— Хэнк Дженкинс, — подсказал голос. — Я понимаю. Скажем, шестисот пятидесяти долларов будет достаточно?
Тернбулл проглотил комок в горле.
— Думаю, да, — сказал относительно бесстрастным тоном — относительно к тому, что он думал.
— Тогда предлагаю считать их авансом. Так получилось, что я припрятал значительную сумму в золоте, прежде чем стал астральным существом. Уверен, золото осталось нетронутым. Придется считать его кладом и половину отдать государству, но общая сумма составляет тысячу триста долларов.
Тернбулл благоразумно предпочел кивнуть.
— Думаю, этого будет вполне достаточно, — сказал он, — при условии, что вы сможете отыскать ваш клад.
Он откинулся на спинку кресла, напустив важный вид адвоката. К нему даже апломб вернулся.
Примерно через полчаса медленно произнес:
— Я согласен заняться вашим делом.
Раньше судье Лоренсу Гимбелу нравилась его работа. Но через тринадцать лет на посту она лишилась значительной доли своей привлекательности. Устало поморщившись, он потянулся к молотку. Последнее дело, по его мнению, было слишком запутанным.
Секретарь закончил вступительную речь, и заполнившие зал заседания люди разом сели. Гимбел поднял руку к лицу, прежде чем заговорить.
— Адвокат истца готов? — спросил он.
— Готов, ваша честь. — Сидевший за столом в одиночестве Тернбулл встал и поклонился.
— Адвокат ответчика?
— Готов, ваша честь! — рявкнул Фред Уилсон.
Бросив многозначительный взгляд на Тернбулла и пустое место рядом с ним за столом, он наклонился и что-то прошептал на ухо Расселу Харли. Юноша кивнул с мрачным видом и пожал плечами.
— Как я понимаю, — сказал Гимбел, — адвокаты обеих сторон отказались от суда присяжных для рассмотрения дела Генри Дженкинса против Рассела Джозефа Харли.
Оба адвоката кивнули.
— Принимая во внимания необычный характер дела, — продолжил Гимбел, — я думаю, будет оправданно, если мы рассмотрим его несколько неформально. Единственной целью данного желания является определение истинных фактов, касающихся решения спорного вопроса, и вынесение приговора в соответствии с законами на основании данных фактов. Я не собираюсь соблюдать условности. Тем не менее не допущу каких-либо беспорядков или необоснованных нарушений правил. Зрителей настоятельно прошу не забывать, что они находятся здесь исключительно благодаря тому, что я разрешил. Любые беспорядки — и я прикажу очистить зал.
Он сурово окинул взглядом белые лица тупо смотревших на него людей и, с трудом подавив вздох, продолжил:
— Начнет адвокат истца.
Тернбулл быстро вскочил на ноги и повернулся лицом к судье.
— Ваша честь, — сказал он, — мы попытаемся доказать, что мой клиент Генри Дженкинс был лишен своих законных прав ответчиком. Мистер Дженкинс непрерывно проживал в течение более двадцати лет в доме, расположенном на двадцать второй дороге в восьми милях к северу от городка Рибел-Бютт с ведома законного владельца. В юридической терминологии такие права определены как противопоставленное владение. Непрофессионал назвал бы их правами общего права или правами скваттера.
Гимбел скрестил на груди руки и попытался расслабиться. Права скваттера, клянусь святым духом! Он тяжело вздохнул, но продолжил внимательно слушать Тернбулла.
— После смерти Зебулона Харли, владельца рассматриваемого дома, лучше известного, возможно, как Харли-холл, ответчик унаследовал титул на недвижимое имущество. Мы не ставим под вопрос его право на это. Но мой клиент также имеет право на свою долю Харли-холла, то есть право на свободное и беспрепятственное существование. Ответчик принудительно выселил моего подзащитного, чем вызвал у него сильное психическое расстройство, что поставило под угрозу само его существование.
Гимбел кивнул. Если бы у этого дела был прецедент... Но его не было. Он отчетливо помнил часы, проведенные за изучением не суливших ничего хорошего сводов законов в поисках дела, хоть отдаленно напоминавшего рассматриваемое. Вопреки здравому смыслу он не отказался сразу от рассмотрения, хотя следовало бы так поступить — судья не мог становиться посмешищем, если, конечно, достаточно честолюбив. И перспектива стать посмешищем в глазах общества была единственной, не вызывающей сомнений в данном деле. Но Уилсон сражался так яростно, что судья потерял самообладание. Уилсон никогда ему не нравился.
— Можете приступить к опросу свидетелей, — объявил он.
Тернбулл кивнул и сказал секретарю:
— Вызовите для дачи показаний Генри Дженкинса.
Уилсон вскочил на ноги, прежде чем секретарь успел открыть рот.
— Протест, ваша честь, — воскликнул он. — Так называемый Генри Дженкинс не может быть признан свидетелем.
— Почему? — спросил Тернбулл.
— Потому что он мертв!
Судья схватился одной рукой за молоток, другой — за лоб. Он отчаянно заколотил по столу, призывая зал к тишине.
Тернбулл улыбнулся.
— Вам, естественно, — сказал он, — придется чем-то доказать свое заявление.
— Естественно, — огрызнулся Уилсон и посмотрел на свои записи. — Так называемый Генри Дженкинс является не чем иным, как духом, призраком или фантомом Хэнка Дженкинса, который искал золото в этой местности около века назад. Он был убит выстрелом в горло, который произвел некто Верзила Том Купер, и официально объявлен мертвым четырнадцатого сентября одна тысяча восемьсот пятидесятого года. Купер был казнен через повешение за это убийство. Не имеет значения, к каким уловкам вы прибегнете, чтобы доказать обратное, но статус официального покойника останется совершенно неоспоримым.
— На каком основании вы устанавливаете личность моего клиента как этого Хэнка Дженкинса? — спросил Тернбулл мрачным тоном.
— Вы отрицаете?
Тернбулл пожал плечами.
— Я ничего не отрицаю. Не я подвергаюсь перекрестному допросу. Более того. Единственным предварительным условием признания кого-либо свидетелем является понимание этим лицом значения присяги. Генри Дженкинса обследовал профессор психологии Университета Южной Калифорнии Джон Квинси Фитцшкеймс. Результаты — у меня есть копия показаний доктора Фитиджеймса, данные под присягой, которые я собираюсь представить в качестве доказательства, — недвусмысленно свидетельствуют о том, что коэффициент умственного развития моего клиента значительно выше нормального, а также о том, что психиатрическое обследование не выявило каких-либо серьезных отклонений, которые могли бы повлиять на его привлечение к суду в качестве свидетеля. Я настаиваю на том, чтобы моему клиенту разрешили дать показания в свою пользу.
— Но он мертв! — пронзительно закричал Уилсон. — И невидим в данный момент!
— Мой клиент, — чопорно произнес Тернбулл, — в данный момент здесь не присутствует. Несомненно, только этим можно объяснить то, что вы называете невидимостью. — Он сделал паузу, услышав, как по залу прокатился взволнованный ропот. «Неплохое начало», — подумал он и улыбнулся. — У меня также есть письменные показания Илайхью Джеймса и Теренса МакРэя, которые, соответственно, возглавляют факультеты физики и биологии того же университета. В них утверждается, что у моего клиента обнаружены все необходимые признаки жизни. Я готов, если это необходимо, вызвать всех троих свидетелей в суд для дачи показаний.
Уилсон нахмурился, но промолчал. Судья Гимбел наклонился вперед.
— Не понимаю, на каком основании я могу лишить истца права давать показания, — сказал он. — Если эксперты, составившие отчеты, готовы подтвердить приведенные в них факты в суде, Генри Дженкинс может предстать перед судом.
Уилсон тяжело опустился на стул. Все эксперты говорили сжато и сухо. Уилсон подверг их лишь формальному перекрестному допросу. Судья объявил короткий перерыв. Выйдя в коридор, Уилсон и его клиент закурили и без какой-либо симпатии посмотрели друг на друга.
— Чувствую себя дураком, — сказал Рассел Харли. — Возбудить иск против призрака.
— Это призрак возбудил иск, — напомнил ему Уилсон. — Если бы нам удалось задержать рассмотрение всего на пару недель, чтобы в должность вступил другой судья, я без проблем добился бы того, чтобы он отказал в возбуждении дела.
— Тогда почему мы не подождали?
— Потому что вы страшно торопились! — сказал Уилсон. — Вы и этот идиот Николс, который почему-то не сомневался в том, что дело до суда не дойдет.
Харли пожал плечами и с тоской подумал о том, что им так и не удалось полностью избавиться от духа Хэнка Дженкинса. Все пошло наперекосяк. Дженкинсу каким-то образом удалось ускользнуть из магического круга, в который они его заключили и где надеялись удержать, пока судебное разбирательство не будет отменено из-за неявки.
— Кстати, а где этот Николс? — поинтересовался Уилсон.
— Кстати, а где этот Николс? — поинтересовался Уилсон.
Харли снова пожал плечами.
— Понятия не имею. В последний раз я видел его в вашей конторе. Он пришел сразу же после того, как помощник судьи вручил мне распоряжение представить достаточные доказательства прав на дом. Он привел меня к вам, сказал, что кто-то порекомендовал вас ему. Потом мы все вместе обсудили дело, и он ушел, одолжив мне немного денег, чтобы я мог передать вам аванс. После этого я его не видел.
— Хотелось бы знать, кто именно порекомендовал меня ему, — мрачным тоном произнес Уилсон. — Не думаю, что после встречи со мной у него возникло бы желание кого-нибудь кому-нибудь рекомендовать. Мне не нравится дело, как, впрочем, и вы сами.
Харли что-то проворчал и бросил сигарету в урну. По вкусу, как и все остальное вокруг, она напоминала мерзость, висевшую у него на шее. Николс не соврал, заявив, что ему не понравится венок из лекарственных растений, который якобы должен отгонять дух старика Дженкинса. Он действительно страшно вонял.
Появившийся в коридоре секретарь что-то прокричал, и народ потянулся обратно в зал. Харли с адвокатом последовал их примеру.
— Генри Дженкинс! — объявил секретарь, когда заседание возобновилось.
Уилсон мгновенно вскочил на ноги. Открыв дверь в кабинет судьи, он что-то произнес тихим голосом. Потом отошел в сторону, словно пропуская кого-то.
Кап. Ш-ш-ш. Кап. Ш-ш-ш.
Зрители разом вздохнули, увидев, как вдруг появившаяся струйка крови медленно направилась к месту свидетеля. Это был призрак — истец в самом абсурдном деле в истории юриспруденции.
— Все в порядке, Хэнк, — прошептал Тернбулл. — Тебе придется материализоваться на короткое время, чтобы секретарь смог привести тебя к присяге.
Секретарь машинально отшатнулся, когда перед ним появился столб молочно-белого дыма, лишь отдаленно напоминавший по форме человека. Полупрозрачная рука призрака вытянулась вперед, чтобы коснуться Библии. Секретарь дрожащим голосом произнес слова присяги и выслушал донесшийся из глубин столба дыма ответ.
Дымка проплыла к стулу, странным образом согнулась на уровне бедер и с легким хлопком исчезла.
Судья отчаянно заколотил молотком по столу. Взволнованный ропот зрителей постепенно стих.
— Предупреждаю в последний раз, — объявил он, — не потерплю беспорядков в зале. Защитник истца может приступать.
Тернбулл подошел к месту свидетеля и обратился к пустоте:
— Ваше имя?
— Генри Дженкинс.
— Род занятий?
— Не могу сказать, — ответил голос после некоторой паузы. — Можно называть меня ушедшим в отставку.
— Мистер Дженкинс, какое отношение вы имеете к зданию, которое иногда называют Харли-холлом?
— Я жил в нем в течение девяноста лет.
— За это время вам удалось познакомиться с владельцем дома Зебулоном Харли?
— Я был близко знаком со стариной Зебом.
Тернбулл кивнул.
— Когда вы с ним познакомились?
— Весной одна тысяча девятьсот седьмого года. Зеб как раз похоронил жену. После этого стал жить в Харли-холле круглый год. Стал до некоторой степени отшельником. Раньше мы не встречались, потому что он редко приезжал в Харли-холл. Но очень скоро подружились.
— Как долго продолжалась ваша дружба?
— До его смерти прошлой осенью. Я был рядом, когда он умирал. У меня сохранились вещи, которые он оставил на память.
Со стороны стула, практически залитого густой красной жидкостью, донесся ностальгический вздох. Падающие капли на мгновение зависли в воздухе, и их шипение поутихло, словно из-за сильного переживания.
— Значит, — продолжил Тернбулл, — между вами сложились хорошие отношения?
— Я бы назвал их прекрасными, — твердым тоном заявила пустота. — Каждый вечер мы проводили вместе. Если не играли в безик, шахматы или криббидж, то просто сидели и обсуждали произошедшие за день события. У меня сохранился блокнот, в который мы записывали результаты поединков в шахматы и безик. Зеб сам делал записи, собственной рукой.
Тернбулл отошел от свидетеля и с улыбкой повернулся к судье.
— Представляю в качестве доказательства, — объявил он, — упомянутый блокнот. А также подаренный истцу покойным мистером Харли перстень и сборник пьес Гилберта и Салливана. На форзаце имеется дарственная надпись «Старине Хэнку», сделанная Харли собственноручно.
Он снова повернулся к пустому, но истекающему кровью стулу.
— За все годы общения Зебулон Харли хоть раз просил вас уйти или заплатить за проживание?
— Конечно нет. Только не Зеб!
Тернбулл кивнул.
— Очень хорошо. Осталась всего пара вопросов. Можете объяснить своими словами, что именно произошло после смерти Зебулона Харли, что заставило вас подать этот иск?
— В январе молодой Харли...
— Вы имеете в виду Рассела Джозефа Харли, ответчика?
— Да. Он появился в Харли-холле пятого января. Я попросил его уехать, что он и сделал, но на следующий день вернулся с другим мужчиной. Они положили талисман на порог главного входа, а потом запечатали все пороги и подоконники ядовитым для меня веществом. Действия сопровождались самыми убийственными в искусстве волшебства заклинаниями. Кроме того, он очертил Харли-холл запретным кругом с радиусом чуть более мили.
— Понятно, — сказал адвокат. — Можете объяснить суду, как повлияли на вас эти действия?
Голос стал задумчивым.
— Достаточно трудно объяснить словами. Я не могу пересечь круг, не затратив огромного количества энергии. Но даже если бы смог, то не попал бы в дом из-за талисманов и печатей.
— Могли вы проникнуть в дом по воздуху, например через печную трубу?
— Нет, запретный круг на самом деле представляет собой сферу. Уверен, любая попытка пересечь его уничтожила бы меня.
— По сути, вы лишились права входить в дом, в котором вы прожили девяносто лет, в результате умышленных действий ответчика Рассела Джозефа Харли и его неназванного сообщника.
— Именно так.
Тернбулл просиял.
— Благодарю вас. Вопросов нет.
Он повернулся к Уилсону, лицо которого оставалось мрачным в течение всего допроса.
— Ваш свидетель.
Уилсон вскочил на ноги и решительно подошел к месту свидетеля.
— Вы утверждаете, что ваше имя — Генри Дженкинс?
— Да.
— То есть так вас зову сейчас, а как звали прежде?
— Прежде? — В голосе, источник которого находился над появлявшимися в воздухе каплями крови, послышалось удивление. — Прежде, чем что?
Уилсон нахмурился.
— Вы прекрасно все поняли, — сказал он резко — Конечно, прежде, чем вы умерли.
— Протест! — воскликнул, вскочив на ноги, Тернбулл. — Адвокат ответчика не имеет права заявлять о гипотетической смерти моего клиента!
Гимбел устало поднял руки, чтобы остановить готовые сорваться с губ Уилсона слова.
— Протест принимается, — сказал он. — Не представлено никаких доказательств того, что истец был золотоискателем, погибшим в одна тысяча восемьсот пятидесятом году или кем-нибудь еще.
Уилсон недовольно скривил губы и продолжил, но уже более сдержанно:
— Мистер Дженкинс, вы заявили, что прожили в Харли-холле девяносто лет.
— В следующем месяце будет девяносто два года. Харли-холл был построен, в его сегодняшнем виде, только в одна тысяча восемьсот семьдесят шестом году, но я жил в доме, который стоял на этом месте раньше.
— А чем вы занимались раньше?
— Раньше? — спросил голос и несколько неуверенно произнес после паузы: — Не помню.
— Вы — под присягой! — взревел Уилсон.
Голос стал более твердым.
— Девяносто лет — большой срок. Я действительно не помню.
— Может быть, мне удастся освежить вашу память. Верно ли то, что девяносто один год тому назад, то есть именно тогда, когда, по вашему заявлению, вы поселились в Харли-холле, Хэнк Дженкинс был убит в перестрелке?
— Возможно, если на этом настаиваете. Я не помню.
— А вы помните, что перестрелка случилась не больше чем в пятидесяти футах от того места, где сейчас стоит Харли-холл?
— Может быть.
— Тогда, — прогрохотал Уилсон, — вы не станете отрицать тот факт, что призрак возник непосредственно после того, как Хэнк Дженкинс умер насильственной смертью? Что он после этого был навечно обречен на обитание в месте своего убийства?
— Не имею ни малейшего представления, — спокойным тоном ответил голос.
— Вы отрицаете общепризнанный в данной местности факт, что дух Хэнка Дженкинса обитает в Харли-холле?
— Протест! — закричал Тернбулл. — Общераспространенная точка зрения не является доказательством.
— Протест принимается, исключите вопрос из протокола судебного заседания.
Выведенный из терпения Уилсон спросил угрожающим голосом:
— Лжесвидетельство — уголовное преступление, мистер Дженкинс, вы отрицаете, что являетесь духом Хэнка Дженкинса?