Скатерть Лидии Либединской - Громова Наталья Александровна 17 стр.

С Аллой Александровной действительно было весело. Она обладала необыкновенным качеством сама со смехом рассказывать про свои промахи. Например, о том, как однажды, идя по улице, она увидела мужчину, который нес на плече очаровательного рыжего щенка. Протянув руку, чтобы его погладить со словами «какой хорошенький!» она подошла ближе и с ужасом увидела, что это никакой не щенок, а роскошный меховой воротник. Мужчина отпрянул и ускорил шаг. Как-то раз на даче они с мамой делали салат, и Ляля в задумчивости спросила: «Скажи, Лида, а в пучке всегда одинаковое количество редиски?» Получив ответ, что, наверное, кто сколько хочет, столько и связывает, Алла Александровна уточнила: «Я имею в виду, когда они в земле растут». Недаром ее реплики сослужили хорошую службу младшему брату ее подруги Марины Шехтель Вадику Тонкову в репертуаре его знаменитой Маврикиевны. Помню, как-то раз мама с Аллой Александровной поехали на Новодевичье кладбище. Не знаю, зачем взяли нас, детей, — наверное, для общего развития (в те благословенные времена «нашей» могилы там еще не было). Видимо, это была годовщина Фадеева. Недалеко от его могилы похоронена Аллилуева. Уже когда мы садились в машину, Ляля вдруг спросила: «А где же сам-то?» А «сам» в это время все еще лежал на Красной площади в мавзолее. Не хочется, чтобы кто-то подумал, что все эти забавные истории происходили с ней от какого-то недомыслия, скорее от наивности ее чистой души (не будем бояться красивых слов):

Алла Александровна любила петь и редко отказывалась исполнить свои песни для друзей. Чаще всего ее просили спеть «Снегопад», хотя у нее и до, и после было несколько замечательных песен. Мама пишет в письме от 12 октября 1981 года: «Ляля на моем сборище (мамино шестидесятилетие) великолепно исполнила „Снегопад“, снискав бурные аплодисменты».

На свадьбе у внука Л. Б. Антона (июнь 1983 года): «Очень всех оживляла Алла Александровна своими, как всегда, непосредственными репликами, так что, когда дело дошло до „Снегопада“, она уже была любимицей публики, и успех был потрясающий». В последние годы она уже не очень охотно соглашалась петь, стесняясь своего изменившегося голоса, что еще раз свидетельствовало о ее высоком профессионализме. Как-то раз в Лаврушке, когда все гости уже разошлись и остались только свои — Алла Александровна с Аленой и Маргарита с Машей Алигер, — всем хотелось еще петь, и Маша стала просить Лялю спеть «Снегопад», на что Алена сказала: «Прекрати! Оставь мою мать! А то я попрошу твою почитать „Зою“!». Пришлось всем оставить Аллу Александровну в покое.

У Аллы Александровны было редкое чутье на таланты. С ней было интересно смотреть и слушать всякие музыкальные конкурсы. Она сразу, без всякого жюри, определяла лучшего, и время показывало, что она была права. Она безошибочно выделяла из большой компании своей дочери самых талантливых и уязвимых. В ее доме Тата впервые услышала «живого» Окуджаву и принесла запись домой. Ляля знала цену тому времени, или, вернее, безвременью, в котором ей довелось жить.

Так заканчиваются ее стихи, посвященные маме.

Алла Александровна была талантлива. Она пела и рисовала, писала стихи, песни, либретто. Рисовать она начала поздно, но оказалось, что и это ей под силу. Ее светлые картины много лет украшают наши дома.

Но главный дар, которым обладала Ляля, — это умение любить. Она пронесла через всю жизнь свою первую несложившуюся любовь, она сохранила на все годы благодарную память и любовь к рано ушедшим родителям. Она самозабвенно обожала дочь. Она вникала в проблемы друзей и их детей. Она была живым человеком, и такой и осталась в нашей памяти.

