Кефал покинул Афины и уехал в Фивы. Там он совершил многие подвиги, но ничто не могло его успокоить. Ждал он часа соединиться с Прокридой и вернуть их вечную безумную и неразлучную любовь. «Придет мой смертный час, думал он, и я сойду в царство теней. Там встречу я свою прекрасную жену, и уже ничто не сможет больше нас разлучить…»
Осквернили христиане девственных греческих богов. Но приписав им козлиную похоть, осквернились сами, и дважды осквернились, отвергнув приснодевственную Вестницу. Матерь, сходящую с Неба для непорочного зачатия Своих детей, заменили чревом институциональной блудницы и породили гомункулов и упырей, наводнивших мир.
Прекрасны греческие боги. Непорочно зачинают девы. Рождаются свыше герои.
Кефал, сын бога Гермеса и дочери Кекропа Херсы, неописуемой красоты неутомимый охотник, безумно влюбленный в свою жену Прокриду… Образ этот надо понимать так: мать его Херса была посвящена архангелу Гавриилу древнего мира, богу Гермесу, и этот быстрый как мысль ангел благовестия сподобил ее непорочного зачатия. Дальнейшее поведение Кефала показывает именно его схождение свыше. А страстнаoя мистерия между Кефалом и Прокридой изображает вышнюю любовь совершенств в земном супружестве.
Невозможно не влюбиться в греческие истории. Они от начала до конца безумны. Если любовь — то неистовая, непонятная миру, до последнего, чтобы сильнее смерти. Муж нечаянно, не желая того, пронзает сердце своей жены копьем, подаренным ею. И верная, умирая на его руках, просит хранить святость супружеских уз и посылает ему прощальный поцелуй. Но смерть, временная разлука сделает их только ближе. Если обоим им сойти в Гадес или взойти в Элизиум, то лишь затем, чтобы наслаждаться вечностью божественного брака.
Аполлон и Гиацинт, или Божественность дружбы
Ну что, что мы знаем об олимпийском огне? Что его несут спортсмены по улицам мировых столиц перед всемирными Олимпийскими играми?…
О олимпийский огонь вышней любви! Опьяняющий олимпийский, аполлонический, дионисийский Грааль!
Где Чаша Всевышнего? На дне Морской Державы? В Белом Замке из слоновой кости с перламутровой инкрустацией? В Атлантиде, ожидающей часа своего восхищения со дна морского к престолу солнечной Богоцивилизации?
Погас огонь небесный в сердцах людей. И превратились они в летучих мышей и гомункулов. И тьма тьмущая сошла на землю накануне светопреставления…
Их сходит в 50 раз больше, чем необходимо чтобы спасти мир. Но на каждого из помазанников поставлено по тысяче негроидного типа лысых египетских жрецов, любителей приносить человека в жертву ради умилостивления богов.
О да, от Второй Соловецкой (потому дьявол боится ее как огня!) разгорится свеча третьего Священноминэo — невозможного ни на небесах ни на земле, возможного на Соловках, в неописуемых солнечных, страстныoх, просветленных пребожественных мирах, в новых сердцах, в распечатанных бессмертных телах.
Знает ли земля, открыта ли ее обитателям наивысшая тайна Премудрости — цель, с которой сходят на землю помазанники? Ради спасения мира? Да. Ради просветления его, преображения, улучшения? Да. Но есть и другая цель, сокрытая. Обоженные, богоподобные, «богоравные», богоблаженные, в сияющих светах, в бессмертных телах, ангелоликие сходят в мир еще и для того, чтобы познать на земле то, чего нет на небесах.
Подвиг, совершенный Христом — смерть из любви во спасение человечества — был бы невозможен на престоле Троицы, среди бессмертных и вечных Трех Лиц. После таинственного, препрославленного, трижды и миллионкрат умонепостижимого искупления, совершенного Спасителем, Христос вознесся в еще более небывалые миры. Неслыханно прославил Он Всевышнего и был прославлен Им…
Христианство в лучших его образах (линии беглецов-катакомбников от Иосифа Аримафейского и Марии Магдалины) хранило Божество неслыханной любви, эту величайшую тайну мироздания. Не отводили взора они от Госпожи своей Премудрости: только в Ее храме хранится великая Иерусалимская свеча страстноoго, а вне сердца Премудрости гаснет. Задолго до откровения Непорочного Сердца в XVI веке боговидице Марии Алакок превозносили два сладчайших жемчужинных мирровых Сердца Иисуса и Марии.
