Не такова Гера — ипостась Премудрости, являющая справедливость с ее чашей мер и весов. Гера вправе негодовать. Человечество не готово! Рано! И пребожественной матери Ио, корове атлантов, придется нести особый крест за дар ее питать нетленными сосцами тысячи детей христовых.
Дева Ио, обращенная в корову9, символизирует изобильные дары Святого Духа во вселенной непорочности для ее сыновей и дочерей. Брань у этой световидной и обоживающей ипостаси Вышнего везде одна и та же: фарисейство, грехоценризм. Кабаны, лисы, агрессивные птицы, морские левиафаны, летучие мыши и прочая нечисть.
«Приревновав» Всевышнего к очередной непорочной невесте (сладчайшей Ио), Гера велит отвести ее в рабство стоокому Аргусу — великану, чье тело, подобно колеснице Иезекииля, утыкано сотнями очей. Очи эти одно другого безобразней с виду, так что смотреть невыносимо и Боже упаси встретиться хотя бы с одним из тысяч этих кошмарных раскосых глаз, смотрящих куда-то не туда и выражающих чудовищную муку первородного греха.
Колесница адова, перевертыш Меркабы (колесницы Иезекииля), и стоокий Аргус как страж… Под чью охрану отдана Ио? Аргус символизирует Holy See (‘Cвятое око’ ватиканского престола) — жреческое надзирательство над святыми.
Святые от начала века повинуются змеям-фарисеям. Так установил Всевышний. Святым положено придерживаться институциональных канонов. Деве не велено расточать молоко направо и налево. Оно должно быть собрано в римские хранилища.
Как страдала Ио! Как ненавидел ее отвратительный Аргус, как гнал ее, как презирал! У Ио пропало молоко. «Бесплодная корова, жалкая уродина», — третировало ее стоглазое чудовище. Сколько крупных коровьих слез роняла Ио, не потерявшая не только человеческого, но и божественного разума, несмотря на два коровьих рога и непрестанное мычание!
Да-да, мычание. Ведь, подобно Люсии Фатимской в рамках жреческого института, Ио была лишена дара речи. Она, великая пророчица, матерь, источающая молоко вышней любви на миллионы сынов божиих, не могла сказать ни слова. В римских подземельях знают, как затыкать пророкам уста кляпом, чтобы они не обличали жирных кабанов, бешеных псов и прочих чудищ.
Неусыпно было око Аргуса. Стерег он Ио днем и ночью, чтобы не появилось у нее божественное молоко, чтобы не накормила кого из страждущих детей. И никуда не могла скрыться Ио от проклятого Аргуса.
Сияющий Агнец видел страдания измученной сладчайшей телочки и пришел к ней на помощь, услышав ее страстныoе немотствующие мычания. Освободить Ио из-под власти стоглазого Аргуса можно было только с помощью божественной хитрости. И Премудрость прибегла к ней, послав Своего незаменимого в подобных ситуациях вестника — Гермеса.
Эллинский ангел благовестия своими сладкими речами усыпил бдительного стража. Аргус опьянел и упал бессильно, сомкнув одновременно сто своих очей.
K
От чего заснул Аргус? От благодати Божией. «Римская блудница» иногда засыпает и принимает непривычные для нее решения, повинуясь воле Всевышнего. И в ней порой сказывается благодать. И в ней звучит свирель божественных пастухов и пастушек.
Но как только злобный институционал, убаюканный музыкой Царствия, непривычно звучащей в его храмах, вздремнул ненадолго, Гермес выхватил свой изогнутый меч Грааля и отрубил Аргусу голову… Ио свободна!
О сколько еще протечет времени, прежде чем архангел Гавриил расправится с этой чертовой колесницей, устремившей свои глаза туда куда не следует и преследующей святых повсюду, где бы они ни были? А в мифах Атлантиды — меч Грааля. Посол Всевышнего вонзает его в стража сатаны.
K
Но на этом страдания Ио не прекращаются. Чудовищный овод, посланный Герой, преследует ее и своим ужасным жалом вгоняет в безумие и ужас. Ио нигде не знает покоя. Овод гонит ее из страны в страну и беспощадно жалит. Уже вся девственная плоть Ио, предназначенная вырабатывать нетленное божественное молоко, отравлена ядовитым жалом мерзкого овода. О, как чувствительна плоть Божией коровы, сотканной из особых бессмертных составов! Каждый укус для нее вдесятеро более чувствителен, чем для обычного смертного.
Терпит бедная мученица Ио за свои дары небесные во благо человечества. Преследует ее овод — институциональные проклятия. Днем и ночью достает ее. Нигде не находит себе Ио мира. В неистовом беге несется она все дальше и дальше, а овод летит за ней и поминутно жалит, жалит, жалит. Где только ни бывала, какие страны только ни миновала! И нигде нет ей покоя. Везде, куда бы ни попала бедная Божия корова-млекопитательница, достает ее институциональный овод. Передает по проводам и информирует по интернетам: гнать, ненавидеть, проклинать!
