– О? – Мак-Айверу за последние пару лет доводилось иметь с ним дело, и он иногда подбрасывал ему ящик виски, заправлял его машину и время от времени бесплатно перевозил на своих вертолетах и размещал его и его семью в летние каникулы на курортах Каспия: «Мы забронировали комнаты для нескольких наших директоров, но они не могут ими воспользоваться, дорогой господин Саболир. Жалко будет просто потерять эти номера, не правда ли?» Однажды он организовал для него недельную поездку в Дубай на двоих. Девушка была молода и очень красива, и, по беззастенчивому предложению Саболира, ее провели по бухгалтерским книгам S-G как иранского специалиста. – Чем мы можем быть вам полезны?
К их удивлению Саболир достал паспорт Гаваллана и лист бумаги с предыдущим разрешением на посадку и положил их на стол:
– Вот ваш паспорт и бумаги… э-э… подтвержденные и одобренные, – произнес он голосом, который, помимо его воли, делался маслянистым от торжественной официальности момента. – Имам приказал немедленно возобновить нормальное функционирование. Э-э… Исламское государство Иран вернулось к нормальной жизни, и аэропорт откроется… э-э… через три дня для всех обычных, предварительно согласованных воздушных сообщений. Вы должны теперь вернуться к нормальной работе.
– Мы снова начнем подготовку пилотов иранских ВВС? – поинтересовался Мак-Айвер, с трудом контролируя свой голос, чтобы тот не выдал охватившего его ликования, ибо это был очень большой и очень прибыльный контракт.
Саболир заколебался.
– Да, я полагаю, вы…
– Нет, – твердо произнес мулла на хорошем английском. – Нет. Пока имам или Революционный комитет не дадут своего согласия. Я прослежу за тем, чтобы вы получили твердый ответ. Я не думаю, что эта часть вашей деятельности возобновится в ближайшее время. Тем временем, к вашей обычной работе – доставке запчастей на ваши базы и полетам по контракту для оказания помощи «Иран Ойл» в возобновлении добычи нефти или «Иран Лес» и так далее – при условии, что все полеты будут согласовываться заранее, – вы можете приступить послезавтра.
– Отлично! – сказал Гаваллан, и Мак-Айвер эхом повторил это слово вслед за ним.
– Сменные группы пилотов и вахты нефтяников, доставка и вывоз, при условии предварительного согласования и наличия у них необходимых документов, – продолжал мулла, – возобновляются послезавтра. Добыча нефти определяется как главный приоритет. «Страж ислама» будет сопровождать каждый полет.
– При условии предварительной заявки, и если этот человек не задержит вылет. Но без оружия, – вежливо ответил Мак-Айвер, готовясь к неизбежному столкновению.
– Вооруженный «страж ислама» будет с вами в рейсе для вашей защиты от захвата вертолета врагами государства! – отрезал мулла.
– Мы будем счастливы сотрудничать, ваше превосходительство, – спокойно вмешался Гаваллан, – очень счастливы, поверьте, но я уверен, вы не захотите ставить под угрозу человеческие жизни или безопасность исламского государства. Я официально прошу вас обратиться к имаму с просьбой согласиться на полное отсутствие оружия на борту – совершенно очевидно, что вы имеете к нему прямой доступ. Тем временем, все наши машины останутся на земле, пока я не получу подтверждения или разрешения моего правительства.
– Вы не станете отменять полеты, и вы вернетесь к нормальной работе! – Мулла рассердился не на шутку.
– Может быть, мы достигнем компромисса до получения согласия имама: ваши «стражи» оставляют при себе оружие, но капитан на время полета будет хранить у себя их патроны. Согласны?
Мулла колебался.
Голос Гаваллана стал тверже:
– Имам приказал сдать ВСЕ оружие, разве нет?
– Да. Очень хорошо, я согласен.
– Благодарю вас. Мак, подготовь соответствующую бумагу на подпись его превосходительству, это решит проблему для всех наших ребят. Теперь, нам нужны новые летные документы, ваше превосходительство, единственные, которые у нас есть, это старые… э-э… бесполезные бумаги, выданные предыдущим режимом. Вы дадите нам необходимые полномочия? Вы сами, ваше превосходительство? Ясно, что вы человек значительный и в курсе всего, что происходит. – Он смотрел, как на его глазах мулла приосанился в ответ на лесть и стал выглядеть еще значительнее. Мулле было тридцать с небольшим, засаленная борода, изношенная одежда. По его выговору Гаваллан отнес его к бывшим британским студентам, одному из тысяч иранцев, которых шах по грантам отправил за границу для получения западного образования. – Вы, разумеется, немедленно выдадите нам новые бумаги, чтобы сделать нас законными для новой эры?