Питание свыше. А слезы текут и текут. Больше не могу!… О, еще и еще…
О вершина познания, о предел блаженства! О вожделение невест Христовых — Священноминэo, любовь какой нет ни на небесах ни на земле, превосходящая все виды любви, в том числе и небесную агапэ.
Аполлоны, Гермесы, Евфросинии, Иннокентии, Серафимы Умиленные сходят в мир с умонепостижимыми целями: через жертву во имя ближнего, через заклание силой безумной таинственной любви, диктуемой им откровением Святого Духа, через рог изобилия Премудрости достичь заоблачных высот Царства Небесного. Превзойти ангелов и серафимов, окружающих престол Всевышнего.
Дискредитировав Священноминэo (девст-венную влюбленность в тысячах ее проявленностей на земле), приписав ее к роду земных страстей, христиане лишили себя крыльев и свели духовность к аскетической молитве о прощении грехов. Дальше первой ступени (обращения) эта тупиковая духовность не ведет.
Злодеи-инквизиторы за годы своей власти над миром потрудились над тем, чтобы уничтожить тысячи светильников. Но неисчерпаем божественный потенциал. Таинственная кладовая обновляется по мере принесенных жертв. И число теотических святых, практиковавших высшие формы Священноминэo, становится все больше. В последние времена их сойдет вообще неописуемо много. Мир ими более чем спасется от бедствий и уничтожения: обоoжится, достигнет высочайшей степени духовности и восхитится с солнечным светом Богоцивилизации.
Обоoженные, совершенные, боги сходят на землю и прививаются к избранникам по мере их рождения свыше с целью передать смертным любовь, существующую на небесах, в непорочных вечных, просветленных, аллилуйных мирах. Эта ступень называется первой Священноминэo, или агапэ. На этой ступени святые проповедуют Евангелие Царства, рассказывают о том, что на небесах не женятся и не выходят замуж, отстаивают истинный образ веры, проповедуют притчами, совершают чудеса и исцеления в знак истинности своего призвания и миссии. Часто они прославляются миром. Но большей частью уходят безвестными и непонятыми.
Выше этой первой Священноминэo (Христос раскрыл ее в 3 года Своего служения) — вторая ее ступень: любовь, какой нет и на небесах. Свеча страстноoго разгорается еще и еще. И уже подвижник не может остановиться. Уже жаждет светильник быть закланным.
«Жаждет душа Моя крещения огненного, взойти на крест!» — опьяненный безумием высших степеней Священноминэo говорил Христос Своим ученикам. В солнечных светах Священноминэo возвещал на Евхаристии: «Примите Кровь и Плоть Мою из Чаши».
Вторая ступень Священноминэo — принесение себя в жертву из любви. Помазанник уже не может, уже жаждет взойти на крест, умереть. Принесение себя в жертву из любви невозможно на небесах, где нет смерти и нет священнострастноoго.
Через агнчую жертву из любви к ближнему (напр., мученичество или благородную кончину на поле сражения) душа прилепляется к Всевышнему. Неописуемо! Удел агнца — заклание во имя ближнего — выше небесного. Агнец Божий превосходит ангельские чины. Бессмертные существа ограничены в своем божественном потенциале. Они не могут принести себя в жертву. В силу того что вечны, они не могут умереть и взойти на более высокую степень.
Их схождение на землю и таинственная успенская кончина из любви ведет к неописуемым последствиям. Через священное страстноoе, принеся себя в жертву на земле, они достигают ступени сочетания Всевышнему и познания Его, невозможного на небесах.
Нельзя постичь небесный мир в его диалоге с земным без этой наивысшей тайны двух Священноминэo. Светильники сходят с неба не только затем, чтобы помогать. Они жаждут познать Всевышнего бесконечно, еще и еще. Знают, что путь к превышенебесным сферам лежит через земные шипы, стрелы, терновые венцы и голгофские гвозди. Но велика слава их, и прославляются Всевышним в свидетельствах вышней любви.
О, нет на земле ничего кроме нее! О ней одной, поверь, стоит думать. Ей одной предаваться.
Но как непросто войти в нее! Мудрейшая Атлантида заключала 5 ступеней лестницы обоoжения. Универсум, превыше него ничего нет. Божественные миры нескончаемы. Бог был миллионкрат ближе к человеку, чем в эпоху греков и римлян, не говоря о христианских и тем более настоящих временах. И человек в измерении «4,5», «5,5», «8» — в невероятных, умонепостижимых измерениях близости к Всевышнему — творил чудеса. Схождение богов и помазанников на землю и возвращение на блаженные острова и олимпийские престолы было доступно и понятно для тех людей.
1. Обращение начиналось с часа пришествия в мир и завершалось с последним земным вздохом. Внутри него различалось 50 ступеней: отверзение очес, раскрытие ума, сердца, прохождение испытаний, раскрытие внутреннего потенциала, чтение по небесным свиткам, хождение в иных мирах, пророчества и предсказания.
2. Покаяние входило в школу Универсума Премудрости и заключало тайну искупления, невозможную без Учителя, без Другого, без путеводителя. Тайну прощения грехов: великий вопль в пустыне и приобщение к высотам горнего Олимпа (где только и могут быть прощены грехи, а прочее — ловушки фарисейские).
Покаянием не ограничивались. Умиленными слезами, прозрением на грехи и даже очищением от них далеко не завершался путь святых атлантов. Жаждали они всем существом своим (3) посвящения в вечное девство. Вожделели его. Не находили слов описать блаженства при открытии девственных миров.
Целомудрие открывало им другие возможности, другие небеса. Начинались (4) помазания в крест как ключ к Царству Небесному, перевод в страстноoе и открытие тайн Премудрости через приобщение к Ее сферам, через особые посвящения Ей.
И начинался путь великого подвижничества, великой скорби в пустыне испытаний, юродства, отречения от прежних форм святости — пока наконец, помазание и умащение благовонными маслами не переходило в ступень совершенной невесты Всевышнего, Священноминэo. И подвижник сподоблялся жизни в вышней любви. Его заочно, по сути, прежде времени причисляли к лику обоженных, если ему удавалось пройти 4 ступени от обращения до помазания и стяжать венец совершенства.
Ничто земное уже не представляло для него ценности. Сердце такого непрестанно находилось в излиянии блаженств небесных.
…Аполлон любил Гиацинта, сына спартанского царя, и другого аристократического юношу — Кипариса. Овидий в «Метаморфозах» описывает как Аполлон учил их игре на кифаре и проводил много времени в спортивных состязаниях и божественных беседах.
Почему Аполлон оставлял олимпийских богов и приходил в Спарту к Гиацинту? Сердце этого божества света, великого ревнителя правды и суда Всевышнего, сгорало от любви. Аполлон желал смерти. Он подобно Христу жаждал более чем передать искусство муз и нимф — желал ценою жизни передать божественный свет.
Аполлон любил смертных больше богов. Умирать из любви доставляло ему наивысшее блаженство. Могут ли это понять обычные смертные? Но таковы теотические (брачночертожные) высшие существа, именуемые помазанниками, избранниками Мессии-Христа.
О священная дружба, исчезнувшая давно с лица земли!
Отношения мужчин понимаются сегодня примитивно. Собрались двое или трое — криминал, солдаты, воры или гомо… Меркантилизм и мамона погубили человечество. У людей исчезли высокие цели. Духовность предельно пала, а с нею умерло и самое святое, что есть у человека: дружба.
Ближний, посланный с неба как ангел. Второе «я». Душа-сестра… О радость наслаждаться пребожественным диалогом! О жемчужины, еще и еще сыплющиеся с неба! О радость непрестанного общения, неисчерпаемого в своем потенциале! Все богатства земные можно было бы отдать за одного друга, если Бог его пошлет.
Древние знали об этом и ценили дружбу, ее неисчерпаемые кладези превыше всех земных богатств. Друг восхищал на небеса. Друг есть наивысший дар от Бога. Друг есть тот, через кого Всевышний говорит с тобой. Друг залечит все раны и травмы. Вместе с другом пройдешь ты счастливо испытания на земле. Никогда не будешь одинок, непонят, брошен, никому не нужен. Никогда не впадешь в уныние: всегда с тобой рядом рука истинного друга.
Но сколь велик потенциал дружбы! Ее основа — девство, непорочность, Священноминэo. Не смейте даже и помышлять о дружбе между юношами или мужами, отроковицами или женами, если они не принесли вышние обеты и не посвящены всецело Богу. Их дружба будет носить характер «эгоизма вдвоем» и не принесет никаких благ в конечном счете, служа обольщением.
Истинная дружба предполагает высокие идеалы: жертвенность, благородный нрав, готовность умереть за ближнего, разделить его крест и неотмирские юродивые ходы типа донкихотских ветряных мельниц, юродивого рыцарства в миру.
Нет в ней ни малейшей похоти, никакой своекорысти. Ничего личного и хищного. Она невозможна в человеческих образцах и нереальна даже в божественных. Если сам бог Аполлон недоумевает, каким образом брошенный им бронзовый диск мог попасть в голову прекрасного Гиацинта — о, что можно понять в этих отношениях? Но блажен кто войдет их тайными вратами и насладится общением истинной дружбы.
