– Нет, дело не в этом. С эрекцией у него не все ладно.
– Ах ты, бедняжка! А ты пробовала давать ему устрицы…
– Или втирать розовое масло в грудь…
– Или натирать его экстрактом джакаранды, носорожьего рога и мускуса…
– Джакаранда, мускус и рог носорога? Я о таком еще не слышала, Фазулия.
– Это совершенно новый состав, по старинному рецепту времен Кира Великого. Это большая тайна, но в молодую пору член у великого царя был весьма маленький, однако после того, как он покорил Мидийское царство, его уд чудесным образом стал предметом зависти всего двора! Похоже, он получил от мидян волшебный напиток, который, если его втирать на протяжении месяца… Их верховный жрец дал его Киру в обмен на свою жизнь, при условии, что великий царь сохранит его тайну в своей семье. Веками этот секрет переходил от отца к сыну, а теперь, дорогие сестры, этот секрет продается в Тебризе!
– О, у кого, дражайшая милая сестра Фазулия, у кого же? Да пребудет с тобой вечно благословение Аллаха, у кого? У моего негодного мужа Абдуллы, да выпадут у него все три оставшихся зуба, уд не встает уже несколько лет. У кого?
– О, да успокойся же, Зади, как она может что-то сказать, когда ты тараторишь без умолку? Продолжай, Фазулия.
– Да уж, помолчи, Зади, и благослови свою удачу – у моего Хасана стоит утром, днем и ночью, и желание так переполняет его, что он не дает мне времени даже зубы почистить!
– Так вот, секрет эликсира привез сюда прапрадедушка нынешнего владельца, заплатив за него огромную цену. Мне говорили, целую пригоршню алмазов…
– Ииииииии…
– …но сейчас можно купить маленький флакончик за пятьдесят тысяч риалов!
– О, это слишком дорого! Где же мне раздобыть столько денег?
– Как всегда, ты найдешь их в его кармане, и ты всегда можешь поторговаться. Разве может цена быть слишком высокой за такой напиток, когда других мужчин у нас быть не может?
– Если только он действительно поможет…
– Конечно поможет. Где его можно купить, дорогая милая Фазулия?
– На базаре, в лавке Абу Бакра ибн Хасана ибн Сайиди. Я знаю дорогу! Мы пойдем туда завтра. До обеда. Пойдешь с нами, милая Азадэ?
– Нет, спасибо, дорогая сестра.
Потом было много смеха, и одна из тех, что помладше, сказала:
– Бедной Азадэ не нужны джакаранда и муксус — ей нужно все как раз наоборот!
– Джакаранда и мускус, дитя, и рог носорога, – сказала Фазулия.
Азадэ расхохоталась вместе с ними. Они все расспрашивали ее, открыто или обиняком, все ли у ее мужа соответствовало его огромным размерам, и как ей, такой худенькой, такой хрупкой, удавалось выдерживать на себе его вес? «С помощью магии», отвечала она самым юным, «без труда», говорила она серьезным и «с невообразимым блаженством, как будто я в райском саду», сообщала она завистливым и тем, кого терпеть не могла и втайне хотела подразнить.
Не все одобряли ее брак с инородным великаном. Многие пытались повлиять на ее отца, склоняя его против него и против нее. Но она одержала верх и хорошо знала, кто ее недоброжелательницы: ее помешанная на сексе сводная сестра Зади, лживая двоюродная сестра Фазулия с ее нелепыми преувеличениями и, больше всех в этой своре, медоточивая гадюка Наджуд, самая старшая ее сестра, и ее подлый муж Махмуд, пусть Аллах накажет их за их злые козни.
– Дражайшая Наджуд, я так счастлива снова оказаться дома, но теперь пришло время спать.
Стало быть – в постель. Все сразу. Некоторые с радостью, другие с печалью, третьи со злобой, четвертые с ненавистью, кто с любовью, кто к мужу, кто на одинокое ложе. Согласно Корану, мужчины могли иметь до четырех жен одновременно, при условии, что ко всем относились одинаково во всех отношениях, – только Пророку Мухаммаду, единственному из всех мужчин, было позволено иметь столько жен, сколько он пожелает. Легенда гласила, что у Пророка на протяжении его жизни было одиннадцать жен, хотя и не все в одно и то же время. Некоторые умерли, с некоторыми он развелся, а некоторые пережили его самого. Но каждая из них почитала его до самой смерти.
Эрикки проснулся, когда Азадэ скользнула под одеяло рядом с ним.