– Мы… э-э… мы подпишем новые документы для каждого из наших вертолетов, да. – Мулла достал какие-то бумаги из своего потрепанного портфеля и надел старые очки с толстыми линзами, одна из которых была с трещиной. Документ, который он искал, оказался в самом низу. – Вам доверено в управление тринадцать иранских 212-х, семь 206-х и четыре «Алуэтта» в разных местах базирования, все они имеют иранские регистрационные номера и принадлежат Иранской вертолетной компании – так?
Гаваллан покачал головой.
– Не совсем. На данный момент они фактически являются собственностью вертолетной компании S-G из Абердина. Иранская вертолетная компания, наше совместное предприятие с иранскими партнерами, не является владельцем этих вертолетов, пока они не оплачены.
Мулла нахмурился, потом поднес бумагу ближе к глазам.
– Но договор, по которому право собственности передается Иранской вертолетной компании, подписан, не так ли?
– Это так, но его вступление в силу зависит от производства платежей, которые… задерживаются.
– Имам сказал, что все долги будут оплачены, значит, они будут оплачены.
– Разумеется, но до тех пор право собственности передается по факту оплаты, – осторожно продолжал Гаваллан, надеясь, против всех ожиданий, что диспетчерская вышка удовлетворит хитро сформулированную просьбу Джонни Хогга о разрешении на посадку на завтрашний день. Интересно, может этот сладкоречивый сукин сын выдать такое разрешение? – спрашивал он себя. Если Хомейни приказал, чтобы все возвращалось к нормальной жизни, все придет в норму, и я могу спокойно вернуться в Лондон. Если повезет, я успею заключить контракт с «ЭксТекс», которые предполагает выплату аренды за новые Х63, до конца недели. – В течение многих месяцев мы осуществляли платежи от имени ИВК по всем этим вертолетам, с процентами, банковской комиссией и так далее, из наших собственных средств, и мы…
– Ислам запрещает ростовщичество и выплату процентов, – произнес мулла с полной непреложностью, которая совершенно потрясла Гаваллана и Мак-Айвера. – Банки не имеют права взимать проценты. Ни единого. Это ростовщичество.
Гаваллан бросил взгляд на Мак-Айвера, потом обеспокоенно обратил все свое внимание на муллу.
– Если банки не могут взимать проценты, то как будет функционировать бизнес, внутренне и внешне?
– Согласно исламскому закону. Только по исламскому закону. Коран запрещает ростовщичество. – Мулла с отвращением добавил: – То, чем занимаются иностранные банки, есть зло. Именно из-за них Иран пережил столько бед. Банки – организации, порожденные злом, и мы их не потерпим. Что касается Иранской вертолетной компании, Исламский революционный комитет приказал приостановить деятельность всех совместных предприятий до рассмотрения их деятельности. – Мулла помахал бумагами. – Все эти вертолеты – иранские, зарегистрированные в Иране, иранские! – Он снова, прищурившись, посмотрел в документ. – Здесь в Тегеране у вас три 212-х, четыре 206-х и один вертолет марки 47G4 здесь в аэропорту, не так ли?
– Они разбросаны по разным местам, – осторожно сообщил ему Мак-Айвер, – здесь, в Дошан-Таппехе и в Гелег-Морги.
– Но все они находятся здесь, в Тегеране?
Пока Гаваллан говорил, Мак-Айвер пристально наблюдал за муллой, стараясь понять, что это за человек; кроме того, он пытался прочесть вверх ногами текст на документах, чтобы понять их содержание. Тот, что мулла держал сейчас в руке, оказался списком всех их вертолетов с регистрационными номерами и являлся копией манифеста, постоянно хранившегося на диспетчерской вышке, который S-G была обязана постоянно обновлять. Его желудок неприятно сжался, когда он заметил обведенные красным кружком ЕР-НВС – 212-й Локарта – и EP-HFC, 206-й Петтикина.
– Один 212-й у нас позаимствовал Бендер-Делам, – сказал он, решив не рисковать, проклиная в душе Валика и надеясь, что Том Локарт сейчас или в Бендер-Деламе или, живой и невредимый, добирается домой. – Остальные здесь.
– Позаимствовал… это у нас будет ЕР… ЕР-НВС? – вычислил мулла, очень довольный собой. – Так, где…
Его прервал голос авиадиспетчера:
– Эхо Танго Лима-Лима, в просьбе отказано. Свяжитесь с Исфаханом на частоте 118,3. Всего доброго.
Его прервал голос авиадиспетчера:
– Эхо Танго Лима-Лима, в просьбе отказано. Свяжитесь с Исфаханом на частоте 118,3. Всего доброго.
