— Сережа… Вы не уехали?
— Решил вас дождаться. Ничего? Не очень надоел?
— Вы мне совсем не надоели, просто неудобно отнимать у вас столько времени.
— Этого добра у меня полно, — заверил он.
— Что ж, — засмеялась я. — Тогда вы, может быть, отвезете меня домой, то есть к Илье Сергеевичу. Он обещал быть к обеду.
— А почему вы у него живете? Он что, ваш… друг? — спросил Циркач по дороге.
— Вообще-то он хороший знакомый моей тетушки, я его знаю несколько дней, но… — Тут я изобразила некоторое замешательство. — Получилось так, что мы немного поживем у него.
— С квартирой что-нибудь? — задал он вопрос, голос звучал вполне невинно. Актер Сережа был неплохой.
— С квартирой? — не поняла я. — А-а, нет, с квартирой все в порядке. Просто… долго объяснять, а история совершенно неинтересная.
— Если я лезу не в свое дело, вы так и скажите, не стесняйтесь.
Я засмеялась, вслед за мной засмеялся и он. Тут мы подъехали к дому Тарханова. Перед воротами стояла “мечта бандита”. Саша, с легкой руки Серафимы ставший Негритенком, увлеченно тер лобовое стекло. Заметив меня, он со всех ног кинулся к правдинской “восьмерке”, распахнул дверь и, помогая мне выйти, скороговоркой сообщил:
— Анжелика Станиславна, тетушка ваша вернулась. Сердится, что вы одна ушли. Два раза меня искать посылали…
Он шел рядом, слегка согнувшись, но все равно необыкновенно грациозно, несмотря на свои сто килограммов, и с таким увлечением исполнял взятую на себя роль, что вызвал некоторую зависть.
Тут я сочла нужным вспомнить о Циркаче. Развернувшись, сделала несколько шагов назад и позвала:
— Сережа.
Он стоял возле своей машины.
— До свидания, — улыбнулась я и, помахав рукой, направилась к дому.
Саша, забегая вперед, распахнул двери. В холле, взглянув друг на друга, мы принялись хохотать. Из кухни возникла . Серафима и спросила:
— Что, пошли делишки?
— Как видишь, — не без гордости ответила я.
Саша вдруг нахмурился и сказал:
— Лика, вы с Серегой поаккуратней. Это он с виду валенок, а мужик… упертый, и одним словом.
— Я помню, — скромно отозвалась я.
Уже вечером в доме появились Тарханов с Владимиром Петровичем, один усталый, другой злющий. К этому моменту мы с Серафимой решили, что в интересах операции должны вернуться к ней на квартиру. О чем поставили в известность мужчин. Новость была воспринята неодобрительно, что нас не удивило и никак на решение не повлияло. Примерно через час позвонил Саша. Рабочий день у него давно закончился, и поговорить он хотел не с Ильей Сергеевичем, а со мной.
— Лика, не знаю, хорошо это для вас или плохо, меня Серега возле дома встретил и про вас выспрашивал.
— Будем считать, что хорошо. Что ты сказал?
— Как договаривались. И телефон шефа дал, тот, что вы теперь с собой носите. Правильно?
— Правильно. Спасибо, Саша. Утром мы с Серафимой перебрались на ее жилплощадь.
— Может, стоит на прогулку отправиться? — вслух подумала я.
— Ты, племяшка, все-таки поосторожней. Я вчера в казино много разных слов слышала и подлых ухмылок наблюдала. Братаны Катковы обид не забывают.
Поразмыслив, я предложила:
— Пойдем на балкон загорать. Однако загорали мы недолго. Часов в у двенадцать объявился Сережа, по телефону, конечно. Голос звучал как-то неуверенно.
— Здравствуйте, Лика, это Сергей…
Я взглянула на тетушку, нагишом возлежащую на родном балконе, и в голове возник план. Время идет, а события развиваются медленно, процесс необходимо ускорить.
— Сережа, — залепетала я, — замечательно, что вы позвонили. Как у вас со временем? Вы не смогли бы подъехать к дому моей тетки? — Я назвала адрес. — Только побыстрее, пожалуйста…
— Конечно, а что случилось? — встревоженно спросил Циркач.
— Видите ли, я на балконе загорала, а дверь как-то захлопнулась, и я не могу выйти, а в кухне на плите чайник. Ключ от квартиры у меня здесь, в сумке, но кричать прохожим как-то неудобно. Я вам ключ брошу, и вы меня освободите, хорошо? Только побыстрее, пожалуйста…
— Буду через десять минут, — заверил он.
Серафима стояла рядом и с большим интересом прислушивалась к нашему разговору.
— Головастая. — насмешливо, — “Оскар” за оригинальный сценарий…
— Сматывайся из квартиры, — нахмурилась я.
— Куда?
— Куда хочешь!
— Буду у тети Веры, если что, стукни в стенку, прибежим…
— К чему это в стены стучать, еще рухнут.
— Лика, помни: каким бы хорошим парнем он ни казался, Циркач — бандит.
— Не так давно ты уверяла, что бандиты тоже люди.
— Племяшка…
— Стоп, нет времени. Дай ключи. Тебе еще надо запереть меня на балконе.
— Это без проблем, пару раз я застревала здесь по-настоящему.
Серафима хлопнула дверью и слегка надавила на ручку.
— Такие вещи случаются, — утешила она. — Сквозняк…
— Чайник, чайник не забудь, — всполошилась я.
За три минуты тетушка натянула сарафан, подхватила сумку и исчезла из квартиры, а я прилегла, пытаясь сосредоточиться на предстоящей сцене. Снизу раздался автомобильный гудок. Я аккуратно выглянула из-за перил, нашарила полотенце и принялась улыбаться. Возле подъезда притормозила вишневая “восьмерка”, а ее хозяин вышел из машины и посмотрел на балконы.
— Сережа, — позвала я, размахивая рукой. — Держите ключи. Десятая квартира! — крикнула я.
Он вошел в подъезд, а я стала кутаться в полотенце. Дело непростое, если показать хочешь больше, чем скрыть. Жаль, зеркала под рукой не оказалось, то есть в сумке, конечно, было, да много ли в него увидишь?
Входная дверь хлопнула, я устроилась в шезлонге, скромная и немного сконфуженная. Циркач возник рядом с дверью, открыл ее и сказал:
— Привет.
— Привет, — ответила я, и мы засмеялись. Когда смеяться надоело, я попросила:
— Не могли бы вы пройти в комнату?
Он кивнул и ушел с кухни, но дверь за собой не закрыл. Кутаясь в полотенце, я торопливо проскользнула в ванную. Сережа, надо полагать, успел увидеть все, что я хотела показать.
Циркач не производил впечатление человека, способного вот так запросто накинуться на женщину, и все-таки, оказавшись в ванной, я почувствовала облегчение. Крикнула:
— Сережа, присаживайтесь, пожалуйста, я буду готова через пять минут.
Через пятнадцать я вошла в комнату. И Правдин сидел в кресле, вытянув ноги и с любопытством оглядываясь. Надо сказать, однокомнатные хоромы тетушки заслуживали внимания. Мне они напоминали жилище африканского колдуна или храм какого-нибудь племени с берегов Амазонки. Жить в такой обстановке длительное время нельзя, но Серафима считает, что можно.
— Это все настоящее? — спросил Сережа.
— Покрывало и ковер. Глина отечественного производства, а маски делал знакомый художник Серафимы.
Я села в кресло напротив, Сережа смотрел на меня с интересом. Я обнаружила смущение.
— Спасибо, что помогли, — сказала, чтобы что-нибудь сказать. — Сидеть на балконе мне пришлось бы долго: Серафима обещала быть к вечеру. — Я кашлянула и предложила:
— Давайте, я вас чаем напою.
Он не отказался, мы прошли в кухню, я завертелась у плиты, а Циркач выглянул на балкон, заметил телефон на плетеном столе и мою сумку рядом, сказал:
— Хорошо, что телефон с собой прихватили.
Я сделала вывод, что дураком он не был.
— Да, — кивнула я, накрывая на стол. — Тетушка любит звонить по несколько раз на дню. Садитесь, есть конфеты, печенье и зефир.
— Спасибо, я не люблю сладкое. — Тогда, может быть, лимон? — Чего ж тетка так о вас беспокоится? — спросил он через несколько минут.
— Беспокоится? Да нет, с чего ей беспокоиться? Просто считает, что я неудачно провожу отпуск, потому что у нее нет на меня времени.
— А вы?
— А я загораю на балконе и читаю. Мне нравится. Еще чаю?
Чай Серега не любил, я начала томиться. Отблагодарить я его уже отблагодарила, а что дальше делать, мне неведомо. Почувствовав, что ему сейчас придется откланяться, Правдин решительно предложил:
— Лика, поехали купаться. Жара страшная, чего вам на балконе сидеть…
Я растерялась, покидать родные стены охоты не было.
— Купаться? Вода, наверное, уже холодная.
— Да бросьте вы. Я место нашел, красотища. Поехали.
— Даже не знаю, — неуверенно сказала я. — Позвоню тете…
— Вы ж сказали, она к вечеру появится. Мы уже вернемся.
— Конечно, — кивнула я. — И все-таки, Сережа, я обещала ей никуда одна не ходить…
— Так вы не одна, вы со мной. Лучшей охраны вам в городе не сыскать, ей-Богу.
— Не думаю, что мне нужна охрана, просто… — В этом месте я кивнула. — Поехали. Только к пяти надо непременно вернуться.
Озеро находилось от города километрах в тридцати. Я забеспокоилась, поглядывала на Циркача и нервничала: Бог знает, что у него на уме. Выглядел он совершенно безопасно, улыбался и говорил о пустяках, вроде бы желая меня развлечь.
Место оказалось чудесным, а главное, обитаемым. Тут и там под деревьями стояли машины, с радостным визгом бегали дети, а несколько человек плескались в озере, несмотря на то что купальный сезон уже закончился.
— Рискнем? — засмеялся Сережа. Я осторожно вошла в воду.
— Как водичка? — спросил он.
— Теплая, — обрадовалась я и стала быстро удаляться от берега. Он догнал меня, но чувствовалось, что далось ему это непросто.
— Классно плаваете.
— Я родилась в Риге, можно сказать, морская душа.
— А еще холодной воды боялись… Все шло просто замечательно, мы купались, загорали и болтали о разном. Потом решили прогуляться. Песчаная дорога шла через поле в сторону леса. По ней и отправились. Чем больше я приглядывалась к Циркачу, тем больше недоумевала. Несмотря на заверения Владимира Петровича, в нем не было ничего бандитского. Нормальный парень, желающий произвести хорошее впечатление.
Мы все еще говорили друг другу “вы” и соблюдали определенную дистанцию. Для меня это было хорошо, а вот для него плохо. Поэтому я подвернула ногу. Шла, шла, оступилась, охнула и даже присела. Циркач забеспокоился так, точно ноги я и вовсе лишилась. Заверив его, что ничего страшного не произошло, я заметно поморщилась.
— Давайте посидим немного, — попросила я.
Мы устроились в тени акаций, Сережа продолжал проявлять беспокойство.
— Больно? — трогательно спросил он.