Надпись на скатерти

С Еленой Матвеевной Николаевской мама училась в Литературном институте. После войны жизнь сложилась так, что виделись они редко. Близкие отношения установились уже в начале восьмидесятых. За эти годы обе обзавелись семьями, овдовели, добились успеха в творчестве. Но, несмотря на долгий перерыв, душевная близость студенческих лет сохранялась все это время. Встретившись, они уже не могли обойтись без ежедневного общения.

Хорошо запомнился тот первый раз, когда Елена Матвеевна пришла к нам домой. Мама вернулась из Пицунды накануне своего дня рождения. Гостей в тот раз ожидалось особенно много. Пока мы сдвигали столы и наводили красоту, мама приговаривала: «Сегодня придет Леночка!» Это был как бы девиз дня. Так иногда бывает, что, ожидая гостей, всех дорогих и любимых, выделяешь кого-то, ради кого особенно стараешься. В тот раз мы все вместе с мамой старались для неведомой нам Леночки, с трепетом ожидая требовательную даму, которая будет привередливо оценивать наши усилия. Мама просила ее прийти пораньше, и она послушно пришла первая. Она вошла, и сразу стало хорошо и спокойно. «Как у вас замечательно! — сказала она с порога. — Никакого дыма коромыслом, такое спокойствие!» Буквально за минуту до ее прихода мы наконец-то сели, наведя окончательный марафет на кухне. И с тех пор она всегда входила в наш дом, в радости и в горе, принося с собой доброжелательность и свет. Это были не только ее природные качества, но выстраданные за жизнь принципы:

Даже уйдя ненадолго из дома, в Москве ли, в Иерусалиме ли, мама говорила с удовольствием: «…А больше всего я люблю возвращаться домой». Теперь уже и мы повторяем эти слова и сразу воспоминаем и маму, и Елену Матвеевну.

Елена Матвеевна Николаевская была замечательной переводчицей. Она много лет возглавляла секцию переводчиков в Союзе писателей. Благодаря ей в русскую литературу вошли стихи Расула Гамзатова, Георгия Леонидзе, Мустая Карима и многих-многих других поэтов. Она лауреат многих литературных премий.

Очень хорошо написала о маме и Леночке невестка Елены Матвеевны (хочется сказать — дочка) Аля (Александра Орджоникидзе): «Они вместе ездили отдыхать в Пицунду, вместе жили в доме творчества писателей Малеевка… Они говорили каждый день обо всем на свете, у нас дома за глаза Лидию Борисовну называли только Лидочкой… (а ее дети звали нашу маму Леночкой)».

Их отношение к миру и к людям во многом совпадало, мы всегда улыбались, что бы ни случилось, Елена Матвеевна говорила: «Да, это ужасно, но что хорошо…», и дальше следовало перечисление того, что могло бы произойти, но, слава богу, не произошло, а Лидия Борисовна в тех же ситуациях восклицала: «Какое счастье, что…».

Я очень любила отвозить их обеих в Малеевку на месяц — на два и привозить обратно, мне очень нравилось видеть, как радуется их приезду весь персонал дома творчества, как провожают их при отъезде и надеются на встречу в следующем году.

Их отношение к миру и к людям во многом совпадало, мы всегда улыбались, что бы ни случилось, Елена Матвеевна говорила: «Да, это ужасно, но что хорошо…», и дальше следовало перечисление того, что могло бы произойти, но, слава богу, не произошло, а Лидия Борисовна в тех же ситуациях восклицала: «Какое счастье, что…».

Я очень любила отвозить их обеих в Малеевку на месяц — на два и привозить обратно, мне очень нравилось видеть, как радуется их приезду весь персонал дома творчества, как провожают их при отъезде и надеются на встречу в следующем году.