– Совершенно правильно… хорошо. – Мулла удовлетворенно кивнул.
Гаваллан и Мак-Айвер еще крепче выругались про себя, а Саболир, который молча наблюдал и слушал эту сцену, прекрасно понимая игру, затеянную двумя британцами, пытающимися манипулировать муллой, мысленно фыркнул, избегая встречаться с кем-нибудь взглядами, безопасности ради, пристально глядя в пол. Один раз, секунду назад, когда внимание муллы было сосредоточено на чем-то другом, он ловко перехватил взгляд Мак-Айвера и ободряюще полуулыбнулся ему, изображая дружбу и цепенея от страха при мысли, что Мак-Айвер может неправильно истолковать все эти предыдущие одолжения и любезности, которые были лишь справедливой оплатой его трудов, обеспечивавших беспрепятственное прохождение через границу поступавших запчастей и выезжавших сотрудников. Сегодня утром по радио представитель Исламского революционного комитета призвал всех законопослушных граждан обличить любого, кто совершил преступления против ислама. За сегодняшний день были арестованы трое из его коллег, отчего по всему аэропорту прокатилась дрожь ужаса. «Стражи ислама» никаких особых причин не назвали, просто уволокли их с собой и бросили в тюрьму «Эвин» – ненавистную всем тюрьму САВАК – где, по слухам, полсотни «врагов ислама» были расстреляны сегодня после проведенных на скорую руку судов. Среди арестованных был один из его собственных людей, который вчера принял десять тысяч риалов и три двадцатилитровых канистры с бензином – человек оставил себе одну канистру, а другие две Саболир, как полагалось, отвез к себе домой в качестве своей справедливой доли. О Аллах, сделай так, чтобы они не обыскивали мой дом.
По высокочастотному каналу прозвучал все такой же жизнерадостный голос Джонни Хогга:
– Эхо Танго Лима-Лима, спасибо. Да здравствует революция, и всего вам доброго. – Потом по их собственному каналу: – Центр, подтвердите.
Мак-Айвер протянул руку и переключился на их собственный канал.
– Режим ожидания номер один! – приказал он, остро ощущая на себе пытливый взгляд муллы. – Как вы считае…
– Ага. Вы переговариваетесь с самолетом напрямую. Частный канал связи?
– Это канал компании, ваше превосходительство. Нормальная практика.
– Нормальная. Да. Значит, ЕР-НВС находится в Бендер-Деламе? – спросил мулла и прочел вслух с документа: – «Доставка запчастей». Это действительно так?
– Да, – ответил Мак-Айвер, молясь про себя.
– Когда вертолет должен вернуться?
Мак-Айвер ощущал внимание муллы на себе как физическую тяжесть.
– Не знаю. Мне не удалось связаться с Бендер-Деламом. Я сообщу вам сразу же, как смогу. А теперь, ваше превосходительство, касательно разрешений для наших различных рейсов, как вы счи…
– ЕР-НFС. ЕР-НFС находится в Тебризе?
– Он находится на небольшом летном поле в Форша, – ответил Мак-Айвер, чувствуя себя совсем худо и молясь, чтобы это безумие у дорожной заставы в Казвине прошло незамеченным и было забыто. В который раз он спросил себя, куда подевался Эрикки. Они договорились, что он встретится с ними в его квартире в три часа дня, чтобы ехать в аэропорт, но финн так и не появился.
– Летное поле в Форша?
Мак-Айвер увидел, что мулла пристально смотрит на него, и, сделав над собой усилие, сосредоточился на разговоре.
– ЕР-HFC вылетел в Тебриз в субботу, чтобы доставить запчасти и забрать сменившуюся вахту. Вертолет вернулся вчера вечером. Завтра он будет отмечен в новом манифесте.
Мулла внезапно нахмурился.
– Но обо всех вылетающих и прибывающих вертолетах вы должны докладывать немедленно. На вчерашний день у нас нет никаких записей о выдаче разрешения на прибытие сюда.
– Вчера капитан Петтикин не смог связаться с диспетчерским центром Тегерана. Полагаю, там распоряжались военные. Он пытался выйти на связь на всем протяжении полета. – Мак-Айвер тут же добавил: – Если мы должны возобновить нормальную работу, кто будет давать разрешения на полеты для «Иран Ойл»? Как всегда, господин Дариуш?
– Э-э… да, думаю, что он. Но почему о его возвращении не было доложено вчера?
Гаваллан вмешался с деланным воодушевлением:
– Эффективность ваших действий произвела на меня огромное впечатление, ваше превосходительство. Жаль, что военные авиадиспетчеры, дежурившие вчера, не могут похвастаться таким же отношением в работе. Мне совершенно ясно, что новая Исламская республика намного превзойдет любое западное предприятие. Для нас будет подлинным удовольствием служить нашим новым работодателям. Да здравствует новизна! Позвольте нам узнать ваше имя?