— Ничего страшного, — проблеяла я. Двигаться с моим “ранением” я, естественно, не смогла. Сережа, как джентльмен, предложил меня донести. Я очень натурально покраснела и стала отказываться. Идея мне не понравилась. Парень он довольно крупный, но я у себя одна и доверять кому попало свое бренное тело совершенно не собиралась. А вдруг уронит? Конечно, он мог подогнать машину и обойтись без излишнего романтизма, но идея нести меня на руках прочно засела в его голове. В конце концов я согласилась. Он подхватил меня и понес, кстати, без видимых усилий, чем порадовал. Убедившись, что ронять меня он не собирается, я приободрилась и смогла думать о деле.
Как хорошо воспитанная женщина, я старалась держаться на расстоянии от его широкой груди, что было весьма затруднительно в моем положении. Выражение его глаз стремительно менялось. Я вновь забеспокоилась: дело делом, но Циркач вовсе не являлся предметом моих мечтаний, а нам еще возвращаться домой в машине один на один.
Дети все еще играли в мяч, а взрослые с интересом на нас поглядывали. Я обрадовалась: при некотором скоплении народа даже бандит не станет кидаться на женщину. Между тем Циркач, проявляя трогательную заботу, усадил меня на переднее сиденье, а сам устроился на земле по соседству.
— Больно? — спросил тревожно.
— Сережа, вы, пожалуйста, не беспокойтесь, — залепетала я. — Мне так неудобно…
— Значит, больно, — кивнул он.
— Вовсе нет, то есть немного. Пока до города доедем, все пройдет.
Циркач стал рассматривать мою лодыжку, осторожно водя по ней ладонью. В этом не было ничего общего с желанием по-дружески помочь. Может, кто-то и назвал бы это массажем, но уж точно не я.
Тут он поднял голову и посмотрел на меня. Я покраснела и торопливо убрала ногу. Дыхание при этом у меня сбилось. Кстати, у него тоже. Если это не любовная сцена, то я не знаю, чего ждет публика.
— Нам пора возвращаться, — сказала я, пряча глаза.
Всю обратную дорогу мы ощущали некоторую неловкость, заметно волновались и говорили мало. Дело было не в количестве слов, а в интонации. Если так пойдет дальше, к концу недели я смогу рапортовать Серафиме о безусловных успехах.
Телефон в сумке напомнил о своем существовании. Тетка Серафима сильно гневалась.
— Мы, кажется, договорились, что одна ты из дома не выходишь, — вещала она громко, так что Сережа, безусловно, слышал каждое слово.
— Я не одна. Я со знакомым, — попробовала я оправдаться.
— Все твои знакомые в этом городе сейчас рядом со мной и, между прочим, волнуются.
— Извини. Через десять минут буду дома, — промямлила я и отключила связь.
— Сердитая у вас тетка, — заметил Сережа. — Обо мне так и в детстве не беспокоились. Есть причина?
— Что? Ах, нет.
Конечно, нет. Просто у нее такой характер.
Мы подъехали к дому. Возле подъезда стояла “мечта бандита”, а на балконе — тетушка, Тарханов и Владимир Петрович. Значит, Серафима не искажала факты, говоря, что все собрались в ее квартире. Негритенок ожидал в машине. При нашем появлении он торопливо вышел, кинулся к моей дверце и чрезвычайно почтительно попытался извлечь меня из “восьмерки”. Хромота, как известно, за пятнадцать минут не проходит, мне пришлось морщиться и припадать на левую конечность.
— Что случилось? — трагически спросил Саша и так взглянул на Правдина, будто тот по меньшей мере откусил мне ухо. Сережа заметно стыдился. В общем, в лице одного читалось “куда ж ты смотрел?”, а в лице другого отчаянное “не уберег”. Пантомима заслуживала того, чтобы ее увидеть.
— До свидания, Сережа, — улыбаясь сквозь гримасу страдания, сказала я и, повиснув на Сашиной руке, направилась к подъезду.
Хромая женщина выглядит ужасно, с этим ничего не поделаешь, с другой стороны, я смело могла себя поздравить. Что я и сделала уже в квартире.
— Ну, — хмыкнула Серафима, — с руки ест?
