– Классная версия, – кивнула я. – Правда, кое-что настораживает.
– Что тебя настораживает?
– В понедельник Иванова встречает подругу на вокзале, она ведь из-за этого отпросилась с работы. То, что она соврала про зубного хозяйке, понятно, та могла решить, что подруга способна и сама с вокзала добраться. Но ведь Иванова и мужу ничего не рассказала.
– Просто не хотела, чтобы он узнал, что у нее такая подруга. Убийство – не фунт изюма, хвалиться такими знакомствами не принято.
– А парень, который, по утверждению уборщицы, вертелся рядом с ней?
– Может, ей привиделось. Уборщице, я имею в виду.
– А если не привиделось?
– Тогда вообще чепуха. Допустим, парень следил за женщинами…
– И Иванова его узнала…
– И когда Серафимович нашли в универмаге мертвой… она вспомнила про встречу на вокзале и… скончалась. Но убил ее левша, – сурово нахмурился Вешняков и зачем-то погрозил мне пальцем, а то я не помню.
– Так никто и не возражает, что убийц двое. Артем вскочил и кинулся к двери, признаться, слегка напугав меня.
– Куда ты?
– Мне не терпится заглянуть в то старое дело. Теперь и я уверен, что там мы и обнаружим нашего маньяка.
Я оставила Артема вместе с его пылающим энтузиазмом, а сама отправилась домой, радуясь, что могу осчастливить Лукьянова, мол, зря вы к нам душевно стремились, обойдемся без сопливых. Хорошее настроение портила мне лишь мысль о Дидонове, которого, похоже, до сих пор никто не хватился.
Где-то на полдороге зазвонил мобильный. Голос начальника Дедовой охраны я узнала не сразу. Неизвестно, почему мы недолюбливали друг друга, впрочем, я-то недолюбливала его по простой причине, в отличие от Лялина настоящим профессионалом он не был. Так, любитель пускать пыль в глаза. Чем его допекала я, сказать не могу, но у меня столько достоинств, что это неудивительно.
– Ольга Сергеевна, – пробасил он мне в ухо, а я сразу насторожилась, редко кто так меня называл, он откашлялся, к тому моменту и я его узнала, – это Ларионов.
– Слушаю вас, – ответила я доброжелательно, но все равно получилось ехидно.
– У нас тут… Игорь Николаевич считает, вы должны… – Он продолжал мямлить, я уже поняла, в чем дело, прежде, чем он вымолвил: – Убит Дидонов. Причем обстоятельства… Игорь Николаевич предупредил – никакой прессы.
– Скажите, куда подъехать.
Он назвал адрес Миши, и я помчалась туда.
Телефон вновь ожил, звонили все, кому не лень, – новости в нашем городе распространялись со скоростью лесного пожара, Лукьянов тоже позвонил.
– Я разговаривал с Дедом, – сообщил он коротко. – Заезжай за мной.
Я хотела возразить, но с начальством, как известно, не поспоришь. Он ждал на углу у моего дома.
– С Сашкой я погулял, – сообщил он миролюбиво, и за это я ему простила многое. К примеру, то, что он сидит рядом с таким видом, точно все тайны уже вовсе не тайны, а пустячок.
Столпотворения в переулке, где жил Мишка, не наблюдалось. “Жигули” у подъезда и новенький “Форд”, на котором ездил мой хороший знакомый по фамилии Николаев. Я порадовалась, что приехал он, а не кто-то другой. Николаев твердо знал, кто здесь хозяин, и хозяина уважал, не только из корыстолюбия, но и по убеждению, что власть должна быть уважаема.
Дверь в квартиру была закрыта, но не заперта. Я позвонила, решив, что так оно лучше. Дверь открыл Валера. Улыбнулся он так широко, что я разозлилась, ну чего, скажите на милость, зубы скалит? Хотя всерьез злиться на Валерку нет никакой возможности.
– Слава богу, – радостно возвестил он, покосился на Лукьянова и на всякий случай улыбнулся еще шире. – Народ пребывает в сомнениях, так что заждались.
– Меня?
– А то. Ты растолкуешь людям, как они должны воспринимать сей скорбный факт. – Говорил он негромко, а потом и вовсе зашептал, потому что мы вошли в квартиру.
Первым я увидела Николаева, он нервно курил, стоя возле распахнутой двери в туалет.
– Здравствуйте, – скромно поздоровалась я.
– Взгляни, – кивнул он в сторону комнаты.
Я без удовольствия заглянула и убедилась, что со вчерашнего вечера здесь ничего не изменилось, Дидонов лежит голый поперек кровати, костюмчик висит на плечиках…
– Дожили, – рыкнул Николаев, подскакивая к дверям. – Полюбуйся… Слуга народа, мать его. Спятили совсем. Мужик в возрасте, не какой-то там… сам бы убил, ей-богу…
– Квартира чья? Подружки? – спросила я, прикинувшись дурочкой.
– Если бы. Говорю, совсем стыда не стало. Вон его подружка, в кухне, на батарее удавилась.
– Ишь ты, – покачала я головой и пошла на кухню.
Лукьянов был уже там. Поскольку он приехал со мной, вопросов ему никто не задал, сам он держался скромно, но глазами шарил зорко и, я уверена, многое чего успел увидеть. Мишка интереса у меня не вызвал. Валера сидел на корточках рядом с трупом и разглядывал его, еще трое мужчин были заняты обычным в таких случаях делом, один снимал отпечатки пальцев, другой что-то писал, третий осматривал квартиру.
– Видала? – кивнув на Мишку, заволновался Николаев. – Баб им мало, друг на дружку лезут. С души воротит.
– Что да, то да, – кивнула я с печалью. – Наша сестра через это самое дело несет большие потери. Выходит, Дидонов гомик? Никогда ни о чем подобном не слышала. А такие вещи утаить сложно.
– Судя по предварительному осмотру, – заулыбался Валера, – половой акт имел место перед самой кончиной. Использованный презерватив позволяет на это надеяться.
– Уроды, – сказал Николаев и плюнул.
– Выходит, чего-то не поделили. Этот парень Дидонова пришил, а потом с перепугу удавился.
– Головушка мне его не нравится, – веселился Валера. – Вряд ли парнишка сам…
– Но не Дидонов же…
– Не Дидонов.
– Так сколько здесь этих уродов было? – взорвался Николаев. – Что делать прикажешь? – повернулся он ко мне, потом схватил за руку, увлек в коридор и зашептал: – С нашим… – тут он ткнул пальцем в потолок, – они не ладили. Но скандал…
– Любыми способами надо избежать скандала, – ласково зашептала я. – Вы что, хотите, чтобы о нас по центральным каналам на всю страну…
При одной мысли об этом Николаев переменился в лице. Я всерьез испугалась, что ему станет дурно, и крепче ухватила его за локоть.
– Если Валера ошибся и парень убил Дидонова, справимся, – вытирая вспотевший лоб платком, зашептал Николаев. – А если двойное убийство совершил кто-то третий, что делать?
– В любом случае действовать крайне деликатно. Семья убитого, узнав в чем дело, будет заинтересована…
Он кивнул.
– Ребята все проверенные. Если только Валерка, но он…
– Я с ним поговорю.
– А главное – журналюги…
– Этих даже в расчет не принимайте. Моя забота.
– Ну, что ж, будем работать.
Он похлопал меня по плечу, а я оптимистично улыбнулась.
– Валера, – позвала я где-то через полчаса. Валера подошел, с насмешкой поглядывая на меня. – Чем порадуешь? – спросила я, закуривая. Подошел Лукьянов. Валера от предложенной сигареты отказался.
– Завязал. Что я тебе скажу? Похоже, было так. Дидонов с парнем, зовут его Аптекарев Михаил Романович, занимались любовью. Возможно, что-то не поделили, поссорились и убили друг друга. – Тут Валера улыбнулся шире, но продолжил вполне серьезно: – Думаю, оба были в постели и не сразу поняли, что происходит. Дидонов пытался оказать сопротивление, его хорошенько отдубасили, прежде чем задушить, а Михаил Романович, должно быть, перепугался… Убийц было по меньшей мере двое. Теперь скажи на милость, что я должен отразить в своем докладе по случаю этого события?