Ничего другого не нужно человеку. Но как непросто ее достичь!
Нищета духа — первое ее условие. Нет между друзьями меркантильных отношений. Упаси Боже примешается мамона и возникнет что-то свое в ущерб ближнему. Напротив, здесь непрестанно жертвуешь собой: отдаешь последнее, снимаешь последнюю рубаху. Здесь радость испытываешь только от того что служишь.
О, не было на земле такой любви между мужами. Чем она разрешится?…
Гиацинт жил одной дружбой с Аполлоном. Игра на кифаре, искусства, науки, тайны Всевышнего были только содержанием, которым наполнялась эта божественная любовь. Часто расспрашивал он о жизни богов и просил Аполлона рассказывать о его подвигах, о множестве великих судов совершенных, объяснить причины жестоких приговоров одним и несказанных милостей другим. Но Аполлон редко отвечал, а больше улыбался и молчал.
О чем были их нескончаемые беседы? О музах — Каллиопе, Урании и Мельпомене? Или Аполлон рассказывал Гиацинту о своей схватке с Гераклом за священный трезубец, обладатель которого получал дар пророчества? Или с горечью рассказывал своему земному другу о троянском жреце Лаокооне, предупредившем жителей Трои об опасности, исходящей от деревянного коня, и удушенном морскими змеями? Или как наказал Атлант жалкого сатира Марсия, вызвавшего самого покровителя муз на соревнование в игре на кифаре?
— О, бедный Марсий! Аполлон, расскажи о нем.
— Марсий был злодей от начала. Богиня Афина Паллада изобрела тростниковую флейту, но игра на ней не доставила ей никакого удовольствия. Внезапно богиня увидела, что от игры лицо ее становится безобразным. «Этот инструмент не может славить Всевышнего, — сказала она о тростниковой флейте и бросила ее. — И да будет навеки проклят тот, кто поднимет эту флейту и захочет играть на ней».
Не велено пользоваться музыкальным инструментом, не благословенным Всевышним! Не велено играть на флейте, гобое, клавесине, синтезаторе или рояле, если извлекаемые звуки обезображивают лик Всевышнего и, разумеется, самого исполнителя. Не велено. Прокляты такие.
Марсий был из числа современных рок-певцов. Этот завистливый блудник-сатир хотел превзойти своих современников. Премудрость открыла Марсию о проклятости тростниковой флейты. Словно застывшая змея лежала она на траве. Кожура ее блестела под лучами утреннего солнца. Искусился Марсий гордостью и поплатился за нее.
В своем сумасшествии он решил, что достиг совершенства в игре на инструментах, так что может соревноваться с олимпийскими богами, и вызвал меня на соревнование. Друг мой, я предупреждал Марсия о безумии его поступка. Но он ничего не хотел слушать: гордость сделала его безумцем. Всевышний наказал его ужасным образом. Слуги небесные заживо содрали с него кожу и повесили ее на дерево.
— Но почему так жестоко был наказан Марсий? Почему не пощадила его Премудрость?
— Степень его безумия была такова, что иначе невозможно. Запомни, Гиацинт: суды Божии абсолютно, в высшей степени милосердны. Они предполагают тысячи различных версий. Из них выбирается оптимальная. В глазах человеческих она кажется иногда жестокой и непонятной…
О вдохновение Святого Духа! Гиацинт пребывал в блаженстве от нескончаемых божественных бесед. Гиацинт обоживался. Аполлон преображался в солнечных светах перед своим другом, восхищал его в небесные миры.
Их связывали неземные отношения, от века брак двух душ. Никакие слова «любовь», «эрос», «близость», «общение», «диалог» не могут определить эти отношения, именуемые девственной влюбленностью — неописуемым влечением бессмертного божественного существа к земному смертному, и земнородного к божественному.
Как может смертный вынести огонь такой любви? Приходя к Гиацинту, Аполлон передавал ему божественный огонь своего сердца. В пламени этого огня творили музы, хороводили нимфы, раскрывались великие тайны и блистал престол самого солнечного владыки миров видимых и невидимых — миродержца Юпитера. Аполлон щедро дарил Гиацинту частицы обожения. Входил в его сердце и желал сделать Гиацинта равным себе, богом, для чего был готов принести себя в жертву, умереть из любви.
Божественный потенциал в человеке может раскрыться только в условиях исповедального диалога, когда две души напоены благодатью Всевышнего и живут одна в другой. Они сочетанны в одно и потому не мыслят разлуки. Они знают: ни смерть, ни ад, ни воля Вышнего не разлучит их.