– Я… меня зовут Мохаммед Тегерани, – ответил иранец, снова попадаясь на удочку.
– Тогда, ваше превосходительство Тегерани, могу я просить вас воспользоваться своей властью? Если бы мой борт Эхо Танго Лима-Лима мог получить ваше разрешение совершить завтра посадку, мы могли бы безмерно повысить эффективность нашей работы, приблизив ее к вашей. В этом случае я мог бы гарантировать, что наша компания обеспечит для аятоллы Хомейни и его личных помощников – таких, как вы, – тот уровень обслуживания, какой он и они вправе ожидать. Запчасти, которые доставит ETLL, вернут в строй еще два 212-х вертолета, а я смогу вернуться в Лондон, чтобы еще более усилить нашу поддержку вашей великой революции. Вы, разумеется, согласитесь?
– Это невозможно. Комитет не…
– Я уверен, комитет прислушается к вашему совету. О, я заметил, что вы имели несчастье повредить свои очки. Это ужасно. Я сам без очков как без рук. Возможно, я мог бы распорядиться, чтобы 125-й привез вам завтра новую пару из Эль-Шаргаза?
Мулла не знал, что делать. Глаза его очень беспокоили. Желание получить новые очки, хорошие очки, было почти непреодолимым. О, это было бы невероятное сокровище, дар Бога. Конечно же, это Аллах вложил эту мысль в голову чужеземца.
– Не думаю… я не знаю. Комитет не смог бы сделать то, о чем вы просите, так быстро.
– Я понимаю, как это сложно, но если вы замолвите слово в нашу пользу перед комитетом, они, конечно же, к вам прислушаются. Это оказало бы нам неоценимую помощь, и мы были бы пред вами в неоплатном долгу, – добавил Гаваллан, воспользовавшись этой веками проверенной фразой, которая на любом языке означала: что вы хотите взамен? Он заметил, что Мак-Айвер переключился на частоту диспетчерской вышки и держит микрофон наготове. – Для передачи нужно нажать кнопку на микрофоне, ваше превосходительство, если вы почтите нас своим содействием…
Мулла Тегерани колебался, не зная, как ему поступить. Когда он посмотрел на микрофон, Мак-Айвер метнул многозначительный взгляд в сторону Саболира.
Саболир сразу его понял, реакция у него была отменной.
– Разумеется, что бы вы ни решили, ваше превосходительство Тегерани, комитет согласится с этим, – заговорил он елейным голосом. – Но завтра, завтра, как я понимаю, вам приказано посетить другие аэродромы, чтобы точно установить, где и сколько гражданских вертолетов располагаются на вашей территории, а это весь Тегеран? Да?
– Таков приказ, да, – кивнул мулла. – Я и некоторые члены моего комитета должны завтра посетить другие аэродромы.
Саболир тяжело вздохнул, изображая глубокое разочарование; Мак-Айвер с трудом удержался от смеха, настолько иранец переигрывал.
– К сожалению, вам будет невозможно посетить их все на машине или пешком и успеть вернуться, чтобы проследить, лично проследить за прибытием и немедленным отлетом этого единичного самолета, который, совершенно не по его вине, завернули обратно единственно из-за высокомерия диспетчеров Киша и Исфахана, которые осмелились принять решение, не проконсультировавшись с вами.
– Верно, верно, – закивал мулла. – Это их вина!
– Семь часов утра вас устроят, ваше превосходительство Тегерани? – тут же произнес Мак-Айвер. – Мы будем счастливы помочь комитету нашего аэропорта. Я дам вам нашего лучшего пилота, и вы успеете вернуться, имея более чем достаточно времени, чтобы… э-э… лично проследить за немедленным отлетом севшего самолета. Сколько человек полетят с вами?
– Шесть… – рассеянно произнес мулла, ошеломленный мыслью о том, что он сможет выполнить полученные им приказания – Божий труд – с таким удобством и с такой роскошью, как настоящий аятолла. – Это… это можно было бы устроить?
– Разумеется! – воскликнул Мак-Айвер. – В семь утра здесь, у нас. Капитан… э-э… старший капитан Натаниэль Лейн подготовит 212-й к полету. Семь человек, включая вас, и до семи жен. Вы, разумеется, полетите в кабине, рядом с пилотом. Считайте, что все уже готово.
Мулла летал всего два раза в жизни: в Англию, на учебу в университет, и обратно домой, специальным чартерным рейсом «Иран Эйр» для студентов в битком набитом самолете. Он широко улыбнулся и протянул руку за микрофоном: