Большую часть книг Эйхгорн мог читать, хотя по-прежнему не понимал, почему знает парифатский. Но здесь встречалось немало текстов и на других языках. Простые и скупые черты твинского. Нежные и плавные линии эльдуальяна. Руническая письменность подгорного. Заковыристые иероглифы ю-яна. Уже знакомый Эйхгорну Каш.
Названий перечисленных выше языков Эйхгорн ранее не знал. Но книги были рассортированы по темам, жанрам, а также языкам — и на шкафах висели соответствующие таблички. Правда, оставалось неизвестным, кто именно говорит на твинском или эльдуальяне.
Вероятно, твинцы и эльдуальянцы.
Несмотря на эти таблички, найти что-то конкретное было непросто. В Библиограде имелся целый картотечный зал, но он наводил ужас. Там царила темень, по полу дул холодный ветер, в углах скреблись жирные пауки, а вдоль стен стояли жуткие, похожие на гробы железные шкафы. Эйхгорн так и не сумел ни один из них открыть — да не особо и рвался, честно говоря. Именно из таких шкафов в фильмах ужасов вылезают вампиры и прочая нечисть.
В картотечном зале бродило несколько… видимо, библиотекарей. Эйхгорн не посмел обратиться к ним за помощью — очень уж эти создания напоминали морлоков Уэллса. Он вообще старался не глядеть в их сторону. Библиотекари бесшумно перебирали карточки, переносили туда-сюда книги, подшивали им выпавшие листы, подклеивали корешки и вообще выглядели чрезвычайно занятыми.
Еще в Библиограде были сфинксы. Они сидели на каждом перекрестке. Не такие крупные, как тот, что угрожал убить Эйхгорна возле ворот, но тоже весьма внушительные, причем самые молодые — еще и с крыльями. Сфинксы охотно указывали путь и объясняли, как найти ту или иную книгу, но очень скоро Эйхгорн понял, что сфинксы врут. Не всегда, правда, но часто. В среднем каждые три раза из десяти.
Но ориентироваться по библиотечным карточкам было еще сложнее. Сам черт бы сломил ногу в этих странных обозначениях. Что может означать «Рау оуГр О4 Рё\*) ЬО4и»? Эйхгорн спрашивал у сфинксов, но те тоже не знали.
Один, правда, сказал, что знает, но не скажет.
И ехидно замурлыкал.
Сфинксами здешняя мифология не исчерпывалась. В Библиограде были еще и минотавры. Они встречались гораздо реже, но лучше бы уж не встречались совсем. На посетителей минотавры громко рычали и требовали соблюдать тишину, сами ее при этом совершенно не соблюдая.
Несмотря на все эти кошмары, Эйхгорн был воодушевлен и очарован. Он провел в Библиограде трое суток, просмотрел больше тысячи книг, и два десятка из них прочел от корки до корки.
Спал он прямо в залах. Вдоль стен часто встречались скамейки, а под нижними полками размещались лежанки. Было удивительно уютно спать там, в пыльной бумажной темноте, рассеиваемой только призрачным светом волшебных фонарей. Тишина стояла гробовая, нарушаемая лишь шелестом страниц, да ревом редких минотавров.
В этом Эйхгорн оказался не одинок — многие ночевали в бесконечных залах Библиограда. Не возникало проблем и с пищей — среди книжных закоулков притаились мелкие торговцы, а в самом центре имелась и довольно большая харчевня. Запрещен был только алкоголь.
Проведя здесь столько времени, Эйхгорн закрыл большую часть лакун в своих познаниях об этом мире. Он вкратце проштудировал его историю, географию и биологию, выяснил политический расклад и тщательно изучил все, что заслуживало изучения.