Покой обретает она в Египте…
О бегство в Египет! Подобно Богородице с Младенцем, дева-млекопитательница Ио бежит в Египет. Здесь возвращается ей образ непорочной невесты Всевышнего. Здесь она упокояется, после чего рождает первого царя Египта Эпафа (Эноха), родоначальника великого поколения героев.
Взращенный от божественной коровы, напитанный ее нетленным молоком, вкушавший от сосцов ее сладчайший Энох, сын Всевышнего, питался свыше от рождения. И тайны его откровений связаны с упоенностью нетленным молоком материнского Грааля.
Данаиды и Пеласг, или Чего стоит попадаться в сети фарисеев
Египт, правитель Египта, и Данай, владыка Ливии, братья не земного — Царского происхождения. Дед обоих Энох (Эпаф) — сын Всемогущего и прекрасной милосердной Ио. Отец их Бел (великолепный, прекраснейший прекрасных, сиятельный, свет Вышнего) оставил братьям таинственные свитки о происхождении миров, о восхищении на небеса деда их Эноха и об основании истинной религии.
Оба застали Эноха в живых и наслушались от него рассказов о своей царице-матери, божественной корове Ио — млекопитательнице сущего. Об удивительном ее нраве, о нескончаемом ее милосердии и о таинственных харизмах.
Энох буквально благоговел перед родителями. Религия Эноха легла в основание Египта и Ливии. Всевышний! Его небесные просторы, как крылья огненные, простер Энох и восхищался в недоступные миры, где сподоблялся бесед с высокими ангельскими чинами и проникновения в бессмертные сферы и недоступные миры им, ангелам, ангелам высших помазаний.
Больше всего дед отцу и отец сыновьям любили рассказывать о прекрасной Ио. Познание Всевышнего связано с благодатным теплым и сладчайшим молоком Премудрости.
Ио — самая таинственная мать из всех живых. Божественная корова, питающая нетленным молоком всех ищущих перемены внутреннего состава к бессмертному и обоженному.
Сколько мать их претерпела, находясь в заключении у стоглазого злодея Аргуса! Как презирал ее этот тогдашний «соловецкий вохровец»! Какое пустынное страстноoе претерпела их мать, потеряв молоко, став бесплодной, гонимая. Какие ежедневно удары получала от Аргуса, как смирялась через него. Как гнал ее проклятый овод — адово чудовище, непрерывно жужжащее свои молитвы (жреческая магия). Не давал ей отдыху ни днем, ни ночью, ежеминутно набрасывался. И ядовитое жало его проклятий впивалось в девственные лимфы Ио, несущие теплое молоко божественного знания и вышней любви.
«Отец — сама Премудрость, тайна тайн. Мать — ключ к ней. Нет у нас другого отца, кроме Всевышнего, и нет другой матери, кроме премилосердной Ио, ибо она распространяет горячие молочные потоки вышней любви. И питаясь от ее сосцов, мы становимся истинными сыновьями Всемогущего!»
Никак иначе нельзя обрести мудрость, только впитав ее с молоком нашей небесной Матери. Здесь тайна человека. Знали ее и оба сына Бела Египт и Данай.
K
Обоих братьев связывала некогда дружба. Но позавидовал Данай Египту. Огромною страною правит его брат. Благодатный Нил орошает нескончаемые просторы его державы. Храмы Гелиополя, Гермополя и Мемфиса полны учителей и мудрецов. Амбары ломятся от яств… Данаю же поручена пустыня. Почему боги распределились подобным образом?
Египт склонен к таинственной премудрости. С великим трепетом его жрецы достают благоуханные свитки, доставшиеся им от Эноха, и вторят тайнам вышним. Египет буквально переполнен таинственными мистериями о происхождении богов, о происхождении человека, о загробных мирах, о бессмертных телах. Жуки-скарабеи (символ бессмертия), Анхи, мумии знаменитых личностей и фараонов и божественное молоко мира и покоя, текущее в крови Египта, вызывают зависть у Даная. Брату Египта Всевышний уделил другое. Данай склонен больше к букве и культу. Его раздражают бесконечные новшества и таинственные глубины. Они не способствуют укреплению мощи государства.
«Фараоны достигают могущества и падают только потому, что они прожектеры и поэты, подобно Аменхотепу IV (Эхнатону)! Они слишком увлекаются мистикой, тогда как надо укреплять границы государства и расширять его пределы, утверждая религию истинного Бога. Почему свитки Эноха хранятся в храмах Мемфиса, а не в столице Ливии?»