В 2005-м году в августе я увозила их из Малеевки, зная, что больше мы никогда сюда не приедем — Малеевку закрывали, ее купили, и уже не жить там больше писателям, и я боюсь, все памятные места, вся библиотека с раритетными автографами… все, все исчезнет… И вот как будто все стало рассыпаться, весь их привычный уклад: тяжело заболела и 26 января 2006 года умерла Елена Матвеевна, Лидия Борисовна узнала об этом, находясь в Израиле, она сказала своим детям: «Как же я вернусь в Москву? Там же нет Леночки!»

Эта смерть очень сильно подействовала на Лидию Борисовну, перенесшую очень и очень много смертей близких — мужа, сына, многих близких друзей, но вот на склоне лет они очень поддерживали друг друга, были рядом и в горе, и в радости, а тут…

Мы с мужем в последний раз видели Лидию Борисовну у нас в доме в грустный день захоронения урны нашей мамы 14 апреля 2006 года, а через месяц не стало и ее.

Она вернулась из интересной поездки, ее встретили родные, она привезла всем как всегда подарки и сувениры, потом сказала, что она очень устала и завтра будет долго-долго спать… Поздним утром, забеспокоившись, дети обнаружили ее, заснувшую вечным сном с книжкой в руках и с улыбкой. Она успела разложить все привезенные подарки и легла почитать…

Говорят, что такую легкую смерть бог посылает очень хорошим людям. Лидия Борисовна была очень хорошим человеком — семьи ее пятерых детей, внуки, правнуки, все ее помнят, любят и горюют о ней.

И это правда — мы помним и скучаем без них обеих.

Часть 2 Скатерть Лидии Либединской

Лидия Борисовна, как и многие литераторы до нее, собирала автографы. Правда, использовала для этого не альбом, а более подходящий для себя материал — скатерть. Эта скатерть стала ее «Чукоккалой», на которой литераторы, художники, артисты и музейщики оставляли свои стихотворные послания, экспромты и посвящения.

Идея скатерти зародилась в самом начале шестидесятых годов; был куплен кусок белого полотна, который она подрубила «елочкой» красными нитками. (Лидия Борисовна любила вышивать.) Дочери думают, что на мысль о создании такой скатерти ее могла натолкнуть знаменитая черная скатерть Татьяны Львовны в музее Льва Толстого в Хамовниках, который она очень любила.

По подписям виден весь круг ее знакомых и друзей; прежнее поколение литераторов, сверстники Лидии Борисовны, а потом те, кто был моложе. Все общие друзья Юрия Николаевича и Лидии Борисовны — соседи по Беговой, а позже по Лаврушинскому и Переделкину — Каверины, Яшины, Нилины, Липкины, Гринберги, Атаровы, Степановы, Алигер, Казакевич, Крон, Заболоцкие; друзья Либединского еще по РАППу — Марк Колосов, Лев Левин, Данин, Разгон, Гринберги, Дейчи, Лидия Бать после смерти Юрия Николаевича оставались и друзьями Лидии Борисовны. Школьные подруги — Алла Рустайкис, Марина Шехтель и семейство Бруни, с которым Лида подружилась в военные годы.

Особым днем в доме на Лаврушинском был день рождения Крученых 21 февраля, который Лидия Борисовна вместе с матерью праздновала с конца тридцатых годов и до смерти Крученых в 1968 году. Тогда в доме собирались приглашенные им гости — Николай Асеев, Пастернак, Эренбург, Смеляков, Ахматова, Лев Никулин, поэт Николай Глазков. Те, кто не мог присутствовать, присылали телеграммы и стихотворные поздравления. Не пропустил ни одного торжественного дня Сергей Михалков.

В 1961 году в жизни Лидии Борисовны появился художник-шаржист Иосиф Игин. Их познакомил Михаил Светлов. Через некоторое время они расстались, но друзья Игина — Алексей Файко, Людмила Давидович, Эмиль Кроткий, Виктор Драгунский, поэт-сатирик Александр Иванов, актеры Семен Гушанский и Всеволод Якут — остались близкими друзьями Либединской до конца жизни.

Тогда же возобновились старые литинститутские знакомства — Давид Самойлов, Яков Хелемский, Марк Лисянский, Елена Матвеевна Николаевская.

Не все автографы написаны у Либединской дома. Лидия Борисовна часто брала с собой скатерть, когда ожидала встретить интересных людей. Так, на даче Каверина в Переделкине оставил свое пожелание Константин Паустовский. В марте 1962 года она брала с собой скатерть в Малеевку, где в то время были Евгений Евтушенко, Григорий Поженян, Евгений Винокуров. В «Зеленой лампе» она вспоминала, как 14 января 1962 года пришла со скатертью к Корнею Ивановичу Чуковскому.

Особой привязанностью Лидии Борисовны были литературные музеи. Она дружила с сотрудниками многих музеев Москвы — Ириной Желваковой, Александром Крейном, Львом Шиловым. За сохранение и открытие музеев она боролась, буквально не жалея сил. Но чаще всего в те годы она бывала в музее Пушкина на Кропоткинской, где выступали замечательные пушкинисты Натан Эйдельман, Валентин Непомнящий, Илья Зильберштейн и проходили вечера художественного чтения.

В «Зеленой лампе» Либединская описывает, как они с мужем в темной военной Москве были на концерте Дмитрия Николаевича Журавлева, талант которого ценили всегда. В музее она познакомилась и близко подружилась с его учениками [59] Яковом Смоленским и Александром Кутеповым. Познакомилась с молодыми чтецами Рафаэлем Клейнером, Виктором Персиком, Павлом Любимцевым, Антониной Кузнецовой, Виктором Татарским. В 1960–1970-е Либединская стала много ездить с выступлениями от Бюро пропаганды Союза писателей. Многие попутчики стали ее друзьями, особенно близкими, — Григорий Горин, Евгений Храмов, питерские поэты Сергей Давыдов и Владимир Торопыгин, грузинский поэт Михаил Квливидзе.

Отдельные фрагменты легендарной скатерти Лидии Либединской представлены на страницах нашей книги.

В то время я гостила на земле.

Анна Ахматова

19 февраля 1963

Москва

В феврале 1963 года Ахматова останавливалась у Ардовых на Ордынке, в ее записной книжке есть запись: «Масленица. Завтра последняя пятница. В 12 — Ника (письма). В 3 ч. — у Либединск<ой> (Крученых)». Тогда, видимо, и была сделана эта надпись.

Никитов дед.

Виктор Шкловский

Виктор Борисович Шкловский (1893–1984), писатель и литературовед, до развода с Василисой Корди-Шкловской жил в доме в Лаврушинском переулке, 17, в одном подъезде с Лидией Борисовной. Внук Никита (названный в память погибшего на войне сына) дружил с младшей дочерью Либединских, Ниной.

Да ниспошлет

Вам небо!

Л. Зильбер

25/II.1963

Лев Александрович Зильбер (1894–1966), иммунолог и вирусолог, создатель советской школы медицинской вирусологии. Был репрессирован. Брат Вениамина Каверина, которому писатель посвятил свой роман «Открытая книга».

Милая Лида! Я хотел бы изрисовать всю эту скатерть, но меня опередили Ваши друзья.

Иван Семенов

Иван Максимович Семенов (1906–1982), художник-карикатурист. Много лет работал в журнале «Крокодил». Создатель первого в СССР юмористического журнала для детей «Веселые картинки» и одного из его главных героев — Карандаша. В дом Л. Либединской пришел как друг И. Игина.

В. Ардов

1. I.71

Ардов Виктор Ефимович (1900–1976), писатель-сатирик, драматург. В 1950 — 1960-е годы у него в доме, на Большой Ордынке, 17, подолгу останавливалась Анна Ахматова.

(А. Блок)