В плане географии Эйхгорну особенно понравился пухлый альбом с видами величайших парифатских городов. Магические картины, инкарны, были ничуть не хуже фотографий… даже лучше, пожалуй. Была в них какая-то особая насыщенность… почти что трехмерность. Казалось, что это не картина, а стекло, за которым находится реальный предмет — вот сейчас оживет, начнет двигаться. Эйхгорн битый час разглядывал великолепные пейзажи, изображения, сделанные с высоты птичьего полета… скорее всего, теми же ковролетчиками. Один за другим они представали, точно живые…
Грандтаун, столица Грандпайра, крупнейший город в мире…
Ремиль, город вечного праздника, кишащий пляжами, казино, борделями и прочими увеселительными заведениями…
Твинтиж и Твинол, города-близнецы, две столицы Твинской Империи, настоящий триумф геометрии в архитектуре…
Иеавилль, город в земных недрах, населенный подземными циклопами…
Скалитратир, гремлинская столица, утопающий в смоге и паре промышленный гигант…
Ванна, прекрасный город посреди моря, состоящий из удивительных домов-поплавков…
Сенетроллен, сказочный город-парк, расположенный в живописной горной местности…
Шевлар, златобашенное чудо, один из красивейших городов в мире…
Нивалисолий, город в краю вечной мерзлоты, где даже дома строят изо льда…
Бриароген, город вечной тьмы, над которым всегда клубятся тучи и никогда не бывает солнца…
Панденис, город всех богов, в котором храмов больше, чем жилых домов, а девяносто процентов населения — духовенство…
Вижугору, пиратская столица, город без законов и правил, в котором даже дети ходят вооруженными до зубов…
Урандален, город астрономов и астрологов, находящийся точно на пересечении экватора и нулевого меридиана…
Валестра, столица Мистерии, самый волшебный город в мире…
И десятки, сотни других, не менее замечательных. С горящими глазами Эйхгорн листал страницы альбома, желая непременно увидеть все это вживую, собственными глазами.
Углубился Эйхгорн и в историю. Он узнал, что нынешний Парифат в каком-то смысле — общество постапокалипсиса. Когда-то, очень-очень давно, здесь царила высокоразвитая цивилизация продвинутого волшебства. Оно тогда было на каждом шагу, и каждый третий житель планеты в той или иной степени умел колдовать.
Но закончилось все страшными мировыми войнами, в которых было применено оружие глобального уничтожения — так называемый Апофеоз. Эта штука никак не повлияла на саму планету, и все города остались там же, где стояли. Она воздействовала только на живых существ — взрывала внутри них то загадочное нечто, которое дает возможность колдовать. Обычные люди от этого не пострадали, но вот волшебники… все волшебники мгновенно погибли.
Треть населения планеты.
Неудивительно, что после этого цивилизация скатилась в тартарары. Что если бы на Земле в одночасье погибли все люди с высшим образованием? Все ученые, инженеры, учителя, врачи, программисты…
Насколько далеко было бы отброшено человечество?
Теперь понятно, почему в совершенно разных странах говорят на одном и том же языке. Когда-то он был официальным языком всей планеты и его знали все без исключения. Да, с тех пор прошли тысячелетия, многие части Парифата это время провели в изоляции, развилось множество диалектов и новых языков, да и сам парифатский во многих краях изменился до неузнаваемости… но примерно две трети стран по-прежнему используют его в качестве государственного. Благо транспорт и связь здесь относительно неплохи — спасибо волшебству, — так что поддерживаются контакты даже между очень отдаленными точками.
Кроме того, в исторических хрониках Эйхгорн неожиданно нашел ответ и на то, как здесь оказался он сам. Не описание механизма червоточин, конечно, а просто тот факт, что для Парифата такие вот гости из иных миров — не такая уж редкость. Причем перемещения бывают двух типов — массовые и одиночные.
Большинство массовых задокументированы. Трудно не заметить появление нескольких сотен, а то и тысяч представителей иной цивилизации — порой с целыми экосистемами, а то и поселениями. Происходит это примерно раз в сто лет и всегда становится историческим событием. Последними такими гостями стали некие кхенаги, явившиеся на Парифат шестьдесят лет назад.
А вот об одиночных известно мало. Судя по всему, большинство гостей-одиночек либо погибает вскоре после появления, либо врастает в социум и живет тихо-мирно, не афишируя свое происхождение.
Как, собственно, и произошло с Эйхгорном.
А читая труды местных географов, он узнал, что на Парифате существует огромное количество аномальных зон разного рода, где происходят чудеса, диковинные даже для этого мира. Огромные территории, куда не суется никто, кроме оголтелых авантюристов.
Взять хоть Черное море — громадное пятно размером с Индийский океан. Вода в нем действительно очень темная, полная какой-то мути, а в воздухе всегда висит плотный туман. Никто не знает, что творится внутри Черного моря, есть ли там какие-то острова, живет ли там кто-то. Из немногих кораблей, рискнувших заплыть в эту громадную аномалию, три четверти исчезают бесследно, а те, что все же выбираются, рассказывают истории а-ля Стивен Кинг.
Или Мертвая Земля. Двести лет назад там взорвалось нечто вроде магической АЭС, и с тех пор все на сотни километров вокруг заражено вредным колдовством. На каждом шагу творится всякая чертовщина, а люди и животные сплошь мутировали в поганую нечисть.