— Пока нет, но уже не прочь.
— А что с ногой?
— А что с ней может быть?
— Между прочим, я волновалась. Не было уговору, что ты с ним куда-то уедешь.
— Приходится импровизировать, — пожала я плечами.
— Смею напомнить, мои хорошие, — влез в разговор Владимир Петрович. — Это не игра, а суровая действительность. Допустим, сделали вы Циркача, и что дальше?
— Как что? — удивилась тетушка. — Никак запамятовал, что затеяли мы все это не для собственного развлечения, а во спасение живота своего.
— Твоего, — услужливо поправила я. — Не стоит удаляться от истины.
— А я что сказала? — недоуменно спросила тетушка.
— Предположим, натравите вы его на Катка, и что, война в городе? — хмыкнул Владимир Петрович, настроенный чересчур критически.
— Да что ж ты безотвязный какой, — разгневалась Серафима. — По мне, хоть и война. Зато я останусь при квартире и скромных сбережениях.
— А как же Лика? По-твоему, он такой дурак, что взамен ничего не потребует? — упорствовал Владимир Петрович.
— Может, и потребует, да кто ж ему даст? Я в племяшку верю, она талантище, и ей провести такого типа плевое дело. К тому же я на страже. Все?
— Нет. Я скромно напоминаю, что Циркач — парень опасный и эти женские штучки могут вам выйти боком.
— Прекрати каркать, — разозлилась Серафима. — Раньше надо было советовать, а теперь тебя не спрашивают.
— А мне его жаль, — вдруг подал голос Илья, и сам при этом выглядел жалко, чем привел Серафиму в негодование.
— Серьезно? — спросила она. — И чем же он тебе в душу запал? Младенческой улыбкой?
— Я совершенно не в том смысле… просто… страшновато… как можно заблуждаться и вообще.
— Это в твой огород булыжник, — кивнула мне Серафима.
— Вам неприятно лицедейство? — вкрадчиво поинтересовалась я, испытывая досаду.
Илья Сергеевич торопливо заверил, что в его высказывании не было ничего личного, лишь сетование по поводу незавидной мужской доли. Классифицировав злобные выпады как приступ мужской солидарности, мы переключились на насущные проблемы. Я подробно рассказала о купании в озере, тетушка радовалась, а мужчины выглядели обиженными.
— Что следующим номером? — спросила Серафима.
— Перерыв, — ответила я.
— Почему? — заинтересовался верный друг.
Тетушка нахмурилась.
— У тебя ощущается недостаток гуманитарного образования, друг мой Вовка, — сказала она. — Читать надо классику.
— Это какую же классику я пропустил?
— Это Стендаль. Почитай на ночь, пока жена в отъезде.
— А там точно про Циркача есть?
— Откуда ж мне знать? У племяшки спрашивай.
— Вы мне надоели, — заявила я мужской половине компании. — Ваше присутствие становится обременительным. Помощи никакой, одна нездоровая критика.
— Мы больше не будем, — дружно заверили оба. И действительно замолчали на некоторое время, что позволило продумать план военной кампании. На пару дней мне следовало стать для Циркача недоступной. Интерес его ко мне должен возрасти, а отнюдь не погаснуть.
После восьми Илья Сергеевич нас покинул: завтра ему предстоял трудный день. Завтра ровно год, как погиб его друг и компаньон. С утра он должен быть вместе с вдовой в церкви, затем поездка на кладбище и вечер памяти, организованный фирмой. Однако “мечта бандита” вместе с Сашей оставалась в полном нашем распоряжении. Владимир Петрович решил ночевать у нас: сказывалась холостяцкая жизнь, о чем Серафима не преминула ему сообщить.
День обещал быть так себе. Владимир Петрович отбыл на службу, Серафима — в казино за новостями, а мы с прибывшим Негритенком лениво играли на балконе в карты. Предполагалось, что я еще не отошла от тяжких ран и прикована к постели.