Разделение между братьями растет. Все больше говорят они о разных верованиях и разных религиях. Египт склонен принимать в свой пантеон и других богов, если они в целом не противоречат древнеегипетскому миросозерцанию. Ливия под правлением Даная ревностно придерживается старых канонов и считает принятие ассирийских, иудейских и проч. божеств нарушением девственной чистоты веры, переданной от отцов.
— Так ли учил Энох? Нигде не сказано у него: «чтите других богов», но: «почитайте единого Бога». Египт замарал свои руки политеизмом и предал Всевышнего. Никакого общения с ним! Проклято, проклято, проклято!
Но иначе рассудили боги. Благодатный Египет обладал огромной и превосходно обученной армией. Войска же Ливии редели. Нищета и голод правили в государстве.
Богам жалкие «перегородки» братьев доставляли великую скорбь, и они решили сыграть грандиозную свадьбу.
О, это была воистину мировая свадьба! У Египта 50 могутных сыновей-богатырей, один другого прекрасней и доблестней. Печать непобедимости и мудрости на каждом. Энох, дед их, ставит свои метки на чело, и слава Вышнего ходит с героями Египта. Они завоевывают один за другим города и царства. У Даная же — 50 прекрасных дочерей.
Боги ходят сыграть между ними свадьбу. Какая радость ожидает братьев! Египет породнится с Ливией. Как возликует дед их Энох на небесах! Какая радость ожидает их наследников!
Сыновья Египта пленены праведною красотой 50-ти Данаид и желают вступить с ними в брак. Уже накрывают столы и готовят самую большую свадьбу всех времен.
Но дьявол входит в Даная.
— Мы оскверним веру в единого Бога, дочери мои! — говорит этот надменный царек свом дочерям. — Лучше умереть, чем вступить в духовное общение с иноверцами. Египтяне — язычники. Употребляют отвратительные обряды. Где сказано в свитках и книгах Эноха о жуках-скарабеях, об амулетах, о культе мертвых? Лучше умереть, чем попасть в рабство к бесам!
Данаиды во власти своего авторитарного отца. Своего ума у них нет. Основной девиз их веры — послушание…
Данай — первая авторитарная фарисейская секта на земле, основоположник мировой фунды. Знает он власть свою над прекрасными дочерьми, так напоминающими девственную Ио, о которой рассказывал отец его Бел Великолепный. Не спрашивает Данай воли Всевышнего: нет пророков в царстве мирового фарисейства. Не звучит голос истинного Божества. Молчат оракулы и старцы.
K
Возмущены в Египте доблестные сыновья. Обращаются они к своим пророкам, и те указывают волю Всевышнего. Боги на стороне Египта. Сыновья собирают огромное войско и побеждают в сражении ливийцев.
Здесь бы Данаю задуматься! Но безумный «Иван Грозный» древней цивилизации, предшественник Иосифа Волоколамского и Томаса Торквемады не сделал никаких выводов. Для него существует только буква и правда буквы, как он ее понимает: «нельзя отступать от литейной формы закона ни на йоту».
Данай решает бежать со своими дочерьми. Он строит первый пятидесятивесельный корабль (религиозный институт) и отправляется с дочками в дальнее плавание по морю.
Не принято в религии Даная спрашивать Всевышнего. Обозлен, всегда оскорблен. В рабстве держит своих расписных иконописных «монашек» — маленьких карикатурных его Данай. Дочери смотрят ему в рот и готовы по его слову сделать все что он скажет.
Несчастье ожидает их. Премудрость посрамляет их, где бы они ни не были.
Фарисеи и лицемеры, как обличал их еще Господь в Евангелии, под видом молящихся о защите10 с масличными ветвями в руках выходят они на берег Арголиды, веря что «Пресвятая Богородица» того времени, божественная млекопитательница сущего Ио защитит их и под ее покровом они найдут приют у правителя Аргоса Пеласга, сына Палехтона.
Возмущен Пеласг Данаем, не желает дать ему приюта. Дошли до него вести, как оскорбил этот буквоед и книжник египетского царя. Презрения достойны и отношения Даная и его дочерей. Что за тупые рабы! Разве не влюблены они в доблестных сыновей Египта? Что препятствует им вступить в брак? Ведь одно над ними небо, один Бог, одна религия и одна церковь. Что мешает людям жить в великом мессианистическом мире? Дьявол, вселившийся в Даная!
Нет, Пеласг не окажет ему гостеприимства! Правитель Аргоса спешит с треском выгнать вон «старца» и 50 его прекрасных, истерзанных фарисейскими постами и злобными проклятиями дочерей.
Отворачивается Ио от своих внучек. Не видит в них наследниц. Они — жалкая карикатура на свою бабушку. Не течет в них молоко Премудрости, горячее млеко вышней любви.
С ветвями в руках встречают Данаиды Пеласга. Просят о милости и сострадании…
Любят злобные лицемеры, виновники всех мировых войн и несчастий, притворятся «тихими миротворцами». А от пения их канонов заслушаешься и впадешь в прелестный сон. О, власть чарующего гипноза! Посмотришь на них — мученицы веры. Как они рыдают! С глазами, полными слез, умоляют они Пеласга смилостивиться над ними. Они — «единственные на земле» оплот истинной веры. Данай пытается говорить об апокалиптических откровениях своего деда, но Пеласг слушать его не хочет.
Заклинают данаиды именем Всевышнего царя Арголиды. Колеблется Пеласг. Знает, чем грозит ему война с могучими владыками Египта. Не желает из-за непрошеных гостей потерять войско.
Пусть народ решит! Собирает Пеласг форум и предлагает Данаю войти в Аргос и возложить на алтарь Всевышнего масличные ветви. Пусть Всемогущий даст знак, на чьей он стороне. И если Пеласг и граждане Аргоса получат знамение свыше, они окажут гостеприимство гонимым «истинным».
Теряются в сомнениях жители Аргоса. Слышат они: спешат уже возмущенные египетские войска. Но слезно рыдают дочери Даная, представляя себя мученицами за веру, невинными жертвами, фантомируя египтян как злодеев.
И помутился ум у бедного Пеласга. Решает он взять под свою защиту Данаид. Лишается разума и дает согласие вступить в войну с Египтом…
Арголида почти уничтожена. Пеласг погиб в сражении. В который раз боги дают знать, на чьей они стороне.
Нельзя оказывать гостеприимство фарисеям. Нельзя слушать, как льют они свои крокодиловы слезы. Нельзя внимать их авторитарным порядкам. Нельзя касаться их. Одно только отношение к ним: вон!
Не получили Пеласг и Арголида знамения свыше. Великая беда! Аргос потонул в крови. Египт победил, и сыновья его требуют брака с данаидами…
Правителем Аргоса становится… «старец» Данай. И на прежде миролюбивой плодоносной земле греческого острова водворяется авторитарный мрак. Данаиды, облекшись в монашеские ризы, днем и ночью предаются молитве о своем отце-«старце». «Старец» негодует, ненавидит, шлет анафемы, считает себя попавшим в рабство к египтянам. Но ничего не может сделать он. Египтяне обещают вернуть свободу «аргосскому царю» Данаю (каков гипноз у аргосцев, если вместо того чтобы увидеть причину погибели своего царя Пеласга и прекрасного войска в авторитарной книжности и непрошеном госте, его еще избирают царем!) в обмен на его дочерей.
Угодливый хамелеонствующий Данай соглашается. Пышную свадьбу решают сыграть безотлагательно.
K
Не знал мир подобного шумного свадебного пира. Какие звучали гимны! Сколько пролилось вина!
Но вот настала ночь и тьма окутала Аргос. Сон сомкнул очи гостей, женихов и дочерей. Внезапно раздался жуткий предсмертный крик — один за другим, еще, еще! Это дочери Даная выполняли приказ своего отца. Напоив сонным зельем женихов, они вонзили острые кинжалы в их сердца.
Такою злобой наполнил адский старец «отец Данай» сердца своих дочерей, что под покровом ночи по его приказу невесты злодейски умерщвляют женихов, доверчиво принявших их в своих брачных покоях.
Какова же первая брачная ночь, ночь любви! Аргос весь в крови.
Ужас водворяется среди ангелов Всевышнего. Какою злобой напоил старец своих дочерей, если те вонзили ножи в сердца любимых ими женихов! Какова злоба этих кащеев, змеев и драконов, этих сынов тьмы, если они пускают кровь тысячам невинных жертв, провоцируют Варфоломеевские ночи. И не радостный клич «Жених грядет! Выходите, мудрые девы, навстречу Жениху!» — а адский предсмертный гулаговский стон тысяч раздается в брачную ночь.
Гипермнестра единственная из дочерей Даная ослушалась отца. Она влюблена в прекрасного Линкея, своего жениха. Рука ее дрогнула. Любовь оказалась выше фарисейства.
Омрачила Гипермнестра безумного старца. Данай проклинает ее своими анафемами и решает наутро же предать смерти как изменницу. Гипермнестра изменила «вере отцов»! Синедрион аргосский (суд старцев) собрался судить Гипермнестру: как смела она не выполнить «послушание» старца отца и не зарезать прекрасного жениха в первую брачную ночь? Как посмела она тем самым осквернить веру отцов?
Уже готовы присудить Гипермнестру к побитию камнями. Отец ее ненавидит, отрекается, проклинает, лишает своего покрова, предрекает ей вечные муки ада.