Говорят, теперь там уже не так мерзостно, как сразу после катастрофы, но все равно жуть.
Или Великий Магнетит — остров, вся поверхность которого представляет чудовищной силы магнит. Именно на него, оказывается, указывает стрелка компаса. Он притягивает любые металлы, кроме благородных — поэтому корабль, неосторожно подошедший слишком близко, теряет все металлические детали и разваливается на куски. Если же металла на корабле много, то он и вовсе со страшной силой несется к этому острову и разбивается вдребезги. Единственный способ нормально подплыть — построить судно из одного дерева, без единого гвоздя в обшивке и с булыжником вместо якоря… ну или использовать серебряные гвозди и золотой якорь.
Эйхгорн с сожалением пощупал зубной имплант в верхней челюсти и подумал, что эту аномалию изучить будет трудновато.
А еще есть Спейя, Нимбузия, Чудоземье, Черные Грязи, Спящее Королевство, Пылающее Кольцо, Большая Помойка, остров Вечной Ночи, образовавшийся совсем недавно Скатуреш… да этот мир просто кишит аномальными зонами!
Однако сильнее всего Эйхгорна по-прежнему интересовал Алатус. Удивительный летающий остров… хотя скорее таки континент. Именно книги о нем он разыскивал в первую очередь.
К сожалению, полезных разыскать удалось всего две. «Легенды небесного континента», написанную путешественником Игхри Марадосом, и «Заоблачный бестиарий» за авторством мэтра Орроко Тавуане. Первой исполнилось уже почти полвека, второй и того больше — сто десять лет.
Так что сведения в них наверняка сильно устарели.
Конечно, это не помешало Эйхгорну их прочесть. Более того, он снял для себя копии. Из Библиограда запрещено выносить книги, зато можно их копировать — неподалеку от выхода расположена своеобразная мини-типография, где четверо волшебников из Репарина за умеренную плату производят точные дубликаты.
Дело было поставлено на поток. Чародей глядел, сколько в книге страниц, выбирал из стопки аналогичную, но чистую, и клал обе перед собой. Левая рука ложилась на исходник, правая — на дубликат, и начиналось… магокопирование. Обе книги перелистывались одновременно, и на страницах второй словно из ниоткуда появлялся точно такой же текст, что и в первой.
Стоило это дело одно кольцо за десять страниц. Еще два кольца — за переплет. Всего через десять минут в руках Эйхгорна были два новеньких, почему-то пахнущих озоном томика. На обоих красовались штампы: «Из книг Библиограда».
Кроме того, Эйхгорн обзавелся еще одной книгой — хотя для ее поиска таки пришлось обратиться к библиотекарю. Жуткое существо выслушало Эйхгорна с нескрываемым отвращением, но все же ушлепало куда-то в темноту и вернулось с небольшим манускриптом «Словарь и грамматика аборигенов Алатуса».
Да, оказалось, что Алатус населен. Причем не людьми, а удивительными крылатыми созданиями — имниями, что на их языке означает «Крылатые». Внизу они встречаются очень редко, на земле чувствуют себя неуютно, с жителями поверхности отношений почти не поддерживают.
Вот раньше поддерживали — в прежние века всегда спускались, когда Алатус пролетал мимо той же Озирии, устраивали нечто вроде импровизированной ярмарки, обменивали небесные диковины на местные товары. Но потом почему-то стали спускаться все реже.
Так или иначе, язык у имниев свой. Те немногие, что все еще бывают внизу, сносно болтают на парифатском, но вряд ли они составляют большинство. Так что не помешает овладеть хотя бы начатками их диалекта.
Жаль, нет способа послушать, как это произносится. Но и по транскрипции Эйхгорн смог составить общее представление. Судя по ней, среди земных языков имнийский больше всего похож на гавайский — очень певучий, протяжный, а в алфавите всего пятнадцать букв, причем восемь из них — гласные.
— Шесть лет назад я однажды говорил с имнием, — поведал Эйхгорну один из сфинксов. — Он разгадал мою загадку, но думал над ней непозволительно долго. Если все они таковы, мне жаль этих существ.
— Что это была за загадка? — полюбопытствовал Эйхгорн.
— Элементарнейшая. В мешочке лежит восемнадцать изумрудных запонок и восемнадцать рубиновых. В мешочек нельзя заглянуть, но можно просунуть руку. Сколько нужно вытащить запонок, чтобы точно получить сочетающуюся пару?
— Три, — пожал плечами Эйхгорн.
— Легко, правда? — фыркнул сфинкс. — Одна из самых простых у меня. А он думал минут десять.
Глава 42
Более трех суток Эйхгорн провел в Библиограде, не видя дневного света. А когда наконец вышел… то тоже его не увидел. Алатус за это время сдвинулся на сотни километров к востоку и закрыл небосвод полностью, не оставив ни единой щелочки.
Началось то, что в Озирии именовали Долгой Ночью.
Этот период здесь не любили. Жители экваториальных широт, озирцы привыкли купаться в солнечных лучах, но раз в три года им приходилось подолгу сидеть в темноте и мерзнуть. Алатус проползал над островом очень медленно, и за это время под ним успевало ощутимо похолодать.
Тьма наступила кромешная, рассеиваемая только факелами и свечами. Солнце, луна и звезды скрылись за Алатусом, как за громадной крышей. Динамо-фонарик Эйхгорна присоединился к общему хороводу огоньков — прохожие вышагивали тихо и печально, точно призраки. Этот погруженный во мрак Гнозиат нисколько не походил на тот веселый и залитый светом, что предстал перед Эйхгорном всего пять дней назад.
Еще в Библиограде Эйхгорн узнал, что на юге Озирии Долгая Ночь длится десять дней, на севере — двенадцать, а над самим Гнозиатом — одиннадцать. Однако продолжительнее всего Долгая Ночь точно на экваторе — целых семнадцать дней. Кроме того известно, что Алатус движется по одной и той же траектории и всегда появляется через каждые три года и четыре дня.
Длину окружности Парифата Эйхгорн уже вычислил — без малого сто шестьдесят тысяч километров. Нетрудно подсчитать, что если за три года Алатус огибает всю планету, то за сутки он пролетает около ста пятидесяти километров, а его средняя скорость — шесть километров в час. Следовательно, его диаметр — около двух с половиной тысяч километров. Действительно, настоящий летающий континент — пусть и очень маленький, примерно с Австралию.
Кроме того, в Библиограде Эйхгорн перебрал все возможные способы добраться до Алатуса, и в конце концов решил снова кое-что построить. Только вот здесь он этого сделать уже не успеет — всего через две недели Алатус окончательно покинет воздушное пространство Озирии. А на работу потребуется не меньше пары лун.
К тому же нужно обзавестись деньгами. На повседневные расходы Эйхгорну пока хватает, на задуманный проект — нет. У него уже появились мысли, как это исправить, но времени так или иначе уйдет немало.
Изучив карту Парифата, Эйхгорн выбрал для старта остров Кардегарт. Алатус будет пролетать над ним примерно через шесть лун, и там тоже есть портал. Как раз вдоволь времени, чтобы все приготовить.
Точнее, даже чересчур много. Но Эйхгорну не хотелось покидать Озирию так сразу. Ему положительно пришлась по душе эта страна, и он собирался задержаться в ней хотя бы на пару лун. Осмотреть достопримечательности, пообщаться с местными, еще побывать в Библиограде…
К тому же он уже придумал способ, как заработать денег. Именно в Озирии его навыки и способности возможно обратить в наличный капитал. Ибо здесь, как и по всему Парифату, очень любят разные пари и соревнования. Недаром же одна из главных богинь севигизма — Просперина, покровительница игр и удачи.
Причем Озирия в этом плане заметно отличается от всех прочих стран. В ней нет казино, где все зависит только от везения. Нет и арен, на которых сражаются кулаками либо оружием. Нет и стадионов для спортивных состязаний.
Вместо этого в Озирии проводятся научные турниры.
«Что, где, когда», «Брейн ринг», «Своя игра» — подобного рода викторин в Озирии предостаточно. Но на них Эйхгорну по очевидным причинам мало что светило. Конечно, логические задачки или вопросы на общемировые темы он щелкал бы, как орешки, но в местных истории, географии, биологии и тому подобном по-прежнему сильно плавал.
Поэтому Эйхгорн решил начать с царицы всех наук — математики. В Озирии ее почитали чрезвычайно. Однако развита она при этом была хуже, чем на Земле — озирцы все еще топтались в элементарной математике, не намного опережая античных ученых. Создавалось впечатление, что они особо и не стремятся развиваться, предпочитая бесконечно пережевывать то, что уже известно.
Одобрения это у Эйхгорна не вызывало ни малейшего. Однако ему самому это давало огромное преимущество — ведь за его спиной стояли Виет и Непер, Декарт и Ферма, Ньютон и Лейбниц, Эйлер и Лагранж, Гаусс и Кантор. Он владел такими методами, о которых здесь и не подозревали.