– Правду, – пожала я плечами. – Чего же еще. А для прессы и прочих досужих людей все должно звучать так: трагически погиб, обстоятельства его гибели в настоящий момент выясняются.
– Между прочим, у него жена красавица, – не к месту сообщил Валера. – И моложе его лет на пятнадцать.
– Между прочим, я сама красавица, а никто замуж не берет.
Я отошла в сторонку и набрала номер Деда, коротко обрисовала ему ситуацию. Дед грязно выругался. В голосе его слышалось страдание, точно не его недруг, а близкий соратник сложил голову столь плачевным образом.
– Что можно сделать? – спросил он, справившись с собой.
– Что тут сделаешь? – опечалилась я, дабы не гневить его понапрасну бодрым голосом и плоскими шуточками. – Скандала не избежать.
– Журналистов и близко не подпускай… Кто мог убить и за что?
Другой бы человек удивился вопросу, но только не я.
– В настоящий момент работаем над этим.
Он вроде бы помягчел. Мы принялись работать и действительно кое-что наработали. Выяснили, к примеру, что у хозяина квартиры имелись сомнительные связи. По крайней мере, соседи не раз замечали молодых людей подозрительной наружности (если учесть, что старушкам лет семидесяти все молодые парни кажутся подозрительными, с этим хлопот не будет). Возможно, Михаил Аптекарев имел связи с торговцами наркотиками. А почему бы и нет? Был им должен, и они явились с целью получить деньги либо просто с намерением ограбить. К несчастью, незадолго до этого здесь появился господин Дидонов, чтобы договориться об очередной тренировке (вопросом, почему он просто не позвонил, решили не задаваться, мог мобильный забыть или не подзарядил вовремя, а проезжал рядом), грабители, совершив убийство гостя, попытались инсценировать самоубийство хозяина. Они перепугались, причем до такой степени, что даже ничего из ценностей не прихватили с собой. Впрочем, они могли разделаться с Аптекаревым по какой-то серьезной, но неведомой нам причине и вовсе не собирались грабить его. При любом раскладе Дидонов у нас случайная жертва. Ежели родственники и соратники начнут мутить воду и настаивать на заказном убийстве, вспомнив, что он у нас видный политический деятель и так далее, мы ознакомим их с результатами вскрытия, где не забудем упомянуть о половом акте. После чего мутить воду им расхочется, особенно ежели намекнуть на вездесущих журналистов.
– Кто их обнаружил? – спросил Лукьянов. Мы вроде бы все обсудили и спокойно закурили, решив передохнуть.
– Сестра парня, – ответил Николаев. – Зашла в обед, у нее ключи есть, это родительская квартира. Родители умерли. Женщину отвезли домой, она плохо себя чувствует, с ней наш сотрудник.
– Надеюсь, ей уже объяснили, что о некоторых обстоятельствах стоит помалкивать? – спросила я, стараясь быть полезной.
– Конечно.
Николаев повеселел. Ситуация больше не казалась ему безнадежной, а я пыталась поразмышлять на тему: кто мог убить Дидонова? И Мишку, разумеется, тоже, но сейчас меня, по понятным причинам, интересовал Дидонов.
Если не считать мелких газетных пакостей, вроде недавней статейки, особого вреда я от него не видела. Я не себя имею в виду, а нашу богадельню, как ее именует Лялин. Дед Дидонова терпеть не мог, но не считал серьезным человеком. Хотя не так давно, сидя на моей кухне, предложил разобраться с ним, то есть приструнить. Тот же Лялин намекал на союз Дидонова с крупным предпринимателем Игнатовым. Игнатов – фигура, но политикой, по-моему, не интересовался, хотя деньги имел серьезные, а также авторитет, который, как известно, ни за какие деньги не купишь. Если они решили объединиться… Что ж, на следующих выборах Деду придется туго. До выборов далеко, хотя чем раньше свернешь врагу шею, тем спокойнее на душе. Очень может быть, что хлопнули Дидонова наши, одно тревожит, анонимка в кармане Дидонова, которую я нашла ночью. Она прямо указывала на меня, как на возможного подозреваемого. Конечно, никто бы не поспешил защелкнуть на моих руках наручники, но сам факт… Нет, Дед тут ни при чем. Хотя наши умельцы запросто могли сделать хитрый ход. Мол, если есть анонимка, дураку ясно, мы не при делах, и нас беспардонно подставляют.
– Осточертело мне это, – пробормотала я и испугалась, огляделась, но, судя по лицам Лукьянова и Николаева, тревога была напрасной.
Появились секретарь Дидонова и его заместитель. Потом приехала редактор газеты, где хозяином был Дидонов. Та самая Борькина сестрица, которой я была обязана появлением статейки о моем пьянстве и учиненном мною дебоше. Сестрица попробовала шуметь, но быстро вошла в разум. На меня она взглянула с ненавистью, что вовсе непонятно, не я ведь про нее гадости писала, а она про меня. Побегав по коридору, порыдав и дважды попытавшись лишиться чувств, предприимчивая дама затосковала.
Я отвела Лукьянова в сторону и коротко проинструктировала. Он подошел к Борькиной сестрице и попытался обаять ее. Это ему с блеском удалось, на него одинаково западают как дамы в возрасте, так и совсем юные особы. Нет предела совершенству. Дама поначалу насторожилась, особенно когда он представился ей и сунул под нос удостоверение. Не знаю какое, у Лукьянова их с десяток (раньше точно было около десятка, вряд ли он изменил своим привычкам). Затем мадам робко улыбнулась и как-то вся потянулась ему навстречу. Процесс пошел Лукьянов как-то совершенно естественно взял ее за руку, и тут уж ей удержу не стало. Он предложил проводить ее, она согласилась, тем более что никто ее здесь не задерживал. Я тоже откланялась и поехала домой.
Лукьянов позвонил через час. Я вызвалась приехать за ним, демонстрируя широту души, но он благородно отказался. Прибыл на такси и поздновато, возможно, заскочил к Деду с отчетом. Не это меня сейчас интересовало, а его разговор с мадам.
– Ты разбил ей сердце, – съязвила я. – Ужинать будешь?
– Нет, спасибо. Чаю выпью.
– Это она тебя накормила?
– Ты ревнуешь?
– Еще бы.
– Дарья Васильевна – приятная женщина. Кстати, с Дидоновым у нее мало общего, она натура творческая, а он практик. Когда купил газету, пригласил ее главным редактором, потому что ничего не смыслил в газетном деле. Она согласилась, но потом не раз жалела об этом.
– Что, платил мало?
– Нет. Сковывал творческий порыв. И диктовал свою волю. Газета не отвечает ее эстетическим требованиям, да и вообще… Это была вступительная часть. Далее я намекнул, не связано ли прискорбное убийство с политической деятельностью Дидонова, без особого труда вывел разговор на статью…
– И она открыла тебе душу.
– И все остальное тоже. Скромность не позволила мне воспользоваться женской слабостью, – скривился Лукьянов. – То, что статейка заказная, она не сомневается. Однако, от кого точно исходил приказ, она не знает и даже не особо уверена, что от Дидонова. Данное обстоятельство даму особенно оскорбило. Дело напрямую касалось ее брата, ведь в ту ночь именно он пьянствовал с тобой. Ей бы в голову не пришло трепать его честное имя. Похоже, она здорово удивлена, что это пришло в голову Дидонову. Я решил развить тему, почему, мол, и не прийти. Статья вполне логичный шаг, раз Дидонов в оппозиции к местной власти, а Ольга Сергеевна Рязанцева – представитель этой самой власти.
“Дидонову это было невыгодно”, – ответила дама. Потом смутно поведала о неких общих делах Дидонова и ее братца, перепугалась и оставила тему. Я попробовал нажать и узнал, что братец ей звонил после выхода статьи и сильно гневался.
– И в тот же день скончался, – кивнула я.
– Что ты говоришь? – ахнул Лукьянов.
– Ага, был сбит машиной, когда спешил на встречу со мной.
– Ну и нравы в вашем городе, из-за поганой статейки человека убили. Если интересно, слушай дальше. Простившись с дамой, я наведался к девчушке, что состряпала статейку.
Я взглянула на него с уважением:
– Вот это размах.
– Ага. Так вот, девчушка утверждает, что пострадала напрасно, задание выследить вас с братцем и отразить сей факт в газете она получила от самой мадам. Та весьма эмоционально внушала своим сотрудникам мысль о том, что газета должна быть острой. Дидонову, похоже, острота в случае с тобой мало понравилась, и он лично звонил ее брату Боре, приносил извинения, только что хвостом не вилял. Обещал всех уволить, в том числе и мадам. Потом Борю сбила машина, гроза утихла, и мадам забыла об угрозах.
Слушая Лукьянова, я непроизвольно хмурилась. Его рассказ отлично вписывался в недавние фантазии Лялина. Похоже, он у нас и вправду провидец. Возможно, я бы развила эту тему, но тут в дверь позвонили. Я пожала плечами, потому что не ждала гостей. Если это Дед, то не вовремя. Впрочем, мы сидим вполне благопристойно, отчего бы коллегам не поужинать вместе?
Я пошла открывать и обнаружила на пороге Колю.
– Заходи, – кивнула я, пропуская его вперед.
– У меня скверные новости, – коротко сообщил он, а я вновь пожала плечами.
– Иных и не жду.
Мы вошли на кухню. При виде Лукьянова Коля слегка растерялся.
– Это дальний родственник, – сказала я. – Из Москвы приехал, а остановиться негде.
– Ага, – обрадовался Лукьянов, – я на вашем рынке апельсинами торгую.
– На самом деле он в командировке, но пусть повыпендривается.
Коля к шуткам не был расположен, сурово посмотрел на меня и сказал:
– Надо поговорить.
Мы прошли в гостиную, оставив Лукьянова на кухне.
– Так что за скверные новости?
– Кто-то видел меня возле Мишкиного дома.
– Что значит видел? Когда, кто? С чего ты это вообще взял?
– Мне позвонили. На работу. Мужской голос спросил: “Вы Спартак?” – я ответил: “Да”. Тогда он сказал следующее: “Я знаю о вашей причастности к смерти Дидонова и смогу это доказать”.
– Чушь, – фыркнула я. – Ну, был ты возле дома, и что? Я тоже там была. Просто гуляли. А вот почему он связал убийство с тобой и откуда он знает, что Дидонова убили? В новостях этого еще не было.
– Вдруг… – начал Коля, но, заметив мою усмешку, нахмурился. – Он назначил мне встречу. Велел принести деньги. Взамен он вернет улики.
– Какие улики? – разозлилась я.
– Черт его знает. Я ведь был в Мишкиной квартире, вдруг что-то оставил?
– Если оставил, я бы уже знала, не зря битых три часа там торчала.
– Этот тип мог оказаться там раньше милиции.
– Ты что-нибудь потерял? – спросила я с беспокойством. – Паспорт, водительское удостоверение?
– Шутишь…
– Что такого ты мог оставить, что прямо указывало бы на тебя?
– Не знаю, – вздохнул он. При этом Коля казался таким растерянным, едва ли не жалким. Он совсем сейчас не походил на Спартака, от которого млели все дамы.
Я посидела, поскребла затылок и вдруг решила: не худо бы встретиться с шантажистом. Очень может быть, что он неплохо осведомлен об обстоятельствах гибели Дидонова, и, если его хорошо поспрашивать, он не откажется нам рассказать о них.
– Где должна произойти встреча?
– В Никольском переулке, в половине первого ночи.
– И что, он обещал прийти? – усомнилась я.
– Да.
Я взглянула на Колю, шантажист либо величиной с гору, либо псих, это я и заявила вслух.
– Псих, – кивнул Лукьянов, и мы обратили на него внимание, он стоял в дверях и, должно быть, уже давно. – Шантажисты все психи, – пояснил он, давая понять, что наши тайны для него не тайны вовсе. Коля взглянул на него с сожалением, а я поспешила его утешить: